Серпентарий

       Суббота была рабочим днём. Была бы, если бы не инцидент с Бакуго.        Тонкая, белёсая и совершенно гладкая кожица на левой ноге была непривычной по ощущениям и восприятию. Забавно, но именно так я ощущала свой шрам от ожога на локте — обожглась утюгом ещё в детстве, когда задела его во время игры с подругой.        Сейчас же локоть полностью чистый, но зато нога имела боевое ранение.        Немного рановато для шрамов, нет?        В любом случае, суббота была тем днём, в который всё и решалось. Инко была вызвана в школу для разбирательства с родителями Бакуго и директором, где Мидория показала, что она мать не за красивые глазки. О разговоре внутри стен я могу лишь строить теории и догадки, но мне был известен апофеоз — Бакуго будет отстранён от занятий ровно на месяц, а также его родители выплатят мне компенсацию за нанесённый ущерб. Но я догадывалась, что платить им предстоит не только мне, но и школе, за порчу школьного имущества.        Хочется верить, что это заставит Кацуки осознать, что ведёт он себя как идиот и творит противозаконные действия.        — В каком смысле, «подождём до лучших времён»? До момента, когда твоя мозговая жидкость будет украшать стены школы? — ничуть не смеясь, огрызнулся Шинсо. Да, я была права, что он так просто не поймёт моё решение.        Стиснув зубы и сложив руки на груди в защитном жесте, откинулась назад, утопая в мягком пуфе-груше. Хитоши, сложив руки в замок, оперся на него подбородком, чуть прищуренным и недовольным взглядом смотря на меня, словно пытался прожечь дыру. Но взгляды я всегда умела держать на ура — спасибо двухгодовой практике у моей бывшей учительницы Русского языка.        — У Кацуки больше нет никаких привилегий, что могли бы скрыть его поступки. Также он потерял всякое доверие и будет находиться под тщательным присмотром. Не думаю, что найдётся человек, который решит оставить нас вдвоём в одном помещении, даже если не будет больше вариантов.        — Мы не знаем, что у него в голове, — приподнял он одну бровь, так и плеща ядом. — Раз он поступил так глупо, рассчитывая тебя, — тут он уже не сдержался, чуть не перейдя на зловещий рык. — «Припугнуть» на территории школы, зная, что его взрывы вредят окружению и воспроизводит громкие звуки, демаскируя его преступную деятельность, то, соответственно, мы не можем утверждать, что он резко сменит свои планы.        Вон как разошёлся — чуть ли не целое эссе мне рассказал. Губы сами расползлись в лёгкую усмешку. Кажется, я знаю, как можно конфликта избежать.        — А знаешь что? — Шинсо удивлённо вскинул брови, явно не ожидающий от меня внезапных вопросов. — Переводись ко мне.        Моё предложение встретили весьма радушно, к моему собственному же удивлению. Я не сильно надеялась на то, что оценят — это всё же довольно эгоистичная идея.        — Перевестись? — задумчиво пробормотал Шинсо. Моргнул. — А ведь действительно. Начало года только, ничего и не потеряю. Только лучше станет, — он довольно быстро стал сгибать пальцы рук, уходя в собственные размышления. Я же в это время, подцепив кончиками пальцев печенье с вазочки, ловко закинула его в рот. М-м, джем из манго. — Мы сможем проводить все время вместе, а Бакуго будет под моим присмотром. Инко-сан будет спокойна, зная, что я рядом с тобой.        И, наконец, придя к очевидному решению, вскинул на меня голову.        — Что же ты раньше не предложил?        С самым преспокойным видом отпила чаю, элегантно, как мне казалось, оттопырив мизинчик.        — Предложения должны поступать только тогда, когда они выгодны.        Хитоши явно не поверил — весело сощурился, давя смех кашлем.        — Или же ты просто не задумывался об этом.        Какой догадливый, но знать тебе об этом не обязательно.        — Фотографии с Бакуго пусть останутся на чёрный день — он и так получил достаточно пинков, — заметив открывшего было рот друга, я забеспокоенно зацыкала. — Будет гораздо веселее сбрасывать с пьедестала, а не с детского стульчика, ты так не считаешь?        — Звучит больше как оправдание, — в этом ощущался какой-то подтекст, но понять я его, к сожалению, так и не смогла.        Фыркнула насмешливо — быть может, это и было оправданием, но мне нужен был рычажок на Кацуки, и херить его вот так просто было бы банально не эстетично.        — Лишь смотрю в будущее, Шинсо, — надо менять тему, пока тот неосознанно соглашался. Улыбнулась широко, заглядывая слегка сконфуженному от резкой смены темы диалога парню в глаза. — И, если говорить о будущем, то, кажется, тебе была нужна помощь в домашнем задании по Изобразительному искусству?        В понедельник я уже была как огурчик. К моему собственному же удивлению, кожица зажила, оставив после себя лишь более светлый оттенок кожи — со временем должен, по идее, сравняться с загаром. Этот мир, заполненный всевозможными квирками, был до необычности чудесен. Не сказать, что это было хорошо, но это также и не было плохо. Зато это порождало ещё кучу вопросов, на многие из которых, найти ответа, мне не было суждено. Или было, если, быть может, я найду человека, что прольёт мне свет на истину?        — Изуку, ты точно дойдёшь сам? — Инко всегда мне казалась курочкой-наседкой, что задорно носилась вокруг собственного птенца, окружая его чрезмерной заботой. Интересно, как от такой опеки настоящий Изуку не вырос избалованным ребёнком?        Ещё раз вздохнула, поправляя лямку рюкзака на плече — небольшой чёрный рюкзак на мне смотрелся гармонично, вместе с брелком пушистого зайца и значком со Старателем — у нас, на удивление, были похожие выражения лица, чем он мне и приглянулся, пусть и его отношение к семье меня жутко выводило из себя.        Забота душила, и была больше неприятной, чем наоборот.        — Дойду. Я не из фарфора, Инко. Если и разобьюсь — склеют, — «благо магия позволяет» — закончила про себя.        Женщину, это, кажется, совершенно не успокоило.        — Если что случится, то ты сразу же звони, ясно?        — Да-да, — закивала болванчиком, поворачивая ключ в замке. — Пока, я ушёл.        — Удачи, милый!        — И тебе.        Дверь захлопнулась. Наконец-то можно отпустить дух.        Общество Мидории начинало меня раздражать, как никогда прежде. Хотя я, конечно, немного свыклась с той мыслью, что мне придётся жить с ней ещё долгие годы, пока этому глупому телу не стукнет двадцать лет — возраст совершеннолетия в Японии, - либо пока я не найду себе место работы, чтобы оплачивать аренду квартиры. И то не факт, что меня так легко отпустят в вольное плавание — опять же сказывалась гиперопека Мидории.        Японская осень очень мне нравилась. Сезон сухой и тёплый, дожди здесь явление нечастое. Повсюду краски — страна, заполненная природой — красные, жёлтые и розовые. Если бы не школьная форма, то я бы с удовольствием надела свитер, джинсы, накинула бы какой-нибудь симпатичный плащ и пошла бы, довольная, дышать воздухом. Прихватила бы ещё под бок Шинсо, который уже вовсю уговаривал своего отца на перевод, и повела парнишку куда-нибудь. Быть может, кафе? Кошачье, ибо я помню, что парень любит котов — хотя лично мне он этого пока не говорил.        Я тоже люблю котиков, но если только гладить и смотреть. Лишняя забота мне была совершенно не нужна, самой бы о себе позаботиться.        Секция на сегодня отменялась, но мне было как-то совершено от этого не грустно — никаких не планируемых синяков и ссадин на руках, от которых я и так выгляжу, как мазохист-селфхармщик.        Весь день, не сопровождаемый мельтешащей перед глазами блондинистой макушки, прошёл довольно быстро и приятно. Хотя отчего-то непонятно, неужели Кацуки так часто раньше был перед глазами?        Одиночество в стенах школы уже как-то приелось, словно так всегда было и должно было быть. Это я раньше цеплялась за знакомых в школе, дабы иметь возможность вылить бессмысленный поток слов, заполняющих голову, на кого-то другого. Но сейчас у меня есть лишь Шинсо, которому надоедать попросту не хотелось — откуда мне знать, как тот отреагирует на типично женские переживания? Когда из мухи слона, из слона муху, ну и так далее. Не думаю, что это придётся ему по душе.        Довольно эгоистично, но мне хотелось бы вернуться назад. Быть может, загадай я желание и помолись, то смогу вернуться? Или для этого требуется моя смерть? А вернусь ли я вообще?        В самый раз уже начинать искать человека с причудой, как-либо связанной с другими мирами. В будущее ведь смотрят, так почему бы и не перемещаться между мирами? Шинсо: он сказал да Я: папка твой? Шинсо: да. Послезавтра уже буду с тобой Я: это предложение ру-, - я поспешно стёрла сообщение, — это здорово Шинсо: ваша программа мало чем отличается от нашей, так что меня легко возьмут Я: хорошие оценки? Шинсо: да, стабильные восемьдесят баллов по каждому предмету.        Я мысленно присвистнула, понимая, как хорошо Хитоши учится. Лично у меня разные предметы набирали разнообразные баллы. Если японский и математика имели высший балл, около 70-75, то остальные колебались от 50 до 60. Я: а ты неплох Шинсо: а были сомнения? О-о, словно я могу сомневаться в этом котике. Я: в тебе — никаких. Не было, нет, и не будет. В конце концов, я знаю, что твоя мечта поступить в Юэй осуществится, что тебя возьмёт под крыло один из самых классных матерых про-Героев, и что твоя причуда — супер, как в тебе вообще можно сомневаться?        Ответа не последовало.        Как раз закончился последний урок — физика. Та ещё нудятина. Встала со стула, сразу же разгибаясь и слыша хруст застоявшихся позвонков. Приятное ощущение.        Запихнула учебники так же скоро, как и желание поскорее рвануть в сторону выхода из школы. Дай, Боже, мне сил дойти до дома и завалиться спать — глаза закрывались уже сами собой. Или всё же пойти с Шинсо погулять, мы и так стали встречаться гораздо реже?        — М-Мидория-кун, подожди, пожалуйста, — Я даже не отреагировала сперва, продолжая двигаться в сторону двери. — Изуку-кун!        А, так она мне. Боги, точно, моя фамилия же сейчас Мидория, я как-то и позабыла.        — Что? — развернулась на сто восемьдесят градусов резко, приподнимая в насмешке брови. Что бы эта девочка от меня бы ни хотела — это лишь ложь. Пустой мираж, за которым скрывается её настоящее отношение — брезгливость и жалость, ведь Изуку беспричудный мальчик, инвалид. — Тебе что-то надо?        — Я слышала, что ты с Кацуки-куном подрались…        Лицо непроизвольно поморщилось, а губа в неприязни дрогнула — на языке так и вертелись гадости. Мне-то какая разница, что она там слышала? Что за привычка тянуть резину, а не переходить сразу к делу? Это сэкономило бы мне время.        — Быстрее давай, я спешу, — Я никуда не спешила.        Девочка, на удивление, самой обычной внешности для этого мира, жутко зарумянилась, согнулась в типичном азиатском поклоне, протягивая вперёд — ко мне — руки, держащие такой же непримечательный, как эта девочка, конверт.        С секунду я совершенно не понимала, что она от меня хочет, пока удивленные шепотки не успевших уйти одноклассников не вернули меня на землю. Этот конверт предназначался мне.        — На кой чёрт ты суёшь мне конверт? — иронично задалась риторическим вопросом, окидывая девочку максимально неприязненным взглядом. Что-то мутила она. — Совсем растратила возможности к обычной человеческой речи, что используешь костыли? Тц-Тц, ну да, я не вправе осуждать людей с ограниченными возможностями.        Раздражала меня не только она, но и собравшаяся на нас посмотреть толпа. Кажется, там были дети из других классов.        Конверт я все же приняла, краем глаза отмечая, как раздосадованная девочка от моих слов вся съеживается, часто моргая — словно сейчас заплачет. А может быть и не словно, судя по тому, как быстро та рванула к выходу.        Открою позже это чудо — и, желательно, при Шинсо — если вдруг девчонка решила меня отравить при помощи духов, смазанного прозрачного яда на краю бумаги или ещё какой-нибудь херни, то он меня либо откачает, либо расскажет ситуацию копам, Инко и патологоанатомам.        — Зря я ей нагрубил, — задумчиво пробормотала, засовывая руки в карманы — погода всё же не такая тёплая, как того хотелось бы.        — Кому?        — Да, той, что конверт мне сунула.        Шинсо выдал многозначительно «э», останавливая шаг. Развернулся ко мне с самым глупым выражением лица, которое я видела в свой жизни. Засмеялась.        — Чего смешного? — обиделся. Или притворялся. — Насчёт конверта… тебе дали конверт? Девочка?        — Что в этом такого?        — Отвечать вопрос на вопрос некорректно, ты знал?        — Но ведь ты и сам делаешь это? — ладно, пора прекращать, ибо Шинсо, кажется, сейчас лопнет от смеха — вон, как лыбу давит. — Да, конверт, да, девочка, — нахмурилась, припоминая, куда я его дела. А, да вроде бы сунула в карман рюкзака. Удачно, что я взяла его с собой. — Вот.        Обычный белый конверт, никаких надписей, адресов и марок. Только наклейка многозначительного сердечка, что не давала бумаге расклеиться.        Хитоши многозначительно кивнул на скамью, прямо над которой красиво располагалась листва дерева.        — Довольно необычно, учитывая, что отношение в классе к тебе, мягко говоря, не очень.        Ах, как обычно, такой нетактичный человек! Нет, он просто знал, что меня это совершенно не задевает. Фыркнула.        — И что это значит?        — Ты не зна- ах, да, точно, — парень приложил к лицу ладонь, пародируя фэйспалм. — Обычно так признаются в симпатии самые скромные.        Что?          — Что? — изумлённо выдохнула, тут же раскрывая конверт, вытаскивая на свет лист бумаги, исписанный типично аккуратным женским почерком. — То есть я буквально втоптал её чувства в дёрн?        — Получается, что так, — и я не вижу на твоём лице ни капли сочувствия. Брови сошлись на переносице, пока я вычитывала предложения беглым взглядом.        «Я поняла, что люблю тебя… Твои глаза… Твои слова… Мне жаль, что я не поняла этого раньше… Ты такой смелый… Я восхищаюсь тобой…»        Глаз нервно дёрнулся, а потом ещё раз, и ещё, заставив меня их спешно закрыть. Выдохнула сквозь зубы. Бредятина. Такая бредятина!        — Что там?        — Ничего хорошего, — резко захотелось бумагу разорвать на мелкие кусочки, но я умела справляться с собой и своими вредительскими желаниями. Шинсо лишь насмешливо склонил голову набок, кладя руку на спинку сиденья, сидя ко мне в пол-оборота, подогнув ногу.        — Не любишь, когда признаются в любви письменно?        Не смотреть на него возмущённым взглядом было невозможно.        — Не люблю, когда любовь путают с временной влюблённостью, — в сердце кололи воспоминания, но не время, не сейчас, да и какой в них сейчас толк? — А так же лицемерие.        «Которым пропахла вся эта школа».        Выдохнув, Хитоши сложил руки на груди, смотря на меня непонятным взглядом — то ли понимающе, то ли сочувствующе.        — Что собираешься делать?        — А я должен с этим что-то делать? — бумага грубым движением руки была втолкнута обратно в конверт, но, к сожалению, я смяла и то, и другое, так что от былого красивого вида остались лишь мятые изгибы. Забавно — это напомнило мне меня. Но делать и правда что-то нужно было, как и говорил Шинсо. — Ладно, я просто поговорю с ней и прямо выскажу свою точку зрения насчёт её чувств.        Парень резко заухмылялся, прикрывая рот ладонью, словно пряча свой смех, но это в любом случае и не помогло бы — глаза, то у него говорящие.        — Что смешного?        — Просто, — вздохнул, успокаиваясь, но улыбка с лица так и не ушла. — Прошлый бы ты, до амнезии, с этого точно бы засмущался, не зная, как себя вести.        Проколочка. Но смешного я всё равно в этом ничего не находила.        — Это, м-м, смешно? — неловко спросила, заправляя выпавшую прядь за ухо — ветер безжалостно старался мой хвост уничтожить.        — Нет, — безжалостно припечатал Хитоши, что выбило меня из колеи. Я сказала что-то не то? Я его обидела? Чем? — Просто поражён тем, как человек, потерявший память, так кардинально меняется.        Он не смотрел на меня — всматривался вдаль, бокетто. До неприличия задумчив, и я поняла, что на него напал приступ искренности. Он был таким со мной лишь единожды — когда рассказывал в самом начале мне о своей причуде, впрочем, не вдаваясь в излишние подробности.        — Я считал, что ты просто самый обычный мальчишка, скромный и до неприличия простой, обычный. Думал, узнай ты о моей причуде, то наше общение свелось бы на нет, учитывая, что через переписку мой квирк не работает. Но смотри — сейчас ты здесь, сидишь со мной на одной скамье, общаешься и всегда — всегда! — без страха отвечаешь на любой мой вопрос.        Хитоши неожиданно повернулся ко мне, блестя глазами. Словно плакал без слёз.        — Ты беспричудный, ты слабый и даже не можешь защитить себя физически. Но ты, о Боги, почему ты такой? — он всплеснул руками, чуть склоняясь вперёд — ко мне. — Добрый, чуткий, заботливый и просто… Такой необычный? Я задаюсь вопросом, точно ли ты тот Изуку, которого я знал, или ты кто-то другой, занявший его место?        Он не мог заметить, как по моей спине пробежал град мурашек, а руки начали подрагивать от нервов, боязни, что меня раскрыли, в карманах, так что лишь просто закрыл глаза рукой, закидывая голову назад.        — Глупости какие, да?          — Да, глупости, Шинсо. Я Изуку, и буду им до конца, — ибо скажи я тебе правду или кому-нибудь ещё, меня никто не поймёт. И кормить мне в земле червей за ложь. Улыбка вышла максимально неискренней, но Хитоши всё равно не мог этого видеть. Неловко обхватила его запястье своей рукой, оглаживая выступающую костяшку. — Я общаюсь с тобой не из-за твоей, несомненно, прекрасной причуды, не из-за чего-то ещё, я просто общаюсь с тобой потому, что ты Хитоши Шинсо. Мне достаточно твоего общества, что бы чувствовать себя лучше.        — Это очень… Необычно для меня, — раскрыл он глаза, в ответ беря мою руку. — Я ни с кем не общался так долго и так близко. Если, — он вздохнул. — Я как-либо тебя обижу или скажу что-то не так, то ты скажи мне об этом, хорошо?        — Конечно, — он чем-то напоминает мне меня. Или, быть может, я сама похожу на него? — Я всегда буду с тобой говорить. Подожди, у тебя руки холодные! — у меня нет перчаток. — Замёрз что ли? Пошли-ка мы отсюда туда, где теплее.        Шинсо натурально засмеялся, запрокидывая голову назад, но я позволила себе лишь улыбнуться. Дурак — дураком. Заболеет же ещё.        — Если ты сляжешь с простудой, то кто тогда будет со мной учиться?        — Одноклассники твои, кто же ещё?        — Ну, например, ты.        — Не могу отказать.        Это был флирт. И я это знала.