Третий лишний

Услышав последние слова Накахары, шатен выпрямился как ошпаренный, и теперь с его глаз льются слезы вовсе не от счастья, а от самой глубокой и такой едкой боли... Эти слова, словно стрела, холодом пронзили согретую Чуей душу. Дазаю тогда не было так больно, как сейчас. Оба проводили такие жаркие ночи, после которых не могли даже встать, и ребенок в итоге от кого-то другого... — Чу-чу... — более тихо и менее спокойно начал суицидник. — Прошу тебя, скажи мне, что это шутка. Глаза коньячного цвета посмотрели в синие, в такие любимые и давно знакомые, стараясь увидеть в них хоть каплю взаимной любви. Но сейчас в них читался лишь страх... — Я не могу врать тебе, Осаму. Над парнями повисла гробовая тишина, которую нарушал лишь шум ударяющихся об дно яхты волн. Но спустя пару мгновений бинтованный закрыл лицо руками, явно не желая показывать низкорослому свои слезы. Он даже еле сдерживал всхлипы, которые превращались в огромный и причиняющий боль ком в горле. — Скажи хотя бы, от кого он! — выдавив из себя эти дрожащие слова, Осаму малость сжался, показывая себя перед Накахарой полным ничтожеством. Но вот Чуя в ответ нахмурился и отвел взгляд. Видимо, он сам не в восторге от того, кто будущий отец, и, скорее, даже этим не доволен. — От Рюноскэ. Эти слова заставили шатена замереть и в ту же секунду затихнуть. Ладони тоже перестали дрожать, и они медленно опустились с лица, открывая Чуе широко раскрытые от ужаса глаза возлюбленного. Вот только рыжевласый знал, что подобные слова породят в чистой, но уже поколеченной душе Осаму зачатки черной ненависти, которые стремительно поглотят ее, сгубив внутри все живое и прекрасное. Возможно, даже любовь к обладателю синих глаз увянет от подобных слов... Дазай убрал забинтованные руки в карманы и, выпрямившись, хмуро взглянул на Накахару. — Избавься от него. — Строго и холодно велел Дазай, доставая из кармана что-то, а после кладя это в карман плаща шляпника. Конечно, Чуя таких слов не ожидал, и даже заметно погруснел, как только Осаму велел избавиться от своего чада. Сунув облаченную в изящную кожаную перчатку руку в карман, в котором только что была рука шатена, Чуя достал оттуда небрежно сложанные деньги. Ровно столько, сколько нужно на аборт. Пока Накахара чуть не плача смотрел на эти бумажки, шатен развернулся к нему спиной и направился в сторону мостика, дабы покинуть яхту. Но, видимо, Накахару он не ждал. — Осаму, — еле слышно окликнул низкорослый возлюбленного. — Куда ты? Шатен остановился. Он забыл, что и ему надо сказать кое-что Накахаре. — Я? — посмотрел он на алкоголика через плечо краем глаза. — На миссию. Разве ты не вкурсе, что мне нужно покинуть Японию на несколько лет? Накахара ужаснулся этим словам... Неужели ему придется расстаться с возлюбленным на несколько лет, и так холодно попрощавшись?! Он не сдержал слёз, и, подбежав к суициднику, крепко его обнял, бесшумно плача ему в грудь. Единственное, с чего ему полегчало, так это только с ответных объятий шатена.