Collision

Теперь он чувствует себя странно. Луи успокоился до состояния легкого опустошения, дезориентации и непонятной легкости. Он рад, что у Гарри и Зейна занимает чуть больше времени чтобы вернуться назад—конечно же он переживает, что с ними могло что-то случиться, он же не тупой, —но все же это дает ему какое-то время собраться с мыслями, принять этот новый концепт, и если честно? Ему немного страшно видеть Гарри теперь. Будет ли всё по другому, почувствует ли он что-то другое? Луи не знает, но он всем сердцем надеется, что все будет в порядке. Ему бы очень не хотелось терять их непринужденную веселую динамику, просто потому что ему приспичило влюбиться. Ну, или не совсем влюбиться. Еще слишком рано для таких слов, разве нет? Наверное. Но затем он опять вспоминает слова Сиф Зейну прошлой ночью, вспоминает, как они запали ему в душу. «Если ты достаточно уверен в том, что это произойдет, чтобы использовать слово «ещё», я не вижу причин почему мы не можем срезать?» Но дело в том, что Луи может это видеть. Через какое-то время, когда фэйри будет уверен, что он действительно нравится Гарри, и они перестанут бороться до изнеможения со своими чувствами, он может это видеть. И ему пиздец как страшно. Это так жестоко на самом деле, что то самое чувство бабочек в животе и влюбленности, которое он ждал всю свою жизнь, одновременно есть тем, что приносит ему столько стресса. Это единственное, чего он так страстно желал за всё свое существование, кроме разве что посещения университета (и посмотрите что из этого вышло). Он был таким наивным, что карме пришлось взять дело в свои руки. Если верить Найлу, то Гарри должен чувствовать тоже самое, они должны быть тем самым друг для друга, но даже этому Луи не доверяет, как только сомнения и тревожность заявляют о себе. Найл сидел с ним довольно долгое время, обнимая его и приговаривая, что все будет хорошо, так долго, как Луи было нужно, и затем ушел, давая фэйри время обдумать всё самостоятельно. Луи не уверен, была ли последняя часть правильным выбором. Обычно когда Луи пытается обдумать какие-то вещи наедине с самим собой, всё становиться только хуже. И поэтому, когда Найл снова показывается на его пороге, Луи облегченно вздыхает от мысли о чьей-то компании. Однако на уме у Найла совсем не это; его глаза искрятся радостью и он просовывает голову в дверь, чтобы сказать одно единственное предложение: — Они вернулись! Что-то холодное сжимается в груди Луи в тоже время, как волна счастья накрывает его сознание. Они вернулись. Они вернулись, они не мертвы, они вернулись. Что означает, что Гарри тоже вернулся. Что означает, что время Луи смириться с происходящим подошло к концу. — Они в порядке? — сразу же спрашивает он. — Да. да, кажется все нормально, пойдем! Они оба выбегают из общей комнаты, вниз по ступенькам и в огромный коридор где, как и обещано, стоят Гарри и Зейн, с уставшими глазами и глупыми улыбками. На секунду Луи забывает, что теперь всё должно быть по другому, и спешит к ним, намереваясь, затянуть их обоих в объятия. Но как только его взгляд падает на Гарри, по настоящему падает на него, он останавливается. Он решает остановиться в паре футов от пары, неуверенно поджимая губы. Должно ли объятие пробудить в нем что-то сейчас? Должно ли всё быть по другому, должен ли Луи чувствовать какие-то изменения, глядя на Гарри теперь, когда у него не осталось никаких сомнений? Его останавливает так много всего и фэйри это ненавидит. Если вся эта влюбленность в Гарри разрушит то, что им удалось построить (чтобы это ни было) между собой, она абсолютно точно этого не стоит. Но у него нет больше времени на раздумья, потому что Гарри сам решает подойти к нему. Он останавливается излишне близко к фэйри и у Луи перехватывает дыхание. Он не думает, что это заметно, потому что Гарри не обращает на это внимание и улыбается ему уголком рта. Однако как только ему действительно удается взглянуть на фэйри, эта улыбка сразу же превращается в что-то обеспокоенное, и Луи с ужасом понимает, что, должно быть, он все еще немного красный и опухший от плача. Он пытается выглядеть непринужденно. В отличие от Гарри. — Ты плакал? — спрашивает он, хмуря брови, выглядя при этом таким бесконечно искренним, что Луи снова хочется плакать. — Нет, — он врет, потому что не знает, что ещё сказать. Он уж точно не собирается признаваться. Конечно же это не срабатывает, и Гарри совершенно не выглядит убежденным, а Луи понимает, что если существует один человек, способный с точностью определить недавно плачущее существо, это скорее всего был бы дух боли. Поэтому вместо того, чтобы успокоиться, взгляд Гарри становиться только тверже. — Кто-то что-то сделал? Клянусь, если кто-то обидел тебя, я блять— — Никто меня не обижал, — срывается Луи. — Боже, и я не плакал, сказал же уже. Гарри притихает, его лицо снова смягчается, и он наклоняет голову, поднося ладонь к щеке Луи, чтобы нежно провести большим пальцем по припухшей коже под его глазами. Сердце Луи делает несколько сальто. — Но ты бы мне сказал, если б что-то было не так, правда? — искренне шепчет он и это просто разрывает Луи душу. Ему хочется плакать, отчаянно и определенно хочется плакать. Он этого не делает. — Да, конечно, — выдыхает он. Они молчат не больше двух секунд перед тем как Луи снова открывает рот, в попытке сменить тему. — Но, эй, посмотри на себя, — легко говорит он. — Вы справились. — Мы справились, — соглашается Гарри с растущей улыбкой, решая, по видимому, ему подыграть, и Луи благодарен за это. — Зейн классный. — Рад, что ты так думаешь. Гарри кусает губу и задумчиво смотрит на Луи. — Прошло уже три минуты с тех пор, как я прошел через ту дверь и я все еще не услышал ни одного оскорбления. Я впечатлен. Луи фыркает. — Мне же нужно было увидеть, что ты все ещё цел. У меня есть свои стандарты: лежачих не бью. Это вызывает у Гарри короткий и милый смешок, а его брови вызывающе поднимаются. — Такая мораль станет причиной твоих проигранных битв, — говорит он с притворной грустью. И что-то расслабляется в Луи в этот момент. Крепкий лед, схвативший его легкие, тает, а плечи опускаются до привычного уровня. Ничего не изменилось. Луи все еще нужно будет смириться с большими вещами, и это может его тревожить, но это всё ещё Гарри. Заботливый, искренний, разумный. Дразнящийся, опасный, вызывающий. И Луи в порядке. Он выпячивает грудь и хлопает Гарри по плечу. — Нет, Гарольд. Такая мораль это то, что помогает тебе выжить, — по дружески говорит он, перед тем как обращает своё внимание на двух других мальчиков, теперь тоже подходящих к ним. — Чуваки, нам есть что вам рассказать, — восклицает Зейн и хлопает Гарри по спине. Дух ухмыляется ему в ответ. — Зейн официально круче всех, — заявляет он. Найл и Луи обмениваются удивленными улыбками смотря на то, какими дружными стали парни перед ними. И если маленькая иголка укалывает сердце Луи когда он слышит, как Гарри называет Зейна круче всех, а не его, то это совершенно неважно и бессмысленно. Затем из столовой звучат тяжелые, но быстрые шаги, и в следующую секунду перед ними появляется Тор. — Яблоки? Вы их достали? — сразу же спрашивает он как только подходит ближе, забывая даже поздороваться в спешке. Зейн скидывает свой рюкзак с плеч, открывает его и затем показывает Тору то, что может быть только золотыми фруктами, которых он так страстно желает. Рюкзак заполнен ими до самого верха; яблоки блестят и завораживают и переливаются золотом при свете факелов на стенах. Тор почти пускает слезу от чистого счастья и волнения, и крепко обнимает Зейна, оставляя человека немного бледным и запыхавшимся, перед тем как забирает рюкзак трясущимися руками. — Спасибо, — говорит он им четверым самым сердечным тоном. — Вы спасли наши жизни и мы с удовольствием вернем вам услугу. И конечно же вы остаетесь на ужин. Никто не имеет возражений насчет этого. ~ Луи не ревнивое существо. Правда. Он всегда воспринимал ревность как ужасную эмоцию, поражающую лишь злобных и неуверенных в себе личностей, а он достаточно любит себя, чтобы не ощущать такую тревоги или чувство собственничества. Но Зейн и Гарри ведут себя как давние приятели, смеясь и радостно заканчивая друг за другом предложения, пока они рассказывают, что Луи с Найлом упустили, когда решили остаться дома. Будто они всю жизнь были друзьями, и то, как удобно Гарри себя чувствует рядом с человеком теперь, как он светится когда разговаривает с ним, и Луи это не нравится. Это оседает на его костях, посылая неприятное чувство через его пальцы. — И тут Фенрир бросается на нас, я думаю, что мы уже того, но затем—Зейн выставляет вперед руки и когда Фенрир уже собирался откусить наши головы, он превращается в ебаное золото, — энергично рассказывает Гарри, активно жестикулируя, — прямо так. Зейн лучезарно улыбается и Луи видит, что он гордится собой, и ему это нравится, правда, он так рад, что у него это получилось, но его кровь все еще не течет с нормальной скоростью, а маленькие зубы продолжают вгрызаются в его вены. — Я вообще не думал, что такое возможно, — говорит он. — Я просто—я реально думал, что мы умрем в тот момент. И когда я открыл глаза золотая челюсть Фенрира буквально была в двух сантиметрах от моего лица. — Локи определенно это не понравилось, — ухмыляется Гарри. — Он с катушек слетел. — Боже, да. Он был таким….злым, — Зейн качает головой. — Ну, и что ты сделал, Зейн? — Тоже превратил его в золото. Гарри дает ему пять и смеется, а настроение Луи падает сильнее с каждой минутой. — Ты превратил—, — брови Найла непропорционально взлетают наверх, — ты превратил Локи в золото? Бога Локи? Тор громко смеется с другого конца стола и Зейн кусает свою щеку изнутри. — Если уж на то пошло, он выпустил огромного волка с целью прикончить нас, так что мои нервы были слегка расшатаны. — Это восхитительно, — мечтательно говорит Гарри. — Правда, если бы не Зейн… Мы бы скорее всего тут не сидели. Луи смотрит вниз на свои колени и чувствует, будто его сейчас вырвет, частично потому что он был так близок к тому, чтобы потерять их обоих, и это он был тем, кто отправил туда и даже не знал об этом, и частично потому что—блять, ему так стыдно, он так отвратительно себя чувствует из-за того, что его эмоции считают это приоритетом—но частично потому что это Зейн спас Гарри. Зейн стал объектом сверкающего взгляда Гарри, он сидит рядом с ним и рассказывает сумасшедшую историю, забросив руку ему на шею. И Луи не может ничего сделать с тем, что начинает чувствовать ужасное, отвратительное это должен быть я. Дело не в любви—он знает, что Зейн просто одержим Лиамом, и Гарри знает это тоже. Это скорее обычно я тот, с кем ты шутишь, и кто заставляет тебя смеяться, и мне нравится думать, что я вижу те стороны тебя, которые не удается увидеть больше никому, но теперь ты сверкаешь вокруг кого-то еще, и он может превращать вещи в золото одним прикосновением руки, а я нет, и я не знаю как мне себя чувствовать из-за этого. Просто он чувствует, что теперь Гарри будет предпочитать компанию Зейна а не Луи, вот и всё. Ведь в конце концов он не знает, что именно Гарри чувствует к нему, и он ненавидит быть таким неуверенным, таким глупым. Таким слабым. И Зейн восхитителен, разве нет? Он крутой, непринужденный, умный, и совсем не раздражающем ключе; не имеет настроение, переменчивое, как грозовое небо, или невыносимые проблемы с чувством собственной важности, и он также не пытается постоянно ругаться с Гарри. В отличие от него самого. И Луи знает, что Гарри сказал, как ему нравятся их перебранки, нравится как Луи противостоит ему, но разве он не должен устать от этого в какой-то момент? Маленькое, ноющее чувство страха того, что однажды Гарри перестанет находить его интересным вызовом и он просто сдастся, начинает царапать внутренности его грудной клетки. — Поверить не могу, что ты превратил Локи в золото, — Найл качает головой. — Да ладно, — Тор пренебрежительно отмахивается, — ублюдок получил по заслугам. — На самом деле, я не думаю, что Локи настолько плох, — говорит Зейн с задумчивой морщинкой между бровей. — Я имею в виду, что конечно он должен быть злым. Но он не такой. Он не делает ничего во вред другим— он просто пытается защищаться и находить выгоду для себя. — Он угрожал убить вас. И ты не думаешь, что он злой? — Луи не может удержаться от крайне скептического замечания, пытаясь понять смысл сказанного. — Нет, Зейн… Прав, — вмешивается Гарри, и это так плохо, так инфантильно, но вены Луи стягиваются еще сильнее при виде духа соглашающегося с Зейном, а не с ним. — У него была цель. Он не хотел никого убить на самом деле. Он собирался отдать всем яблоки также как и мы—просто хотел при этом что-то для себя. Какой же из него был бы бог озорства, если б границы его морали не были слегка размыты? К тому же, насколько я знаю, он всегда исправляет любой ущерб после себя, если может. Он не злой. Но это не мешает ему быть пиздец раздражающим, в любом случае. — Он угроза, вот и всё, — неодобрительно говорит Сиф. — Как только на горизонте появляются проблемы, за ними всегда стоит Локи. — Хм, — Луи молчит какое-то время, обдумывая сказанное. — То есть он не злодей, а просто мешается под ногами? — он выразительно смотрит на духа. — Гарри, мне кажется у тебя много общего с этим парнем. Гарри фыркает и закатывает глаза. Луи надеялся, что оскорбив его, он почувствует себя лучше, и хотя это было довольно неплохое оскорбление, этого не происходит. Он снова поднимает глаза как раз в тот момент, когда Найл на миг перехватывает его взгляд, поджимая губы и немного наклоняя голову, и Луи так очевиден, что если честно, всё чего ему хочется, это встать и уйти. Ужин продолжается под легкими разговорами, в которых Луи не особо принимает участия. Он чувствует глаза Гарри на себе, осторожные и внимательные, но отказывается встречаться с ним взглядом на все оставшееся время за столом. ~ Сиф выполняет свою часть сделки. Мальчики следуют за ней в комнату, где они оказались всего день назад—преследуемые ещё одной прислугой, чья задача, кажется, состоит в том, чтобы просто идти за Сиф, куда бы она не пошла—где всё ещё находится до боли безжизненная и трагично красивая статуя Лиама. У Луи начинает покалывать в груди, когда он на него смотрит, поэтому он переводит взгляд на Зейна, чтобы убедиться, что он в порядке. Человек выглядит совершенно удрученным, но в его глазах есть крупица надежда, и с ровной спиной он провожает Сиф взглядом, пока она приближается к Лиаму. Когда он испускает шаткий вздох, Луи понимает, что она должно быть уже начала свою работу, и поворачивает голову, чтобы понаблюдать. Сиф берет застывшую руку Лиама между своих двух, закрывает глаза и концентрируется. Медленно, но верно, кожа на руках Лиама начинает превращаться, двигаясь как волна, от его ладоней и до локтей, затем до плеч и груди, наполняя все цветом и восстанавливая ущерб. Последнее, что освобождается от заклятия это его лицо, и как только это происходит. Лиам падает на пол, будто на его плечах тысячи тонн груза, будто его тело ещё не привыкло снова быть живым. Зейн дышит настолько резко и беспорядочно, что звучит так, будто скоро он распадется на маленькие кусочки. Уже через две секунды он оказывается возле Лиама, руки крепко сжаты в кулаки, пока они прижаты к спине Лиама, но тем не менее—он держит оборотня всеми силами, будто все его существование зависит от теплоты его тела. Лиам очевидно не понимает что происходит и моргает несколько раз, пытаясь привыкнуть к своему окружению, но обнимает Зейна в ответ на раздумывая. Будто это естественный рефлекс. Будто они всегда должны быть в таком положении. Луи должен отвернуться через какое-то время, ощущая, будто он вмешивается во что-то, что слишком личное. — Мне так чертовски жаль, — говорит Зейн в шею Лиама. — Боже мой, мне так жаль. — Что… Что случилось? — бормочет Лиам, не отпуская его. Зейн просто трясет головой, не в состоянии даже произнести слова вслух. — У Зейна, эм, — начинает вместо него Найла. — У Зейна есть сила. О которой мы не знали. Оказывается, у него есть золотые руки. Лиам хмурится. — Зейн же землянин. — Не… совсем, — медленно говорит Найл. — На самом деле он из Гримма, как мы потом выяснили. Что объясняет почему его силы работают только здесь, но конечно же это все очень ново, и Зейн ничего не знал, поэтому когда он взял тебя за руку… То превратил тебя в золото. Зейн хнычет и усиливает свою хватку на Лиаме. — Мне правда жаль, — настаивает он. Но Лиам совсем не выглядит расстроенным. Немного пораженным, да, сбитым с толку, немного мягким от изнеможения, но ни одна черта его лица не выражает недовольство. — Зейн из Гримма? — только шепчет он, и все, что Луи слышит это изумление. Улыбка Найла становится нежнее. — Ага. Лиам выглядит так, будто может упасть в обморок в любой момент, но это подтверждение заставляет его улыбаться так широко, что Луи почти начинает плакать. — Клянусь, я больше никогда этого не допущу, — объявляет Зейн. — Никогда, боже. — Ты научишься это контролировать в конечном итоге, — утешает его Сиф. — И когда это произойдет и ты будешь знать эти силы как свои пять пальцев, это станем твоим лучшим преимуществом. Зейн плавно кивает и наконец отпускает Лиама, чтобы ему было проще смотреть на богиню. — Но, — продолжает Сиф, — это может занять довольно много времени. И ты не заслуживаешь жить без какого либо физического контакта пока будешь работать над этим. Поэтому я сделала для тебя вот это. Затем она двигает пальцем в сторону прислуги, и когда тот подходит, он передает ей пару блестящих золотых перчаток. — Я сшила их из своих волос, — объясняет она, — и так как они уже сделаны из золота, они будут подавлять твои силы, пока тебе это будет нужно. Пока ты не научишься из контролировать. Я могу дать тебе пару уроков, если захочешь. Если вы хотите остаться здесь еще на какое-то время вам тут всегда рады. — Может… Еще на одну ночь? — слабо просит Лиам, и остальные кивают в унисон. -Мы бы хотели остаться, пока Лиам не поправится, — утверждает Луи и Сиф сердечно кивает. Зейн и Лиам пытаются встать и тут же Луи подбегает к ним чтобы помочь, обхватывая и сжимая Лиама рукой за талию, чтобы показать, как он рад снова его видеть. — Я скучал, Лиам, — легко говорит он, и Лиам отвечает слабо приподнятым уголком губ. Они выходят из комнаты, чтобы найти Лиаму кровать, где он сможет нормально отдохнуть. Найл и Гарри идут за ними, тепло приветствуя Лиама, хлопая его по спине с утешающими словами. Сиф нежно наблюдает за парнями. — Вы очень смелые, — говорит она, — чтобы путешествовать вот так, пытаться всё исправить… Это поступок достойный восхищения. Сердце Луи наполняется гордостью от комплимента асгардской богини, но Найл лишь поджимает губы. — Мне кажется мы начали воспринимать как должное то, что мы до сих пор были в порядке. Нам так везло всё это время с теми мирами, куда мы попадали, что мне начинает казаться, будто кто-то отправляет нас туда целенаправленно, — бормочет он. ~ Так как теперь у них на одного человека больше, Найл настаивает на том, чтобы Лиам занял его прошлую кровать, а купидон возьмет себе другую комнату. Никто не удивлен. Что, конечно же, всё ещё оставляет Гарри и Луи с их большой кроватью. Он не знает, смеяться ему или плакать. Прямо сейчас он лежит на кровать, нервное гладя простыни под собой и наблюдая за тем, как двигается спина Гарри под тканью его футболки, пока он роется в их рюкзаке в поисках подходящей одежды для сна. У него довольно красивая спина, подмечает Луи. Очень и очень красивая. Однако внезапно, Гарри резко останавливается, выдергивая Луи из его транса, и начинает смеяться. — Ты чего? — садится Луи на кровати, смотря на Гарри, заинтересованный тем, что вызвало такую реакцию у духа. Гарри поворачивается, держа в руках какую-то бутылочку. Луи не видел её раньше и его лоб покрывается морщинками в задумчивости. — Найл смешной, — усмехается Гарри. — Что это? В глазах духа сверкает лукавый огонек. — Смазка. — Оу, — Луи чувствует, как его кожа нагревается и он просто знает, что покрывается всеми оттенками красного. Он смотрит вниз на свои руки, пока Гарри кладет бутылочку обратно в рюкзак с низким смешком. — Найл просто не может себя контролировать, да? — размышляет он в голос. — Я имею в виду, что его задача это свести только Лиама и Зейна. Думаю это выходит за рамки его полномочий. Луи сжимает челюсть на этих словах Гарри; дух очевидно всё ещё не в курсе того факта, что Лиам с Зейном вовсе не единственные, кого Найл пытается свести. Луи и самому не хотелось бы этого знать. Это ужасно изматывает: знать все одному. Не то чтобы ему нравится идея поделиться с Гарри этой информацией. Он понимает, что согласно купидону всё должно быть взаимно да и если понаблюдать за действиями Гарри вокруг Луи, так, скорее всего, и есть. Но в его сознании всё еще живет эта маленькая, дрожащая часть, шепчущая ему на ухо отказ, отказ, он может тебе отказать. Поэтому он ничего и не говорит. Пока по крайней мере. И еще меньшая, но гораздо более сильная часть Луи не хочет ничего говорить Гарри, потому что не хочет, чтобы он влюбился в него просто потому что Найл думает, что они подходят друг другу. Если Гарри влюбиться в него, это случиться естественно, само по себе. — Ага, — говорит вместо этого Луи и выжимает из себя смешок, звучащий немного нервно и не совсем к месту. Гарри явно это замечает, поднимая бровь перед тем как подойти к кровати и упасть на спину рядом с Луи. Какое-то время они молчат, но фэйри чувствует на себе взгляд Гарри пытающийся понять, что творится у него в голове и почему он ни с того не с сего стал таким тихим. — Ты… Ты же знаешь, что мы не обязаны это использовать, да? — медленно начинает Гарри и когда Луи поворачивает к нему голову, глаза духа напоминают мягкий, туманный лес. Такой похожий на дом. — А? — Смазку, — уточняет Гарри. — Я не—я не предлагал ничего. Просто подумал, что это будет смешно. И потому что Найл подкинул её нам не значит, что ты должен чувствовать себя обязанным или типа того. Если. Если ты думаешь об этом. — Оу, — Луи думал не об этом, но терпение и поддержка которую в очередной раз показывает ему Гарри, ни разу не ведя себя так, будто их огромная разница в опыте это какая-то проблема для него, согревает желудок Луи как летнее утро, в любом случае. (Он не против, на самом деле. Использовать смазку, он имеет в виду. Совсем нет, если так подумать об этом.) — Да, я знаю, — Гарри медленно кивает, слегка сужая глаза, и Луи притворяется, что не замечает, пока подтягивает колени к груди, проводя липкими ладонями по голым икрам. — Но, эм, — робко начинает он; частично чтобы нарушить тишину, и частично, потому что не хочет сдерживаться, — я рад, что вы с Зейном стали такими хорошими друзьями. И он имеет это в виду, правда. Он хотел этого с тех пор, как они встретили Зейна и он счастлив, что они нашли утешение друг в друге. Просто. Ему нравится быть особенным и Луи очень сильно пытается скрыть свою жалкую мелочность, пока говорит слова. Гарри переплетает пальцы за своей шеей и скрещивает ноги. — Я тоже, — говорит он с улыбкой на лице. — Это довольно—классно. Я не думаю, что у меня когда-то был такой искренний друг. Он просто. Он понимает меня. Его слова очень милые, но Луи не может не чувствовать острые иглы боли, пронзающие его сердце от признания. — У тебя есть я, — он не может остановится и тихо озвучивает свои мысли. Луи даже не пытается взглянуть на духа, потому что он совершенно не контролирует свое лицо сейчас, и если Гарри это увидит, то точно поймет насколько Луи не всё равно на его слова. — Да, я знаю, просто это… — Гарри делает паузу и Луи закрывает глаза, молясь богам, что то, что он скажет следующим, не будет жечь так сильно как он думает. — Ты это другое. Типа. Не знаю как объяснить. — В каком плане? — спрашивает Луи зная, что он должен отпустить эту ситуацию прямо сейчас, должен остановить это и притвориться, будто ничего не было, будто его это совсем не волнует, но он не может. Не после такого сложного и эмоционального дня. Он слишком устал для того чтобы прикидываться будто ему всё равно. — Ну, к примеру, я—я не дрочил Зейну в примерочной. — Значит, дело в сексе, — заключает Луи. — Нет, нет, дело не только в этом, ты знаешь, что совсем не это имел ввиду. Почему ты такой—? И затем Гарри резко замолкает и комната погружается в недолгую тишину. Луи быстро начинает чувствовать себя неуютно и озадаченно, потому что на самом деле, ему хочется немного поспорить чтобы выпустить пар, и в конце концов он поворачивает голову к Гарри, чтобы увидеть, почему он остановился. Когда он встречается с ним взглядом, духе уже смотрит на него со знающей ухмылкой на губах. Он медленно поднимает бровь. — Ты ревнуешь, — заявляет он с такой же убежденной самоуверенностью как и в их первую встречу. Я знаю тебя. Луи краснеет. — Не будь идиотом. — Но ты определенно ревнуешь, — настаивает Гарри; его ухмылка медленно превращается в улыбку, и он приподнимается на локтях. — Поверить не могу, что ты ревнуешь. — Я не ревную. Гарри усмехается и придвигается к нему поближе. — Ты завидуешь Зейну. — Во-первых, кто бы не завидовал такому лицу, но с тобой это никак не связано. — Это полностью со мной связано. И поэтому ты так сильно краснеешь сейчас. — Я не краснею! — кричит Луи злобно смотря в сторону Гарри, что никак не влияет на духа. Его выражение лица продолжает быть насмешливым, самоуверенным и—почти любящим; он проводит языком по своей верхней губе, придвигаясь еще ближе. И это точно не заставляет Луи изменить положение своего тела, чтобы перестать чувствовать жар, собирающийся в нижней части живота. Совсем нет. — Я польщен, Лу, правда, но ты должен знать что это лишнее. Его горячее дыхание щекочет ухо Луи и он вздрагивает, закрывая глаза, и медленно качает головой плавными движениями. Прозвище и улыбка в глубоком голосе Гарри слишком много для него, и он болезненно в курсе того, как его штаны начали слегка давить ему в районе промежности. Господи. Он не знает, когда точно его способность контролировать себя стала такой слабой. Гарри тепло смеется и затем оставляет маленький поцелуй на скуле Луи, перед тем как отклониться назад. — Ты милый, — ухмыляется он в той же позиции, что и прежде, выглядя бесконечно довольным собой. Кожа Луи горит и щекочется в месте, где только что были мягкие губы Гарри, невероятно нежные и едва задевающие его, перед тем как исчезнуть, и хотя этот жест был очень милым, он заставляет Луи мелко дрожать и его реакция на него совсем не невинная. Может Луи и не был в настроении вчера, но сейчас его желание вернуть эти губы на свою кожу и почувствовать между своих зубов превосходит всё остальное. Едва осознавая что он делает, Луи быстро поворачивается, перекидывает ногу через Гарри и седлает его, опираясь руками на его плечи, чтобы не упасть. Широкая ухмылка исчезает с его лица и он слегка приоткрывает губы, его взгляд темнеет, и в очередной раз Луи благодарен за то, как легко духу ему быть на одной с ним волне. Они просто дышат пару секунд, пока Луи, паникуя, пытается понять, что ему делать дальше. Не то чтобы он часто таким занимался. Но когда Гарри подбирает свою челюсть с пола, а уголки его губ растягиваются в восторженную ухмылку, Луи вспоминает, почему он это делает, он думает о я тебя знаю, думает про ты ревнуешь. Гарри раздражает его как никто другой. Гарри не может знать это дерьмо. — Я не ревную, — рычит он перед тем как наклониться и соединить их губы. Гарри отвечает в ту же секунду, выдыхая ему в рот и позволяя рукам путешествовать по торсу Луи, пока они не останавливаются на его бедрах, притягивая к себе еще жестче. Луи почти дрожит от того насколько сильно он этого хочет, и протягивает руку, чтобы схватить Гарри за волосы, дергая за кудряшки и вызывая великолепный стон у Гарри, вибрирующий сквозь его кости. Ему нужно быть ближе, нужно чувствовать волосы Гарри и жар его кожи под своими ладонями, нужны губы, выдергивающие стоны из его рта, нужно целовать его, пока не перестанет хватать воздуха. Так что когда Гарри наконец поднимает свои бедра, чтобы встретится с растущей выпуклостью в джинсах Луи, глаза фэйри практически закатываются обратно ему в голову. — Итак, это довольно неплохая кровать, — удается ему сказать между поцелуями, повторяя вчерашние слова Гарри, — как думаешь, стоит нам ею воспользоваться? Гарри рвано смеётся и ловит нижнюю губу Луи между своими зубами. — Мы бы многое упустили в ином случае, — ухмыляется он, и тянет руку, чтобы погладить Луи через джинсы. Луи шипит от такого давления и не может остановиться от того, чтобы поднять свои бедра в поисках большего трения. Ему, наверное, должно быть стыдно за то, как быстро он стал таким нуждающимся, но Гарри смотрит на него, будто он повесил звезды, так что он правда не может себя заставить. — Чего ты хочешь? — спрашивает Гарри у приоткрытых губ Луи. Луи не знает что сказать, потому что ему хочется всего. Он хочет чтобы Гарри продолжал поднимать свои бедра, он хочет чувствовать его руки на себе, он—немного хочет использовать ту смазку. Но больше всего, в этот самый момент, когда нотки горечи и потребности в одобрении все ещё висят в воздухе, он хочет заставить Гарри чувствовать себя хорошо. Он все еще помнит ослепляющее удовлетворение и гордость от стонов, срывающихся с его пухлых губ, и ему немного хотелось повторить это с тех самых пор. Особенно сейчас, он хочет—ему нужно быть любимым у Гарри, заставить его стонать и извиваться, и что важнее всего—хвалить Луи. — Я хочу, — он сомневается вначале, пробуя незнакомые слова на языке, — я хочу отсосать тебе. Он определенно ни на секунду не упускает то, как у Гарри перехватывает дыхание и он еле слышно шепчет «блять». — Ты уверен? Я не хочу чтобы ты чувствовал себя— — Уверен, — твердо перебивает его Луи. Они долго смотрят друг на друга. Гарри явно пытается найти признаки какого-то давления или сомнений на лице у Луи. Он ничего не находит, наверное потому что Луи не сомневается и не находится ни под каким давлением, и в конце концов он кивает, а его веки мелко дрожат. — Да. Да, конечно. Блять. Уголки рта Луи поднимаются слыша одобрение, и он тянется вниз, чтобы расстегнуть джинсы Гарри, стягивая их до лодыжек, где дух сталкивает их на пол, и фэйри колеблется пару секунд над выпуклостью в его боксерах, перед тем как стащить и их. Гарри мелко дрожит, когда его твердую и сочащуюся на живот эрекцию наконец освобождают, и Луи облизывает губы. — Просто. Скажи, если я что-то сделаю не так, — низко произносит он. Не то чтобы он внезапно забыл о том факте, что он буквально никогда этого раньше не делал и никто не делал этого для него, в то время как Гарри, скорее всего, более чем опытен в этом плане. Это действительно заставляет его желудок немного сжиматься, но также мотивирует его стараться как можно лучше. Ему, блять, нужно быть лучшим во всех вещах, даже если он никогда их не пробовал. Это ведь не может быть настолько сложным. Просто попытайся делать то, что ты бы хотел на его месте. С этими словами он наклоняется вниз и обхватывает основание члена Гарри, двигая рукой несколько раз, деля его дыхание еще более неровным, и затем берет в рот головку, проводя вокруг неё языком. Гарри сразу же запускает руки ему в волосы, заводя Луи еще сильнее. Он вынимает на секунду член изо рта, чтобы провести длинную полосу языком по нижней его части, определенно замечая, как усиливается хватка Гарри, и затем снова начинает опускаться, следя за тем, чтобы не задеть его зубами, пока работает головой вверх вниз, находя подходящий ритм. Когда он втягивает щеки, чтобы сосать ещё сильнее, Гарри громко стонет и становится очевидным, что он сдерживается от того, чтобы не начать пихаться в рот Луи. — Так хорошо, — шепчет он и расслабляет руку на локонах Луи, чтобы мягко провести пальцами вдоль его ярко выраженных скул. — У тебя так хорошо получается. Луи чувствует удовлетворение от его слов, и с искрами вокруг сердца и фейерверками внутри своих вен, он расслабляет горло, намереваясь быть ещё лучше. Он медленно и осторожно опускается ещё ниже, чтобы случайно не подавиться. Гарри большой, и ему не удается дойти до основания, но он довольно близок к нему, и когда он сглатывает вокруг его пульсирующего члена, дух издает самый восхитительный стон, который Луи когда-либо слышал в своей жизни, заставляя его разум растворился в блаженном тумане, пока он продолжает массировать и ласкать своим языком, извлекая все больше звуков из Гарри. — Посмотри на меня, — нежно просит Гарри, аккуратно убирая пальцами челку с лица Луи. Это такой ласковый жест, такой осторожный и хрупкий, и Луи думает, что в этот момент, в этот момент он может сделать все, что Гарри его попросит. Он поднимает взгляд на уже наблюдающего за ним Гарри; его глаза глянцевые, а искусанные губы становятся кроваво красного цвета. Он выглядит просто замечательно, и Луи продолжает движения вверх вниз, не разрывая зрительного контакта, останавливаясь, чтобы пройтись языком по чувствительному месту прямо под его головкой, вызывая поток ругательств у Гарри, что приводит Луи ужасно близко к тому чтобы взорваться теплом и светом. Он чувствует себя так, будто он должен светиться прямо сейчас; солнечный свет насыщает всё его существо с каждым тяжелый вздохом исходящим от Гарри. Луи видит, когда Гарри начинает приближаться к оргазму, потому что его веки начинают дрожать всё чаще, а живот напрягается, чтобы подавить желание толкаться вверх. — Я близко, — выдыхает он, подтверждая догадки Луи, и фэйри убирает свой рот с члена, фокусируясь на том, чтобы ускорить движения рукой, скручивая у основания, как он научился в первый раз, когда они это делали. С последним стоном Гарри кончает ему в руку. Немного спермы попадает на уголок рта Луи и он высовывает язык, чтобы попробовать ее на вкус. Она соленая и горькая и очевидно это сводит Гарри с ума, потому что дух рвано произносит «черт возьми» и притягивает Луи к себе для поцелуя, обхватывая его лицо обеими руками. Сам же Луи до боли твердый в штанах и отчаянно желает освобождения, почему он и почти шипит, когда Гарри опускает вниз руки, чтобы расстегнуть и стянуть его штаны. — Хочу кое-что попробовать, — шепчет Гарри в рот Луи, с намеком дергая край его боксеров. — Ты мне доверяешь? Луи быстро раскрывает глаза, и зеленый взгляд Гарри находится так близко к нему, такой нежный, такой любящий, такой возбужденный, и Луи доверяет ему всей своей жизнью. Он выдыхает «да» в малиновые губы Гарри и на мгновение чувствует, как они растягиваются, перед тем как дух отстраняется. — Стань на колени, — низко говорит он, — лицом в подушку. Можешь это сделать? Луи сглатывает и грубость в голосе Гарри идет прямиком к его члену. Он просто кивает, понимая, что если попытается заговорить сейчас, то все равно не издаст ничего кроме всхлипа. Когда он ложиться, он чувствует мягкую и успокаивающую подушку напротив своего лица. Он даже немного рад, что Гарри не может видеть его лицо, потому что он определенно густо краснеет в такой позе. Он чувствует себя открытым, бесконечно уязвимым в том плане, к которому он уверен, что когда-либо привыкнет. Но не в плохом смысле. Луи знает, что он в безопасности. Он доверяет Гарри. Гарри медленно стягивает джинсы и боксеры Луи, складывая их в аккуратную кучу возле кровати, перед тем как снова обратить всё своё внимание на фэйри. Луи слышит как он двигается, подходит ещё ближе, и как кудрявый мальчик стонет от картины перед собой. — Ты такой чертовски красивый, — говорит он, блуждая руками по заднице Луи, заставляя его еще сильнее зарыться лицом в подушку, чтобы попытаться успокоить жар исходящий от его шеи и постепенно распространяющийся на уши и щеки. И затем Гарри проводит языком полоску от промежности Луи и до сжатого колечка мышц. Фэйри глубоко вздыхает, чувствуя как дрожь проходит по всему его телу. — Блять, — низко хрипит он, пытаясь восстановить контроль через мутное пастельное облако наслаждения, просачивающегося в его мысли. — Ты в порядке? — всё также искренне спрашивает Гарри, но Луи практически слышит самодовольную ухмылку, расползающуюся на его лице. — Да, — кивает Луи. — Ага. Прекрасно. Так что Гарри раздвигает его ягодицы и делает это снова, начиная вращать языком вокруг отверстия, заставляя Луи поджимать пальцы на ногах от чистого удовольствия. Ему приходится сильно закусить губу, чтобы сдержать любые неловкие стоны, позволяя слетать с языка на шелковую наволочку своей подушки лишь коротким всхлипам. Но Гарри, кажется, замечает его усилия и на секунду останавливается. Луи почти хнычет от недовольства, когда приятное покалывание прекращается. — Не сдерживайся, — шепчет Гарри. — Хочу тебя слышать. И Луи перестает сдерживаться. Гарри сразу же возвращается обратно и начинает засовывать свой язык в чувствительное колечко мышц, чередуя между этим и массирующими движениями большими пальцами вокруг него, и Луи практически теряет рассудок, испуская особенно высокий стон. Его голос ломается где-то посередине, но ему плевать, он слишком занят этой стимуляцией и тем, как его член почти болит, пачкая простыни естественной смазкой, и хотя Гарри к нему ещё даже не прикоснулся, Луи знает, что его оргазм уже недалеко. — Гарри, — всхлипывает он в подушку, опуская вниз бедра в попытке получить хоть какое-то трение, — пожалуйста, Гарри… — Ты близко, малыш? — его голос такой хриплый и глубокий, как бархат, лаванда и лунный свет, и Луи дрожит лишь от одного его звука. Он горячо кивает. — Пожалуйста, — повторяет он, будто забыл все слова кроме этого. Гарри всё понимает и протягивает руку, чтобы схватить его член, и Луи чувствует, как его глаза наполняются влагой, когда дух начинает двигать рукой вверх вниз, от самого основания и слегка задерживаясь на кончике, и проходит совсем немного времени до того момента, как Луи чувствует постепенно завязывающийся узел внизу своего живота. Отчаянно всхлипывая, Луи слабо вскидывает бедра, чтобы встретится с рукой Гарри в последний раз, перед тем как кончить на свой живот и белые простыни под ним, слегка приоткрывая рот. Вскоре после этого он падает на матрас, его дыхание сбито, а глаза закрыты, и он обращает внимание лишь на свою усталость, на мягкие руки Гарри, ласкающие его бедра, бока, грудь, и постепенно подбирающиеся к его лицу, и тихий голос духа шепчущий ему каким хорошим он был, такой красивый, всегда такой милый, такой хороший для меня. Луи сохраняет эти слова и хранит их в самых глубоких и безопасных закоулках своего сознания, чтобы наслаждаться ими лишь в самые особенные моменты, когда он уверен, что рядом больше никого нет. Вскоре Гарри ложиться возле него и затягивает податливое тело Луи на себя, поднимая руки свои, чтобы ласково гладить его спину. Отпечатки его пальцев оставляют нежнейшие ожоги на коже Луи. — Что… это было? — выдыхает Луи, все еще находясь под впечатлением своего оргазма; тепло проходит через всё его тело, до самых кончиков пальцев на ногах. — Это, мой дорогой Луи, называется римминг. — Он восхитителен. — Рад, что ты так думаешь. Гарри улыбается ему в волосы и оставляет легкий поцелуй на макушке, заставляя веки Луи мелко подрагивать, а его сердце учащенно забиться. Они ничего не говорят какое-то время, восстанавливая силы, успокаиваясь и вдыхая друг друга. — Гарри Стайлс, печально известный и всемогущий, жестокий и бессердечный, — шепчет через пару минут Луи в его грудь, — любит обниматься. — Кто, я? — Луи слышит ухмылку в его голосе и чувствует как сильные руки обхватывают его чуть крепче. — Понятия не имею о чем ты. Луи хмыкает и невозмутимо кивает. — Я настучу на тебя. Испорчу твою репутацию навсегда. — Ты заберешь это с собой в могилу. — Ты меня не остановишь. — Ну и ладно. Думаю Зейн не прочь пообниматься вместо тебя, если я захочу. Больше всего на свете Луи мечтает, чтобы ему было все равно на эти слова, но вместо этого он решительно переплетает свои ноги с Гарри. — Ты глупый и я тебя ненавижу. — Если это твой способ убедить меня никуда не уходить, то я думаю, что твои навыки убеждения нуждаются в тренировке. — Но ты же всё ещё здесь, так что видимо нет. Луи вздыхает и улыбается, закрывая свои глаза, когда чувствует, как грудная клетка Гарри вибрирует от смеха. — Видимо нет, — всё что он говорит в ответ. Луи давно не было так легко на душе. После этого снова воцаряется тишина, но уютная и безмятежная. Луи думает о том, как бы хорошо было, если он мог остановить время прямо сейчас, расположившись на теплой и крепкой груди Гарри, как на самой большой и удобной кровати, вдыхая землистый запах его кожи. Он хотел бы наслаждаться этим бесконечно, позволить ему отпечататься в его сердце, разуме, легких и костях. Он никогда не хочет уходить. Может он ведет себя чересчур эмоционально, но он только пережил лучший оргазм в своей жизни и наконец смирился со своей влюбленностью в Гарри, так что… Этого много. Оставьте его в покое. — Лу? Робкий голос Гарри внезапно нарушает их тишину. — Мм? — Тебе нравится твоя работа? Луи поднимает бровь. Вопрос пришел из ниоткуда, но в любом случае, он не против ответить. — В лесу? Да, — он кивает, улыбаясь. — Я её обожаю. Гарри тоже кивает и поднимает руку, рассеянно играя с волосами Луи. — Расскажи мне о ней? — А что ты хочешь знать? — Всё, что ты готов мне рассказать. Луи так и делает. Он рассказывает Гарри о том каково это: быть фэйри назначенным работать летом в лесу, когда птички всегда поют, а трава всегда самого замечательного оттенка зеленого. Он рассказывает ему о рассвете, окрашивающим утреннюю росу в ярко золотой, и о фиолетовой закате, усыпляющим звуки солнечного дня. Он рассказывает Гарри о меланхолии превращения лесов Гримма в осенние цвета и возможности быть сверх ярким с палитрой своих красок в последний раз, прежде чем зимние фэйри возьмутся за свою работу. Он рассказывает ему о своем любимом времени года, весне, и как снег начинает таять, освобождая место для пастельных оттенков и полуденного солнца, каким-то образом заставляя его душу чувствовать перерождение тоже. Он рассказывает Гарри о своей матери и друзьях, и о том, как он однажды заставил тролля плакать, потому что у того хватило наглости недооценить его. Он рассказывает ему о своем желании пойти в университет с тех пор, как он услышал о нем. Гарри ни разу не делает никаких попыток показать, что работа или жизнь Луи жалкие или чем-то хуже его, как он делал раньше, чтобы задеть фэйри. Он ни разу не прерывает болтовню Луи, лишь подбадривая его в подходящий момент. Он ни разу не просит Луи перестать разговаривать. Так что Луи лежит сверху на Гарри всю оставшуюся ночь, разговаривая приглушенным тоном, пока дыхание духа не становится мягким и тяжелым. Луи прослеживает черные татуировки на его руках, будто они извилистые дорожки, ведущие его в безопасность, и робко разрешает себе просто быть счастливым. Он чувствует комок в горле от мысли, что не сможет иметь этого вечно. Но он также понимает, что у него есть сейчас, когда Гарри спит под ним, с мягкими чертами лица и рукой, закинутой на его спину, и иметь его здесь, в этот момент, уже достаточно.