Тьма во мне: любовь сквозь мрак

Нынешняя неделя прошла крайне затруднено. Макса не было, и в связи с критическими проблемами, возникшими в стае, оборотень попросил Мию на время приютить Вайолет, конечно же, девушка была не против, учитывая тот факт, что общение с ребёнком пойдёт ей только на пользу и позволит скрасить тоскливые дни. Но по правде говоря, всю эту неделю Мию преследовала утомительная слабость и беспокоящая боль в теле. Девушку очень часто клонило в сон, она даже чуть не уснула за обеденным столом, в последний момент предотвратив купание волос в грибном супе. Возможно поэтому, Грэйс взяла на себя ответственность за присмотр сестры Макса. И стоит отметить, девочки очень хорошо сдружились. Наблюдать за их взаимодействием со стороны было невероятно. Вампирше сразу же удалось найти подход к малышке, которая поверив в её искренность, открыла ей свой детский искренний мирок. — Вайолет опять уснула в моей комнате, — сказала Грэйс, входя в спальню Мии. — Неудивительно, ведь она так вымоталась из-за ваших игр, — с улыбкой отметила девушка, брови которой нахмурились в недоумении, когда взгляд наткнулся на стеклянную банку, с бледно-зелёным содержимым. — Я принесла тебе настойку. Моя давняя знакомая — лекарь сказала, что это прибавит сил и избавит от ощущения истощенности. Плотно сдач губы, Мия кивнула. — Почему ты делаешь это, Грэйс? Вопрос вылетел с губ намного раньше, чем она предполагала — ей настолько необходимо было это знать. Застывшая в дверях вампирша недоуменно уставилась на смертную девушку, в глаза которой плескалась задумчивая серьёзность. — Почему помогаешь, практически отдавая всю себя? Грэйс молчит, выжидающе глядя ей в лицо. — Я не верю, что все о беремнннсти ты знаешь понаслышке, — дополняет Мия, замечая, как в изумрудах девушки что-то трескается. Она буквально слышит, как дребезжат упавшие на пол осколки прошлого. — Ты хочешь услышать историю? — слабо усмехается девушка, скривив губы в болезненной улыбке. — Только, если ты считаешь нужным поделиться ею со мной, — честно признается другая. —Я чувствую, вижу в твоих глазах печаль утерянного прошлого. — Когда ты думаешь, что остаёшься одна, считаешь, что никто не видит этого... но видеть мало, не так ли? Потому что я чувствую это. Чувствую эту губительную тоску в тебе. Грэйс вцепляется в дверной косяк и Мия осторожно наблюдает за ней. В её глазах сейчас буря эмоций, которые все это время жаждали момента своего проявления. С резким выдохом девушки, становится ясно, он наконец-то настал. — Я расскажу тебе... — с придыханием выпаливает сероволосая, но есть что-то ещё, что не даёт ей покоя. — Расскажу всё, когда буду готова. Я просто поняла, что перед этим мне важно кое-куда съехать. Мие остаётся лишь одобряюще улыбнуться ей и пожелать удачи. *** Веки девушки задрожали вместе с густыми чёрными ресницами, когда она ощутила прикосновение, такого же лёгкого и порхающего словно бабочка. Темнота была слишком эгоистична, чтобы позволить увидеть ещё хоть что-то кроме своего сородича мрака, но сегодняшней ночью луна не хотела уступать ему. Она позволила своему свету объять мир. Расслабленные губы Мии растянулись в лёгкой, тоскливой полуулыбке. Она глядела в лицо своего возлюбленного и ощущала, как тепло разливается в груди. Словно наяву. Почти по-настоящему. Но, к сожалению, в таких снах настоящим бывает только подсознание разума, которые каждый день создаёт новый сон. И с каждым разом он длится все короче, но происходящее в нем, кажется реальней и реальней. — Вик? — сладко позвала она. Она не могла оставить его без приветствия, и пускай это был очередной сон. Лицо мужчины было наполовину скрыто тенями, — и только его сверкающие демонические глаза позволяли ей с точностью знать, где он находится. Как близко он к ней стоит. Как внимательно на неё смотрит. И все же стоит, не двигаясь. Мия чувствовала его руку рядом со своей головой, казалось, от неё исходили волны, в которых гудело отчаянное желание коснуться её. Кожа к коже. Тактильные ощущения во сне никогда не сравняться с теми, которые наяву, но лишать себя этого девушка не могла. Она мягко ухватилась за его ледяную ладонь и самовольно положила её на свою щеку. — Ты всегда такой настоящий в моих снах, — полушепотом промолвила Мия, не в силах держать глаза открытыми. Её пальцы, гладящие тонкую гладкую кожу его ладони, извилистыми тропами следовали по выпирающим венам — все это, буквально, убаюкивало её. — Такой настоящий... Она тихонько выдохнула, когда его пальцы с нежностью погладили её щеку. Ощущение близости его тела усилилось, когда он, Виктор из сна, присел на кровать. — А если я скажу тебе, что это не сон? — голос бархатного блаженства всегда такой мягкий для неё. Безошибочно слышимый с лёгкой улыбкой. — В прошлом сне ты говорил точно также, — Мия заставляет себя раскрыть веки и осознаёт, как близко они стали находится, словно ластиком стёрли былую границу между ними.  —  Мы танцевали, помнишь? Виктор молчит. Она улавливает, как неспешно приподнялись его густые чёрные брови, каким заинтересованным и в тоже время виноватым стал его пронзительный взгляд.  — Это было так прекрасно, что я почти поверила, что это все происходило наяву, что ты был рядом и мы, действительно, танцевали. Всю ночь напролёт. Её глаза блестят в ночи, но она не плачет. На это, если честно, у неё уже не оставалось сил. Ван Арт склонился к её лицу и девушка медленно закрыла глаза, все так же тихо прошептав губами: — Мы с тобой никогда не танцевали в реальной жизни, Вик... Дурманящий шлейф его запаха охватил её за долю секунды, прямо в тот момент, когда его холодные, но такие ласковые губы прикоснулись к её лбу, оставив крепкий и одновременно нежный поцелуй. Мир взорвался от красок, и лёгким захотелось того же. Виктор ухватился ладонями за её щёки и стал осыпать её лицо неспешными поцелуями. — Мы обязательно исправим это, детка, — оставляя мягкий поцелуй на правом глазу, шепчет Виктор, а затем целует другой, заставляя девичьи веки дрожать. — Но для начала у меня есть для тебя сюрприз. Быть может, ластиком стерлось далеко не граница расстояния? Быть может... граница между сном и реальностью? Осознание этого, действует на неё, как опрокинутое на голову ведро воды с подтаявшего мерзлотного айсберга. Ресницы Мии вспорхнули, когда она резко открыла свои округлившиеся глаза. — Ты что, действительно, настоящий? — сбивчивый шепотом выдавал всё её состояние. На его лице, склоненным над её, сформировалась кривоватая улыбка.  — Ну, не могу же я быть силиконовым, милая, — ответил вампир, в знак доказательства пальцами проведя незримую линию от висков до аккуратной девичьей челюсти. Девушка взяла его руку и, сжав их пальцы, поднесла к своей груди, прижимая прямо над сердец, которое забилось, как сумасшедшее. — Ты... — с таким коротким словом она выдохнула всю тягучую как нефть тоску. Его кожа запылала от её тёплого дыхания,  а затем в месте, где она оставила мягкий поцелуй на костяшках его пальцев, образовался ожог. Он жжет. Так чертовски сильно. — Сколько... сколько сейчас времени? — облизав сухие губы, спросила Мия. — Три часа ночи. — И ты здесь. Спустя два с половиной месяца. Как бы ей не хотелось скрыть боль и тоску, они все же звучали в её голосе. От этого когтистая рука вины и сожаления тисками сдавила грудь Виктора, разодрав лёгкие в клочья.  — Прости, Мия, — глубоким голосом промолвил мужчина, заставив её задержать дыхание. — За то, что не смог придти раньше. За то, что оставил тебя одну. За то, что вовлёк тебя... во все это. Вина и боль в словах её любимого распирали изнутри. Мия слегка приподнялась на подушке, и сощурив глаза, пристально вглядывалась в темноту, желая увидеть, как можно больше его лица и чувств, которые скрывали сверкающие и все ещё чёрные глаза.  — Вик, главное, что ты сейчас рядом. «Главное, что ты жив.» Виктор сжал её ладонь, которой она нащупала его руку в темноте. Девушка собиралась попросить его включить светильник, но не успела вымолвить и слова, получив ещё одно прощение. — Прости за все. — Если ещё хоть раз скажешь «прости», я скину тебя с кровати, — недовольно сощурив глаза, пригрозила девушка. Ван Арт выпустил лёгкую усмешку в ответ на её слишком уверенную «угрозу». — О, я бы с удовольствием на это посмотрел. Кровать прогнулась под его весом, вновь принимая идеальное горизонтальное положение, когда мужчина встал на ноги. От потери близости Мия запаниковала и понять не успела, как в мгновение поднялась с кровати, уронив на пол одеяло, которое до этого так почтительно скрывало её изменившееся тело.  — Вик... — быстро проговорила она, почти испуганно. Его силуэт замер, находясь где-то в четырёх шагах от неё. Мие стало страшно, что он может прямо сейчас исчезнут. Её аквамариновые глаза,  в которых так отчетливо отражался страх, расширились; даже ладони успели вспотеть.  Виктор глядел на неё, такую напуганную, с отчаянием на лице и лютым страхом в глазах и понимал, что всему виной он. «Она страдает из-за тебя. Ты заставил её проходить все это в одиночку» — своим раздвоенным языком шипят дьяволы в его голове. — Я здесь, детка, — успокаивающе проговаривает замерявший брюнет, смотря на её лицо. Только на лицо и ни чуть не ниже. — Я здесь. Но Мии было нужно... нет она просто нуждалась в хоть каком-нибудь источнике света. И тогда она, наконец, включила светильник. И тогда, наконец, она полностью увидела его лицо... А он наконец позволил себе опустить взгляд вниз. На её большой, круглый живот. Ненадолго, всего на пару секунд, но этого времени хватило, чтобы все его мысли затуманились, превратившись в ничто. Ведь кроме неё, её живота и ребёнка, что жил внутри  — для него больше ничего не существовало. — Что это? — её шокированный голос заставил поднять глаза на её удивленное лицо. — Но как... как ты... Смотря на шкатулку в его руках, целую и невредимую, она не могла выдавить из себя целостного предложения. — Я сломал её. Чуть не лишил тебя последнего подарка матери. Но сейчас она цела, и в ней по-прежнему играет музыка. Виктор оказывается рядом и протягивает ей шкатулку. Волнение посылает импульсы на кончиках пальцев, когда прямоугольное древко оказывается в её руках. Мия прочерчивает узоры поверх крышки. Её губы медленно движутся, когда она читает выгравированную надпись. — Боже, Вик... ты не представляешь, как я тронута этим. Ты делаешь всё, чтобы я была счастлива, — в её глазах искрится счастье и восторг, когда она говорит это. Её голос чуть дрожит от распирающих нутро чувств, будто она вот-вот заплачет, в обещала себе, что больше не станет. — И я счастлива. По-настоящему счастлива, что ты мой. Ты должен это знать, ясно? Виктор улыбнулся и слегка качнул головой. — Потанцуй со мной. Девичьи губы  раскрылись от удивления, поразившего её, как стрела. Мия бегло перевела взгляд на протянутую мужскую ладонь, а затем на лицо Виктора, в глазах которых мерцало веселье, вызванное её ступором и безмолвием. — Конечно, — улыбнулась она. Прежде чем вложить в его большую ладонь свою, девушка отложила на тумбочку открывшую шкатулку, из которой полилась сладкая мелодия колыбели. Виктор ласково окольцевал её ладонь, а затем и поясницу, когда притянув к себе, начал неспешно двигаться, вычерчивая замысловатый круг. Мия положила свою голову ему на грудь и наслаждалась происходящим, впитывая в себя каждую миллисекунду, каждое крошечное мгновение. Его аккуратный и неспешный такт, его защиту и любовь в крепких руках, которые прижали её ещё ближе к своему телу. — Кажется, я мечтала об этом всю жизнь, — тихо прошептала Мия, плотнее прижимаясь щекой к его груди. Они буквально ощущали потребность в этом. Быть ближе. Как можно ближе друг к другу. Так, словно мир не хочет их разлучить. Словно их собственные миру тому не преграда. На мгновение Мие стало душно от того, что она должна была сказать Виктору. Сказать о том, что же на самом деле стало с его родителями и кто виноват в их смерти. Но потом. Для этого будет время. Оно же будет? Последняя мысль сиреной замигала в её голове, что это практически причиняло боль. — Вик... — У нас есть ночь, Мия, — сразу же ответил Виктор, не прекращая танцевать. Ему не надо было слышать её мыслей, потому что страх в её голосе говорил за себя. — Давай насладимся ею. Мия сглотнула горьковатый ком в горле и легонько кивнула. — Эта ночь только для нас. Мужчина, с которым она планировала провести всю свою оставшуюся жизнь наконец был рядом. Мужчина, который открыл ей такую прекрасную жизнь, сейчас дарил потрясающий танец. Он, вампир, который сумел завладеть её сердцем, навечно поселившись в этом органе. Он тот, кто готов ради неё на все. Он тот, кто готов на все, чтобы она и их ребёнок были счастливы в мире, в котором им никто и ничто не будет угрожать.  «Я готов на все ради вас», — это мерцало в его глазах, когда Мия осмелилась поднять голову, столкнувшись взглядами, его — как всегда проникающий прямо в кожу. Вдруг Мия остановилась, прекратив танцевать. От неё исходило волнение и нетерпение, когда она неожиданно заявила ему:  — У меня тоже для тебя что-то есть. Виктор остался стоять посреди комнаты, пока Мия искала что-то в ящиках тумбочки. Но когда она подошла, на секунду, он засомневался, что сможешь твёрдо стоять и дальше. — Это снимки с узи. Я очень хотела, чтобы ты знал, как рос наш малыш. — Смотри, здесь, малыш, прямо, как абрикосик. А вот здесь нам 20 недель. Виктор держал в руках снимки и не мог отвести от них взгляд. Мия рассказала всё о каждом сроке, чтобы он знал всё. Будто бы Виктор ничего и не пропускал... будто он не пропускал её беременность... — О, а тут наш малыш взял в рот пальчики. Ты только посмотри какие они крошечные. Врач сказала мне, что ребёнок очень активный, и чтобы мы не удивлялись, если он с трёх лет уже захочет ходить на футбол или быть может она захочет на танцы, — девушка не может сдержать искренний смех, как бальзам на душу. — Он такой крошечный, — завороженно произносит Ван Арт, пальцем проводя по самому первому снимку. «Маленький и беззащитный. Чистый и невинный. Такой родной. Мой ребёнок. Наш ребёнок...» Глаза Мии намокают, когда она осторожно поднимает взгляд на Виктора, который с неописуемым чувством смотрит на их ребёнка. — А ещё он сладкоежка. Малыш любит шоколад и ананасы. Я за последний месяц наверное съела их столько, сколько даже ты не ел за всю свою вековую жизнь, — говоря это, Мия обнимает рукой живот и Виктор переводит на него осторожный взгляд. — Мия... я могу? О, Боже... Ей захотелось оглохнуть, чтобы не слышать этого страха, дребезжащего в его голосе. Он не должен спрашивать... он... — Конечно, Вик, — её голос надломился, когда она произнесла это. «Он все это время страшился. Боялся, что я не позволю? Что ребёнок будет недоволен? Что он навредит нам? Что он не вправе касаться его, своего ребёнка?» «Вик, о, Вик, неужели все это время ты был в оковах этих ужасных мыслей?» Виктор аккуратно накрывает ладонью её круглый живот, а Мия замирает, затаив дыхание. От прикосновения любимого её тело оживает, а от столько трепетного, чувственного и по особенному значимого касания в груди зарождается плотный сгусток тепла, который стекает вниз к животу, обваливая тот своей греющей теплотой. Его теплотой. Виктор смотрит на её живот с такой нежностью и любовью, она видит в это его глазах и ей хочется завопить от безумного чувства внутри. В какой-то степени Виктор кажется сосредоточенным и даже немного заинтересованным? Со стороны выглядит так, будто... будто Виктор как-то общается с их малышом. От этой мысли у неё перехватывает дух, сердце дрогнет. В одно считанные мгновение Мия вцепляется одной рукой в его плечо. Виктор поднимает на неё взгляд, замечая залитые слезами щеки и глаза. Она всё-таки заплакала. — Что случилось? — обеспокоено спросил мужчина, не в силах убрать руку с её живота, особенно сейчас, когда он только почувствовал первый контакт. — Малыш толкнулся... — Мия улыбается сквозь слезы, которые все текут и текут из её глаз. Они попадают на её губы и она впервые не чувствует соли. Это не вода-боли, у неё не может быть такой вкус. Вкус искреннего счастья. — Толкнулся в первый раз, Вик... я чувствую это впервые. Глаза Ван Арта блестят в полумраке комнаты. Мужчина смеётся и притягивает девушку к своей груди, крепко обнимая. — В первый раз... — все также счастливо улыбаясь, шепчет Мия, кладя свою ладонь рядом с его на свой живот, в который малыш упирается ручкой, что так отчётливо ощутимо по очертаниям. — И только потому, что ты рядом. Только потому, что он хотел почувствовать папу. В стремительном порыве Виктор нежно обхватывает её лицо своими ладонями, прижимаясь к ней лбом. — Я... — мужчина резко вздыхает, наполняя её раскрывшийся рот своим дыханием. В его чёрных глазах бурлят тысячи ярких эмоций и присутствия одной она не понимает — это чертово внутреннее противостояние. Она все понимает, чувствует, как дрожат его ледяные ладони, как напрягается каждая мышца скульптурного тела. — Я так вами дорожу, — в его глазах обнажается боль. Боль о не высказанных слов, которые он почему-то не мог себе позволить. — Мия, прости, но я не могу сейчас этого сказать... Мия накрывает ладонью его шею, чувствую под кожей пульсирующую венку. Так резво. Так неистово волнительно. — Если скажешь, случится что-то плохое, да? — тихо утверждает она, без доли обиды, а просто, как осознанное понимание. Ван Арт слабо кивает, прижимаясь своим лбом к её, по которому теперь разлеглись чёрные густые пряди его челки. — Да. И я не смогу это остановить. Я просто пытаюсь всё выразить действиями и поступками. Но ты же знаешь? Понимаешь, что я чувствую, тоже, что и ты. Глаза в глаза. В её — он видит собственное отражение, в его — она видит своё. Они в друг друге и это уже неисправно. Их души едины; руки, крепко сцеплены на всю жизнь; губы и тела помечены друг другом. Мия ласково поглаживает большим пальцем его острую скулу и мягко выдыхает: — Тогда поцелуй меня. Просить дважды его не нужно. Он делает это, медленно смакуя её губы, так мягко и чувственно, что в животе появляются бабочки и коротким взмахом крыльев вспахивают вверх, даруя всему телу чувство окрыленности. Мия зарылась пальцами в его волосы. Пробиваемая импульсами в месте, где сплетаются их губы, а позже и языки, девушка испускает тихий стон. — Как бы я сейчас хотел уложить тебя в свою постель и никуда не выпускать, — низким голосом прохрипел Виктор. Она глухо рассмеялась, уткнувшись лицом в его тонкую футболку. Она пахла иначе — свежая, недавно постиранная. Вероятно, он переоделся в одежду Дастина. И думать о причине смены одежды ей совсем не хотелось, потому что это в любом случае не предвещало ничего «не опасного». Её щеки и уши непривычно покраснели, когда откровенное признание сорвалось с её  коралловых губ: — Я сходила с ума от этой нужды месяц назад. Мужское тело замерло, понемногу напрягшись. — Оу... я и думать не мог... Чтобы не заставлять Виктора и дальше испытать столь неуклюжее и нетипичное для него неловкость, Мия заговорщически промолвила:  — Знаешь ли, у беременных девушек существуют своё особенное либидо. — Но, что-то мне подсказывает, что для удовлетворения либидо уже не подходящее время? — Ван Арт скептически повёл бровью, сверкая озорством в чёрных глазах. — Мы же не хотим, чтобы во мне что-то лопнуло? Его грудь пронзил гортанный смех, сдержать который, он был не в силах.  — Не думаю, что такое возможно, — усмехнулся мужчина, спуская ладонь между их телами, пока та вновь не нашла её живот. — Может и нет. Мне что-то не хочется это проверять, — громко сглотнув, пробурчала девушка, ощутив на руках мурашки, выступившие под влиянием его ласковых касаний на пояснице. Виктор неспешно склонился к ней, его будоражащие губы коснулись её ушка. Мия задержала дыхание. — Но... я могу доставить тебе массу других удовольствий, милая. Виктор оставил мягкий поцелуй у неё за ушком, и продолжая, спускался вниз по шее. Брюнетка почти задрожала, отвыкшая от столь чувственной близости. — Уверен, это станет отличным извинением за то, что не сумел во время придти на твой двадцатый день рождения.