Третий лишний

Через пару мгновений их безмятежное уединение прервал неожиданно вошедший в палату Рюноскэ. Парни сразу же посмотрели на того, кто их побеспокоил, и рыжий в миг снова отвлекся на девочку, явно не желая делать вид, будто заметил туберкулезника. Осаму недоброжелательно нахмурился, как только увидел того, кто так бесстыдно поступил с его возлюбленным шесть лет назад, но тем не менее он пока не стал повышать тона и тем более размахивать руками на глазах у девочки, однако та была глубоко понимающей, и по глазам шатена поняла сразу, что он испытывает ненависть к ее отцу. Акутагава так же сразу заметил недовольство Дазая-сана, но перед страдающей на койке дочерью он сделал вид, будто бы не видит бинтованного вовсе. На самом деле обладатель Рашомона скрыто любил своё чадо, и всеми силами старался скрыть свою темную сторону, дабы та его не боялась и не думала, что он плохой человек. Как и сейчас, он даже старался не хмуриться, всё так же стараясь скрыть всё плохое от нее. Темноволосый неторопливо подошел к Чуе и своей дочери. — Ханаби, — Так ее окликнул отец, садясь с ней рядом. — Я поговорил с доктором, и он сказал, что через месяц тебя можно будет забрать. В ответ девочка раскрыла свои глазки шире и немного настороженно взглянула на Осаму, который первее сказал ей о том, что заберёт ее. Но даже несмотря на то, что она весьма проницательна, она остается такой же наивной, как и все дети её возраста: знала, что и с отцом ей будет очень хорошо, и не знала, что ждёт ее с Дазаем, именно потому она улыбнулась отцу и кивнула в ответ на его слова. На удивление для Осаму, Рюноскэ еле заметно улыбнулся, и даже в бесчувственных и мертвых глазах он разглядел искреннюю любовь отца к дочери, и это тем более заставило шатена ощутить какую-то колкую боль в сердце. Он осознал, что глубоко ошибался, когда так необдуманно называл его мертым и бездушным, бешеным псом Портовой Мафии. Тем временем, пока Осаму старался разобраться в своем пошатнувшемся мнении о Рюноскэ, тот как раз мило беседовал с дочерью. Но вот он вдруг сунул руку в карман своего плаща, будто бы что-то забыл. Конечно же, малая была заинтересована, и потому даже нашла силы сесть, наблюдая за каждым действием Акутагавы. И вот через пару мгновений темноволосый вынул руку из кармана, протягивая дочери небольшую игрушку. Конечно же та ахнула от удивления, взяла игрушку и прижала её к себе что есть сил. Подобное действие и радость негодующей малышки были как бальзам на душу для присутствующих здесь парней. Но та заметно погруснела, как только Рюноскэ сказал ей о том, что ему нужно уйти по каким-то делам. Вскоре внезапно пришедший обладатель Рашомона так же внезапно покинул помещение. Но Дазай не стал упускать возможности, выйдя следом за ним. — Чего тебе? — чуть ли не прорычал Рюноскэ, остановившись. — У меня к тебе тот же вопрос. — Сделав пару шагов к нему, боле менее спокойно ответил шатен. — Я здесь с той же целью, что и Чуя. — повернулся к нему Акутагава. — Вот только не припомню, чтоб тебя интересовала судьба чужого ребенка. — Как никак, папой является мой парень, как бы то странно не звучало. Будет низко, если я не буду интересоваться судьбой его дитя. Акутагава нахмурился больше, недовольствуясь тем, что его так называемый "план" по разрыву отношений Осаму и Чуи не сработал, но где-то глубоко в душе он злорадствовал, ведь смог прекрасно вмешаться, в наглую создав (пусть и против его же воли) семью с будущим мужем Осаму. — Так значит, ты здесь только из-за Чуи? — А ты только из-за ребенка. — утвердил Дазай, тоном подчеркнув слово «только». — Конечно же из-за Чуи я оказался тут. Откуда я бы узнал о состоянии девочки? Хмурость так и не спадала с бледного лица Акутагавы. Первые слова Осаму звучали для него так, будто бы туберкулезник никак не помогал Чуе эти шесть лет. Темноволосый в некой обиде отвернулся от Осаму, в гордом молчании оставляя его одиночестве.