Iunctio

В свете последних событий Лиара была очень рада снова оказаться на Цитадели, пусть некоторые из ее сопровождающих и вызывали чувство неловкости. Причины враждебности сержанта Уильямс были понятны: недоверие к азари как дочери Бенезии и как представителю нечеловеческой расы. Лиара выяснила для себя, что людям требуется немало времени, чтобы осознать, что дети могут не общаться с родителями долгие годы. В течение непродолжительного срока жизни людей, их семья присутствовала почти везде. Лейтенанта Аленко понять оказалось тяжелее. Большую часть времени он был довольно приветлив, но периодически Лиара чувствовала скрытую неприязнь. Может быть, она нечаянно его чем-то оскорбила, нарушив какое-то негласное правило мужской этики? Для Лиары гендерные взаимоотношения людей были непроходимым лабиринтом. Зачастую люди и сами знали их правила только на интуитивном уровне. Обосновавшись на «Нормандии», она загрузила несколько научных статей, чтобы изучить этот вопрос подробнее; и хотя ее знания в общих чертах улучшились, многочисленные нюансы никак не поддавались пониманию. Было ужасно читать о различных несправедливостях и ограничениях, которые гендеры творили друг против друга на протяжении всей человеческой истории, и осознавать, что призраки тех событий проскальзывают до сих пор. Насколько грустно, насколько трагично, когда целый вид обращен сам против себя. С другой стороны люди адаптировались и стремились к познанию, были способны меняться с поразительной скоростью. Вид в своей первичной стадии? От этой мысли Лиара улыбнулась и некоторое время размышляла, какие их ждут перемены. Определенный оптимизм внушало то, что при положительном влиянии они смогут преодолеть сдерживающие их стереотипы. И некоторые изменения могут произойти уже при ее жизни. Люди. Что за необычная и завораживающая раса... Было до странности приятно оказаться среди тех, для кого ее чистокровное рождение не было клеймом. А ее попытки понять нюансы их культуры и взаимоотношений стали настоящим интеллектуальным вызовом. И Шепард... насколько неотразимой она была. Лиара не могла не чувствовать дрожь предвкушения всякий раз, когда капитан заходила к ней поговорить. Даже после событий на Новерии: нескольких часов на пронизывающем холоде, сражения с монстрами-рахни, противостояния с одурманенной матерью — одно лишь присутствие Шепард заставляло рассеяться пережитый ужас. И здесь, в стыковочном доке Цитадели, было тяжело наблюдать, как Шепард отдала свой пистолет лейтенанту и пошла безоружной и без бронекостюма к вооруженной женщине. Лиаре хотелось бы послушать, о чем они говорили, но слова поглощались шумом огромного открытого пространства. Лиара изо всех сил сдерживала себя, чтобы не вмешаться, когда сумасшедшая, что-то крича, начинала тыкать пистолетом в лицо Шепард. Уже не менее трех раз. Немного утешало, что два морпеха рядом с ней тоже не горели желанием оставаться в стороне. Даже находясь на расстоянии в несколько шагов, она чувствовала исходящее от них напряжение. Аленко так сильно сжимал пистолет Шепард, что костяшки его пальцев побледнели, а Уильямс теребила свое собственное оружие, наблюдая прищуренным взглядом за развитием диалога. Но Лиару по-настоящему поразило, что женщина действительно смягчилась. Слезы потекли по ее щекам, и Шепард, осторожно взяв ее руки в свои, высвободила пистолет. Хвала Богине, какое непоколебимое спокойствие! Я бы точно все испортила, если бы вмешалась... Солдаты облегченно выдохнули, и Лиара снова взглянула на своих спутников. Уильямс все еще наблюдала за Шепард с отстраненным выражением лица, скрестив руки на груди. Лейтенант же, слегка хмурясь, внимательно рассматривал пистолет командира. Шепард аккуратно опустила успокоившуюся женщину на пол, ненадолго задержалась и, убедившись, что все в порядке, ушла вниз по трапу. Она обменялась парой слов с благодарными постовыми; отдав ей честь и забрав украденный пистолет, они поспешили к больной женщине. Шепард проводила их взглядом и направилась к своей команде. На ее лице застыло выражение, граничащее с радостью. — Спасибо, лейтенант, — поблагодарила она, забрав у Аленко пистолет и пристегнув его к поясу. — Мэм, — ответил тот со странными интонациями. — Пойдемте. Удина не любит, когда его заставляют ждать, — приказала капитан, направляясь к лифтам. — Черт возьми, подождет — не надорвется, — резко заявила сержант, шагая позади командира. — Не надорвется, но потом выскажет нам все, что о нас думает, — ответила Шепард. Уильямс закатила глаза: — Сложно поверить, что этот придурок представляет человечество. — Этот придурок играет в политические игры и ограждает от этого удовольствия других, — Шепард дотронулась до панели лифта. — Мне бы точно не хотелось заниматься его работой. Лиара была ошарашена, впервые услышав, с каким легкомысленным пренебрежением люди говорят о своем после. С учетом, что в присутствии высокопоставленных лиц морпехи вели себя почтительно, подобное отношение «за глаза» вызывало у нее неприязнь. Но потом Лиара узнала, что уважение среди людей — понятие совсем неоднозначное, и если кому-то «отдают честь», это еще не значит, что этого человека действительно чествуют. — Эта девочка... она с Мендуара, мэм? — спросила Уильямс, когда лифтовая кабина, загудев, поехала вдоль кольца, соединяющего жилые сектора с Президиумом. — Да. Её похитили те же работорговцы, что убили моих родителей. — Ужасно. На все воля Божья, не так ли? — Как бы сквозь тусклое зеркало, — просто ответила Шепард *. Лиара нахмурилась. Она понимала очевидный подтекст этих слов, но они настолько выбивались из обычной человеческой речи, что — она точно знала — содержали в себе какой-то культурный контекст. Не в силах определить его самостоятельно, она уже собиралась задать уточняющий вопрос, но ее опередила сержант: — Как ей удалось сбежать? — Я не совсем уверена, что правильно ее поняла, — ответила Шепард, задумчиво хмуря брови. — Она говорила странными метафорами и называла себя «оно». Мне кажется, у нее ярко выраженные симптомы стокгольмского синдрома... — А что это? — спросила Лиара, стараясь поспевать за новыми словами из человеческого языка. — Термин, обозначающий психологическую аномалию, — пояснил Аленко. — Когда жертва находится в неволе достаточно долго, она может начать испытывать к своему захватчику симпатию. Вплоть до желания помочь. По сути, инстинкт самосохранения. — Проклятые батарианские твари, сделать такое с ребенком... — прорычала Уильямс. — Дети пользуются у работорговцев хорошим спросом, — мрачно произнесла Шепард. — Легко ломаются и тренируются. На Мендуаре у нападавших был богатый выбор. Не подходивших им по требованиям застреливали. А дававших отпор... — Так это... это вы получили тогда? — в порыве спросила Лиара, указав на таинственный шрам на руке Шепард. На мгновение в кабине воцарилась тишина, нарушаемая лишь гулом лифта. Лиара заметила, как на лице лейтенанта напряглись мышцы. — В тот день я не сражалась, Лиара, — ответила Шепард и, слегка наклонив голову, посмотрела азари прямо в глаза. — Мне было шестнадцать, я была подростком, у меня не было оружия и я не умела драться. Я не сражалась. Я пряталась, — в ее словах не было злости, не было неприязни к Лиаре за заданный вопрос, но безошибочно узнаваемая горечь сочилась с каждого из сказанных слов. Прежде чем Лиара успела что-то сказать, двери лифта открылись, и Шепард прошла в вестибюль СБЦ, направляясь к транспортному терминалу. Лиара почувствовала себя полностью опустошенной, осознавая весь ужас произошедшего. Шестнадцать! Она была немыслимо молода, чтобы пережить такое. Воспоминания о недавней трагедии под ледником Новерии поблекли и стали очень далекими. У Лиары была возможность принять решение выйти из-под опеки матери, самой встать на ноги, прежде чем Бенезию поглотила воля Сарена. Но люди, с их привязанностью к родным... лишить их семьи прежде, чем они научатся жить самостоятельно, лишить их всех связей и общины одним ударом, оставив одних во всей галактике... — Эй, ты с нами? Лиара отвлеклась от своих мыслей и посмотрела на сержанта, стоящую на пороге кабины. — Я... да, — торопливо ответила Лиара и, не обращая внимания на прищуренный взгляд женщины, поспешила за капитаном. Мне плевать, что ты думаешь, сержант Уильямс. Шепард ясно дала мне понять, что я имею право задавать вопросы. И я задаю. И буду задавать снова.