Death and Dark, Nothing More

Северус много думал об откровениях Минервы на прошлой неделе. Он знал, что персонал наблюдает за ним более внимательно, но обнаружил, что это не раздражало его так сильно, как раньше. По крайней мере, они пытались помочь ему пережить худший из эпизодов жизни, который всё ещё продолжался. Его воспоминания и навязчивые мысли, казалось, возникали только в определенных местах школы, в основном в Большом зале и Астрономической башне, когда он недавно туда наведался, и поэтому он мог в основном избегать их или игнорировать, когда они происходили. Филиус однажды заметил, что он смотрит куда-то в пространство Большого зала, и незаметно создал множество цветных пузырей прямо в его поле зрения. Это зрелище сбило с толку его навязчивую память, и он пришёл в себя, повернувшись, чтобы взглянуть на более низкого мужчину с благодарностью. Филиус спокойно посмотрел на него, кивнул в знак признательности, а затем вернулся к своей задаче, украсив ближайшую елку к рождественскому сезону, прежде чем студенты ушли. Северус решил, что в этом году ему нужно купить много подарков, не только для Минервы, но и для других людей, которых он теперь, возможно, мог бы считать своими друзьями. Драко заслужил достойный подарок в качестве извинения за своё поведение в прошлом. Северус избегал его с тех пор, как произошел инцидент в его лаборатории, и, будь то из-за смущения или из чувства самосохранения, Драко больше не искал его. Северус также решил купить что-нибудь для других сотрудников, а не только для своего крестника. Он нашёл для Рональда Уизли особый подарок – горшочек с воском для метлы, пропитанный множеством восковых заклинаний, защищающих от сглаза. Для Гарри Поттера он купил небольшую серебристо-синюю фоторамку и добавил фотографию Лили, одну из последних фотографий, которую он сделал перед их первым отъездом в Хогвартс. Для Филиуса он купил серебряную фляжку с выгравированными листьями и виноградными лозами. На данный момент ему действительно нужно было купить подарки только для двух человек, и он планировал отправиться в Хогсмид этим утром: для Драко он решил получить книгу по арифмантике, которая в основном не печаталась и которую Драко бы не разрешили купить из-за ограничений, наложенных на него Министерством. И Гермионы. Он понятия не имел, что ему следует покупать для неё. Он рассматривал множество вариантов, но ничего правильного не чувствовал. Все покупали ей книги, а он не хотел покупать ничего, что бы ей купили другие. Он хотел, чтобы его подарок был другим. Чтобы показать Гермионе, как много она для него значит. Он вышел из своей комнаты, готовый отправиться в Хогсмид, чтобы найти что-нибудь для девушки и забрать предварительно заказанную книгу для Драко, и натолкнулся прямо на ту, о которой думал. Она слегка споткнулась, и он схватил её за руку. Гермиона посмотрела на него, пока он поддерживал её, и мягко улыбнулась. — Северус… вы именно тот, кого я искала. Вы вообще свободны сегодня? Я направляюсь в Хогсмид за подарками и ​​в последнюю минуту подумала, не хотите ли вы пойти со мной? — она мило покраснела, и он моргнул, не зная, насколько легко будет провести некоторое время вдали от неё и купить ей подарок. — Я планировал сам отправиться в деревню. Я не вижу причин, по которым мы не можем отправиться туда вместе, — он нервно посмотрел на неё и почувствовал, что почти вздохнул от облегчения, когда она улыбнулась ему, скользнув рукой вверх по его руке до сгиба локтя, чтобы пройти с ним к дверям Хогвартса и дальше в деревню Хогсмид. Ветер был очень холодным, и он сунул руки в карманы, наложив на них обоих бессловесное согревающее заклинание без палочки. Она слегка вздрогнула, когда его магия коснулась её, и он подумал, стоит ли ему обижаться на её реакцию из-за него. — О! Это прекрасно, — она говорила тихо, напевая, глядя на него. — Итак, что вы собираетесь приобрести в Хогсмиде? — глаза заблестели, когда она посмотрела на него, и он знал, что ему нужно сохранить выражение её лица. — У меня есть пара подарков, которые нужно забрать. Думаю, в этом году пора принять праздник чуть больше, чем в прошлом, — на его губах заиграла тень улыбки, и она снова покраснела, закусив нижнюю губу. — Кому-нибудь, кто не смог повлиять на Северуса? — она улыбнулась ему, дразня его, как друг, и он отчаянно пытался придумать, как ответить на вопрос аналогичным образом. — У меня уже заказаны подарки, которые нужно забрать. А ещё есть один... человек, для которого очень сложно его подобрать, — Северус слегка пожал плечами, и она ухмыльнулась ему в ответ. — О боже, мне тоже просто нужно забрать заказанные подарки. Я всегда стараюсь делать заказы без Совиной Почты только потому, что Совы так перегружены работой в это время года, не так ли? — он бы посмеялся над её словами, но решил, что это, вероятно, было бы неправильно, поэтому просто поджал губы и задумчиво кивнул. — Должен признаться, что человек, который посложнее, наверное, вызов для меня. Большинство людей, вероятно, купят ему книгу или что-то подобное. Я хочу купить что-то более… легкомысленное, — Северус улыбнулся, насколько мог, закрытым ртом, плотно сжатыми изгибающимися губами, что выглядело не совсем естественно. — О, я знаю таких людей. Мои родители назовут двоих! Все покупают им книги. Я всегда стараюсь купить им что-нибудь другое. Или я делала это до войны. В последний рождественский праздник я подарила им закладку и ваучер на обед. У нас не было шанса пойти на тот ужин, — её глаза наполнились слезами, и Северус внутренне выругал себя. Почему он не вспомнил, что её родители ушли, теперь живут со стертой памятью за границей? Почему он решил рассказать ей о своих проблемах? Однако это дало ему представление о том, что ей подарить. Он стоял с ней на окраине Хогсмида и повернул её к себе лицом. — Мисс… Гермиона, вы поступили правильно. На них была отметина. Многие Пожиратели Смерти хотели уничтожить их. Если бы не ваша работа с заклинаниями, они были бы лишены права собственности. Они живы благодаря вам. Никогда не сомневайтесь, что вы поступили правильно, чтобы сохранить им жизнь, — она судорожно вздохнула и подняла на него глаза, их золотые глубины цвета виски блестели от слез. У него перехватило дыхание, и он медленно наклонился, давая ей шанс убежать, как он это делал в прошлом. Его глаза метнулись к ней, и он заметил, что её глаза закрываются, кончик языка самую малось виднеется между её губ. Он тихо вздохнул и накрыл её губы своими. Поцелуй был нежным, мягким, идеальным. Его рука протянулась к ней, и он мягко коснулся её плеча, скользнув к затылку. Её губы приоткрылись, когда она застонала напротив него, и он воспользовался этим, его язык провел по её нижней губе, прежде чем медленно коснуться её языка. Она тихо заскулила, и он зарычал, когда её руки потянулись к его шее, играя с волосами. Поцелуй был идеальным. Пока не произошло это. Её рука коснулась шрама на его шее, и его тело отключилось. Он не подозревал о своем следующем шаге, пока не встал, тяжело дыша и не сводя глаз с земли, где лежала Гермиона, её глаза умоляли его из-за наложенного им Петрификуса Тоталуса. Слава Богу, это было всё, что он бросил, быстро применив Finite Incantatem. Он протянул руку, чтобы помочь ей встать, но она покачала головой, выпрямилась и отвернулась от него. — Гермиона... мне... мне очень жаль, — его голос был тихим и более хриплым, чем когда-либо раньше, когда он говорил с ней. Он опустил голову от стыда. — Мне не следовало начинать это, пока я… — он остановился, перехватило горло, когда он опустил глаза. Он услышал, как она фыркнула, и понял, что снова заставил её плакать. — Северус, это нормально, что всё в порядке. Но мне не стоит настаивать. Я должна отстраниться, иначе это только сломает меня. Я не могу быть достаточно сильной для тебя прямо сейчас. Я должна быть в безопасности. Я должна уберечь своё сердце, свою душу от боли. Я думаю... я думаю, нам стоит отправиться в Хогсмид отдельно, — она ушла, её плечи дрожали. Он не мог перестать смотреть на неё, и его нижняя губа дрогнула, когда он почувствовал, что тоже начинает дрожать, и его глаза начали немного слезиться. Он соскользнул на землю, слезы текли по его лицу. Он начал сочувствовать ей, а теперь он всё разрушил, оттолкнул её полностью только потому, что его сердце было напугано, в его голове был беспорядок, а его душа была испорчена. И ему приходилось защищаться от всего, что могло изменить баланс.