Сказки на ночь

Следующей ночью я долго сидел на верхушке своего гранитного «трона» в обнимку с белой кошкой и сочинял текст для новой мелодии, приснившейся мне сегодня. Так странно... музыка никогда ранее не приходила ко мне во сне. Обычно я ловил ее на ходу, в людях, в окружающей среде: в случайно брошенном взгляде, бессвязном бормотании прохожего, шуршаний одежды, детском смехе, на лепестках пионов, между страницами книг... А эта подкралась незаметно, ненавязчиво, но тут же пленила меня всего. Я знал, откуда она пришла. Я знал, о ком она. Раз за разом прокручивая в голове новый мотив, я записывал в блокнот словесные ассоциации, обрывки фраз, которые потом будут собраны в строки. Сейчас главное - запечатлеть самую ее суть, нарисовать ей сердце, создать слепок, пока свежая и бесформенная энергия, которая пришла с ней, не потеряла свою силу. Где-то далеко на горизонте, где небо и океан уже спали в обнимку, начали едва заметно менятся краски. Я очередной раз взглянул в сторону виллы Тины, но вокруг неё было темно и пустынно. У меня было ещё пару часов до восхода солнца, чтобы потрудиться над новым творением, но тут мое внимание неожиданно привлек одинокий силуэт, вынырнувший из обитаемой зоны на простор пляжа. Я сразу же узнал эту мягкую кошачью походку, не стесненную каблуками и узкими оковами платьев. Она. Тина стояла у кромки воды в легкой удлиненной рубашке светлого оттенка и тоже рассматривала меня. Потом развернулась и быстро побрела через пальмовый коридор обратно к своей вилле, помахав мне рукой. Я ничего не ответил, а лишь озадаченно проводил ее взглядом. Через несколько минут она снова показалась на берегу и неспешно направилась ко мне, неся что-то в руках. – Как ты сюда забираешься? - она заинтересованно рассматривала мою гранитную горку, пытаясь отыскать возможный способ подъема. - Привет. - Взлетаю, как же ещё. Привет. - Я принесла тебе кое-что. - Что? - Спустись ко мне, мне не удобно кричать тебе туда наверх. - Лучше ты ко мне. - Смеёшься? Во мне метр шестьдесят четыре и летать, в отличии от тебя, я не умею. - Сначала расскажи, что это у тебя, - я жестом указал на свёрток в ее руках, который она прижимала к груди. - Что б я зря не спускался... Я звонко рассмеялся, заметив, как моментально нахмурились бровки и смешно сморщился нос в негодовании. Такая прекрасная во всех своих эмоциональных проявлениях. - Могу бросить им в тебя. Такой вариант подойдёт? - фыркнула Тина, и уже подняла руку, целясь мне в лоб. - Ладно, ладно, твоя взяла. Ногу ставь вон туда и давай мне руку, я подниму тебя. Я аккуратно переложил спящее животное со своих коленей на сложенный плед, который прихватил с собой на случай прохладной ночи, и помог Тине взобраться ко мне на вершину. - Ох, кружится голова... - она обхватила ладонью лоб и медленно опустилась на поверхность валуна, сбавляя высоту. - Здесь же невысоко, трусиха. - Мне везде высоко! - ее лицо покрылось легкой испариной, и я легонько подул на него, пытаясь остудить немного ее волнение, чем вызвал довольный смех. - Спасибо, так лучше. - Я думал ты не придешь. Уже почти 3. Где была? - На массаже. А потом просто вырубилась, прости. Даже не помню, как очутилась у себя в номере... - Прямо на массаже вырубилась? - Нет, мы сидели в комнате у Антона... - Так это Антон делал тебе массаж? - Нет, мы играли в... - Хм, во что это вы играете с Антоном в его комнате? - Дан, не перекручивай! Играли... Не важно, просто массажист был каким-то беспощадным, выжал с меня все соки, и я засыпала буквально на ходу. - А с ним вы во что играли? Тина не выдержала моих пыток и легонько хлопнула меня по лбу. - Дурбецало! В меня мы играли! В мое тело! Тебе легче? - Нет. Сейчас возьму и сброшу тебя вниз с моего Олимпа, как неугодного бога. Она рассмеялась. - Подумай дважды. Боюсь, месть моя будет пострашнее, чем у Гефеста. - А чем у них там все закончилось? Я не помню уже... - Это ты мне расскажи, чем там все закончилось у твоей Ухуру. Я улыбнулся от очередного осознания того, как легко лишил покоя эту нетерпеливую и любознательную головку. - Сначала подарок. Я опустился вниз на шершавую каменную плиту, сел по-турецки напротив Тины, касаясь ее коленок своими, и начал медленно распаковать протянутый мне свёрток, то и дело ловя ее нетерпеливый предвкушающий взгляд. - Мы сегодня ездили на экскурсию на Маэ, - начала она, внимательно наблюдая за моими руками. - Зашли там в местный магазинчик. Я знаю, как ты любишь Рождество, и... мне так жаль, что ты праздновал его далеко от... семьи. В общем, мне захотелось тебя порадовать. Ты вчера как раз говорил о доме, и я... Я освободил что-то светлое от остатков оберточной бумаги и развернул в руках легкую, почти невесомую ткань. Передо мной была белая удлиненная рубашка, что-то вроде мужской туники, с разрезами по бокам и безумно красивой вышивкой у горловины и на груди. - Вау, - выдохнул я искреннее, изучая подушечками пальцев серебристую вышитую гладь, словно пытался лучше рассмотреть ее при скудном свете фонарей. - Это традиционная африканская вышивка. Ее заканчивали прямо при мне, одна милая старушка, мама хозяйки магазинчика. Она рассказала, что, когда вышивает, думает о своём доме, детях и внуках, и что в ее работе очень много материнской любви. Она обещала, что будущий обладатель обязательно это почувствует, ощутит энергию своей семьи. И я подумала... - Спасибо, малыш, - я погладил кончиками пальцев край ее подбородка, чем вызвал смущенную улыбку. - Я тронут, правда. - Я попросила ее вышить на изнанке кое-что. - Она взяла рубашку из моих рук и отвернула край горловины на затылке. - Это слово на ее родном языке означает «семья». Я попросила ее вышить его именно здесь, потому что семья - это те люди, которые всегда будут за нашей спиной, всегда за нас, несмотря ни на что. Наши крылья. Я улыбался, рассматривая букву за буквой незнакомого слова, и все внутри меня наливалось особым теплом. Теплом, которого мне так не хватало здесь. - Примеришь? Она свободного кроя, не пугайся. Я поднялся на ноги и стянул с себя футболку. Тина встала рядом, протягивая мне новый наряд. Пока я одевался, она наблюдала за мной с особым трепетом, словно волновалась, что мне что-то может не понравится. Я чувствовал, как лёгкая ткань приятно скользит по мне вниз и обволакивает тело особой мягкостью, похожей на прикосновения нежных рук дарительницы. Она пахла чем-то очень свежим, молочным, немного сладковатым, и даже, казалось, имела свою температуру. Она была чем-то слишком живым, чтобы просто называться одеждой. Тина подошла ко мне ближе и, заботливо расправив ткань на плечах, принялась застегивать пуговички, которые длинной дорожкой тянулись от центра живота к горлу. - Великовата. Тебя бы в ней поместилось два, - она тихо рассмеялась, застряв на первой же пуговичке. Дрожащие от волнения пальцы не слушались. Я посмотрел на неё со всей нежностью, которая разлилась во мне пятым океаном, а потом аккуратно поднял полы рубашки до самых плечей и поймал Тину внутрь теперь уже общей одежды. - Может, она просто для семьи? - рассмеялся я, когда она приглушенно завизжала на моей груди, очутившись буквально у меня за шиворотом, под белым «куполом» моей рубашки. - Выныривай ко мне. Через секунду светловолосая макушка показалась из горловины и уперлась мне в подбородок. - Мы сейчас разорвём ее, Дан. - А ты не делай резких движений, - я притянул ее максимально близко, чтобы не провоцировать тонкую ткань, и сложил ее руки вокруг своей талии. - Вот так. И ничего не порвётся. Я чувствовал, как по ее телу, вытянувшемуся в струну вдоль моего, прошлась волна дрожи. Она едва заметно касалась моей поясницы кончиками пальцем, не решаясь обнимать сильнее. - «...când familia se rupe ca o sfoară*, відкрий мені назустріч двері...» - пропел я слова из ее песни, которые неожиданно зазвучали в моей голове. - Это что, «Не дощ»? - Тина, мягко прижимающаяся щекой к моей груди, аккуратно повернула голову ко мне и принялась рассматривать мои губы, словно не веря, что именно с них только что сорвались эти строки, которые неожиданно стали источником ее собственной песни. - Да. До знакомства с тобой и переезда в Украину, я знал на украинском всего десяток слов, поэтому строки из твоих песен на родном я запоминал на румынском, чтобы не коверкать смысл и произношение, а теперь они в моей голове вперемешку. Они не ложатся на музыку так же стройно, как оригинал, но я часто прокручиваю их в голове просто как белые стихи. Смыслу ведь не важна его форма. - С ума сойти. Ты никогда не рассказывал об этом. - Рассказываю сейчас, - я повернул к ней голову и слова вместе с губами опустились на кончик вздёрнутого вверх носа. - Выпусти меня, - Тина смутилась и аккуратно скользнула обратно под рубашку, и я помог ей освободиться. - Сбрасываешь градус, трусиха? - кольнул Тину ее же прошлогодней фразочкой, чтобы разрядить обстановку. Тогда она так же сбегала от меня и пряталась по темным углам отрицания. Она пальнула в меня взглядом исподлобья и опустилась на прежнее место на камне у моих ног. Помнит. - Это лимонад? - ее внимание привлекла бутылка с полупрозрачной жидкостью и лепестками мяты, которая стояла неподалеку от места, где я сидел. - Не совсем, - я рассмеялся и уселся рядом с ней. - Это настойка лимонной мяты, местный напиток. - Это вкусно? - Это крепко. - Ммм, хочу попробовать. - Не стоит, Кенгуруш. Валит с ног. - Да ладно тебе! - Тина потянулась за бутылкой и, открутив крышечку, вдохнула резкий аромат напитка. - Очень интересно. Очень сильный цитрусовый запах, алкоголь совсем не ощущается. - Да, в этом и ловушка. И ты быстро забываешь о тормозах. Я налил ей совсем немного в свой стакан, чтобы она попробовала и убедилась для начала, что напиток действительно очень насыщенный и крепкий, но она в один миг выпила всю порцию залпом. На ее лице тут же отразилась вся резкость и острота вкуса напитка в экспрессивной гримасе. - Ох, это маленький взрыв, - она облизнула губы и протянула мне стакан. - Бармен, повтори. - Я не собираюсь потом нести тебя домой на руках. - Я взрослая девочка и в состоянии отвечать за свои действия. Неужели ты думаешь, два глотка этого лимонного сока превратят меня в невменяемую? - Как знаешь. Но это точно последняя. - Ну, мам, - кривлялась она, смакуя новой порцией напитка и посмеиваясь надо мной. - Все под контролем. А то мне завтра с утра снова на массаж, нужно быть в форме. - Опять будете «играть в твоё тело»? - ухмыльнулся я, повторяя брошенную ею фразу. Она молчала и смотрела прямо мне в глаза, ворочая во рту глоток настойки. - Дан, признайся, ты играешь в ревность, хотя сам в это не веришь. - Признаюсь. Как и ты. - Как и я, - она отставила пустой стакан и повернулась ко мне спиной, теряясь взглядом в пустоте над океаном. - Я знала, что ты приехал один, но почему-то по привычке искала в тебе какой-то подвох. - Это у нас «семейное», похоже - искать подвохи. Тина рассмеялась и игриво взглянула на меня через плечо. - Тебе, кстати, очень идёт. Красивый такой. - Это можно считать 4 комплиментом мне? - я рассмеялся, вспоминая случай со съёмок слепых, когда она, по моей же дурацкой просьбе, делала мне комплименты. «Мудрый, рисковый, свободный.» Над последним она думала дольше всего, хотя по ее взгляду было видно, что она просто долго решается, говорить мне его или нет. Свобода - это то, что ее больше всего восхищало во мне, и то, чего она всегда жутко боялась. Как ночного моря. - Да. Но видел бы ты того массажиста... - она тут же звонко рассмеялась, предвкушая мою реакцию на свою шалость, и от резкого движения покачнулась назад, тут же потеряв равновесие. Я едва успел схватить ее за руку. - Ооо, началось, я же тебя предупреждал. - И правда... ты куда-то плывешь. - Это ты плывешь. Сядь ближе ко мне, иначе я могу не углядеть, и ты свалишься вниз. Я притянул ее к себе, и она послушно расположилась между моих ног, оперевшись спиной и затылком в мою грудь. - Дан, а где океан?.. - Тина растерянно рассматривала пространство вокруг себя. - Перед тобой. - А. Я немного потерялась. Кажется, что он теперь везде... Я улыбнулся и аккуратно убрал непослушные мелкие локоны с ее лица, потом нырнул пальцами обеих рук в густые локоны и, словно расчесывая их, откинул назад. Всегда обожал это делать. Тина прикрыла глаза, наслаждаясь расслабляющими движениями моих пальцев в ее волосах. На ее губах замер легкий намёк на улыбку. - Мы не зря здесь очутились, малыш, ты знаешь? - Да, - она безропотно согласилась со мной, словно я произнёс вслух давно известную ей истину. - Мы словно переписываем нашу осень. Какой-то новый цикл, очередной виток, только мы более-менее знаем чего ожидать. - Это ты зря, - рассмеялась Тина. Ее голос и поведение уверенно корректировала выпитая настойка. - Я до сих пор не знаю, чего ожидать. Тем более, от себя. Верней, знаю, но не знаю... Она рассмеялась ещё больше, понимая, что уже не в силах справляться со стройностью мысли. - Кенгуруш, - я коснулся кончиками пальцев ее губ, пытаясь унять смех и привлечь ее внимание, а потом развернул ее лицо к себе, легонько подцепив за подбородок, пытаясь поймать ее взгляд. - Давай просто будем свободными. Свободными от той осени, от дурацкого декабря, от знаю-не знаю. Сейшелы - особенное место. Думаю, благодаря своей сверхчувствительности ты уже успела в этом убедиться. Оно похоже на полосу взлёта. Эти острова выравнивают, делают тебя очень легким, простым и свободным. Своей внутренней свободе я учился в том числе и здесь. - У меня мало шансов, Дан, - она обхватила мою ладонь своей и неожиданно коснулась ее губами, словно заранее извинялась за что-то. - У тебя их хватит на двоих? Хотя... с этой настойкой я отчетливо чувствую эту взлетную полосу. Тина продолжала отшучиваться и старательно прятала за этим поведением свои истинные мысли, опасно оголенные действием алкоголя. Я не стал давить. - Тебя уносит все дальше. Давай посажу твой самолёт где-то на полосе твоей кровати. - Нееет, - она вцепилась в мою руку и добавила капризно-умоляюще, словно не могла определиться с эмоцией внутри: - Хочу побыть здесь. Так хорошо. Я обнял ее за плечи и опустился подбородком на одно из них, следуя по пути ее опьяненного взгляда вдаль, в бесконечность океана, над которым разливался рассвет. - «В мире этом столько открытий, и все - для тебя», - пропел я едва слышно слова ее песни ей на ухо. - Это про тебя. - «Сдаться ты всегда успеешь» - а это про тебя, - рассмеялась она, а потом пропела с особой чувственностью и совершенно другой интонацией: - «Меня не отпускай...» В ответ я прильнул губами к ее шее, чувствуя, с какой огромной силой во мне просыпается старательно подавляемое чувство. Тина коснулась ладонью моего лица, мягко протестуя. - Нет-нет, в этот раз я не захватила с собой гримёров, чтобы скрывать твои вампирский проделки на моей коже. Мне завтра нужно быть безупречной, у меня встреча, ты же знаешь, - она дерзко подмигнула мне и рассмеялась, довольная новым подколом. Но играть со мной в такие игры было опасно. Мои губы приняли вызов и тут же вернулись на место, жадно впившись в нежную кожу и всасывая ее в рот. - Дан, не надо! - Тина вскрикнула от болезненного поцелуя и попыталась выпутаться из моих объятий, но ее истерический смех и доза мятной настойки лишали ее малейших шансов. - Перед сеансом у красавчика массажиста кое-кому придётся наклеить пластырь. Или рассказать ему о нашей занимательной сказке, – довольно произнёс я, оценивая свою полыхающую алым метку на шее. - Какой же дурак... Она все больше обмякала в моих объятьях, сдавая разум наступающим сновидениям, и вскоре ее веки покорно сомкнулись, пряча картинку мира под своей темной изнанкой. - Дан?.. - шепнула она сквозь обволакивающий ее сон. - Да? - А какие строки тебе нравятся больше всего? Из моих... Я задумался, перебирая в голове несколько вариантов, пока не отыскал нужный. - Могу напеть, хочешь? Только на румынском, на украинском я мало что помню. Тина?.. Но Тина не ответила. Стойкий оловянный солдатик отважно сражался и, видимо, всего пару секунд назад проиграл-таки этот бой настойке, сладко уснув на моей груди. Поцеловав ее в висок, я потянулся к своему блокноту с заметками, который плотно застрял под ее спиной, но сумел достать только прикрепленную к нему ручку. - Ну, что ж, если не хочешь слушать, мы поступим немного по-другому, - ухмыльнулся про себя, оценивая потенциальные риски от немного сумасшедшей идеи, пришедшей мне в голову. Я ещё немного полюбовался ее беззащитной нежностью, свернувшейся в клубочек, как кошка, на моих руках и расстегнул верхнюю пуговичку ее рубашки. - И я пойму, если ты завтра не придёшь.