Collision

Туалет удивительно пуст, подмечает Луи, когда врывается туда с сжатыми кулаками и сбитым дыханием. Только две из трех кабинок закрыты, а место вокруг совершенно безлюдно. Ну. Кроме одного человека, замершего возле зеркала, и смотрящего прямо себе в глаза. Ярость Луи вспыхивает цветами осенних листьев. Гарри за это заплатит. За что именно Луи ещё не совсем уверен, но он, блять, за это заплатит. — Гарри Стайлс, — цедит он сквозь зубы. Гарри вздрагивает и отводит взгляд от своего отражения, переводя его на Луи. Он определенно поражен, поскольку он почти спотыкается и падает назад, но затем выравнивается, и нервно проводит рукой по волосам. Луи ненавидит, когда он так делает. Луи ненавидит то, как хорошо выглядят волосы Гарри. — Луи. Всегда рад нашей встрече? У Луи нет времени на вежливые приветствия с ироническим подтекстом. Он на задании. — Пошел ты нахуй, Гарри, — восклицает он. Выражение лица Гарри, довольно комично, переходит от непонимающего к обреченному. — Что я сделал на этот раз? — вздыхает он. — Или мысль о том, что я дышу с тобой одним воздухом тоже каким-то образом тебя задевает? На самом деле да. Эта мысль ужасно задевает Луи прямо сейчас. — Ты не можешь этого делать, — Луи обращает внимание на свой палец, грубо тыкая им в место, где должно быть сердце Гарри. Это место довольно теплое, замечает фэйри. Как и он сам. Как и любое другое живое создание. Как любое создание с чувствами. Состраданием. Волна нежности охватывает Луи и он на секунду забывает о своей злости. Это не может закончиться хорошо. Гарри явно достало всё происходящее. Он смотрит на Луи с поджатыми губами, еле останавливая свои глаза от того, чтобы закатить их. — Я не могу делать что? — спрашивает он. Устало. Так устало. У Луи нет времени на его дерьмо. Он сужает глаза в чистом отвращении и сильнее тычет своим пальцем ему в грудь. — Это так неуважительно. Так неуважительно. Его обвинения не достигают желаемого эффекта, и дух просто вздыхает и моргает, будто это с Луи тяжело справляться. С Луи не тяжело. С Гарри — да. С Гарри и его непонятными и нехарактерными ему поступками. — Слушай, я не понимаю почему ты так на этом зациклен, но я всё ещё стою на том, что этот парень заслужил— У злого фэйри вырывается почти животный стон, прерывая Гарри посреди предложения. — Да не это, невыносимый ты галлон ебловормина, — взрывается он. — Ты. Помог Спящей Красавице. С её проклятьем. Как ты смеешь меня так унижать? Очевидно, что Гарри не понимает на чем ему сосредоточится и что происходит. Пусть понервничает, думает Луи. Так нас будет двое. — Погоди, что? Кто рассказал тебе? — Найл! — Луи агрессивно размахивает руками. — Найл рассказал мне и я без понятия откуда он знает, но это не важно! Что действительно важно, так это то, что ты выставляешь меня дураком! За этим следует глухая тишина. Один из кранов медленно капает, будто отсчитывая секунды до ответа, и это заставляет ладони Луи потеть ещё сильнее. В конце концов, после серии непонимающих взглядов, Гарри говорит: — Чего? — Вот он я, — выплевывает Луи, — полностью убежденный, что тебя невозможно спасти, до недавнего времени—с нашей первой встречи ты постоянно давал мне причины для ненависти в свою сторону. И я должен тебя ненавидеть! Ты испортил мою университетскую жизнь! Ты был бессердечным, глупым, раздражительным, и грубым, — он тычет в грудь Гарри своим пальцем с каждым произнесенным прилагательным. — И затем, что ты делаешь? Идешь и творишь хорошие дела? Сам? За моей спиной? Нет. Нахуй тебя. На-ху-й. Я не могу поверить, что ты не рассказал мне об этом. Не могу поверить, что ты позволил мне быть язвительным ужасным человеком так долго, когда я мог быть всё таким же язвительным, но при этом поддерживающим человеком. Это оскорбительно для всей моей личности. Он завершает свой монолог взглядом, в который пытается вложить всю свою злость, и затем начинает нетерпеливо ждать, в идеале, хорошего объяснения. Гарри тупо смотрит на него несколько минут, закрывая и открывая рот в поисках ответа. Каждый раз, когда он делает это, его губы выглядят такими мягкими, что Луи почти теряет концентрацию внимания. Они выглядят как шелковые подушки. Если бы Луи был настоящим пикси, ему бы точно захотелось на них поспать. Он мог бы удобно разместиться в маленькой складочке в его нижней губе— Луи сильно сильно съезжает с темы. Он зол на Гарри. Сейчас самое время сосредоточиться. Гарри молчит уже довольно долго, всё ещё не зная, что сказать на всё это. Наконец, он всё же издает звук; его голос немного охрипший. — Что вообще такое «ебловормин»? Луи хочет затолкать собственную ногу себе в горло. — Я так тебя ненавижу, — качает Луи головой. — Так, так сильно. — И типа, целый галлон? Галлон ебловормина, это много, и я даже не знаю что это такое, мне на самом деле интересно, можешь, пожалуйста, поподробнее остановиться— -Ты что, — Луи останавливается. что посмотреть на него с чем-то во взгляде, что можно было бы назвать шоком, если бы он не был так зол, — нервничаешь? — Почему тебя это так волнует? — спрашивает Гарри, полностью игнорируя его вопрос. Не то чтобы Луи было дело. — Потому что я ненавижу ошибаться, Гарри, вот почему! Вопреки распространенному мнению, мне не нравиться быть злым всё время. — Меня ты смог обмануть, — бурчит Гарри, и Луи даже не может прокомментировать это, без возможного убийства Гарри в процессе. — Я понятия не имел, что ты сделал что-то бескорыстное, и, ну, доброе, так рано, и потому был грубым, постоянно придирался, ведь насколько мне было известно, я делал это с определенной, мать его, целью. И сейчас, внезапно, оказывается что, упс, это всё было зря! У тебя всё это время была совесть! И если это так, тогда за что я вообще тебя ненавидел? И затем он останавливается и паникует, потому что он слишком сильно открывается, слишком близко подбирается к настоящей, откровенной правде; Гарри тоже это понимает, и его глаза раскрываются шире с каждым словом. Так что Луи резко бросается вперед и целует Гарри. Опять. Он не уверен, почему это происходит так часто, учитывая что он чисто, искренне и самозабвенно ненавидит всё его естество. Но он не задумывается над этим. Однако всё в порядке, потому что Гарри быстро ему подыгрывает и уводит их дальше в помещение. Луи не совсем понимает куда конкретно они движутся, пока не слышит звук закрытия двери, и он открывает глаза, чтобы оказаться в одной из кабинок. Фэйри сразу же оказывается прижатым к стене и он собирается использовать это себе на пользу, толкаясь бедрами вперед так сильно, как только может, прижимая их к растущей выпуклости в штанах Гарри. Гарри раздраженно бурчит, пытаясь избежать сидения туалета, пока сильнее прижимается к Луи. — Здесь даже меньше места. чем в прошлый раз, — шепчет он и Луи почти смеётся, потому что что-то опять произойдет, и в этот раз Гарри даже не был тем, кто это начал. Он молча притягивает Гарри к себе, и часть его задумывается, сколько же ещё раз он пообещает никогда не трогать Гарри и затем сломается, перед тем как он наконец начнет следовать своему правилу. — Ненавижу тебе, — снова говорит он для верности, пока проводит руками по груди Гарри. На случай если Гарри вдруг забыл. Потому что. Потому что Луи уж точно не забыл. Он всегда об этом помнит. Ему не нужно напоминать самому себе. Он не забыл. Но он думает, что упомянуть всё равно не мешает. Они трутся друг о друга бедрами, выдыхая стоны и всхлипы, и Луи больше не может сдерживаться. Когда он открывает глаза и видит расслабленное и покрасневшее лицо Гарри, он понимает, что не хочет чтобы этот раз был последним. Он не хочет, чтобы Гарри делал всю работу. Он хочет довести Гарри до того же состояния, до которого он доводил его раньше. Ему нужно. — То, — произносит он, запинаясь, — то что ты сделал для меня раньше. Я хочу попробовать это. С тобой. Гарри отводит голову в сторону ровно настолько, чтобы заглянуть Луи в глаза. — Лу, ты не обязан— Лу. Прозвище. Милое прозвище. То, которое не было создано для того, чтобы выбесить его. Это сводит Луи с ума, и он снова толкается бедрами вперед, усиливая хватку на кудряшках Гарри. — Я хочу, — практически умоляет он. — Так сильно хочу этого. Он будет в ужасе, когда вспомнит об этом позже. Но сейчас ему абсолютно плевать. Гарри полностью замирает, наблюдая за фэйри с удивлением, и чем-то близким к восхищению. Он резко выдыхает и возвращается к жизни, кивая и убирая с лица челку. — Конечно, — говорит он. — Если ты правда хочешь. Луи слишком энергично кивает, и затем наклоняется вниз со всей своей уверенностью, чтобы расстегнуть раздражающе узкие джинсы Гарри. Несмотря на то, что джинсы выглядят как нарисованные, Луи удается спустить их до середины бедер, и он хватается одним пальцем за край боксеров Гарри. И вот на этом моменте он немного сомневается, потому что в конце концов, неважно каким уверенным он хочет выглядеть, он всё равно понятия не имеет, что делает. Сейчас не время для нервного срыва, но Луи не контролирует то, как упорно он к нему подкрадывается. Он хочет этого. Хочет уметь это делать. Хочет уметь это для Гарри. Но дело в том, что у духа полно опыта в этом плане. Луи не знает, как много людей делали это и с ним до него, но он уверен, что их было много и все они тоже, скорее всего, имели много опыта. И затем Луи, который даже собственный член так не трогал. И это он должен каким-то образом сравняться со всеми людьми с которыми у Гарри что-то было? Гарри всё ещё тяжело дышит, и в его боксерах всё ещё видна очевидная выпуклость, но он всё равно обеспокоенно хмурится когда видит сомнение в глазах Луи. — Ты не обязан—, — начинает он охрипшим, но всё ещё мягким, и глубоким голосом. Луи думает о порванном шелке и шипастых розах. И он может расплакаться сейчас, потому что Гарри не должен быть таким нежным с кем-либо, но тем не менее так оно и есть, и Луи ещё сильнее уверен в том, что хочет сделать это. — Нет, дело не в этом, — Луи кусает губу, пытаясь объяснить ему. — Я хочу. Просто—У меня может не очень хорошо получаться. — Хэй, ничего подобного, — хмурится Гарри, поднимая руку, чтобы мягко провести пальцами вдоль челюсти Луи. — Из всего, о чем тебе стоит волноваться это не—я—помогу тебе. Всё в порядке. Он такой невыносимо заботливый—всегда, как только они сближаются вот так, в ситуациях, когда Луи наиболее уязвим для боли и унижений, тогда Гарри резко прекращает свои насмешки и закатывание глаз. Вместо этого он следит за тем, чтобы Луи был в порядке, чтобы ему было комфортно, делает комплименты его комплексам и убеждает фэйри снова и снова, что он не обязан делать ничего, что он не хочет. Это совершенно бессмысленно. И это также делает очень сложным для Луи не смотреть на него с восхищением в такие моменты. Он просто запутался, вот и всё. Потому что создание, которое он ненавидит больше всех, кого он когда-либо видел, является тем же человеком, которому Луи доверяет настолько, чтобы вот так подпустить к себе… Однажды Луи поймет свои действия, но уж точно не сегодня. Он глубоко вздыхает, пытаясь держать под контролем солнечный цвет внутри своего тела, расцветающий из-за слов Гарри. Затем он кивает. — Хорошо, — тихо говорит он, и его рука на боксерах Гарри начинает двигаться, медленно стягивая их вниз. Член Гарри уже напряжен и сочится смазкой, и у Луи слегка спирает дыхание от этого вида. Не позволяя себе долго думать, он слегка поднимает руку и проводит большим пальцем вдоль вены с нижней стороны, и Гарри рвано выдыхает, опираясь головой на стену позади себя. — Блять, — шепчет он. — Ладно. — Куда мне положить руки? — Луи поджимает губы, отказываясь смотреть на Гарри, уже достаточно смущенный тем, что ему даже нужно спрашивать. — Ты, эм—сюда, — Гарри берет руку Луи своими длинными пальцами и обматывает его маленькие вокруг своего члена. — И затем делаешь движения вверх вниз. Помнишь как я делал? О да, Луи помнит. Всё ещё неуверенно, он начинает двигать рукой вверх и вниз, и, наконец, осмеливается посмотреть на лицо Гарри, чтобы понять нравится ему или нет. Когда Луи проводит ладонью по головке, у Гарри начинают дрожать веки, и Луи воспринимает это как хороший знак. Он смотрит вниз, чтобы скрыть свою гордую улыбку, грозящую расползтись на всё лицо. — У тебя—отлично получается, — обещает Гарри, толкаясь бедрами в руку Луи. — Чуть быстрее. Луи ускоряется, окрыленный похвалой, продолжая двигать рукой вверх вниз, запоминая всё, что слегка сбивает дыхание Гарри или заставляет его не нарочно приоткрыть рот, не переставая проводить большим пальцем по головке и проводить ладонью до самого основания. Когда он начинает прокручивать свою хватку во время того как опускает руку вниз, Гарри мягко стонет, и у Луи стоит туман перед глазами от гордости и удовлетворения, и он продолжает делать это каждый раз, ускоряясь по просьбе Гарри. — Иди сюда, — бормочет Гарри. — Не останавливайся. Затем он притягивает к себе Луи за шею и снова соединяет их губы, вылизывая его рот до тех пор, пока у Луи не начинают дрожать коленки и он едва может стоять на ногах, а его член болезненно упирается в натянутую ткань его джинс. Однако он не останавливается, и вскоре Гарри отодвигается так чтобы их губы слегка соприкасались друг с другом. Луи чувствует тепло и влагу когда дух снова говорит. — Я близко, — шепчет он, и это подстегивает Луи стараться ещё сильнее, и он не может удержаться от того, чтобы начать тереться своими бедрами о Гарри, слишком потерянный чтобы стыдится этого, пока чувствует голую гладкую кожу, и вскоре он в таком же положении. Гарри достигает пика с подавленным стоном, Луи прямо за ним, и он—в очередной раз—кончает в собственные штаны. Он немного смущен, но недостаточно, чтобы о чем-то жалеть. Пока. Никто ничего не говорит в течении нескольких секунд, пока они оба переводят дыхание. Луи не знает, что сказать, Гарри, очевидно, тоже, пока он медленно тянется за салфетками. И затем в их кабинку врывается Найл, заставляя Гарри и Луи закричать, и фэйри на сто процентов уверен, что он вздрагивает с силой, способной перенести его в другое измерение. Они оба в ужасе пялятся на Найла и Луи думает над тем, почему они не закрыли ебаную дверь. А еще у него в голове бесконечна строка ругательств, пока мысли копошатся и в панике сталкиваются у него в голове, думаю что они нахуй сейчас будут делать. Никто не должен был знать. Достаточно и того, что это и так происходит. И если выбирать из троих людей, которых Гарри и Луи узнали за своё путешествие, купидон — последнее существо, которого он хотел бы вводить в курс дела. Он готов к тому, что Найл сделает из этого больше дело, и всеми силами ждет огромной истерики, которую тот собирается устроить. Найл вообще не двигается. Даже самую малость не раскрывает глаза в удивлении. Однако он смотрит на них со взглядом, будто у них появилось срочное неотложное дело, и затем открывает рот чтобы быстро заговорить. — Нам нужно убираться отсюда. — Что? — Гарри и Луи просто смотрят, не понимая является ли это ответом на полное отсутствие реакции у Найла, или же на его слова. — Почему? — Каким бы ахуенно героическим не был твой поступок с тем ублюдком у бара, Гарри, ты не особо скрывался. Люди обсуждают это, никто ничего не понимает—некоторые даже вызвались тебя искать. Там всё очень плохо. Нам нужно выбираться отсюда. Заканчивайте и выходите. И с этими словами он снова закрывает дверь, быстро уходя обратно в клуб. Наступает гробовая тишина, и два парня смотрят вперед себя пустым взглядом, пытаясь понять, что вообще сейчас произошло. — Он даже не моргнул, — удивленно говорит Гарри. — Ничего, — соглашается Луи с широко раскрытыми глазами, медленно качая головой. — Вещи, которые ему пришлось видеть. Гарри почти давится смешком, перед тем как полностью застегнуть штаны и открыть двери кабинки. Когда Луи начинает идти, он, в очередной раз, явно чувствует холодную вязкость в своих трусах, и стонет. — Не могу поверить, что я опять должен ходить в липком нижнем белье, — жалуется Луи. Улыбка Гарри слишком самодовольная, чтобы устраивать Луи, а его ответ легкий и невозмутимый. — Что ж. Если в следующий раз ты тоже снимешь несколько слоев одежды, у нас больше не будет такой проблемы. Луи спотыкается, слова «следующий раз» взрываются маленькими, растерянными возгласами в его голове, и он полностью замирает на какое-то время, пока Гарри не тянет за собой. — Пиздец, надеюсь всё не так уж и плохо, — бурчит дух пока они приближаются к двери туалета, — если это видело достаточно много людей, тогда— Как только они закрывают за собой дверь, снова оказываются на танцполе, люди. стоящие к ним ближе всех, сразу же реагируют. Шепот, тыканье пальцами, и попытки убраться подальше видны в любой стороне клуба и Луи думает о том, как же быстро распространяются сплетни. Он привык к этому, в Лесу всё точно также, но обычно он находится по другую сторону. Это немного ужасает, учитывая что люди ни при каких обстоятельствах не должны знать об их существовании, а Гарри рискнул этим ради Луи. Пока Гарри тянет Луи за руку сквозь сгущающуюся толпу людей, которая становится только больше когда они понимают, что это тот парень которого они видели, тот кто заставил другого человека корчиться от боли просто взглянув на него, тот кто заставил того же человека бежать в страхе за свою жизнь. Гарри не смотрит никому в глаза и идет прямиком на выход вместе с немного пораженным и выпавшим из реальности Луи. Но им всё же удается оттуда выбраться; холодный резкий воздух бьет Луи по лицу, как альтернатива жаркому, душному клубу. Найл уже стоит вместе с Лиамом и Зейном, и Луи сразу понимает, что эти двое, должно быть, гораздо пьянее, чем он есть. Или был, потому что приятный туман в голове рассеялся, оставив его медленнее и более усталым чем обычно. То как Зейн и Лиам цепляются друг за друга, хихикают и делятся своим теплом, раскачиваясь вперед назад, будто совершенно не понимая серьезности ситуации, задевает Луи, и заставляет Найла поднять одну бровь, смотря в их сторону. — Если бы они не терлись всю ночь друг возле друга я был бы так на них зол сейчас, — вздыхает он. — Это отличный прогресс. Обожаю, когда работа такая легкая. Влюбленная парочка даже не думает слушать, хрипя от смеха над тем, что никто кроме них не посчитал бы смешным. — Короче я вызываю такси для этих двоих, — говорит Найл, — потому что так нужно для работы. Я думаю, что вы можете сами добраться до дома, а я приду как только заплачу за их дорогу. Всех устраивает? Гарри и Луи кивают в унисон. Их действительно всё устраивает. Они даже не обращают внимания на то, что обычно они бы строили недовольные рожи и тяжело вздыхали, попроси их кто-то остаться наедине. Найл еле заметно ухмыляется. — Увидимся дома. ~ Когда Гарри и Луи растворяются в воздухе, купидон не может удержаться от победной улыбки. Это прогресс. Всё не так уж безнадежно и он снова хорош в своей работе. Всё в порядке. ~ Первое что делает Луи как только попадает в квартиру, это сразу же надевает другую пару белья, облегченно вздыхая, когда липкое противное ощущение уходит. Следующее в его списке это добраться до кухни и выпить огромный стакан воды, что он и делает, опустошая его за считанные секунды. Вода холодная и освежающая, хоть и не совсем как дома, но это сложно отыскать. На вкус гораздо лучше алкоголя. Он настолько увлечен прекрасным напитком, что даже не слышит Гарри, стоящего в коридоре, пока дух не кашлянул, чтобы обозначить своё присутствие. Луи ставит стакан в раковину и поворачивается к Гарри, поднимая бровь. — Да? — Мне… Мне нужно найти лекарство, — Гарри запинается, а Луи… Луи поражен, — для, эм. Джесси. Мне нужно. Носки его туфель направлены внутрь, и хотя говорит он вполне уверенным голосом, язык его тела рассказывает совсем другую историю. Гарри всё ещё не привык к таким ситуациям, но он пытается, пытается так сильно, что это почти заставляет Луи проронить слезу-другую, потому что… Это такая прекрасная картина. Луи молчит пару секунд, у него внутри что-то переворачивается, и затем он быстро кивает. — Да, — говорит он. — Да тебе нужно. Как нам его достать? Гарри снова поднимает взгляд, когда слышит «нам» и сразу же выглядит гораздо уверенней. — Нам нужно—боже, я не знаю, нам нужен рецепт от врача. Нельзя просто схватить первую попавшуюся штуку, потому что медицина это очень… сложно. — Окей, — кивает Луи. — И как нам заставить врача написать нам рецепт? Нам. Нам. Нам. — Я более чем уверен, что если ты не болен, они вообще ничего не сделают. Луи хмурится пока думает над тем, как заставить это работать. Они должны это сделать, не только ради Джесси, но и ради Гарри. Он никогда себе не простит если первая инициатива Гарри сделать что-то хорошее будет в никуда. В целом, он видит только один вариант. И хотя он не совсем правильный в этическом плане, он полностью готов к нему приступить. — Что ж, — говорит Луи, — тогда кому-то из нас придется стань на день нарколептиком. Гарри удивленно смотрит на такой необычный для Луи ответ, но когда видит ухмылку парня, он сразу же отвечает тем же. (Не то чтобы это совсем ново—это тот же Луи, что фальшиво заплакал, когда им нужно было выбраться из дома Госпожи Метелицы, и Гарри очень нравится эта его сторона.)  — Окажешь мне честь? Луи кладет руку на грудь, драматично вздыхая. Он обожает играть. — С удовольствием. ~ Уже утро. Или обед. В любом случае, на часах час дня и Луи никогда обычно так долго не спит, но сейчас он сидит за кухонным столом в квартире Зейна, с Гарри по противоположную от него сторону и Лиамом рядом с собой, обсуждая то, как должен проходить визит у доктора. Лиама посвятил их в каждый аспект болезни Джесси о котором он знает, чтобы Луи мог ответить на любой вопрос доктора связанного с его состоянием и получить правильное лекарство. Лиам также поговорит с Зейном о том, чтобы сделать ему фейковый паспорт, чтобы воспользоваться им при его получении. Луи знает, что у них скорее всего могут быть проблемы, если кто-то об этом узнает. Вранье обычно заводит в самые неудобные ситуации, и не поймите его неправильно, Луи не лжец. Он предельно честен и гордится этим. Ну, кроме чрезвычайных ситуаций тут и там, и может чтобы избавить себя от излишнего неудобства, конечно. Как и любое живое существо. Но всё же, понятно, что он всё ещё переживает из-за того, что делает это. Он знает, что это была его идея, и он ни о чем не сожалеет, но это не значит, что его совесть полностью согласна с этим. Вскоре он начинает чувствовать небольшую слабость, когда на самом деле начинает думать о том, что он должен будет притворяться больным диагнозом, о котором совсем ничего не знает. Так что когда Гарри начинает говорить о том, что им не нужно переживать о времени, потому что он может перенести их туда за секунду, Луи вынужден стоять на своём. Если есть хоть какой-то шанс того, что он действительно делает это, ему нужен свежий воздух, чтобы подготовиться. Ему всегда нужно это чтобы успокоиться, нужно оказаться где-нибудь снаружи, в комфортной обстановке, почувствовать что-то домашнее. Ему нужно окружить себя природой, а не быть её частью. — Нет. — быстро протестует Луи. — Я на Земле и я мечтал исследовать здесь всё с тех пор как узнал о её существовании. И если дорога до больницы не займет больше чем полдня, мы идем пешком. Гарри немного стонет, наклоняя голову назад, чтобы показать насколько сама мысль об этом его утомляет. Луи плевать. Он знает что у Гарри нет на самом деле никаких проблем с ходьбой—учитывая, что ему не нужно спать, и у него никогда не сбивается дыхание—так что он не собирается ему уступать. Луи увидит Лондон и успокоится. Увидит и успокоится. — Это не обсуждается, — просвещает он духа, на всякий случай. — Я уже понял, — бурчит Гарри. — Жди здесь пока я найду больницу. Возможно нам придется проехать немного на метро. Не думаю, что её будет просто найти. Сказано — сделано. Гарри исчезает на пару секунд, и затем возвращается, убирает волосы с глаз и коротко кивает, сигнализируя о том, что он знает дорогу. — Ну, пойдемте тогда, — говорит он, кивая в сторону хорошо освещенной дороги справа от них. — Нам в ту сторону. ~ Луи любопытный. Это часть его натуры, но когда он смотрит в сторону Гарри, после веселой перепалки—не то чтобы он когда-либо признал, что это было весело—ему становится ещё более любопытно. К этому времени он уже понял, что воспитание Гарри это сложная тема, что можно понять, учитывая, что его растила богиня хаоса. Но ему всё ещё хочется знать. Так так сильно хочется. И он без понятия как можно между делом поднять эту тему, хотя теперь когда он об этом задумался, он не понимает, как это вообще возможно, что значительно всё усложняет. Он просто хочет понять. С каждым человеческим поступком Гарри, Луи хочется понять всё больше и больше, потому что если Гарри возьмет в привычку доказывать ему его неправоту, Луи отчаянно хотелось бы всеми силами этого избежать. И чтобы это сработало, ему нужно узнать духа. Луи настолько затерялся в своих мыслях, что он вздрагивает, когда Гарри нарушает тишину, а когда он понимает, что именно высокий парень спросил у него, он даже немного потеет.  — Ты правда ненавидишь меня? — искренно смотрит на него Гарри. Луи закрывает глаза и затем быстро и невозмутимо отвечает «да», но слово звучит как-то странно у него во рту. Гарри тихонько угукает и снова наступает тишина. Луи не знает почему всё его тело говорит, что что-то не так.  — Что ж, печально, — наконец вздыхает Гарри. — Потому что я тебя не ненавижу. У Луи неприятно скручивает желудок на этих словах. Он даже не может сказать из-за чего именно это произошло, от удивления, чувства вины или смущения, но это точно не что-то легкое и жизнерадостное, как бабочки в животе. Не то чтобы в этом было много смысла. Луи фыркает, скорее пытаясь убедить самого себя, чем Гарри, что слова духа это вранье. — Это неправда. — Хотел бы я, чтобы так и было, — наотрез отвечает Гарри. — Ты всё ещё раздражаешь меня больше всех, кого я когда-либо встречал. Но я видел много ненависти, и я тебя не ненавижу. Луи будет честен: он ощущает себя как огромный мудак. Быть грубым с кем-то может быть весело только если они грубы в ответ, а Гарри не грубый сейчас. Он решил был полностью честным, и Луи немного обижен из-за того, что он вот так вымогает у него правду. Он предпочитает никогда не иметь никаких позитивных эмоций с Гарри, спасибо большое. Даже если он должен. Даже если они у него на самом деле есть.  — Ты… — робко пробует он. — Ты не совсем мне отвратителен. Возможно. Гарри смеется над этим, затем глубоко вздыхает и весело смотрит на фэйри, и Луи не знает, должен ли он быть довольным или грустным, из-за того, что фразы «ты не совсем мне отвратителен» достаточно, чтобы сделать духа счастливым. — Пожалуйста, никогда не бойся меня, — говорит он смех всё ещё вплетен в морщинка у его глаз. — А чего там боятся, — невозмутимо отвечает Луи. Он гордится тем, каким безэмоциональным прозвучал его ответ, учитывая, что он чувствует себя будто его голова плавает в сладком сиропе, из-за того как Гарри на него смотрит. Это должен был быть жесткий и слегка оскорбительный ответ, но он заставляет Гарри отвернуться, чтобы спрятать свою ухмылку, и хотя это не так реакция, на которую Луи надеялся, он вполне ею доволен. Луи не знает хорошая ли это идея спрашивать то, что он хотел сейчас, потому что Гарри в хорошем настроении, или плохая, потому что оно может его испортить. Он выбирает первый вариант, не имея больше сил сдерживать своё любопытство. — Могу теперь и я у тебя кое что спросить? — Луи смотрит себе под ноги, пиная пару камушков по асфальту. — Конечно, — пожимает плечами Гарри, очевидно расслабленный. Луи надеется, что всё так и останется, пока набирает воздуха в грудь перед тем как начать говорить. Он думает, что лучше начать с менее личного вопроса, чтобы прощупать почву и немного подготовить Гарри. — Ты не—ты не должен отвечать, — медленно говорит он, — но, эм… Что ж, я чувствую, будто ты знаешь обо всём этом больше, чем рассказываешь мне. Нам. И так как мы уже знаем в чем дело и всё ещё никто не понял самих причин, я думаю, что нам было бы полезно знать как можно больше. Нам всем, я имею ввиду. Поэтому мой вопрос… Ты знаешь, что происходит с порталами? Тишина. Звук шарканья ботинок по бетону. Снова тишина. — Я не знаю ничего, что могло бы нам помочь, — наконец говорит Гарри, коротко и по факту, но он не звучит расстроенным, так что Луи выдыхает и опускает плечи. — Тогда почему бы тебе не рассказать сейчас? — осторожно настаивает он. Гарри снова пожимает плечами. — Я знаю, что мать пыталась это сделать уже давно, — признается он, закусывая губу, — пыталась найти способ разорвать связь между мирами, понимаешь. Но она не могла сделать это в одиночку, так что… Это не может быть только её работа. Я понятия не имею как она это сделала, но ей определенно кто-то помог. Это многое бы объяснило. Луи всегда подозревал, что Гарри знал что-то—с тех самых пор, как увидел его самодовольное выражение лица, когда впервые объявили, что порталы сломаны. — Почему ты не сказал об этом раньше? — спрашивает он. — И как бы это помогла? Кому я мог рассказать, кто бы выслушал и что-нибудь сделал? Найл, хочет сказать Луи. Найл определенно имеет связи в высших кругах и если бы Гарри рассказал об этом в Пантеоне, он бы точно убедился в том, что бы Зевс узнал обо всём. — Я уверен, что мы могли бы что-нибудь сделать, — просто говорит Луи. Гарри качает головой. — Слушай, не имеет значения кому я расскажу—даже Зевс и Аид не смогли бы починить порталы самостоятельно, потому что они всё ещё не знают, в чем настоящая проблема, и им всё ещё нужно было бы общаться с другими мирами, чтобы сделать всё правильно, но это невозможно. Моя мать довольно гениальна, если так подумать. Луи не нравится эта мысль, но, к сожалению, Гарри прав. Это ощущается очень неправильно, то, что они единственные, кого они знают, у кого есть теория о том, что не так, и они не могут ничего с этим сделать. Луи хочет сделать что-нибудь. — Может нам стоит… Может нам стоит попытаться найти Тартарос? — легко предлагает Луи. — Может мы могли бы— — Нет, — сразу же перебивает его Гарри, и его голос настолько уверенный, что Луи вздрагивает от его силы. — Серьезно, даже не думай заканчивать эту мысль. Ты не хочешь этого на самом деле. Это не так устрашающе, как скорее непонятно, потому что, с чего бы Гарри не хотеть домой? Он определенно выражал желание пойти туда вначале всей этой экспедиции. Луи не может определить точный момент, где для него было бы логичным захотеть по другому. И определенно не тот момент, когда он сам почти смирился с этой идеей. Он легко пожимает плечами. — Я думал, ты этого хотел. Гарри молчит. Они ничего не говорят всю оставшуюся дорогу, Луи не уверен как снова начать разговор после этого, и Гарри также не выглядит, будто хочет продолжения. Но всё нормально. Другие вопросы могут подождать. Тишина его не беспокоит, и дает ему время качественно рассмотреть Лондон. Сейчас полдень и на улице солнечно в эту субботу; самое время для людей выходить на ланч и общаться между собой, и поэтому улицы слегка переполнены; каждый ресторан или кофейня кишат жизнью. Луи это нравится. Это другой вид спешки и другой вид спокойствия, наблюдать за тем как люди носятся вокруг со своими дорогими на вид сумками, или присоединяются к своим друзьям в кафе, вклиниваясь в разговор и активно жестикулируя, с широко раскрытыми глазами. Они действительно потратили много времен на эту прогулку, может час или даже больше, но Луи совсем не против, и Гарри тоже не жалуется. Это дает им время подумать над информацией, которая у них есть, и что они будут делать. Что им на самом деле нужно, потому что неважно насколько хождение по занятым улицам Лондона успокаивает Луи, оно всё равно не убирает тревожный стук в его груди полностью. Когда он наконец приходят к больнице, Луи позволяет Гарри говорить за него. Он стоит в стороне, ментально готовя себя к тому, что его ждет, слабо улыбаясь леди на ресепшене, пока Гарри записывает их на прием. Всё движется довольно быстро с этого момента—они спорят в приглушенных тонах в зале ожидания, пытаясь притворится, что им обоим это не нравится, и затем Луи вызывают к специалисту по сну Доктору Джонсон. Его сердце немного сжимается, пока они с Гарри идут по коридору и заходят в её кабинет. Женщина, которая их ждёт, высокая, рыжая, и очень сочувствующе на него смотрит, что немного успокаивает Луи. Когда он начинает объяснять проблему, фэйри также понимает, что с ней довольно легко говорить, у неё доверительный и совершенно не осуждающий взгляд, и он полностью расслабляется, надевая маску своего персонажа. — И что вы чувствуете во время паралича? — Не знаю, это как будто—, — Луи жестикулирует, будто пытаясь поймать слова, витающие в воздухе. — Иногда это что-то странное, типа, я много ругаюсь. И мышцы моего лица ощущаются как-то непонятно, и иногда… Иногда, не часто, спасибо и на этом, но иногда я просто падаю. И когда я просыпаюсь, или очень эмоционален, или после—после секса—я не могу двигаться. Я всё вижу и слышу, но не могу пошевелиться. Доктор Джонсон кивает, а её шариковая ручка быстро записывает всё в блокнот. — Хорошо. У меня осталось всего пару вопросов. Вы не принимаете никаких лекарств, которые могут вызвать сонливость в дневное время?  — Нет, — Луи качает головой. — Ничего такого. — Отлично. Как долго вы страдаете этими симптомами?  — Я был… в кому. После аварии, пару лет назад. Думаю с тех самых пор, это стало проблемой, — говорит Луи, надеясь, что неуверенность в его голосе спишут на нервозность. Доктор Джонсон понимающе кивает. — Что ж, как мне кажется, нарколепсия звучит как довольно подходящий диагноз, — говорит она. — Однако меня удивляет, что вы не пришли к нам раньше. Я отправляю вас на полисомнографию. Звук разбитого стекла внезапно и громко взрывается в голове Луи, и всё его тело напрягается из-за неизвестного термина. — Что такое… полисомнография? — спрашивает он, пытаясь звучать как можно более спокойно, и совсем не так, будто его сердце готово выпрыгнуть из груди. Доктор улыбается, сочувственно смотря на него. — Это что-то типа теста, чтобы понять какое лекарство вам нужно. Всё что от вас требуется, это провести ночь в больнице и позволить персоналу делать свою работу, Всё будет происходить, пока вы будете спать. Луи кивает, глубоко дыша и надеясь, что со стороны, это выглядит как облегчение. Но облегчение это последнее, что у него сейчас на уме. Паника бежит вдоль его нервов, и ему приходиться кусать себя за щеку пару раз, чтобы не показать этого. Они собираются его протестировать. Они будут изучать фазы его сна. И затем они поймут что с ним всё в порядке, что Луи врал всё это время, и— — Прекрасно, — широко улыбается Луи доктору. — Замечательно. Давайте приступим. Джонсон улыбается и поворачивается к своему столу, садясь за компьютером. Пиздец. ~ Гарри и Луи покидают больницу с назначенным приемом к специалисту по сну через пять часов и чувством нагнетающего ужаса. — О боже мой, — раз за разом повторяет Луи. — О боже мой. Доктор поймет, что он врал всё это время. Луи пройдет этот тест и они ничего не найдут, и все поймут что он самозванец. У этого могут быть какие-то последствия? Его могут посадить? Никогда нельзя быть полностью уверенным. Луи нервно потеет. — И что мы, блять, будем делать? — шепотом требует он, заставляя Гарри злобно посмотреть на него. — Откуда мне знать! Может, есть какой-то способ подделать рецепт. Я мог бы использовать свои силы, мог бы заставить кого-то— — Что за хуйня, Гарри, — невпечатленно перебивает его Луи. Он не продолжает, позволяя словам говорить самим за себя. Это срабатывает, потому что Гарри закатывает глаза и вздыхает. — Знаю, знаю. Я запаниковал. Луи удовлетворенно кивает, и снова возвращается к тому, чтобы усиленно паниковать, потому что он умеет расставлять приоритеты. — Так что нам делать? — спрашивает он. — Что бы сделал человек? Меня могут посадить за это? — Слушай, если врачи поймут, что ты врешь, они ничего тебе не сделают и вскоре забудут об этом. Ты будешь в порядке. Мы просто… Не получим лекарство. Гарри глубоко вздыхает, его грудная клетка резко поднимается и опускается, и он трагически смеется. — Мы не получим лекарство. И этой проблемы не было бы, если ебаные порталы работали бы так, как нужно, и Джесси могла пойти с нами без риска для своей жизни, но ведь это не так. Я сделал пустое обещание. И, честно? Порталы начнут работать еще очень нескоро. Никто действительно важный не хочет делать то, чем мы сейчас занимаемся, и рискнуть застрять, где им не место. Это крайне маловероятно, что они найдут способ всё починить самостоятельно, и я просто—блять, я вообще не должен был предлагать Джесси мою помощь. Луи замечает, что Гарри определенно начинает переживать всё больше и больше, и ему совсем не нравится то, куда это идет. Он резко поднимает голову в сторону Гарри и смотрит на него своим максимально неодобрительным взглядом. — Я повторюсь, — медленно говорит он, — что за хуйня, Гарри? Гарри только стонет, останавливаясь на месте, и нервно проводит рукой по волосам, беспомощно смотря на Луи. — Ты не понимаешь. Я совершил этот единственный поступок, Луи, чтобы быть бескорыстным, благородным и всё такое; чтобы сделать другое существо счастливым, да? И прямо сейчас всё начинает идти по пизде. И до этого, когда я пытался помочь тебе в клубе, ты разозлился на меня. И я не—что если для меня это невозможно? Что если я просто не способен делать что-то хорошее? Луи хмурится, непонимающе наклоняя голову в сторону. Откуда это взялось вообще? — Не могу поверить, что это я тебе это говорю, но мне кажется, что ты немного… Драматизируешь, — осторожно говорит Луи. — Это не такое уж и большое дело. Джесси поймет. У тебя были благие намерения. И к тому же, у нас всё ещё есть пять часов для того, чтобы что-то придумать. — Нет, — Гарри энергично трясет головой, и когда Луи смотрит на его руки, он замечает, как они трясутся. Ледяной холод охватывает его изнутри, когда он понимает, что Гарри начинает паниковать. — Нет. Перестань. Я не могу подводить себя в подобном духе и дальше. Я не могу противостоять своему призванию и моей—блять, моей семье, если это будет зря. Я не могу позволить себе, чтобы это было напрасно, это должно чего-то стоить, мне нужно—мне нужно знать, что я не рискую своей жизнью ради чего-то, что в конечном счете не изменит ничего в лучшую сторону, это должно быть— Это так не к месту. К этому времени Луи видел много сторон Гарри, даже не надеясь на то, что они у него реально есть; он видел его счастливым, тихим, искренним и обиженным. Но ещё никогда он не видел его на грани срыва, как сейчас. Даже не близко, и это невыносимо, потому что это не Гарри. Это не то, что Луи когда-либо надеялся увидеть, но это настолько до боли реально, что Луи хочет укутать его в одеяло и спрятать в безопасное место. Луи всё ещё не до конца уверен откуда это взялось, но даже если он и более чем сбит с толку, его сердце всё ещё сжимается, когда он слышит, как ломается голос Гарри, так что он делает, единственное, что знает в таких ситуациях. Он подходит ближе и не давая себе времени засомневаться или передумать, он обхватывает своими руками тело Гарри, соединяя их у него на талии. Он стоит на месте, совершенно не двигаясь, кладя свою голову под его подбородок. Это определенно что-то, о чем он будет жалеть позже, но это приводит к желаемому результату, и Гарри застывает на месте, даже не дыша. Время останавливается. Мир стоит на паузе. И затем, с дрожью и шатким вздохом, он поднимает руки, чтобы ответить взаимностью. Луи чувствует, как мелкой очередью поднимается и опускается грудь Гарри. Он хмурит брови и начинает медленно гладить большими пальцами покрытый хлопком участок кожи, на его спине, куда он может дотянуться. — Чего ты так боишься? — спрашивает Луи в плечо Гарри. Они молчат так долго, что Луи подумывает забрать вопрос обратно, опасаясь, что он сделал всё только хуже. Но затем Гарри снова начинает дышать, он начинает говорить, и всё постепенно… обретает смысл. — Ты знаешь… Ты знаешь, что со мной сделает моя мать, — неразборчиво говорит он, — если она узнает, чем я занимаюсь? Или, когда, — поправляет он себя с хриплым, несчастным смешком, — когда она узнает. Луи качает головой, позволяя Гарри говорить дальше. — Я уже рассказывал, что она может от меня отказаться, — продолжает Гарри, — если мне повезет. Или она может разорвать меня на кусочки. Запереть меня. Бросить к падшим душам. Она может—она может убить меня. Она это может. Луи не знает, что сказать. — Гарри, она—она твоя мама, она не станет— — Она может это сделать, — перебивает его Гарри строгим, окончательным тоном, и у него скручивает желудок. И Луи понимает. Теперь он понимает. Всё, наконец, стало на свои места. Луи всегда предполагал, что Гарри сложно избавиться от своих ужасных привычек, потому что это не в его природе; что ему было сложно, просто потому что он считал, что быть добрым это сложно само по себе. Он даже подумать не мог о том, что Гарри нужно жертвовать определенными вещами для того чтобы измениться. Важными вещами. Например, своей жизнью. На задворках его сознания всплывает маленькое воспоминание, и он понимает, что Гарри уже выражал свои опасения раньше. Тогда, в Зазеркалье, когда грубость и насмешки Луи стали для него слишком и Гарри попытался. Я делал вещи, за которые моя мать буквально может от меня отказаться, Луи. Луи не обратил внимания на эту часть, потому что был слишком зол на всё остальное, чтобы проанализировать его слова. Он не жалеет о том, что сказал в тот раз, потому он он был прав. Но ему бы хотелось взглянуть тогда на это поближе и понять что, да, постоянно совершать смертельно опасные для себя поступки и не получать за это никакого признания, должно быть довольно обидно. — Давай не будет этого делать, — мягко говорит он, пытаясь звучать надежно и твёрдо, даже когда его тошнит от собственной вины. — Мы справимся. Мы справились со всем, что было раньше, и это не будет исключением. Потому что знаешь что? Мы оба такие чертовски умные. Гениальные даже. И мы пройдем через это. Гарри вдыхает и выдыхает, вдыхает и выдыхает, и когда он снова говорит, Луи может слышат слабую улыбку в его голосе. — Ты что, назвал меня гениальным? Нам нужно начать отмечать этот день как праздник. — Что ж, очевидно, что я ахуенно фантастичный, и я не могу ничего поделать с тем, что это передается. Но не забивай себе этим голову. Хватка Гарри становится чуть крепче, и Луи расширяет глаза, но принимает это. В его голове горят все красные знаки об опасности, которые там только есть, пока Луи понимает, как же невероятно эмоционален Гарри на самом деле. Когда люди эмоциональны, его стены рушатся, потому что это самая прелестная черта характера, которую можно встретить у другого создания. Они стоят ещё долгое время, обнимая друг друга и отталкивая любые мысли о том, что это не должно ощущаться так хорошо. И это совсем не чувствуется неправильно. Не только из-за приятного тепла чужого тела, но и благодаря пониманию и сочувствию между ними. Им так уютно посреди этой ужасной дилеммы, что это приносит им радость вперемешку с горечью, и это невероятно. — У нас… У нас может что-то получиться, — медленно начинает Гарри, и Луи резко открывает глаза на это. — Возможно. Если каким-то образом… Случайно… Фэйри наконец отпускает его, отходя назад, чтобы иметь возможность нормально взглянуть на Гарри, и подбадривает его. — Что, Гарольд? Гарри молчит нахмурив брови, думая, что сказать дальше. — Существуют определенные… духи, — начинает он. — Мы, греки, называем их онирой, но я уверен, что у них есть упрощенные скучные имена в римских империях. Они немного похожи на—на мой вид, я думаю. Зазеркалье создает мир, где сны это реальность, Боги Асгарда следят за тем, чтобы всё было в порядке, а Гипнос и Сомнус отправляют духов, которые потом будут назначать сны людям. Это духи снов. Мы можем спросить у Найла знает ли он, как найти кого-нибудь из них. Тогда ты сможешь… тогда ты сможешь засыпать и просыпаться по команде; симптомы будут совпадать. Так что если мы убедим их нам помочь… Мы справимся. Луи молчит, впитывая информацию как губка. Звучит многообещающе. — Окей, но мы уверены, что рядом с нами есть кто-то из них вообще? — Даже если и нет никого в ближайшем районе, что я что Найл можем добраться куда угодно за считанные секунды. Если в Аляске сейчас есть скучающий одинокий дух, один из нас может спокойно привести его сюда. Но нам, скорее всего, не придется идти так далеко. — Точно? — не то чтобы Луи понимал, где находится Аляска. Он просто в курсе, что Земля большая и это иногда усложняет вещи. — Точно. Здесь миллиарды духов, — коротко отвечает Гарри. Любых видов. Кто-то должен был застрять здесь. Я уже видел несколько своих братьев и сестер. Это звучит хорошо. Луи даже смеет надеяться на позитивный исход. У них всё получится. (Из них выходит неплохая команда. Ну или типа того.) — То есть у тебя есть миллиарды родственников и ты всё равно стал любимчиком? — понимает он когда они снова начинают идти, ускоряя шаг, окрыленный надеждой. — У твоей матери настолько заниженные стандарты или что? Гарри громко смеется. — Нет, но я очень хотел её внимания, поэтому стал самым загнанным трудоголиком, которого ты когда-либо мог видеть. Она не раздает своё одобрения за просто так. За этим предложением кроется нечто гораздо большее, понимает Луи. Гарри произносит это с самоуничижительный ухмылкой, будто это веселая шутка, но Луи осознает, что если это смешная легкая тема с которой ты должен смеяться над собой, то внизу, должно быть, совсем немного счастливых воспоминаний. Это заставляет его немного грустить, делает его немного потерянным, и он почти согласен обнять Гарри ещё раз. Он этого не делает, потому что это было бы странно и слишком сентиментально—Гарри ведь не виноват в том, что на Луи внезапно нашло эмоциональное прозрение—так что он тихо хмыкает и молчит. Тишина между ними слишком напряженная, чтобы быть нормальной и приятной, и когда Гарри наконец нарушает её, Луи вздыхает в облегчении, потому что он не представляет, как можно начать разговор снова и при этом не звучать, будто его кто-то заставляет. — Так, значит. План. Сначала нужно поговорить с Лиамом и достать ещё больше информации. Затем поговорить с Найлом и спросить сможет ли он найти нам духа сновидений. И после уговорить этого духа сделать нам одолжение. И если всё это сработает так, как нужно, мы можем справиться. Луи глубоко дышит, возвращая жизнь в собственное тело. Гарри ещё никогда не выглядел таким уверенным в своей жизни; его челюсть сжата, а глаза наполнены решительной темнотой, и Луи нужно сконцентрироваться на более правильных вещах, например на том, что Гарри делает хорошее дело, и буквально светится благодаря этому, и уж точно не на том, как горячо он выглядит во время того. (На этом моменте Луи уже устал притворяться, что Гарри не привлекательный. Это просто факт. Вода мокрая, Земля круглая, а Гарри Стайлс горячий. Физическое влечение всё равно не равняется эмоциональному. Даже если Луи находит его компанию веселой. Интересной. Приятной, иногда. Может. Он съезжает с темы.) — Окей. Хорошо. Давай сделаем это, — Гарри взволнованно кивает. — Я возьму тебя за руку, — информирует он Луи, — потому что нам нужно добраться до квартиры Зейна как можно скорее, а путешествовать человеческим способом это не эффективно. Хорошо? Луи только кивает, и затем что-то теплое слегка давит ему на руку пару секунд, перед тем как он превращается в воздух. (Несмотря на то, что ему нравится ощущение полета, он всё равно немного разочарован из-за того, что касание не длится чуть дольше. Если Гарри и слышит эту мысль, он её не комментирует.)