***
Сагир-трава, стань мне берегом, Охрани от беды, мною велено. Ты проводишь путь между временем, Охрани меня, юдой велено. Путь далёкий нитями связан, Не скручуся, не заплутаю, Жизнь возьми, мною дарованную, Охрани меня, заклинаю! Небо бурлило, пенилось сизыми тучами, покрывавшими его до самого горизонта. Скручиваясь над горным перевалом, они гигантской воронкой тянулись к земле. Зимний колючий ветер, завывая, клонил к земле высохшие травы и кусты. Вплетённые в косу заговорённые травы пахли сыростью и прением. Облачка пара вырывались с молвящих заговор уст. Руки, воздетые к небу, притягивали со всех сторон света тьму, красившую небо в чёрный. Закончив заговор, юда открыла глаза, чувствуя готовность. Этот отчаянный шаг был не первым в её жизни, тот переход через Мир-между-Мирами произошёл, когда она была гораздо менее сильной, чем сейчас. Так почему же сейчас так боязно? Разозлившись на свою нерешительность, юда злобно сверкнула глазами на затянувшееся тучами солнце. В воздухе потянуло гнилью и смертью. — А вот и он. Пора. Пространство загудело, пошло рябью. Внезапно воздуха перестало хватать для полного вдоха. Дышать становилось всё тяжелее. Не выдавая своего волнения, юда сосредоточилась и вытянула вперёд руки. Выставленные из согнутых ладоней указательные и средние пальцы были собраны. Прямое и точное движение разреза по полотну мира словно убрало «паутину» с потускневшим изображением подлеска и гор. В то же мгновение всё закрутилось и заполнилось Тьмой. Вечной. Холодной. Безжизненной. Юда не сомкнула глаз ни на мгновение. Упрямство отдалось чувством тошноты и головокружением, но она сдержалась. Безвоздушное пространство ширилось, куда ни глянь, грудь теснило от холода и жара одновременно, на глазах выступили слёзы, которые тут же застыли капельками льда в уголках глаз. Хрипящие звуки сбоку вызвали желание обернуться, но это оказалось не так-то просто. Не находя опоры ногами, женщина пыталась безуспешно развернуться. «Я не стану твоей жертвой!» — мысленно взревела юда от бессилия. Что-то в груди щёлкнуло, окатывая горячим приливом с макушки до пят, и вот уже её силуэт в темноте засветился алым, точно раскалённый докрасна меч. Очередное искривление пространства под чутким и уверенным взглядом юды волной прошлось по Тьме. Мгновение назад пустая чёрная бездна ограничилась каменным полом, на который юда приземлилась, довольная своим успехом. Прямо за её спиной оказался источник хрипов — жалкое существо, копошащееся у ног женщины. Чёрные засаленные всклокоченные волосы торчали беспорядочной копной. Губы шептали в безумном запале лишь одну фразу вновь и вновь: «Мой Ветер… Мой Ветер… Убью за него… Убью!..» «А убили-то, в конце концов, тебя», — с насмешкой подумала юда. Одной рукой она за рваный ворот некогда красивой тёмной рубахи подняла существо вверх и с равнодушием взглянула в его лицо. Распухшее от уколов хвои, исцарапанное ногтями, оно покрылось красными пятнами и гнойниками. Разросшаяся борода, местами с проплешинами, такая же засаленная и грязная, как волосы на голове. Потрескавшиеся сухие губы, криво изогнувшись, застыли, а распахнутые, полные животного страха глаза уставились на юду. — Ты… Это ты!.. Пришла по мой светич, пришла, нежить прокля… — Существо зашлось в резком кашле и закорчилось в попытках вдохнуть. С удивлением юда почувствовала, как её грудь наполняется воздухом и оттого радостью. Работает заговор! — Огрехам твоим нет счёту, загубленные светичи изувеченных невинных ярмом тяжелеют на твоей шее. Был бы ты духом сильнее, мог бы стать великим колдуном… — Новое слово оставляло приятную горечь на кончике языка. Юда облизнулась, глядя прямо в глаза жертве. — Но ты поддался сначала Полуденнице, которая сердце твоё очернила пуще собственного твоего нрава, а потом и моим козням. Не осталось в тебе ничего, кроме чувств, что двигали тебя по жизненному пути, — страха и ненависти. Будут ещё такие, как ты, и вас будет много. Слабые духом, что падут перед тёмной тенью моего веления и станут чудовищами во плоти, какими и были всю жизнь внутри. Я дарую тебе то единственное, чего ты достоин после всех мук. Исчезновение. Кои-Ван сжался в руке юды, всё его тело дрожало то ли от страха неизбежности, то ли от нехватки воздуха. — Никто не вспомнит о тебе более, никто не помянет добрым словом. Кости твои будут частью Мира-между-Мирами, и не найдут они упокоения нигде. Ни на Мировязе, ни в других мирах. Навь не примет тебя для искупления огрехов или воздаяния за добрые дела. Ты станешь моей жертвой. Последние слова юды эхом разлетелись, размножились в мраке. Раздался глухой гул. Что-то приближалось. Женщина увереннее схватила начавшего брыкаться Кои-Вана. Бессвязные звуки с бульканьем выходили из его рта, больше не складываясь в слова. Налетел горячий, сухой ветер, закрутился воронкой вокруг жертвы. Юда чувствовала жжение на руке, которой держала существо, но не отнимала её. Она хотела прочувствовать всё. Истошный крик поглотила пустота. За смертоносным вихрем женщина с упоением и безумной страстью смотрела, как гнилая кожа слезает с костей, как крошатся кости в порошок. Не выдержав ощущений, юда восторженно расхохоталась. И вот её рука безвольно опустилась, красная от потоков ветра. Держать больше было нечего. Глупая улыбка застыла на лице. Оставшийся от тела пепел смело порывом воздуха, и в это мгновение всё снова перевернулось, сжалось. С мрачной решимостью юда падала меж миров к своей цели. Приземление было лёгким. Предвкушение приятным теплом растекалось по груди, заставляло кончики пальцев в нетерпении подрагивать. — Далече забрался, костяной, ничего не скажешь… Цепким взором юда прошлась по Тёмному Долу — самой жуткой земле этого неизвестного мира. Со слов Чакосы, здесь в незапамятные времена случилась битва страшная, подобной которой никогда раньше не было. Битва эта была меж двух сил, поддерживающих равновесие Тьмы и Света, и столь ожесточённой она была, столь страшной в своей ярости, что земля не выдержала такого надругательства, и живительная её сила покинула эти места вместе с кончиной её создателя. Лёгкая ухмылка скользнула по губам женщины. Чакоса сказал, что после гибели этого мира путь к нему и даже само его существование в Бесконечном Мироздании были преданы забвению. С тех пор никто не пытался прийти в эту землю, и никто так и не узнал, что, а вернее, кто находится на самом её краю, кто же остался если не победителем, то выжившим. И почему. А ведь это интересно. Теперь юдовы враги казались ей крайне недальновидными. Пора было приступать к задуманному. Юда вынула из косы, легко закрученной на затылке, подаренные палочки-заколки. Металл как металл, с виду ничего примечательного, кажется, из такого же на Мировязе куют мечи, но нет… Легкий словно пёрышко и всегда немного холодит. Это она отметила тогда сразу, но в этот раз всё было иначе. С удивлением и лёгким испугом юда почувствовала, как в ладони начал леденеть мирза. По отражавшим её лицо гладким граням заколок потянулся узор, словно на окнах в зимнюю стужу, с резных наверший вниз по тонким спицам. И с ещё большим изумлением она поняла, что леденеть от заколок стала и рука, державшая их. По застывающей коже потянулись такие же узоры, медленно, покрывая сначала руку, и затем всё выше, к плечу, шее… Ощущения были невероятные, каких она ещё никогда не испытывала. Тело стало подстраиваться под действие этого таинственного металла, сердце замедлило стук, как и течение крови по жилам. Юда восторженно наблюдала за этим преображением. Согнула ладонь, вслушиваясь в лёгких хруст ледяной корки, как если бы на только схватившийся в мелкой луже лёд наступили ногой. Температура стремительно падала, а голову сдавило так, что захотелось спать. Не имея сил сопротивляться происходящему, она покорно опустила голову и позволила холоду сковать всё тело. А когда даже кончики ресниц покрылись инеем, юда раскрыла глаза. Будто находясь в мареве сна, она видела, как по ветру к ней тянутся багровые ленты. Не шелохнувшись, юда смотрела, как они, касаясь её, в точности повторяли произведённый мирзой узор и через него впитывались в её кожу, отдаваясь жжением и проникая в кровь. Юде казалось, будто бессчетное число мура́хов кусали её, так было больно. Обездвиженная от боли и холода, она вдруг поняла, что это за «ленты» такие, в полной мере осознав смысл слов Чакосы «Кто владеет мирзой — управляет кельком». Кельком, способным погубить хозяина Хадана. Или подчинить. Кровь стала разгоняться всё быстрее по жилам, сила возрастала, наполняя тело уверенностью и мощью. Кончики пальцев пустили искру, а тело легко взмыло над выжженной землёй. Обновлённая, юда раскрыла глаза и расправила плечи. Новое чувство пульсировало внутри, придавая большую силу каждому биению сердца. Теперь она была готова к встрече. Да, мне определённо нравится то, что я вижу и чувствую. Под ногами медленно плыла земля. Потрескавшаяся, сухая, буро-красная — то ли от изменившейся в мире энергии, то ли от проливавшихся здесь рек крови. И не верилось, что когда-то здесь шумел лес и журчали реки. Всё, что осталось от них — это пересохшие русла и вывороченные с корнем уже окаменевшие деревья, иногда меж ними белели кости животных. Но не людей, — с удивлением подметила про себя юда. В воздухе почувствовался резкий кислый запах, от которого в груди мгновенно налилась тяжесть. Но это ни разу не убавило решимости юды. И скоро всё это осталось позади, окрашенное в тени от не развеивающихся здесь туч. Юда опустилась на землю и мгновенно ощутила могильный холод босыми ступнями. Исполинский, стремящийся в небо железный замок громадой возник перед ней. Множественные башни, переходы и закованные в прутья окна говорили о том, что это не просто крепость, а настоящая тюрьма. Почувствует ли её хозяин присутствие гостьи? Выйдет ли сам, или придётся его искать? Лишь бы глупостей не натворил. Хотя она была бы им даже рада. Сила внутри требовала показать себя во всей мощи. Глухой старческий смех послышался совсем рядом. Юда медленно развернулась, встречаясь взглядом с белоглазым стариком, укутанным в красный истрёпанный плащ. То был обтянутый землистого оттенка кожей скелет, а не человек. Плешивый седой старик с редеющей бородой и крючковатым носом, сгорбившись, опирался на палку из резной кости, увенчанную черепом. И лишь белёсые глаза цепко смотрели на неё. — Кумушка, как же это тебя в такую даль занесло? Неужто Мора, карга старая, про меня вспомнила? Это ж сколько годков-то минуло? — Старик будто призадумался, а тут же зло оскалился: — Тысячи! А ведь раньше старая рухлядь отправляла заблудших к ней девиц мне в дар, аль чтоб выменять ценное для себя из моих запасов. Почитала меня. Уважение выказывала. А как Меа́ндр выгорел, так и знать про меня позабыла! Но ты… По глазам вижу, ты не на заклание ко мне прибыла. Об чём пришла просить — кости столетние, зуб дорокона огнедышащего, аль ещё чего посурьёзней? Склонив голову, юда невинно улыбнулась: — Правда твоя, старец, не Мора окаянная послала меня, я к тебе за делом. — Старик чуть качнулся, в нетерпении притопнув. — А каким… Так нужна мне голова твоя костлявая. Пространство на мгновение замерло, даже пыль вихриться перестала. Злобно сверкнули глаза старика, и сильный удар палкой оземь разрушил тишину. Воздух ощетинился ледяными иглами, волной метнувшихся в юду. Женщина тут же взмахнула рукой, обращая их в пыль, сделала шаг назад и в предвкушении облизнулась, не обратив внимания, что несколько всё же оцарапали её щеку. Крошечные царапины. Пустяк. Понеслась! Чёрный смертоносный вихрь с силой ударил старика в грудь, отбросив того на много шагов от юды. Но он, будто позабыв о своих годах, резво вскочил на ноги и ловким движением провернул по кругу череп, венчавший посох. Крошечная капелька крови от пореза сорвалась со щеки и впиталась в навершие, привязывая жизненную силу незваной гостьи к посоху. Женщина схватилась за горло, задыхаясь, белоснежная кожа её стремительно серела, иссыхала, а силы утекали в старца, делая его всё более похожим на человека. Разразившись победным смехом, старик лишь на мгновение упустил юду из виду, но этого ей хватило, чтобы учуять Тьму, поглотившую этот мир, и принять её, перехватывая власть над посохом. Красивые глаза заволокло чернотой. С жутким оскалом женщина с силой свернула себе шею, в точности повторяя жест старика. С громким свистом череп на посохе старца разлетелся вдребезги, вызвав отчаянный крик у хозяина. Тут послышались множественные глухие удары оземь, будто отзвуки копыт. Юда в замешательстве оглянулась в тот самый момент, когда косматая грива пронеслась мимо глаз. Ловко увернувшись, женщина отскочила назад, и копыто, нацеленное в её шею, пролетело мимо. Призывно топча землю, велин в железной сбруе остановился у старца, с кряхтением поднимавшегося с земли. О! Так вот он какой — велин Повелителя Костей! Его вещий боевой товарищ. Чакоса рассказывал, что вилован-кони редки, приручить их невозможно, что они сами выбирают себе всадника, по духу, по нраву с ними схожего. Они быстры, умны, верны. Своего же Повелитель выменял у Югки, на что и как это вышло — та никому не сказывала, даже Море. Старуха даже додумывала, что он попросту украл у Хранительницы Моста велина, но Югка молчала, а Мора не настолько бывала любопытной. Что ж… забрать ворованное — недурное дело. — Мы только начали! — прорычала женщина, вонзила одну из спиц-заколок в землю, вторую же оставив в волосах, и развернула раскрытые ладони к низкому хмурому небу. Тонкие нити келька, похожие на струи дождя, потянулись из туч. Старец взревел, ощутив их на лице, и замахнулся посохом, но юда оказалась быстрее. Разведя руки в стороны, она словно бы обхватила старика. Из земли, подобно росткам, пробились отблескивающие металлом плети, захватывая его в нерушимые путы. Кельковый ливень всё яростнее бил по старику, стекал по его вновь проступающим под сохнущей кожей рёбрам. Поднявшийся ветер зазывно стонал между железных башен замка, желая смести их обоих с ног, но юда лишь шире расставила ноги, будто врастая в землю. Ветра она не боялась. Подкосившиеся от порыва ветра ноги старца не выдержали, колени с хрустом согнулись и коснулись земли, голова опустилась. И вот кельк уже сливался с «дождевыми» струями и превращался в прочные цепи, опоясывающие старика. Велин поднялся на дыбы, угрожающе заржал и бросился на юду. Глаза налились кровью, земля сотрясалась под его копытами. Одновременно со взмахом юдовой руки из земли выскочили кельковые плети, молниеносно оплетя и стреножив велина. Тот громко ржал, мотал головой от ярости и бессилия, но рухнул на землю, побеждённый, как и его хозяин. Славная животина, ещё пригодится. Цепи звякнули, окончательно сковывая старика. Юда медленно подняла его в воздух, позади тут же возник огромный столб, к которому она приковала пленника. Тонкие белые пальцы замерли в воздухе, и довольная улыбка украсила женское лицо. — А теперь ты будешь говорить. Глухо звякали цепи. Сухой ветер, что гонял по выжженной долине перекати-поле, развевал растрёпанные чёрные как смоль волосы юды, кру́гом ходившей вокруг блестящего келькового столба и крутившей в руках острый клинок из того же металла. — Коли вырываться будешь, цепи ещё пуще тебя скуют! До тех самых пор, пока не передавят все хрупкие старческие косточки, — с обещающей мучения улыбкой добавила она. — Ты хоть представляешь, сколько мне лет, нежить безмозглая? Я видел того, кто создал твой мир! Я бессмертен! Клинок рассёк воздух и со свистом вошёл аккурат меж рёбер пленнику. Тот отчаянно взвыл. — Ты — не бессмертен! — сказала, словно пасть оскалила. — Ох… — нарочито тяжко застонал старик. — Не убивать ты меня пришла, не нужна тебе моя головушка. — Ты будешь отвечать. Не я. — И с гадкой улыбкой продолжила: — Ты — Кастун? — Сначала бьёшь, потом спрашиваешь, значится? — хохотнул старик. — Предпочитаю, когда меня кличут Повелителем Костей, но Кастун так Кастун. Так меня жёнка моя первая назвала. Сейчас кости её, кажись, у Моры, если память не подводит. А может, и нет, — безразлично пожал плечами. — Говорят, у тебя есть то, что мне нужно. Старик натянул беззубую улыбку. — Весьма интересно, кто же так говорит, но что ещё интереснее, почему ты сразу не сказала, что тебе что-то нужно, я бы с радостью… Речь старика прервалась очередным рыком боли. — Ты отличаешься от других моих жертв, и меня это не так уж веселит. Остальные боялись делать то, что я запрещала, а ты так и норовишь задавать мне вопросы! То, что мне нужно, не хранится в твоих склепах и шазах. Мне нужен ты и твоя мощь. Старик разразился хохотом. С каждым его движением цепи всё сильнее сковывали его, пока не отняли возможность вдохнуть. — Как неудачно, что ты встретил меня в своей слабой форме, верно? — Юда приблизилась к Кастуну почти вплотную, наслаждаясь муками его попыток дышать. — Небось ходил кого стращать, хоть мне и сказали, что мир этот пуст и гол. Я знаю, чувствую, что за сила в тебе томится. Один лишь изъян есть… — Женщина медленно принялась ковырять клинком меж костей пленника. — Источник её заключён в короне костяной твоей. А ты её, кажись, по глупости своей оставил в шазе, м? Больше старик не смеялся и не улыбался. Эта чужеземка ненашутку заставила его побеспокоиться. Столько тысячелетий в этом мире, который он с удовольствием испил до дна, никто его не тревожил. — Как ты узнала? — Тс, ай-ай. Юда бешено замахнулась рукой с клинком, целясь туда, где должно было быть сердце. Безумный блеск плясал в её зрачках. — Полно! Полно! Я согласен! — Ну так неинтересно… — опустила руку женщина, обиженно надув губы. — Я думала, ты хитёр. Мне столько о тебе и твоих кознях рассказывали, а ты ведь даже не знаешь, чем будешь мне полезен. — Я… — еле выдавил старик и взглядом указал на цепи. Юда небрежно махнула рукой, ослабевая путы, и выдернула спицу из земли, спрятала её обратно в волосы. — Я много повидал в своей жизни, и чую, какая в тебе сила. Уверен, что бы ты ни планировала — это точно не чары на милого. А всё, что имеет для меня какую-то выгоду — мне по нраву. — Тогда пройдём в твои палаты. Цепи рухнули. Старик изнеможённо опустился на землю, но, видя удаляющуюся в сторону замка юду, поднялся, подобрал сломанную трость и поковылял следом. Узкие коридоры гулким эхом отражали шаги путников. Юда не без удовольствия оглядывала холодные сырые залы с висящими в них на цепях скелетами. Здесь пахло старостью, горящими факелами, плесенью и… смертью. — Неплохо ты устроился, Кастун. — За столько лет жертв было предостаточно, — хмыкнул Кастун. Кости его при ходьбе поскрипывали. — Изначально, на заре своего величия, я заключал множество сделок с сильными существами этого мира и иных миров, которые всегда устанавливали для меня одну цену — жизни моих супружниц. После смерти первой было больно, не спорю, а потом… Как говорится, чем дальше в лес — тем краше жертвенники. Юда глянула на старика искоса. Да, в лесу-то она и создала свой первый жертвенник. Этот портал-зеркало оказался не единственным. Женщина отчётливо ощущала дрожь в теле от переполнявшей это место силы, очень похожей на энергию Морового болота. Спуск вниз был долгим. Бесконечно долгим. И вот массивная арка грота с кованой решёткой сама собой открылась и впустила их. Шаз Кастуна представлял собой подземную пещеру, просторную и мрачную. Вдоль стен далеко вглубь уходили книжные полки. Сверху буйствовала стая летучих мышей, потревоженная нежданными гостями. По центру же располагались алтарь, жертвенный стол и круг из негаснущих свечей. На другой «стене» пещеры были вывешаны трофеи. Юда приблизилась к ним. — Нимфелы, тарлы, великаны, сагиры, люди, конечно же… — заговорил Кастун. Чучела существ безмолвно внимали ему со стены. — Все они были первыми. Первыми моими жертвами в своих родах, существовавших на Харане. — Ты его уничтожил? — не сдержалась юда. Однако было поздно. Кастун хитро прищурился и прищёлкнул языком. — Нет… — медленно ответил он. — Но я приложил для этого немало усилий. Кастун проковылял к круглому деревянному настилу по правую руку от алтаря. Будто из последних сил он потянул на себя железное кольцо, торчащее из настила, и сдвинул настил в сторону. По ним зияла непроглядная темень, потянуло сыростью, и послышался стук водяных капель. Колодец? Юда в недоумении вскинула бровь. И вот к нему они шли столько времени? К колодцу, вырытому прямо в центре каменной пещеры? Старик молча повёл сухим пальцем, и огромное, полное ледяной воды ведро поднялось из глубины ямы. Жадно прильнув к нему сухими губами, Кастун опустошил его громадными глотками. Юда смотрела на это и тоже молчала. Да и зачем спрашивать? О своих слабостях никто не станет пускаться в россказни. Когда старик закончил, стало ясно, что такое положение дел его не радовало. Юда застала его в слабом, немощном теле, знала об этом, как и о других его слабостях, да ещё и поняла, что вода действует на него чудодейственно и спасительно. Эта чужеземка не оставила ему никаких путей для отхода. — Ладно, было интересно, но я не в гости пришла. Вот мои условия и предложение: ты помогаешь мне разрушить миропорядок на Мировязе, уничтожить всех, кто будет мне противиться, и стать его владычицей, взамен — я тебя вытащу с Харана, дам тебе столько невинных дев, сколько пожелаешь. Хоть ешь их, хоть ласкай. Старик долго молчал, пощёлкивая своими отросшими ногтями. А затем усмехнулся: — Если ты меня вытащишь с Харана, я спасу тебя от трёх смертей. А вот цену свою за твоё возвышение я скажу, когда усажу тебя на трон, Тёмная Повелительница. Спешные сборы, несколько странных атрибутов в резной шкатулочке, обделанной самоцветными камнями, на вид простецкая костяная корона на плешивой голове — и старик был готов. — И что же, ты в таком виде? — выгнула бровь юда. — В нём легче переносить переходы, — с хитрым прищуром осклабился Кастун . — Как скажешь, — уязвлённо бросила юда и щёлкнула пальцами. Хлопок, и в пустой пещере лишь отразилось эхо. Обратный прыжок на удивление не требовал жертв. Странно. Заходившийся кашлем Кастун корчился на земле в попытках подняться. Но женщина на него не смотрела. Всё её внимание сейчас было обращено на мужчину, стоявшего напротив, буквально в полушаге. Чёрные глаза Чакосы пылали огнём. Казалось, стоит ей сказать хоть слово, как они начнут метать искры. — Ты хоть немного думаешь своей головой? — прогремел его голос. Юда почти готова была отступить назад, но едва сдержалась. Тень пала на мужское лицо, которое так часто вставало перед её мысленным взором последнее время. Глаза его заволокла Тьма, а всё тело вибрировало, что чувствовалось даже на расстоянии. Наступившая на Мировязе ночь была беззвёздной, и в темноте стоявший перед ней Чакоса казался жутким незнакомцем. Женщина почувствовала, как изнутри, перекрывая страх, поднимаются одновременно и ярость, и обида, и безразличие. Он намерен осуждать её? Её? — А это ещё что за олух… — наконец приподнялся Кастун. — Исчезни! — рыкнула юда. По щелчку её пальцев старик, недобро прищуриваясь, растворился в воздухе и оставил двух колдунов наедине. — Ты хотя бы представляешь, чем это могло обернуться… — начал было Чакоса, но замолк с молниеносным приближением юды. — Ты собираешься отчитывать меня? — гневно выпалила она, оказавшись лицом к лицу с ним. — Думаешь, это что-то изменит?! Тебе не изменить меня, Чакоса! Чёрные брови мужчины свелись к переносице. Он никак не ожидал таких слов от неё, как и действий. Юда порывисто отошла и стала ходить из стороны в сторону. — Для чего ты здесь? Хочешь, чтобы я отступила? Что? Что ты хочешь, Чакоса? Тот оторопело уставился на неё, но вдруг осознал, что сам толкнул её на этот шаг. Он знал, что она заинтересуется другими мирами, как знал то, что наверняка попробует искать союзников среди них. Однако у него и в мыслях не было, что она станет делать это в одиночку. Они оба понимали, что она бы не выбралась с Хадана, если бы Чакоса не ждал её здесь. Это он заплатил Миру-Между-Миров дань за переход своей женщины. Но это лишь больше разозлило её, выходит, это не её успех! — Нельзя вклиниваться в устройство Мироздания. Ты видела Хадан? Ты знаешь, что случилось с моим миром! Ты можешь уничтожить этот мир, если вовремя не остановишься, а эта ниточка, за которую ты сейчас тянешь, порвет Мировое полотно! Не только здесь! Все остальные миры будут так же задеты! Нельзя чинить расправу лишь по велению собственной прихоти. Они неповинны в нанесенных тебе обидах! — Неповинны, говоришь? — Из злобного прищура в рассветном тумане Чакоса видел лишь два пылающих яростью огонька её глаз. — К скольким неповинным я приходила, прося помощи? Сколькие неповинные спроваживали меня подальше от их дворов, улиц, градов, земель? Сколькие кидали в меня камнями, узнав, откуда я пришла, считали меня бедой, спалившей собственное село? Если не кто-то один, то должны ответить все. И никто больше не должен пережить то, что случилось со мной. Тем более — наш ребёнок. Сердце Чакосы забилось быстрее. Наконец она это сказала. Как же это было мучительно, знать, но не мочь спросить! Как существо, живущее уже не одну сотню лет, он понимал, что, если юда не сказала об этом сразу — на то есть причины. Нужно было дать ей время, и вот момент настал. Но обстоятельства… совсем его не радовали. Её откровенность сбила его с толку. — Ты… Взволнованный, Чакоса не мог связать слова, что рвались прямо из светича. Она подвергла их ребёнка невообразимой опасности. Вот то, что по-настоящему волновало мужчину. Юда приблизилась, взяв его за руки, и тихо зашептала: — Я была в полном отчаянии, узнав об этом. Моё прошлое кричало о том, что история повторится, что мне не дано женского счастья, и эта судьба давно утеряна. Но когда появился ты, что-то изменилось. Я чувствую, что дышу, чувствую волнение и страх, злость и ненависть, а временами и радость. Я просто стала… чувствовать. Одинокая мутная слезинка скатилась по женскому лицу. Чакоса растёр её большим пальцем и чуть улыбнулся. Но затем в его взгляде возникло непонимание: — Тогда зачем ты идёшь дальше? Почему не хочешь уйти? — Куда? В другой мир, искать создателя, который ещё следит за ним? В мир, где будет безопасно для ребёнка? Опять бежать? Нет, я устала бегать, устала спасаться, скитаться, искать убежище, кров. Это в прошлом. Я сама должна создать мир, где не будет того равнодушия и жестокости. Я не потеряю ещё одну часть себя. Ей не нужно было слов для того, чтобы понять его. «Тогда мы создадим его вместе» — читалось в его серьёзном и понимающем взгляде. Чуть отойдя в сторону, юда поглядела на тёмное ночное небо, осветившееся наконец звёздами. И довольно улыбнулась. Мрачно улыбнулась. А в груди осталось холодно и пусто. Жаркое объятие со спины заставило вздрогнуть. Вдруг заметил? — Раз ты так упряма, позволь защитить вас от чёрного колдовства. Ты не представляешь, как оно влияет на детей в утробе. Силы, крепчая и ширясь, вытесняют жизнь внутри тебя. Ему нужна защита. — Юда кивнула. Этот голос — заискивающий, почти молящий — на мгновение заставил сердце дрогнуть. — В этой битве тебе не выиграть одной. Тебе нужны союзники. Одного ты, как я вижу, уже отыскала. Поразительно, как это у тебя получается. — Что, ты бы не пошёл со мной? — хмыкнула юда. Чакоса не нашёлся что ответить и просто обнимал свою женщину, строя в голове всевозможные пути, как защитить её и их ребёнка. «История повторится… Я не потеряю ещё одну часть себя». Что она имела в виду? — пронеслось в голове у Чакосы. Что-то громко всхрапнуло неподалёку. Чакоса насторожился. — Что это? Женщина развернулась и чуть отошла в сторону, улыбнувшись. — А это мой тебе подарок. Тут из темноты подлеска вышагнул крепкий велин, который совсем недавно пытался убить юду. Чакоса подошёл к животному, и стоило ему лишь коснуться широкой шеи с ниспадающими чёрными кудрями, как велин успокоился, перестал беспокойно пританцовывать на месте и возбуждённо всхрапывать. — Добрая животина. Пригодится, — пробормотал Чакоса, благодарно глядя на юду. А та лишь добродушно усмехнулась тому, как их мысли удивительно сходятся.Глава 23. За линией горизонта
15 декабря 2022 г. в 18:00
Примечания:
Чакоса и юда: https://www.youtube.com/watch?v=W4Dm3OvgYJA&list=OLAK5uy_mHErEX8BKGNDIU7Wo9JIjIoFGolLSjPGw&index=33
Взрыв ногой крупный зернистый песок, Турон засыпал им ещё горящие угли костра, закинул на плечо пропитавшийся тёмной кровью тяжёлый мешок и двинулся к высоким каменным вратам, медленно раскрывающимся навстречу путникам. Привратный страж в странной пластинчатой броне и красной длинной, почти до колен рубахе окинул чужеземца цепким взглядом и чуть выставил руку, останавливая, быстро скользнул дальше по толпе, тянувшейся вереницей в Тарсир-гавань, но никого похожего больше не увидел. Слабо качнул копьём, разрешая проходить.
Турон поправил лямку мешка на плече и наконец вошёл в город, огромной крепостью раскинувшийся по побережью.
В Родовых Землях тоже были города, выстроенные по обеим сторонам рек, но родовичи не одевали вольные воды в камень. Здесь же всё было иначе. Город-крепость по обеим берегам до самого горизонта. Дома с плоскими крышами и маленькими оконцами, понастроенными так тесно, как дрова у иных в дровнике не лежат. И сады. Повсюду сады. С диковинными цветами. С диковинными плодами.
Вместе с пёстрой толпой Турон по мосту перешёл с одного берега на другой, и там их вновь встретили стражи, но уже не столь бдительные, как у внешней стены. Внизу плыли в сторону моря прогулочные ладьи, обратно же возвращались рыбацкие. Суетно так.
На базарной площади толкались люди, размахивали широкими рукавами, покачивали остроконечными шапками, громкие возгласы зазывал взлетали вверх вместе с пряностями и тонкими цветастыми тканями. Остановившись у мешков с орехами, Турон хмуро осмотрелся. Ну, дойти до Тарсир-гавани он таки дошёл, а дальше что? Речь людская вокруг напоминала ему гомон лесных птиц, ничего не разобрать. Старый торговец потянул чужака за рукав, привлекая внимание, и широким взмахом очертил свой товар, предлагая посмотреть.
— Благодарствую, отец, но ничего мне не нужно. Мне бы Траяна найти. — Турон хотел было отойти в сторону, но старик его удержал, с улыбкой отсыпал полную горсть орехов в желтоватой глазури и по-отечески похлопал по плечу, вынуждая чуть развернуться в сторону моря.
Родович хотел было вернуть угощение, да так и застыл. Вот он, терем местного кайсара. Огромный, многоступенчатый и такой же плоскокрыший, как все дома в этом необъятном городе. Украшенный лазоревым камнем поверху, словно широкой лентой опоясанный. За очередной каменной стеной ветер качал широкие ярко-зелёные в багровые крапины листья гибких макушек тонкоствольных деревьев.
— В Каменном Шатре найдёшь ксана Пасаргада и баила Траяна, — довольно сносно изъяснился на родной для Турона речи старик и придержал за руку обрадовавшегося чужака. — Не спеши, не спеши. Они вышли в море на прогулку, вернутся к вечеру. В Каменном Шатре много важных гостей бывает. Наш ксан щедрый и мудрый. Каждого гостя ценит. А баила Траяна особенно.
При этом глазки торговца хитро сверкнули. Не зло, а так… будто знал чего. Турон поблагодарил старика и, закинув пару орехов в рот, отправился на пристань. Чудной всё-таки город… Чудной.
Облокотившись на резную каменную загороду, достаточно широкую, что если страха нет сорваться с обрыва, то можно усесться как на лавку, Турон устремил свой взор вдаль. Солёный ветер доносил с моря крики птиц. С шумом разбивались о скалы волны. Родович поправил ногой сброшенный с плеча мешок, прижал к стене и вновь закинул пару орехов в рот. Спасибо старику.
Турон набрал полную грудь пряно-солёного воздуха и медленно выдохнул. Было у него три пути: в Родовы Земли вернуться и рассказать кайсарам о измене Варкуловой, в Стан поспешить, чтобы с женой Траяновой встретиться и предупредить, или же в Тарсир-гавань направиться. То, что за ним, едва заставу покинул, послали соглядатаев, Варкула или Ний — нет разницы, — понял сразу. Вроде и шли неслышно, а всё равно не по воздуху. Турон усмехнулся. Он тогда всё ждал нападения, но те, как поняли, что к перевалу не свернул и в Стан не пошёл — интерес потеряли, видать, задача их была — не пропустить в Родовы земли или город степной, а коли не туда — так без разницы. Турону же в Родовы и не надо было, если уж кайсары Варкулу не послушали, то ему и подавно головы не сносить. Может, если бы Сагал с ним ушёл, то стал бы прорываться в родимую сторону, а так… у Траяна же беда случиться может, значит, к нему и идти надобно. Про Стан же лишь мельком подумал, к нему дорожка короткая была бы: стрела в спину — и вся недолга.
Хмурый усталый взгляд скользил по водной глади, будто искал ту самую ладью, с Траяном. Снова захрустел орехом. Да-а. Поплутал. И был-то в Тарсир-гавани ещё по молодости, но путь запомнил. Пока дорогу отсыпанную гравием нашёл, да, поплутал. Но дошёл. Взгляд опустился на скованный кровавой коркой мешок. И повидал всякого. Всякого…
Тревожные мысли вновь сдавили грудь. Сагал — бестолковый мальчишка, во что ввязался — сам не ведает. А Варкула… как же вышло так? Как-то вот вышло… Отчего-то не верилось Турону, что всему началом стала гибель кузнеца Борума. А ещё Велир, который ни сном, ни духом. Какой-то он выбор да сделает, когда время придет… А ещё отчего-то вспомнились глаза приёмыша кузнецового. Точь-в-точь как эти воды цветом. Сердце кольнуло сожалением и сомнением.
На закате, когда солнце собой позолотило волны, опустив багряный парус, в кольцеобразную внутреннюю гавань вошла расписная ладья. И вскоре на твёрдую землю ступили седобородый могучий ксан, легко узнаваемый по дорогому наряду и множеству украшений, лёгкая как перышко девица и Траян. Все трое пересели в крытые носилки. Турон хмыкнул изумлённо, отмечая преображение Ар-Вана, закинул мешок на плечо и двинулся за ними следом.
И вот он стоял у высоких резных дверей, захлопнувшихся почти перед его носом. Оказалось, что не так-то просто попасть в Каменный Шатёр. Впрочем, никто его не прогнал, и даже не отказали передать баиру весточку с родины.
Когда на улицах Тарсир-гавани зажглись огни, из дверей выглянула бойкая девица, что-то шепнула стражнику, сверкнула браслетом и поманила Турона за собой.
Они долго шли, сворачивали и снова шли. Спускались. Поднимались. В сумрачном свете факелов тускло отблескивали настенные разноцветные мозаики.
— Баир Траян. — Скользнув в приоткрытые двери, девушка склонилась в почтительном поклоне. — Ма́рха привела его.
Плотно притворив за девицей дверь, Траян развернулся к Турону, на ходу завязывая туже пояс на свободном тонком халате, широкие рукава которого отчего-то напомнили Турону крылья бабочек. Откинув вьющиеся волосы с плеч, Траян прищурился, будто вспоминая что-то.
— Ты же варкулот? Помню тебя всегда позади Варкулы.
— Верно, Траян, друже я твоего тайруна. — Турон умышленно назвал Ар-Вана по имени, напоминая о его происхождении. Снял с плеча мешок и с силой тряхнул. — А это я привёз тебе подарочки с твоих земель. Сам собирал. Как мог. Так что не обессудь.
По полу раскатились головы чудовищ. Траян невольно отшатнулся, когда одна из них коснулась его босой ступни, и поднял на варкулота гневный взгляд, требуя объяснений.
И Турон объяснил. Не спеша, обстоятельно. Про заставу Загорье. Про хал. Про даврахов. Про ясс. Про Ния. Про всё, что творится на окраине его земель и чёрной гнилью расползается по Великой степи.
— Сговорился с субашем Загорья Варкула, — с тяжёлым сердцем признался Турон. — Задумали они в твоё отсутствие захватить власть над степью, а потом, собрав силу, двинуться в Родовы земли.
— Ты шёл пешим до Тарсир-гавани? — изменившимся взглядом Траян посмотрел на варкулота. Обросшего. Грязного. По впалым щекам было понятно — долго шёл. Но из Стана вестей не было. И посему или он лжёт, или Нию и Варкуле их замысел удался. Нет! Траян встряхнул головой. Вынул из кармана верёвочку, стянул ей кудри на затылке. Мешают. Задумчиво обернулся к дальнему проходу, ведущему в опочивальню. Там, за плотным багряным пологом на широкой постели дремала усталая ксаинка. Вновь тряхнул головой. Надо возвращаться, пока не стало слишком поздно! Надо вперёд послать вестников к угедам и биям. Надо всех предупредить, бросить клич по степи. Мин-Лиам! Надо предупредить Мин-Лиам!
Халат, шелестя, осел на пол, сменившись более привычной рубахой. Из пристенного ларя на стол легли несколько желтоватых листов пёмбэ́. Но перо так и не коснулось их. После торопливого стука, не дожидаясь разрешения, в покои вновь заглянула та шустрая девица.
— Что стряслось, Ма́хра? — не скрыл своего недовольства незваным вторжением Траян.
Девушка склонилась низко и поспешно заговорила.
— Прибыл кмет из Великой Степи. Рвётся к тебе. Шумит. Ма́хра привела, пусть лучше шумит у тебя.
Траян махнул рукой, дозволяя впустить степняка, но тот, не ступив и пары шагов, рухнул на колени. То, что в первое мгновение Траян принял за почитание, оказалось последними мгновениями жизни кмета.
— Стан пал, Ар-Ван, — кмета повело вбок, и Траян едва успел его удержать от падения. Турон тоже было качнулся к нему, но остановился. — Угеды предали Большой Шатёр. Не все. Не все…
Его голос становился всё слабее, а дыхание частым. На каменный пол падали тёмные кровавые капли, всё быстрее.
— Кур-тай… был… Ниян — Сур-Ван… угед… Газал… не предал…угед…
— Что с моими детьми? — Траян с силой вцепился в умирающего, будто желая вытрясти у него то, что тот не успевал сказать.
— Убиты… Мать Великой Степи… каан… младшая из… убиты Нияном. Стан пал. Тебя ждут… ловушка… всех выследили… всех убили… я… один… — всё более бессвязную речь кмета становилось всё сложнее разобрать.
Выдохнув последнее «дошёл», кмет обмяк в руках Ар-Вана и уже больше не вдохнул. Осознавая услышанное, Турон в бессилии сжимал-разжимал кулаки. Он понимал: Траян будет мстить, и готов был стать одним из его мечей. Только бы вернуться в Стан и самому узнать, что стало с побратимами.
Всё свершилось. Траян медленно опустил степняка на пол. Не глядя, подобрал халат и укрыл им его. Всё, о чём так поздно предупредил Турон, уже свершилось. Нет сыновей, нет дочерей… нет жены… Взгляд Траяна потемнел, скользнул по багровому пологу. Чтобы вернуть Великую Степь, нужно войско. Но кто даст дружину вождю без племени и земель? Верно, никто. Рука сама легла на рукоять яргана умершего кмета и потянула клинок из ножен. Глянув через плечо на Турона, шагнувшего к нему, Траян негромко окликнул девицу:
— Выйди, Ма́хра, и плотно затвори дверь.
Девушка послушно качнула головой, попятилась спиной к выходу, испуганно поглядывая на оскаленные головы, человеческие и не только.