Collision

Пока сближаются Зейн и Лиам, Луи и Гарри снова приходится коротать время вместе. Не то чтобы Гарри жаловался. По правде говоря, он мог бы провести целые дни и ночи в присутствии Луи. Особенно здесь, в Лесу, где маленькие ромашки следуют за ним по пятам, а его улыбка ярче и живее чем когда-либо. Что-то заставляет Гарри хотеть бесконечно трогать и целовать его, и, возможно, разрушать чуть сильнее обычного, прижать к дереву и заставлять хныкать ему в рот, умоляя о большем. Луи снова двинулся в путь, выглядя чрезвычайно уверенным насчет места их назначения, так что Гарри просто следует за ним сквозь зелень и солнце, делая лишь одну полу искреннюю попытку выяснить, куда фэйри их ведет. — Может ты уже скажешь, куда мы идем? — легко спрашивает он, поднимая бровь. — Ну, дорогой Гарольд, тогда бы это испортило весь сюрприз. — Я не знал, что это должен быть сюрприз. — Ну теперь то знаешь, не так ли? И так они оказываются перед огромным, громким и кристально чистым водопадом. Гарри видел много вещей за всю свою жизнь, смотрел свысока на вершины гор и глубокие джунгли, но он еще никогда не видел водопад так близко, и ему нравится как мелко и незначительно тот заставляет его чувствовать. Он переводит взгляд на Луи и в этот момент они оба маленькие, их проблемы маленькие и причины, по которым Гарри не может позволить себе чувствовать то, что он чувствует по отношению к Луи, еще меньше. У Луи на лице широкая сверкающая улыбка, когда он поворачивается к Гарри, чтобы увидеть его реакцию. Медовая кожа на его щеках становиться все более и более розовой, когда он понимает, что всё это время Гарри смотрел на него, и фэйри быстро переводит взгляд на воду перед собой, предположительно, чтобы спрятать своё смущение. — Слушай, Хаз, я конечно знаю, что я красивый, но перед тобой сейчас самый великолепный водопад из всех миров. Может обратишь на него внимание? Гарри мог бы, да. Но ему также хочется наблюдать за дрожанием век Луи и изгибами его ресниц как можно дольше. Боже. Представьте если бы его мать могла видеть его сейчас. Эта мысль всё чаще пробирается к ему в голову в последнее время. Сейчас это чувствуется как бесполезная мантра, котрую нужно постоянно повторять, но которая больше не несет никакой важности. Потому что как может иметь значение что думает его мать, когда рядом с ним стоит Луи, выглядя так, будто он держит лето в своих ладонях? (Гарри не знает, когда его влечение к Луи превратило его в поэта, но он думает, что это закономерно.) — Он прекрасен, — подтверждает дух с ухмылкой и Луи воодушевленно кивает. — Я прихожу сюда, когда приезжаю домой, — говорит он. — Он успокаивает, правда? Даже когда здесь полно людей, он всё равно излучает гармонию. Гарри поднимает брови, но соглашается. Сейчас здесь практически пусто, кроме парочки фэйри, играющих в воде по другую сторону озера, и звук волн действительно всегда имел успокаивающих эффект на Гарри. — Так каков твой план? — спрашивает он. — Потому что не пойми меня неправильно, мне нравится здесь стоять, но— Луи фыркает. — Не глупи. И затем он срывается в сторону бурлящей стены воды, солнце блестит на его крыльях и отбрасывает маленькие крупицы света на поляну вокруг, когда они быстро трепещут, поднимая его всё выше и выше, пока он не достигает вершины водопада. После он поворачивается чтобы сесть на выступающий камень, свешивая ноги и устраивая свой подбородок на своих ладонях, и бросает на Гарри выжидающий взгляд. — Давай же! — кричит он, язык торчит с уголка его рта в самой вызывающей манере, и дух моргает несколько раз. Его зубы погружаются в нижнюю губу. Короче, дело в том что… Гарри не слишком любит высоту. Не то чтобы он боится или типа того. Он проводит большую часть своей работы пролетая в воздухе над городами и океанами, бога ради. Просто, ну. Это совершенно другое, потому что ему не приходиться ни о чем волноваться, когда он в той форме. Он чувствует себя неуязвимым перемещаясь по воздуху. Не то чтобы он не был неуязвимым в своей физической форме. Не то чтобы он не мог перейти в свою другую форму как только ему захочется. Блять, это бессмысленно. Он это знает. Нет никакой реальной причины по которой высота должна приносить ему неудобство, когда он в своей физической форме. Это самая нелогичная вещь на свете и Гарри ненавидит то, как ей всегда удается превратить его в параноика с головокружением. Он особенно ненавидит то, как скручивает его желудок, когда он смотрит вверх футов на двадцать, где спокойно восседает Луи. Его камень совершенно не выглядит надежным и Гарри не собирается ему доверять. — Зачем ты туда вылез? — подозрительно спрашивает он, и фэйри закатывает глаза. — Иди уже сюда, трус несчастный. И, что ж. Никто не называет Гарри Стайлса трусом. Он не ебаный трус. Сейчас он покажет Луи, сейчас— С раздраженным фырканьем Гарри растворяется в воздухе и появляется рядом с Луи в следующую секунду. — Я тебе не ебаный трус, — решительно говорит он, заставляя Луи вскрикнуть и слегка подпрыгнуть, на мгновение теряя свое равновесие. Он цепляется за руку Гарри, чтобы не упасть, и затем выразительно смотрит на него. — Боже мой, Гарри, предупреждай в следующий раз когда захочешь возникнуть из чистого воздуха. Неприлично мягкий смешок слетает с губ Гарри—это правда не его вина, что Луи имеет такой эффект на него—и он невинно улыбается фэйри, когда тот медленно отпускает руку духа, и кладет свою ладонь рядом с Гарри на камне. Было бы так просто сейчас скользнуть своей рукой в руку Луи, замечает Гарри. Но он смотрит на расстояние между их телами и затем на плавающих и веселящихся фэйри внизу, и не делает этого. Да, он всё ещё слишком боится действовать в полной мере своих чувств. Да, он всё ещё не решается ничего делать когда они не одни или не возбуждены, и он всё ещё не сказал ни слова о своих настоящих чувствах, несмотря на ободряющую речь Зейна, давшую ему немного больше уверенности и ясности. Он надеется, что сможет получить этот последний кусочек, который ему нужен, сейчас. Надеется, что Луи даст ему то последнее подтверждение, что ему нужно, чтобы сделать этот шаг. Потому что серьезно, он ценит каждый нежный и ласковый момент проведенный с Луи, но это странное хождение на цыпочках вокруг того, чтобы стать парой и тем, что они есть сейчас—чем бы они ни были—по настоящему изматывает его. Затем он понимает, что снова затерялся в своих мыслях и возвращается к делу. — Твои мотивы всё ещё подозрительны, — просветляет он Луи, заставляя фэйри повернуться к нему с самодовольной ухмылкой. — Ах, это, — пожимает он плечами. — Мы оттуда спрыгнем, — Гарри давится собственной слюной. Он не боится. Он не—они даже не настолько высоко, всё могло быть гораздо хуже, правда, и Гарри знает, что нет никакого шанса, что он причинит себе вред. Он дух боли, бога ради. Это должно быть проще простого для него. Но это все равно не мешает ему серьезно задуматься над планом Луи. И это не останавливает его от того, чтобы начать нервно потеть от самой идеи сброситься с обрыва, пока он всё ещё в теле способном ощущать боль. — Эм. Зачем? — Гарри надеется, что Луи не заметит его натянутый голос и затаившееся дыхание, но низкий парень сразу же поворачивается к нему, озадаченно хмурясь. Гарри всеми силами пытается выглядеть спокойно и невозмутимо, пока его глаза бегают между лицом Луи и ровной поверхностью под ними, но очевидно, это не работает. Не проходит даже трех секунд перед тем как непонимание Луи меняется на позабавленное неверие и фэйри приходится закусить губу, чтобы скрыть свою ухмылку. — Ты что… правда боишься? — спрашивает он, поднимая брови так высоко, что они практически касаются линии его волос. — Я не боюсь, — срывается Гарри, слишком быстро и слишком агрессивно. — Сам ты, блять, боишься. Заткнись. Но Луи это Луи, и Луи был послан с самых глубоких уголков его худших кошмаров, чтобы делать жизнь Гарри невыносимой, так что фэйри присвистывает и поджимает губы, будто это лучшая новость, которую он когда-либо слышал. — Ты боишься высоты. Святое дерьмо. — Луи. — Ты возможно проводишь больше времени в воздухе чем я, и ты боишься высоты. — Заткнись нахуй! Гарри выразительно толкает Луи и затем угрюмо скрещивает руки на груди, хорошо понимая, что ведет себя как ребенок, но Луи такой же, так что. Никто не может его винить. — Как это вообще работает? Гарри глубоко вдыхает и посылает приблизительно пятьдесят молитв разным богам дать ему сил в этот момент чтобы оставаться спокойным и не сбросить Луи с этого чертового обрыва. — Это работает, — говорит он, — потому что я не боюсь ебаной высоты, Луи. Он отказывается встречаться с голубыми глазами, что так настойчиво смотрят на него, вместо этого переводя взгляд вперед (только не вниз, боже мой). Однако теперь Луи молчит, молчит уже какое-то время, и когда он снова говорит, он уже не звучит так весело. — Ты же знаешь, что тебе разрешено чего-то бояться, — медленно говорит он, — правда? — Конечно, — фыркает Гарри. — Только я не боюсь высоты. Просто… Нахожу её немного неуютной, когда я в своей физической форме. — Ладно, — Луи кивает и Гарри может слышать в его голосе, что он не верит ни единому его слову, и просто решил выбрать легкий путь. Почему то для Гарри это даже хуже. — Не нужно мне снисходительствовать, — рычит он. — Я ничего не делаю, — в голосе Луи снова слышится намек на растущую ухмылку. — Это мило. Гарри ненавидит его. Он ненавидит Луи и его красивое самодовольное лицо и все, что Гарри когда-либо говорил, что противоречит этому утверждению, было результатом лихорадочного бреда. — Это не мило. — Это очаровательно. — Ты решил сегодня рискнуть по полной, не так ли? Луи светится ярче солнца и аккуратно встает, следя за тем, чтобы не упасть. Не то чтобы это имело значение для Луи, обиженно думает Гарри. У него есть крылья. Гарри же упал бы в лапы прямо к своей кончине. (Он бы превратился в воздух ещё до того, как дотронулся поверхности. Его страх все ещё иррационален.) — Давай, — говорит Луи и протягивает ему руку. — Мы всё ещё это делаем. Гарри смотрит на руку будто Луи собирается его ею придушить. — Нет, — твердо возражает он, — не делаем. — Делаем, делаем, — голос Луи все такой же уверенный, и Гарри ругается про себя на, как всегда, слишком упрямый характер фэйри. Но он не уступит на этот раз. Он чувствует себя раскрытым, его гордость существенно пострадала, Луи над ним посмеялся, он сидит на очень ненадежном камне в двадцати футах над уровнем моря, и это не тот момент, когда он поддастся на смехотворные идеи Луи. Это не тот момент, и Гарри следит за тем, чтобы передать это всеми своими силами, когда вызывающе встречается взглядом с голубыми глазами Луи. К его удивлению, на этот раз Луи вздыхает и сдается и Гарри чувствуется как ощущение победы бежит по его телу. Он правда не думал что это возможно, но вот он стоит здесь. Победитель. Луи открывает рот, готовясь заговорить, и Гарри с нетерпением ждет того, чтобы услышать слова поражения. Они будут будут ласкать его уши месяцами. — Пауки, — то, что говорит Луи вместо этого, и Гарри сразу же теряет свою ухмылку. — Эм, — удивленно моргает он, — окей. — Я их боюсь, — уточняет Луи. — Я правда, правда не люблю пауков. У них волосатые лапы и слишком много глаз для моего ментального здоровья. Годами я ненавидел работать ночью, потому что пауки обожают темный лес, и если бы кто-то из них приблизился ко мне в это время, я бы этого даже не заметил. Луи выглядит совершенно честным и Гарри хмурится. — Ты фэйри природы, — говорит он. — Да, Гарри, хорошее наблюдение. Я фэйри природы, который ненавидит пауков. Гарри не может сдержаться и расплывается в маленькой улыбке. — Но они же такие маленькие. — Не говори так. Они знают, что ты так думаешь. Они знают, что ты недооцениваешь их смертоносность из-за их размера и затем они, блять, убьют тебя. Гарри позабавлено хмыкает и вся злоба в его груди медленно исчезает. — Это какая-то метафора? — Вообще-то да, Гарольд. Я знаю как думают маленькие создания. И однажды, они придут за мной. Смешок вырывается из Гарри, против его воли, но всё ещё искренний, и он игнорирует вспышку того, что он клянется должно быть гордостью в глазах Луи на его реакцию. — Хорошо, хорошо, довольно иронично, — подмечает он и Луи кивает. — Ага. Прямо как дух, который боится высоты, разве нет? Гарри закатывает глаза, но он действительно понимает, о чем говорит Луи, и дух чувствует, как медленно разливается тепло внутри его тела, потому вместо того чтобы быть сердитым и огорченным, Луи решил рассказать что-то настолько же отстойное о себе, превращая издевательство в сочувствие один легким движением. Это самый незаметный способ помочь Гарри чувствовать себя лучше, но при этом самый эффективный, и это именно то, что Гарри нужно и да. Гарри точно не ненавидит Луи. — Плевать, — наконец говорит он, медленно поднимаясь рядом с Луи, — давай уже покончим с этим. Широкая улыбка создает морщинки на носу и у глаз Луи, и Гарри думает, что эта картина стоит того чтобы прыгнуть навстречу своей смерти. — Гарри, это весело, — объявляет Луи, крепко хватая его руку. — Я постоянно делаю это со своими друзьями. — Конечно, — Гарри не верит ему, но пути назад уже всё равно нет. Всё закончится через десять секунд, говорит он себе. Он упадет, он приземлится и на этом всё. Проще простого. — Готов? — Луи сжимает его руку и смотрит на него, ожидая ответа. Нет, на самом деле нет. — Да, — говорит Гарри, тяжело вздыхая. — Прощай, жестокий мир. Луи фыркает. — Кажется, я на тебя плохо влияю. — Лично мне бы очень хотелось повлиять на тебя, если ты понимаешь о чем я. — Иди нахуй. Я считаю до трех. — Флаг тебе в руки. — И после этого мы прыгнем. — Понял. — Один… Гарри не может удержаться от того, чтобы усилить свою хватку на руке Луи, и краем глаза замечает, как фэйри улыбается. — Два… Гарри делает последний вздох и концентрируется на том, чтобы не смотреть вниз. — Три! Три и они бросаются с камня, а их тела рассекают чистый лесной воздух. Размытые зеленые и голубые оттенки пролетают мимо Гарри, перед тем как он врезается в озеро и вода поглощает все его ощущения. Он теряет руку Луи как только они касаются поверхности и быстро всплывает наверх, хватая ртом воздух; адреналин всё ещё бежит по его венам. Его одежда неудобно прилипает к коже, а вода слишком холодная, чтобы её можно было считать приятной, но это освежающе, и кайф, который он получил от падения, делает все цвета вокруг него чуть ярче, заставляя его улыбнуться самому себе. Голова Луи появляется из-под воды буквально через мгновение, и он уже смеется, кричит и хлопает руками. — Разве это не замечательно? — восклицает он, наклоняясь так, что теперь он лежит в воде на спине, находясь лицом к нежно голубому небу. — Мы точно делаем это снова через пару минут. Гарри не может оторвать от него глаз. Луи уже рассказывал ему о всех этим местах и как сильно он их любит, описал их так красиво и ярко, что Гарри чувствует, будто он уже был здесь когда-то, но это ничто по сравнению с тем, чтобы видеть здесь Луи физически, в действии, в своем настоящем элементе. Медленно они начинают двигаться по направлению к берегу, где озеро гораздо мельче. Вода доходит Гарри прямо по плечи, тогда как Луи должен бороться всеми силами, чтобы удержать своё лицо над водой и ходит при этом на цыпочках. Гарри смеется над этим и Луи несколько раз брызгает ему водой в лицо, что приводит их к яростной водной битве. Постепенно они подходят друг к другу, их смех наполняет солнечную поляну, и когда Гарри оказывается достаточно близко, он замечает как на губах Луи переливаются мелкие капли воды, и быстро принимает своё решение. Что-то сходится для него в этот момент, когда Луи стоит так близко к нему, выглядя будто ничего в мире его не обижало, и точнее, смотря на Гарри, будто дух никогда никого не обижал. Гарри не знает, находятся ли сейчас те другие фэйри где-то рядом с ними, но понимает, что его это нисколько не интересует. Так что Гарри опускает свои ноги на сырую землю, оборачивает руку вокруг талии Луи и притягивает к себе мальчика для поцелуя. Губы Луи все еще мокрые, холодные и пухлые от воды, как и его кожа, но его рот и дыхание, сбившееся когда Гарри наклоняется к нему, согревает духа вплоть до самых темных участков его души. Проходит ещё секунда, перед тем как Луи отвечает, его грудь совершенно не двигается напротив Гарри какое-то время. Этого почти достаточно для того чтобы Гарри пожалел о содеянном и начал отодвигаться, но Луи тут же обхватывает руками его шею, и с широкой улыбкой подпрыгивает, чтобы обернуть свои ноги вокруг талии Гарри, и дух удовлетворенно мычит в ответ. Гарри целовал много людей за свою жизнь. Больше чем среднестатистический человек, это уж точно. Наверное больше, чем среднестатистический бог, тоже. Он спал с людьми, духами и существами всех видов, он далеко не девственник в плане физического контакта. Но с Луи ему кажется, что он мог бы быть. Просто… это так поразительно отлично от того, к чему он привык; держать Луи близко к себе, чувствовать как сбивается его дыхание и ощущать его пальцы в своих кудрях…. Гарри делал это достаточно раз, чтобы перестать находить это чем-то волнующим, это всегда было просто способом скоротать время и утолить свою жажду чужого одобрения, но с Луи… Это совсем не так. С Луи он чувствует, чувствует, чувствует и чувствует и этому нет конца. Ему постоянно хочется его трогать, целовать до тех пор пока не заболит его челюсть, а грудь не начнет подниматься неровными вздохами, и это не просто способ провести время для него. Просто на губах Луи другой вкус, чем у всех этих созданий. Его губы на вкус как возможности и понимание, и до этого момента у Гарри на языке была лишь неудача. ~ Гарри решает вести себя на ужине наилучших образом. После целого утра и обеда с Луи, он на сто процентов уверен, что хочет удержать этого парня рядом с собой как можно дольше, и самый очевидный способ это сделать, это понравиться его семье и друзьям. Для Гарри чрезвычайно важно произвести на них всех хорошее впечатление и он не остановится ни перед чем, пока каждое создание за этим столом не будет полностью им очаровано. Он знает как управлять своим шармом. Всегда знал. Когда-то ему нравилось манипулировать людьми с его помощью—добиваться того, чтобы доверчивые людишки верили ему, любили его и чувствовали себя в безопасности. Он знает, как заставить других существ делать то, что ему хочется и он знает, как сломать эту верность как сухую ветку под своим ногами. Всё его существо это инструмент, и он отполировал свои детали до совершенства. Но конечно же он не будет делать это сейчас. Не только потому что ему нужно хорошее, милое первое впечатление на этот раз, и не только потому что он делает это для Луи, но потому что недавно он обнаружил, что такие игры с людьми ему больше… не интересны. Когда-то это приносило ему извращенное чувство комфорта, спровоцированное, наверное, эффектом плацебо из-за того, что его собственная боль переносилась на чужие плечи. Однако это чувство удовлетворения работало всего минуту, перед тем как пустота возвращалась на его место сразу же как он оказывался один на один с самим собой. Поэтому Гарри всегда был искренне и безоговорочно несчастлив. Но, так было, пока Луи не выглядит будто заплачет в следующую секунду как только Джесси рассказывает им об её состоянии, и Гарри чувствует маленький укол чего-то тревожного и неправильного при виде того как грустит другое существо. Желание сделать его счастливым. Так было, пока Тейлор не оборачивает свои руки вокруг его шеи и благодарит его будто он самое лучшее создание в её мире, и впервые за свою жизнь Гарри думает, этот. Этот излучающий тепло свет здесь и сейчас то, что он так отчаянно искал все это время. Так было, пока он не видит обожание в глазах Зейна, когда они с Лиамом медленно влюбляются друг в друга, и Гарри понимает, что несмотря на то какой ужасной была его жизнь до этого момента, сейчас он счастлив, а значит тоже самое возможно и для Гарри. Гарри знает, что он заплатит за это. Он знает, что его мать обо всем узнает и накажет его. Он знает, что от него могут отректись, заточить или убить. Но он всё равно никогда не был счастливее. — Гарри, — говорит эльф рядом с ним, как только они сели за огромный обеденный стол, переполненный всеми видами вкуснейших еды и вина. Они все оглядывают его сверху вниз, будто пытаясь понять, что с ним делать, — откуда ты знаешь нашего Луи? Луи, сидящий напротив него, поднимает взгляд при звуке своего имени. Он сидит рядом со своей матерью—Джоанной, как узнал потом Гарри—и они счастливо переговариваются, широко улыбаясь, пока справляются с едой на своих тарелках. Это так очевидно, насколько они близки, какого высокого мнения они друг о друге; любовь буквально искриться в их глазах. (Однажды, когда Гарри был ещё очень маленьким, он сказал своей матери, что любит её.) Однажды они с Ирис пошли на вечеринку на Олимпе: он был красивым и харизматичным, а Ирис нравилось хвастаться своими вещами. Попав туда он услышал тихий разговор между Элеанор и её матерью, Уранией. Гарри знал, что она была музой гармонии, и ему это даже нравилось. Он всегда жаждал увидеть те самые звезды, о которых так любили плакать потерянные души. Во время того как разворачивался их разговор, Элеанор внезапно бросилась ей на шею, воскликнув сердечное «люблю тебя, мама!», заставляя глаза Урании светиться теплом и обожанием, когда она в ответ обернула руки вокруг дочери. Гарри хотел этого. Он задумался: а что если его не обнимали, потому что он никогда не говорил своей матери, что любит её? И хотя он ни разу не слышал чтобы кто-то в Тартаре использовал слово на букву Л, Гарри подумал, что попытаться стоит. Так что, когда они прибыли в Тартарос после вечеринки, прямо перед тем как пойти в кровать, он остановился на пороге и сказал «я люблю тебя», держа во рту свой большой палец и завернув пальцы своих ног во внутрь. Его мать просто посмотрела на него с внезапным холодом в своих темных глазах, и затем отправила его в кровать без единого слова. Через три дня во время церемонии посвящения, Гарри был первым на очереди вырвать крылья. Ирис приказала потерянным душам потратить на него вдвое больше времени чем на всех остальных.) — Что ж, — начинает Гарри, посылая Луи маленькую улыбку. Фэйри отчаянно хочет улыбнутся в ответ, замечает он, судя по тому как тот перевел взгляд на собственные колени пытаясь возобновить контроль над своим лицом, — наши пути пересеклись в УТе несколько раз. Гарри не может сказать когда конкретно история их первого знакомства стала веселым воспоминанием для их пары, для него. Потому что в то время это было самым не веселым событием которое только могло с ним случится. Хотя, не то чтобы он жаловался сейчас. Эльф энергично кивает, смотря на него. — Я тоже ходил в университет! Друзья, которых ты там находишь, бесценны, — затем он поворачивается к Лиаму, Зейну и Найлу. — Вы тоже университетские приятели? — Эм, — Найл чешет затылок, — нет, на самом деле. Я из Пантеона, Лиам из Гримма, а—что ж, Зейн тоже из Гримма теперь, наверное. — Наверное? — Мы только недавно об этом узнали. Слова Найла, кажется, подтвердили что-то для эльфа, и с ярким огоньком во взгляде он начинает пялиться на лицо Зейна ещё интенсивнее. Гарри не слишком обращает на это внимание—очевидно, что он просто ценит его физическую красоту. Гарри был на его месте несколько лет назад. Когда его приставили работать с Зейном и приказали быть призраком его пустой боли, что следовала за ним, куда бы он не пошел, Гарри помнит как он думал: жаль. Жаль, что за таким прекрасным лицом стоят такие темные мысли. Конечно он не думал это искренне—а может, глубоко внутри и думал, просто подавил эту мысль так сильно, что Гарри не узнавал никакой искренности в этом воспоминании. Тогда он думал об это с жестокостью. О, как божественно выглядит боль в столь глубоком взгляде. Как красиво выглядело страдание в его обличье. — Ты завел поразительных друзей, Луи, что можно сказать, — делает комплимент эльф, всё ещё пялясь на Зейна. Гарри ловит хмурый взгляд Лиама и переводит взгляд в свою тарелку, слегка улыбаясь. Иногда ему хочется отдать небольшой процент своей уверенности Лиаму. Оборотень безусловно один из самых добрых людей, которых он когда-либо встречал. И может это бы помогло ему, наконец, взять свои яйца в кулак и трахнуть Зейна. Ты никогда не знаешь. Джоанна молчаливо соглашается и также переводит свой взгляд на Зейна. — Он вам никого не напоминает? — спрашивает она, задумчиво сводя губы в правую сторону. — Напоминает, — кивает эльф, — что-то в этих ровных чертах лица… — Разве он не чистая копия королевы Патриции? — Точно! — восклицает эльф широко раскрывая глаза. — Боже мой, он выглядит точь в точь как она! Это ничего не говорит Гарри, но дух видит как расширяются глаза Луи и как он наклоняется через весь стол, чтобы получше взглянуть на Зейна. Гарри, очевидно, не знает, как выглядит королева Патриция, так что он не может оценить насколько это утверждение правдиво. Но судя по реакции Луи, тому как он роняет свою челюсть и в открытую пялится на Зейна, он думает, что должно быть в этом что-то есть. — Господи, — удивленно выдыхает Луи, наклоняя свою голову, теперь наблюдая за темноволосым парнем ещё внимательней. Зейн выглядит как олень попавшийся под свет фар приближающейся машины, и густо краснеет. Он переводит взгляд между Луи, эльфом, Джоанной и снова на Луи. — Кто, — сглатывает он, — кто такая королева Патриция? Да, Гарри тоже это интересно. Кто такая эта королева Патриция и почему это так важно? — У королевы Патриции золотые руки, — тихо объясняет Луи. — Она… Она та, кто победила Румпельштильцхена. Гарри почти на сто процентов уверен, что Зейн перестает дышать. Напряженно сидя на своем стуле, он пялится пустым взглядом на фэйри, будто не может переварить его слова. — О, — произносит он слишком пронзительным и спокойным голосом, и прочищает горло. — Эм. Я. Окей. Ладно. Гарри не слишком близко знаком со всеми сказками Гримма, но он может сложить дважды два. Зейн из Гримма, Зейн выглядит как королева, у королевы золотые руки… Конечно это ещё не точно, но теория, что Патриция может быть матерью Зейна вовсе не кажется безосновательной. Что значит, если это правда… Если это правда, то Зейн только что нашел свою семью. Внезапно Гарри накрывает огромная волна облегчения и непередаваемой радости. Потому что это… Это может обеспечить Зейну настоящий счастливый конец. Зейн, который прошел через всё это, думая, что он один, Зейн, которого переводили с приюта в приют, Зейн который боялся привязаться к кому-то, потому что ему всегда приходилось уходить. Зейн, который испытывал боль всю свою жизнь, смог пройти через это. Слова Луи с того дня на пляже звучат у него в ушах. Тебе может помочь увидеть его счастливый конец несмотря на все, через что он прошел, Гарри помнит горькое чувство скептицизма, потому что это Земля и счастливых окончаний не существует, но он не стал ничего отрицать, потому что это Луи и он пытался, пытался и пытался, и наконец смог подружиться с Зейном. Что делает его осознание гораздо слаще, потому что теперь он также может быть бескорыстно счастлив за Зейна. Что-то очень необычное и незнакомое для него, но вовсе не нежеланное. Это самая частая эмоция, которую он когда-либо испытывал, и Гарри чувствует, как его лицо расплывается в широкой улыбке, когда он наблюдает за шокированным выражением лица Зейна рядом с ним. ~ Ужин продолжается. Гарри следит за тем чтобы участвовать в каждом разговоре и смеяться в правильных местах, и чувствует волну успеха, когда под его конец даже глаза Джоанны радостно сверкают при взгляде на него. Луи также выглядит счастливее некуда от того, что Гарри ведет себя так прилично, и дух думает, что его это любимая часть. По прошествию ночи, пять мальчиков остаются вместе с другими эльфами и фэйри, выходя из-за стола, чтобы сесть на мягкую траву. Некоторые из друзей Луи начинают говорить о танцах и музыке, но Гарри всё более чем устраивает там, где он находится. Под «там» подразумевается уютно лежать на коленях Луи. Луи очень быстро понял, что Гарри нравится, когда с его волосами играют. Так всегда было, правда, и каждый раз дух просто тает под этими касаниями. Это также была идея Луи на этот раз, когда он исчез на минуту и затем вернулся с охапкой ромашек, требуя, чтобы Гарри разрешил ему вплести их в его волосы. («Они замечательно украсят твоё ангельское лицо, Гарольд, не я создаю правила.» «Я думаю, что мое ангельское лицо остается таким же ангельским и без цветов, разве не так?» «Нет, на самом деле нет.») И вот как они оказались здесь. Гарри думает что это должно быть… гораздо ниже его достоинства, в каком-то смысле. Лежать головой на коленях у красивого фэйри, потягивая красное вино и позволяя нежным рукам вплетать цветы в его кудри. Это ласково, приятно и очень невинно, каким Гарри Стайлс никогда не был до этого. Но это лучше чем всё, что он когда-либо чувствовал. Его тело расслаблено, на плечах нет никакого груза, и он чувствует, будто солнце светит с пальцев Луи прямо ему в разум, делая всё ярким и незабываемым. Так что, серьезно, нахуй прежнего Гарри Стайлса. Рядом с ними друзья Луи начинают подниматься для танцев, хватая флейты, скрипки и укулеле, и хлопая в ритм, позволяя беззаботной мелодии заполнить пространство. Луи одобрительно кивает когда слышит её, очевидно узнавая песню, и начинает тихо подпевать. Его голос мягкий, высокий и как самое нежное бархатное одеяло для слуха Гарри. Каждая нота на своем месте, и глаза духа, которые были до этого закрыты, резко раскрываются, чтобы удивленно взглянуть на Луи. — Не знал, что ты поешь, — тихо говорит он, с одной стороны желая сказать Луи, что его пение возможно стало его любимым звуком во всей вселенной, но при этом совершенно не желая, чтобы Луи прекращал петь. Но он прекращает, конечно же он прекращает, потому что несмотря на то, что Гарри научился непринужденно раздавать комплименты Луи всё ещё не знает, как их принимать с таким же спокойствием. Его уши краснеют, а нижняя губа немного дрожит, пока он пытается казаться невозмутимым, но Гарри знает как сильно на него это влияет. — Ну, — всё также легко говорит Луи, — я совсем не ровня фэйри музыки или типа того, их стоит услышать хотя бы раз в жизни, их гармонии звучат как— — Уверен, что они звучат замечательно, — прерывает его Гарри, улыбка застывает в уголках его рта, — но я также уверен, что всё ещё предпочел бы твое пение. Розовый оттенок на щеках Луи вызывает у Гарри привыкание, и он никогда не хочет перестать быть для него причиной. После этого они снова замолкают; Луи заканчивает украшать волосы Гарри, тихо напевая себе под нос и притворяясь, что не замечает взгляда духа на себе всё это время. Когда он заканчивает, он всё ещё не забирает свои руки с кудряшек Гарри, продолжая нежно перебирать пряди и гладить его скальп кончиками пальцев, и Гарри расслаблен, счастлив и без ума влюблен. — Эй, — Луи внезапно пихает его плечо, выдергивая зеленоглазого парня из его транса, и указывает на танцующую массу людей, — только посмотри на это. Гарри смотрит в том направлении и его глаза расширяются от радости, когда он замечает Зейна и Лиама среди лесных созданий. Они кружатся в нелепом ритме и бесконечно хихикают, определенно веселясь на полную, и затем— Они целуются. Прямо там, в открытую, пытаясь поймать губы друга друга, будто играя в самые милые догонялки на свете. И хотя это определенно отвратительно и слишком любвеобильно, Гарри так счастлив за них, что чувствует, будто его грудь скоро разорвется от всех эмоций. — Наконец то они разобрались со своим дерьмом, — то, что он говорит, не отводя взгляда от своих окрыленных любовью друзей. — Их неловкие танцы вокруг друг друга были просто ужасны. Луи соглашается, широко улыбаясь. — Ага. Хотя, это всё же… Немного мило. Нежно. — Наверное, — решает Гарри, уголки его рта поднимаются вверх, — они просто по уши влюблены, не так ли? — Это уж точно. После этого Луи больше замолкает, и Гарри позволяет себе задуматься, действительно ли они говорили о Зейне и Лиаме, или это был какое-то скрытый намек. Он немного надеется, что это был намек. Ему нужно, чтобы он там был. — Итак, Гарри, — произносит над ним высокий, хриплый голос, и когда Гарри поворачивается, Луи хитро ухмыляется, — ты—эм, умеешь танцевать? Гарри не может удержаться и удивленно смеется. Влюблён. Как же он влюблен. — Оригинально, — отмечает он. Луи лишь поднимает брови, ожидая его ответа. Его глаза блестят как океан во время рассвета и Гарри качает головой с тихим смешком. — Нет, — наконец говорит он. — Не танцую. По крайней мере как они. Это оказывается как раз тем ответом, которого хотел Луи, потому что его ухмылка перерастает в широкую улыбку и он хватает Гарри за руку, уверенно затягивая его в центр поляны, чтобы присоединится к толпе. Это совершенно не похоже на последний раз, когда они танцевали вместе—Гарри всё ещё до боли четко помнит как замечательно Луи терся об него в потном ночном клубе, помнит близость и бесстыдство их танца. Не поймите его неправильно—это прекрасное воспоминание. Топ пять за всё время, это уж точно. Но это другое, потому что в этом танце нет ничего сексуального, грязного, непристойного или игрового, только чистая и неприкрытая радость от того, чтобы кружиться вокруг так быстро, как только они могут, и врезаться в других существ, чтобы действовать им на нервы (особенно Лиаму и Зейну чтобы привлечь их внимание, многозначительно посмотреть на них и заставить пару краснеть). Дело в том, что Луи буквально светиться. Гарри уверен, что видит как солнечные лучи выходят из его рук и глаз, почти ослепляя духа, но одновременно притягивая к себе пораженный взгляд. Он выглядит счастливее, чем когда-либо, на границе с эйфорией, скорее всего, и Гарри хочет притянуть его к себе и целовать, пока у них не закончится дыхание. Он так затерялся в своих мыслях, что даже не заметил, как Луи наблюдал за ним в ответ. Гарри не замечает, как меняется выражение его лица когда он принимает решение, и поначалу он даже не замечает, как Луи начинает замедляться. Но когда это всё же происходит, он вопросительно поднимает бровь, а Луи очевидно пытается сдержать улыбку. — Хочешь—хочешь вернуться в мою комнату? — спрашивает он, и неприкрытое желание в его глазах и заставляет Гарри понять, о чем именно он просит. Дух широко улыбается, притягивает Луи к себе и кладет руку на его талию, пока они начинаются двигаться подальше от людей и музыки. ~ Гарри прижимает Луи к стене как только они оказываются внутри его бунгало, губы атакуют его рот, а руки опускаются к бедрам Луи, чтобы поднять его наверх. Фэйри подчиняется так быстро и уверенно, что это заставляет тело Гарри светиться изнутри, будто он проглотил охапку самых ярких светлячков, и когда Луи открывает рот, чтобы вдохнуть немного воздуха, Гарри скользит в него языком, потому что ему это нужно, нужно чувствовать и пробовать, и быть близко, ему так сильно нужен Луи, что он думает это сведет его с ума. В его джинсах уже слишком тесно. — Красивый, — не может он удержаться и шепчет в губы Луи, — всегда такой чертовски красивый. Луи хнычет и притягивает Гарри ещё жестче, цепляясь ногтями за ткань его футболки и толкая свое торс вперед, чтобы выстроить их тела в единую линию, находясь к нему так близко, что Гарри едва ощущает себя отдельным существом. — Кровать, — удается сказать фэйри и Гарри сразу же подчиняется, сильные руки под его бедрами несут Луи через комнату и осторожно опускают его на мягкое покрывало. Луи запускает руки под футболку Гарри в ту же секунду как дух снова оказывается сверху, скользя по нему ладонями и наслаждаясь теплой кожей на его животе и груди. Гарри дрожит под его прикосновениями, но когда он чувствует, как они начинают подбираться к его талии и спине, он сразу же напрягается. Дело не в том, что он не хочет этого, вовсе нет—просто он ясно помнит о существовании двух огромных, вытянутых и пылающих шрамов на своей спине, очевидных под прикосновениями. Он знает, что Луи должно быть уже понял, что вырванные с мясом крылья должны оставить какие-то следы, но дух всё ещё волнуется, что когда фэйри почувствует искореженную кожу под своми пальцами это станет слишком близким, слишком реальным для него. Что он отстранится. — У меня. У меня шрамы—там, — тихо говорит Гарри, ненавидя как уязвимо звучит его голос. — От крыльев. Луи останавливается и внимательно смотрит на него. Гарри практически видит, как работает его мозг, складывая кусочки пазла, и задерживает дыхание, пока Луи медленно опускает свои руки. — Хорошо, — аккуратно кивает он. — Хочешь, чтобы мы останови— — Нет, всё в порядке, просто… Не хотел отпугнуть тебя ими. Его осторожность оправдана, она так сильно оправдана, потому что его шрамы ужасны и Луи не привык к таким вещам, в конце концов, но Луи лишь тихо хихикает и убирает челку с его лица. — Если ты не отпугнул меня за всё это время, я уверен, что теперь этого не случится. Он наклоняется вперед, воссоединяет их губы и Гарри задумывается, работают ли силы Луи на живых существах, потому что он уверен, что легкие прикосновения фэйри заставляют его цвести изнутри. Они проводят минуты и секунды просто целуясь, и Гарри думает, что Луи единственный человек во всех мирах, с которым он мог бы провести вечность занимаясь лишь этим. Однако это не то, что они планируют делать сегодня, потому что Гарри чувствует как Луи начинает твердеть и дергать своими бедрами вперед в поисках трения, и дух улыбается ему в губы перед тем как отстраниться, чтобы сесть на коленях между его бедрами. Руки Гарри двигаются вдоль гладкого живота Луи прямо к его растущей эрекции и чувствует, как его дыхание замирает. — Чего ты хочешь? — шепчет дух в мягкие губы и улыбается на то, как почти незаметно сжимаются мышцы его торса. Он уверенно растегивает ширинку на штанах Луи и засовывает руку в его боксеры, ожидая ответа, и начинает гладить его, заставляя Луи задержать дыхание и беспомощно пихаться в его кулак. — Хочу—, хнычет Луи, отчаянно пытаясь сконцентрироваться, несмотря на то, какой эффект имеет на него Гарри, и то насколько восприимчив он к его касаниям заставляет кудрявого парня твердеть ещё сильнее в его джинсах, — хочу, чтобы ты меня трахнул. Мир останавливается для Гарри не пару секунд. Его рука на члене Луи сразу же застывает и ещё один восхитительный—но недовольный—стон слетает с губ Луи. Глаза Луи всё ещё прикованы к потолку, так что Гарри просто продолжает смотреть на него, пока тот не переводит свой взгляд. Гарри, пытающийся отложить тот факт, что это практически его мечта, которая сейчас воплощается в жизнь; чудо и благословение его скромной персоне, кусает щеку, пока думает над ответом. — Ты уверен? — наконец говорит он, потому что, боже, ему всегда нужно спрашивать. Луи никогда не делал ничего из этого раньше и для Гарри бесконечно важно, чтобы всё было на его условиях. — Гарри, — говорит Луи; раздражение написано на его лице, — разве после всего, через что мы прошли, я всё ещё кажусь тебе человеком, который не в состоянии кому-то отказать? Гарри медленно облизывает свои губы, которые растягиваются в улыбке. Нет, не кажется, совсем нет. Но Гарри всё равно нужно спрашивать. Одна из самых главных вещей, которые он понял о Луи за всё то время, что они провели вместе, это то, что ему необходимо, чтобы абсолютно всё было его осознанным выбором. Все те моменты, когда Луи возражал против его инициатив лишь для того, чтобы покрасеть и засмущаться, когда Гарри спрашивал чего он хочет, это священные воспоминания, которые дух бережно спрятал в своей голове, доказывающие, насколько этот контроль важен для Луи. Гарри подозревает, что это исходит из того факта, что он фэйри, и развилось от неповиновения и отвращения к тенденции других созданий управлять им или относится к нему как к слабому и хрупкому. И Луи не слабый. Гарри это знает. Поэтому Гарри продолжит спрашивать. — Просто хотел убедиться, — шепчет он. Он отпускает Луи, чтобы встать, и дотягивается до рюкзака, где помнит должна лежать смазка, и находит её вместе с несколькими презервативами. Не то чтобы они действительно были им нужны, потому что Гарри чист, а Луи никогда прежде таким не занимался, так что, предположительно, он тоже, но это его первый раз, поэтому Гарри собирается всё здесь как можно более показательно и безопасно. Когда он поворачивается к кровати, Луи уже успел скинуть с себя всю одежду. Он подносит руку к своей эрекции и медленно начинает гладит себя, и хотя сама картина почти заставляет Гарри кончить на месте, он также хочет заняться им как следует. Поэтому когда он снова оказывается у кровати, ловко освобождаясь от одежды по дороге, он мягко, но уверенно смыкает руки на запястье Луи и убирает его руку. — Не нужно, — ласково, но твердо говорит он. — Не хочу, чтобы ты кончил слишком рано. Луи слегка хмурится, но всё же подчиняется, и волна нежности пробегает по венам Гарри. Он хочет сделать Луи приятно. Хочет, чтобы всё было для него идеальным. — Будет очень больно? — спрашивает Луи после секундных колебаний, и Гарри слегка сужает глаза, пытаясь найти признаки страха или нерешительности в его словах. Он не хочет этого делать, если Луи не чувствует себя уверенным на сто процентов, и если он увидит хотя бы малейший намек на то, что так и есть—тогда он не будет этого делать. И неважно, как сильно ему хочется. И неважно как сильно Луи будет убеждать его в обратном. — Обычно нет, — отвечает он. — Но скорее всего будет больно в самом начале. Луи выдыхает с маленькой улыбкой и кивает. — Понял, — бормочет он, легонько проводя руками по черным отметкам на предплечье Гарри. — Всё нормально? Луи коротко смеется и он выглядит как звезды и журчащие ручьи; затем поднимает руки, чтобы легко притянуть Гарри к себе вниз за волосы. — Да, все хорошо, — убеждает он духа и снова соединяет их губы. Гарри не возражает. Он сразу же садится между бедрами Луи, гладя его один раз, чтобы почувствовать как он вздыхает напротив его языка, перед тем как наклоняется назад и поднимает его ноги, хватая смазку, и открывает её, размазывая немного по своих пальцах. — Ты же скажешь мне если захочешь остановиться, да? — низко произносит он, смотря в стеклянные глаза Луи для подтверждения. Луи яростно кивает. — Конечно, — запыхавшись говорит он, — конечно, просто. Давай уже. С маленькой улыбкой, Гарри утвердительно кивает и скользит одним покрытым смазкой пальцем внутрь Луи. Фэйри шатко вдыхает от холода и непривычных ощущений, а Гарри постепенно вводит палец до самой фаланги. Луи глубоко дышит и немного ерзает на месте, и Гарри останавливается. — Всё хорошо? — спрашивает он. — Да, — выдыхает Луи. — да. Всё нормально, продолжай. Так он и делает, вводя в Луи свой палец несколько раз, чтобы дать ему привыкнуть к ощущениям, снова проверяя всё ли в порядке, перед тем как добавить второй. Луи убеждает его, что он в порядке, специально фыркая и закатывая глаза, но Гарри не упускает легкий подъем уголка его рта каждый раз, как дух спрашивает, и это всё, что имеет значение. Он наклоняется, чтобы соединиться их губы, пока продолжает скользить своим пальцами, медленно и чувственно. Луи узкий вокруг него и Гарри сдерживает стон от мысли об погружении в это тепло. Он думал об этом с тех пор как впервые увидел Луи. Конечно, тогда это ничего не значило. Тогда это были лишь жаркие фантазии управляемые похотью, желанием нагнуть Луи и превратить его в хныкающий беспорядок; это было грубо, безэмоционально и совсем не так как сейчас. Сейчас он хочет сделать Луи приятно. Он хочет быть нежным, хочет быть медленным, хочет потратить время на то, чтобы Луи полностью растаял под ним, хочет целовать его и трогать во всех нужных местах. Он продолжает движения, пока не думает, что Луи уже привык к ощущению, и затем начинает слегка сгибать свои пальцы. Восхитительный стон слетает с губ Луи спустя пару секунд, и то как отчаянно он наклоняет голову назад говорит Гарри всё, что ему нужно знать. — Хорошо? — шепчет он, пока его лицо медленно плавится в ухмылке. Луи шатко выдыхает и яростно кивает. — Да, — шипит он, — да. Пожалуйста Он снова насаживается на пальцы Гарри, будто не может себя контролировать, и духу приходится медленно дышать секунд пять, только чтобы не поднести руку к собственному члену от того насколько блестящими и покусанными выглядят губы Луи. — Какой требовательный, — шепчет он. — Можешь принять третий? Луи резко кивает и Гарри обводит большим пальцем его пухлую нижнюю губу. — Хочу тебя слышать, — мягко требует он и Луи быстро подчиняется. — Еще один, — плачет он. — Пожалуйста. Ну что ж. Раз он так хорошо просит. Гарри берет нижнюю губу Луи меж своих зубов, когда вводит в него третий и последний палец, продолжая разрабатывать извивающегося под ним фэйри, сгибая и раздвигая пальцы с каждым осторожным толчком, пока Луи не начинает вскидывать свои бедра наверх, пытаясь тереться о его живот и получить трение на свой твердый член. Гарри мог бы делать это всю ночь: смотреть как Луи распадается под ним, как сарказм превращается в невнятную мольбу, а закатанные глаза в мелкую дрожь его век, наблюдать как эмоции и одурманивающее наслаждение танцуют в морщинках на его лице, и ему достаточно знать, что это он стоит за всем этим. Гарри никогда не считал себя особым любителем прелюдии, но он полагает, что Луи не может не оставить ни одного аспекта его личности нетронутым и неизменным. Его собственный член такой твердый, что это почти невыносимо, но изящные стоны, срывающиеся с приоткрытых губ Луи, слишком пьянящие, чтобы обращать внимание на что-то другое. Так что он продолжает, погружая три пальца в жар его тела по самую фалангу, пока Луи снова не решает заговорить. — Гарри, — говорит он севшим голосом, — я хочу— — Чего ты хочешь, малыш? — мягко спрашивает Гарри. — Хочу твой член, — наконец выдает фэйри, слова пробегают по телу Гарри как электрический шок, прямо к его члену, и он низко выругивается. — Сейчас. Я готов, я справлюсь. Гарри кивает и вынимает свои пальцы, заставляя Луи немного дернуться от внезапного ощущения пустоты. — Конечно ты готов, — говорит Гарри, нежным касанием обводя мягкую кожу на внутренней стороне бедра Луи. — Мой прекрасный мальчик. Всегда такой хороший. Поразительно, насколько сильно похвала влияет на Луи. Неважно в каком контексте, она всегда придает его ушам нежно розовый цвет, а глазам яркий блеск удовлетворения, и Гарри это обожает. Тот раз в Зазеркалье, когда Луи впервые рассказал ему об эффективности комплиментов, Гарри был очень скептичен, но то как фэйри практически тает под ним сейчас, заставляет его хотеть осыпать Луи словами обожания до конца его жизни. После того как он надевает презерватив и щедро наносит на себя смазку, Гарри медленно начинает вводить свой член в Луи, внимательно наблюдая за его лицом, чтобы заметить даже малейшие проявления дискомфорт. Дух выпускает низкий стон наконец чувствуя узкое тепло его тела вокруг себя. На полпути внутрь, Луи кривится и резко вдыхает, и Гарри останавливается, чтобы дать ему изменить положение на более удобное. — Всё нормально? — выдыхает он, смотря Луи в глаза. — Нужна минутка, — говорит Луи, кивая. Он экспериментально сжимается вокруг Гарри и тому приходится грубо закусить щеку, чтобы предотвратить свой до ужаса громкий стон. — Порядок, — говорит Луи спустя какое-то время. — Можешь продолжать. Гарри всё такой же медленный, толкаясь всё больше и больше, пока его бедра наконец не сталкиваются с бедрами Луи. — Ты так хорошо справляешься, — шепчет Гарри, гладя большим пальцем линию челюсти Луи. — Так хорошо, ты такой замечательный, детка. Это того стоит: видеть как лицо фэйри краснеет, наслаждаясь его похвалой. Уголки рта Гарри слегка приподнимаются и он наклоняется, чтобы поймать губы Луи и затянуть его в грязный поцелуй, на который тот сразу же отвечает, поднимая руки и путаясь ими в мягких волосах на затылке духа. Узкое, горячее трение на члене Гарри ошеломляет, усиливая все его чувства, и он закусывает губу, когда начинает двигаться внутри Луи, стараясь дать ему привыкнуть к ощущению. Он позволяет свои губам легко касаться Луи всё это время, покусывая и слегка надавливая на его тяжело дышащий рот, чтобы принести ему уверенность и спокойствие, и хватка фэйри на его кудряшках только усиливается. Гарри решает немного изменить угол, пытаясь найти то самое место, которое заставило Луи поджать пальчики на ногах всего пару секунд назад. Это занимает несколько попыток, но когда Луи округляет спину и испускает самый сладкий стон из возможных, Гарри победно ухмыляется и целится в это же место снова и снова, немного ускоряясь. — Такой красивый, — хвалит он, задевая простату Луи с каждым ударом, — люблю, когда ты такой отзывчивый, малыш, тебе так идет эта роль. Луи начинает приподнимать бедра, чтобы встречаться ими с Гарри, отчаянно царапая его спину. Его веки дрожат и дух протягивает руку, чтобы обернуть её вокруг твердого члена Луи. — Говори со мной. — просит Гарри, начиная чувствовать знакомый жар внизу живота, — не сдерживайся, Лу, хочу тебя слышать. — Боже, не останавливайся, — стонет Луи, когда Гарри медленно начинает водить рукой вверх вниз по его члену, — пожалуйста, я—так хорошо, блять. Гарри ускоряет свою руку, продолжая задевать его простату с каждым движением бедер, полностью концентрируясь на том, чтобы привести Луи к оргазму. Голубоглазый парень к этому времени превратился в совершенно бессвязный беспорядок, его руки держат в кулаках простыни под собой, а лодыжки скрещены за спиной Гарри, чтобы притянуть его ещё ближе. У Гарри занимает не больше одного движения рукой, чтобы заставить Луи кончить, и белые полосы брызгают ему на живот и руку, а бедра висят в воздухе, пока он слегка дергается во время своего оргазма, восхитительно сжимаясь вокруг духа. Совершенно расслабленное выражение его лица должно быть самой красивой вещью, которую Гарри когда-либо видел в своей жизни. Он до боли близок сейчас, зная что сможет продержаться всего пару секунд, так что он продолжает скользить своим ноющим членом в чувствительное отверстие Луи. Фэйри наблюдает за ним с мечтательным взглядом, его веки все ещё дрожат. — Всегда делаешь мне приятно, — невнятно произносит Луи. — Всегда чувствую себя в безопасности рядом с тобой. С этими словами и финальным толчком, Гарри кончает, в последний раз скользя внутрь Луи. Через пару мгновений, он медленно начинает выходить из него, и когда Луи вздрагивает, кривясь от неприятного ощущения, Гарри протягивает руку и уверенно переплетает свои пальцы с его. Выражение лица фэйри сразу же становится мягче, посылая волну влечения через Гарри, пока он снова тянется к рюкзаку и вытаскивает салфетки (он должен признать, Найл знает своё дело), нежно вытирая Луи, перед тем как лечь рядом с ним и притянуть к себе. Они переводят вместе дыхание и то, насколько удовлетворенным и спокойным выглядит сейчас Луи, посылает маленькие дозы лунного света через тело Гарри. Несмотря на то, что духу нравится стойкость и уверенность Луи, его острые комментарии и вызывающие взгляды, он должен признать, что видеть фэйри вот таким тоже очень ценно и особенно для него. Он думает, что довольно мало людей в его жизни имели привилегию видеть Луи настолько беззащитным, и его нравится эта мысль, нравится быть единственным кто держит при себе эту его часть. — Это заставило меня задуматься, — говорит Луи спустя какое-то время, его голос всё ещё мягкий и тягучий, — типа… Когда люди на Земле занимаются сексом и в начале им больно, тебе когда-то было… неловко от этого? Быть тем, кто это делает? Удивленный смешок вырывается из Гарри и он прикрывает рот рукой, чтобы сдержать его. — Эм, разве что в начале? Но потом привыкаешь. — Бедные земляне. Совершенно не в курсе присутствия третьей личности, наблюдающей за ними во время их самых уязвимых моментов. Гарри соглашается и начинает легко перебирать пальцами волосы Луи. — Однажды я работал с человеком, который засунул секс-игрушку себе в зад. Ему пришлось ехать в больницу чтобы достать её. — Нет. — Ага. Будто наблюдаешь за аварией со стороны. — Боже мой. — Ты знаешь, что должно произойти что-то ужасное, но уже слишком поздно возвращаться. Луи поворачивает свое лицо и смеется в кожу Гарри, и щекочущее чувство на его ключице удерживает духа на месте. ~ После этого они лежат в тишине. Луи почти уверен, что больше не может чувствовать своих пальцев на ногах, и он лежит, спрятавшись головой в шею Гарри, вдыхая его землистый, успокаивающий запах, чувствуя себя бесконечно довольным. В очередной раз он слегка наклоняет голову назад и позволяет своему взгляду скользить вдоль челюсти, острых скул и густых ресниц Гарри, не понимая, как он сумел здесь оказаться. Как бы он не старался, фэйри всё ещё не может понять, каким образом из самого грубого и худшего существа, которого Луи когда-либо видел, Гарри превратился в заботливого мальчика, в которого он в конце концов влюбился. Есть ещё кое что, чего Луи не знает, не понимает, о Гарри. Ещё один важный аспект, который Луи нужно выучить о его личности, чтобы всё стало ясно. Он хочет понять абсолютно всё, хочет знать Гарри как свои пять пальцев, хочет спрашивать спрашивать и спрашивать, и хочет чтобы Гарри говорил говорил и говорил, пока туман в его голове окончательно не рассеется. — Хэй, — осторожно говорит он. — У меня к тебе вопрос. В ответ он слышит тихое фырканье. — У тебя есть ко мне вопрос? — отвечает Гарри. — Вау. — Хаха. — Погоди дай мне. Этого ещё не случалось раньше. Мне нужна минутка чтобы осмыслить происходящее. — Ты такой смешной. — Что дальше—скажешь, что мне не нужно отвечать, если я не хочу? Это будет слишком много нового опыта для меня. — Гарри, — Луи шлепает его по груди, чтобы показать свое раздражение, и Гарри ухмыляется. — Какую глубокую темную тайну обо мне ты хочешь раскрыть на этот раз, Луи? — спокойно спрашивает он, пока в его глазах играет шутливый блеск. Луи вздыхает, ощущая как слегка краснеет его лицо в ответ на то, как Гарри смеется над ним, но дух совсем не выглядит расстроенным или сомневающимся, и Луи считает это хорошим знаком. — Что ж, — останавливается он, пытаясь понять, как сформулировать вопрос, — тебе всегда нравилось причинять боль, правильно? И мне просто нужно—хотелось бы—узнать… Как. Потому что ты так быстро и кардинально изменился, что кажется совсем не реалистичным то, что ты родился с желанием причинять боль другим создания. Так… Что заставило тебя полюбить это? Гарри молчит долгое время; улыбка полностью сошла с его лица. Он сомневается и кусает губу, и чешет затылок, и избегает его взгляда, и Луи буквально в шаге от того, чтобы забрать вопрос обратно, перед тем как он наконец отвечает. — Очень… очень важно для понимания этого вопроса знать, как нас воспитывали в Тартаре, — медленно говорит он. — Мы не. Мы не получаем много любви, если можно так сказать. Тебе нужно получить уважение Матери, но ты не можешь этого сделать, пока не будешь достаточно взрослым, чтобы начать работать, но к тому времени уже слишком поздно. Луи яростно хочет прервать его и сказать, что ни один ребенок не должен заслуживать любовь своих родителей, но Гарри очевидно ещё не закончил, так что он молчит и дает ему продолжить. — Я не думаю, что можно полностью понять какого это, расти в Тартаросе, если ты сам там не вырос. Мы постоянно должны находится вокруг потерянных душ, вдыхать их отчаяние, скорбь и ярость, должны собирать кусочки их негативной энергии, чтобы понять, что именно определяет боль. Ещё—ещё есть церемония крыльев, которая сама по себе довольно болезненная. Нас бьют, пинают, и разрушают снова и снова, и подвергая нас всему этому, они вбивают нам в головы, что если мы когда-нибудь захотим чувствовать себя лучше, мы должны перенести свою боль на других созданий. Единственный способ избавиться от собственных мучений это доставить их кому-то другому, и чем больше боли мы причиним, тем меньше мы будем чувствовать. Это больная, манипулятивная логика, и теперь я это понимаю, но. Тогда это имело смысл. Тебе не понять, на что ты готов пойти чтобы освободить себя от этой накопившейся агонии, когда наконец появляется шанс. Луи медленно начинает жалеть, что спросил это. Ну или нет, потому что то, что Гарри доверяет ему эту информацию, значит для него больше, чем любой дискомфорт. Но то, как ужасно скручивает у него живот при мысли о том, какие жестокие, проклятые силы существуют в этом мире, буквально заставляет его внутренне кричать прямо сейчас. Он открывает рот, чтобы сказать что-нибудь, что-угодно, чтобы сделать всё более терпимым, как будто есть шанс, что слова могут стереть всю боль Гарри. — Но я не хочу быть таким сейчас, — быстро говорит Гарри, перед тем как Луи успевает его перебить. — Это лишь то, каким я должен был быть. Каким они меня сделали, чтобы я мог выполнять свою работу без постоянного чувства вины. Если я действительно будут верить, что с каждым человеком, с которым я работаю, я становлюсь чуть ближе к исцелению, эгоизм во мне будет звучать громче, чем любое оставшееся сострадание. Потому что боль настолько невыносима. Луи чувствует, будто его сейчас стошнит. Ему хочется блевать, плакать, рвать на себе волосы и до крови разбить лица всем, кто хоть как-то заставил Гарри пройти через это. Но он не может заставить сделать себя что-то кроме того, как хмуро пялится на лицо Гарри и легко убрать кудряшку со лба духа. — Это ужасно, — наконец удается сказать ему, планируя, чтобы это звучало грозно и уверенно, но на деле выходит лишь тихо и робко. — Это—ты не должен был проходить через это. Никто не должен. Гарри лишь пожимает плечами. Он спокоен и расслаблен, будто это совсем не большое дело для него, и мир Луи в огне. — Но это тупик, — говорит Гарри. — Если бы они растили нас в доброте и комфорте и учили нас любви, мы бы не выжили на своей работе. Если бы кто-то бросил тебя на Землю завтра, совершенно без подготовки, и сказал «ты будешь причинять лишь боль, мучения и несчастья, и с этого момента и до конца своей жизни живешь среди смерти, плача и жестокости». Разве это бы не убило тебя? Убило, убило, убило, убило и Луи хочет плакать ему в шею, потому что ему не хочется этого знать, но с другой стороны он бесконечно рад и польщен, что Гарри достаточно ему доверяет, чтобы так открыться, поделится своими мыслями, мотивами и боже. Луи хочет держать его вечно, пока вся боль не исчезнет. — Убило, — выдыхает он, не переставая смотреть на спокойное и уверенное лицо Гарри. Дух кивает. — Если бы мы делали то что делаем с хорошо функционирующей совестью, это было бы похоже на бесконечный поток изощренных пыток. Мы бы не выжили. Поэтому они всеми силами пытаются стереть её с самого начала. Это сложно принять. — Это нечестно, — Луи чувствует как что-то влажное собирается в уголках его глаз и всеми силами пытается удержаться, сохранить свой голос ровным, но он всё равно ломается на последнем слоге. — Это, блять, ужасно. Я так—так сильно это ненавижу. Что-то меняется во взгляде Гарри, впервые за это время, внезапная морщинка появляется между его бровями, и взволнованные зеленые глаза быстро бегают по лицу Луи, пока он осторожно за ним наблюдает. — Луи, — говорит он, низко и расстроенно, и фэйри считает что это просто невыносимо, то каким собранным он был когда рассказывал о своем ужасном воспитании, но малейший признак того, что Луи расстроен заставляет его реагировать. Однажды Луи пообещал себе, что никогда не заплачет перед Гарри. Он поклялся всем своим сердцем, что Гарри никогда не увидит его таким уязвимым, особенно если сам дух будет причиной его слез. Но вот он здесь, на полпути к тому, чтобы раскрыть водопады. Хотя, конечно, когда Луи сделал это обещание, он не думал что станет плакать от сострадания. — И что заставило тебя понять, что это неправда? — спрашивает он. — Как ты понял? Гарри нежно улыбается и честно отвечает на вопрос, будто думал об этом снова и снова, и нашел ответ вечность тому назад. — Потому что я быстро понял, что быть причиной для чьего-то счастья делает меня гораздо счастливее, чем когда я заставил себя думать тоже самое о чужой боли. И когда мне стало это ясно… Я просто не мог не поддаться этому. Не мог продолжать быть несчастным. И-и-и он плачет. Луи плачет. Его слезы на всеобщем обозрении. Гарри в легком ужасе, пока проводит дрожащей рукой по щеке Луи, чтобы заставить их исчезнуть. — Почему ты плачешь? Луи. Я в порядке, — уверенно говорит он, и Луи нервно смеется. — Правда? — это искренний вопрос и Луи надеется, что ему удалось передать это и Гарри не воспримет его как шок или жалость или что-то еще неподходящее. Луи правда нужно знать, что Гарри в порядке. — Да, — дух мелко кивает, его руки всё ещё на лице Луи. — Более чем. Лучше чем когда-либо. Лу, а ты в порядке? В порядке ли он? В порядке ли он? Луи не знает, что сказать, поэтому вместо того, чтобы ответить, он просто пялится на Гарри пару секунд перед тем как крепко обнять духа за талию, до белых костяшек на руках. Он серьезно думает, что может упасть в обморок в любой момент сейчас, и прижимается губами к мягкой коже, отделяющей сердце Гарри от холодного, грубого воздуха. Его собственная грудная клетка сжимается с сожалением, спрашивая не было бы ему лучше не знать всего этого. Но он знает, что это не так, потому что, во-первых, Гарри ничего для него не приукрашивает и не пытается нарисовать ситуацию лучше, чем она есть, и он бесконечно ему благодарен за это. Гарри не боится показать Луи уродливые части жизни, он первый кто не пытался скрыть его от них, и то как он не держит его в неведении как любое другое существо, значит для него гораздо больше чем слова. А во-вторых, потому что последние кусочки пазла, коим является Гарри Стайлс, наконец-то становятся на свои места, и он все понимает. Он знает, и он понимает. Почему он был таким ужасным, почему его мать это больная тема, почему он был так зациклен на Луи, почему когда он начал делать добрые дела всё так быстро поменялось. Потому что Гарри никогда не был плохим: он был потерянным, травмированным, ему было больно, и он никогда не был плохим. И Луи думает, что он самое прекрасное существо, которое он когда-либо видел. Боже, пусть это будет слишком рано, слишком быстро и слишком сильно, но Луи никогда не был тем, кто долго церемонится и отвергает свои чувства, и он так, так любит Гарри. Он любит его. Он выводит Луи из себя, он гордый, циничный и упрямый подстрекатель, и Луи любит его. Он нежный, осторожный, чувствительный и честный, и несмотря ни на что, Луи любит его. .…Как-то так. — О чем думаешь? — шепчет Гарри, его робкий голос вырывает Луи из глубоких мыслей. Фэйри задумывается: может дух сожалеет о том, что рассказал всё Луи? Может ему неуютно или некомфортно от его переполняющих эмоций. Он правда надеется, что это не так, и закрывает глаза. — Я думаю… Что очень рад тому, что ты не такой придурок, каким казался вначале. Дух громко фыркает. — Взаимно. В его голосе звучит улыбка и Луи полностью удовлетворен. Он постепенно чувствует как начинает засыпать, тяжесть всего дня наконец-то сваливается на его плечи, и сон звучит очень привлекательно. Очень. Поэтому он залезает на грудь Гарри и закрывает глаза. ~ — Луи? Луи проснись. Луи! — Что? — веки фэйри мелко дрожат когда он приходит в себя. — Луи, просыпайся! — Что? — Луи поднимает голову с груди Гарри, реагируя на панику в голосе мальчика. Его сонные глаза смотрят на духа в замешательстве. Луи едва удалось заснуть и ему хотелось, чтобы его сон длился дольше минуты. — Что такое? — бормочет фэйри, оглядываясь на комнату в поиске опасности. — Что-то не так? — Луи, — повторяет Гарри, — я ужасный человек. Луи хмурится и пригвождает Гарри к подушке своим взглядом. — Что? — говорит он в третий раз за последние тридцать секунд — Откуда это взялось? Гарри выглядит будто ему больно, его глаза скользят по лицу Луи, а губы поджаты. — Помнишь тот день, когда вы впервые упали через портал? Луи закатывает глаза. — Нет, я совершенно забыл о нем, — говорит он и снова ложится на грудь Гарри, прижимаясь щекой к его сердцу. — Не засыпай, блять, на мне! — Гарри шлепает его по руке. — Это важно для меня. — Господи, да не собирался я, — Луи переплетается пальцы на груди Гарри и ставит на них свой подбородок, чтобы лучше его видеть. Конечно он помнит тот день. Он кажется таким далеким сейчас, будто случился в другом промежутке времени или реальности. Он помнит как думал, что никогда не ненавидел кого-то больше, чем Гарри Стайлса, помнит свое ужасное поведение, помнит угрюмого Гарри с холодным взглядом, помнит лишь злобу и ярость и ни следа от того мягкого, расстроенного парня в кровати рядом с ним. — Луи, ты помнишь, что я сказал тебе в тот день? — Ага. Гарри всхлипывает, будто это худшая новость, что он когда-либо слышал. — Я сказал, что ты никогда ничего не достигнешь, — говорит он с явным ужасом, и Луи гримасничает. — Что ты ничто. — Нда, Гарри а ты не боишься вскрывать старые раны. — Не время для шуток! Луи молчит пару секунд, наблюдая за духом под собой, понимая насколько непреклонными выглядят зеленые глаза Гарри, до краёв наполненные искренностью. — Ты….серьезно из-за этого расстроен? — неуверенно спрашивает он. — На самом деле? — Конечно я расстроен! Я не имел этого в виду. Пожалуйста, скажи что ты знаешь, что я не имел этого в виду. — Ну, — Луи морщит свой нос и облизывает губы, — уверен, что тогда ты именно так и думал. Но я— — Нет, ты не понимаешь. Я не имел этого в виду. — Гарри— — Это очень важно. — По правде говоря, мы оба сказали ужасные вещи в тот день. Если бы я всё ещё был на тебя обижен, поверь мне, ты был бы в курсе. Теперь мы можем оставить это позади? — Нет, мне нужно, чтобы ты знал это, — голос Гарри настойчив и внезапно он садится, заставляя Луи вскрикнуть и вцепится за его плечи, чтобы не упасть. Он отползает немного назад, чтобы они могли видеть друг друга, пока Гарри говорит. — Я не имел ничего из этого ввиду, — снова говорит Гарри. — Даже тогда. Я сказал это лишь потому, что знал, что это спровоцирует твои комплексы—что наверное еще хуже—но я только сейчас понял, что не смогу жить как ни в чем не бывало, если есть шанс, что ты всё ещё думаешь, что я вложил хоть немного правды в эти слова. — Я не—, — Луи кусает свою щеку изнутри, — Я знаю, что ты сказал это, чтобы обидеть меня. Но это не значит, что ты не мог видеть меня в таком свете. — Не видел. — Это я уже понял, — Луи позволяет себе маленькую улыбку, надеясь, что она сможет немного успокоить Гарри. — Но как я уже сказал. Теперь это не ты. И давай не будем забывать каким грубым был я. Мы оба наделали ошибок. — Но всё что ты сказал, было правдой, — настаивает Гарри. — Вот в чем дело. Это было жестко, но всё же верно. Я же просто сказал любое дерьмо, которое пришло мне в голову. Без причины. — Гарри, — снова пытается Луи. Он сказал его так много раз, что теперь кажется будто это эмоция, а не имя. — Я большой мальчик, я мог это выдержать. — Господи, я знаю, — Гарри кусает губу. — Но я… Наш разговор прошлой ночью заставил меня вспомнить тот момент и я не мог остановится потому что я был совершенно ужасным очень долгое время и всегда думал, что ты плохо ко мне относился просто чтобы быть занозой в заднице, но, Луи, у тебя были абсолютно все права на это, потому что моему поведению нет оправданий и если бы не ты, я бы скорее всего таким и остался. Просто ты… так невероятно помог мне и я стольким тебе обязан, и для меня очень очень важно дать тебе понять, что по моему мнению, ты мог бы покорить весь мир, стоит тебе захотеть. Всегда думал. Луи горит. Он на сто процентов уверен, что его сердце выпрыгнет у него из горла, от того какой теплой и взрывоопасной чувствуется его грудная клетка из-за слова Гарри и его умоляющего взгляда, и ему хочется смеяться и плакать и целовать духа, пока его губы не покроются синяками, а маленькая часть Луи не останется в маленьких складочках его рта, и язык фэйри не знает вкус Гарри на память. Он не делает ничего из этого—что довольно удивительно, учитывая, что контроль над собственным телом звучит сейчас как совершенно незнакомый концепт. Он просто сидит на месте и наблюдает наблюдает наблюдает как Гарри смотрит на свои колени и нервно поджимает губы, и Луи держит целые галактики в своих легких. Что Луи делает на самом деле, так это улыбается. Он поднимает руку, чтобы легко обвести четкую линию челюсть Гарри и это поразительно, на самом деле, насколько он очарован этим мальчиком. — Я не думаю, что всё ещё нужен тебе, чтобы учить как быть «хорошим» — заключает он. — Я не—, — взгляд Гарри чуть более спокойный от касания Луи, но он всё ещё выглядит слишком расстроенным. так что Луи быстро продолжает, перед тем как у Гарри появится шанс что-нибудь сказать. — Я очень хочу, чтобы в следующий раз, когда ты снова будешь нарекать на себя, ты вспомнил этот момент прямо сейчас, Потому что когда ты осознал свое хуевое поведение ты разбудил меня посреди ночи, чтобы извиниться, а когда я осознал свое, то атаковал тебя в туалете ночного клуба и назвал галлоном ебловормина. Я действительно это сделал. Гарри хмыкает, но не возражает и по правде говоря, у него нет на это причин. Это правда был плохой поступок со стороны Луи. — И ещё, — продолжает он, отводя взгляд, — У меня… у меня не было права на это. Я мог—я мог быть более понимающим. Я и понятия не имел, как много стояло для тебя на кону. — Нет, не имел, — соглашается Гарри. — Так каким образом ты мог быть более понимающим? Когда Луи не отвечает, Гарри лишь кивает. — Короче я. Да. Это было. Это то, что я хотел сказал. Хороший разговор. Он смотрит вниз на свои руки. Теперь, когда тревога уходит, кажется, что он стыдится всего происходящего, и Луи хмурится от самой мысли, медленно переплетая их пальцы. (В определенный момент это стало для них естественным процессом. Да Луи и не жалуется, потому что у Гарри определенно самые лучшие руки, из всех, что он знает. Кончики его пальцев всегда холодные на костяшках Луи и они настолько мягкие, что фэйри чувствует, будто держит шелк в своих ладонях.) — Я простил тебя за это еще давно, — тихо говорит Луи. — Но мне всё равно приятно слышать, как ты это говоришь. Дыхание Гарри замедляется, возвращаясь обратно к глубокому и спокойному темпу, и его плечи облегченно опускаются. — Хорошо, Я—, — кивает он самому себе. — Да. Хорошо. Он сжимает руку Луи с маленькой улыбкой и фэйри хочется прыгать, смеяться и целовать его до потери пульса, сделать всё, чтобы избавиться от переизбытка энергии, вызванного словами Гарри, но судя по тому как солнце едва выглядывает из-за верхушек деревьев, излучая мягкий свет, сейчас всё ещё середина ночи. Он слышит ускользающую игру скрипок и топот быстрых ног, но это не особо проясняет ситуацию. Большинство ночей вечеринки длятся до самого утра. Да ему и не хочется танцевать, если честно. Луи не планирует ни с кем делить Гарри сегодня. Вместо этого он садится на бедра Гарри и толкает его вниз, пока он не ложится на кровать, а Луи не прижимается ухом к его сердцу. — Спасибо за то, что высказал свое безмерное обожание моей скромной персоне, ты знаешь, как меня это заводит, — легко говорит он, — но я также хотел бы сейчас поспать и мне кажется, ты тоже. Гарри фыркает, но все же оборачивает руку вокруг талии Луи и кивает. — И, так, для справки, — добавляет Луи с закрытыми глазами, — я тоже думаю, что ты довольно милый, неудачник. Это чувствуется, как начало чего-то особенного. ~ — Я просто говорю, — заявляет Луи, поднимая взгляд от огромной книги, раскрытой на его коленях, чтобы многозначительно посмотреть на парней, — абсолютно все доказательства поддерживают нашу теорию о том, что Зейн это потерянный сын Королевы Патриции. Это очередной солнечный день, и пятеро мальчиков сидят под большим дубом. Они все согласились остаться здесь как можно дольше после первой ночи здесь, миссия помочь починить порталы позабыта в мечтательном существовании посреди Леса. Солнце уютно припекает его колени и нет такого места, где бы Луи хотел сейчас быть кроме этого. Найл кусает губу и кивает в ответ на слова Луи. — Это бы многое объяснило. — Вот именно, — кивает Луи. — Почему Зейн из Гримма, почему у него есть золотые руки, как он оказался на Земле, почему он такой красивый… — Что? Каким это образом красота имеет отношение ко всему этому? — перебивает его Зейн, озадаченно хмурясь. — Все королевские персоны в Гримме ужасно красивы. Это просто факт, Зейн, не отставай. Зейн поднимает бровь и поворачивается к Гарри. — Мне стоит пытаться понять это? — Я бы так не рисковал, — пожимает плечами Гарри. — Это ведь сказочный мир, в конце концов. Земная логика здесь неприменима как бы тебе этого не хотелось. Луи закатывает глаза. — Хоть один из вас когда-нибудь читал об уродливом принце из Гримма? — Я—, — начинает Зейн, но останавливается чтобы задуматься над этим. — Я не знаю, на самом деле. Потому что таких не существует. Луи знает всё о королевских персонах Гримма. Он решительно кивает, и Гарри стонет. — Честно? — говорит он. -Этот мир существует чтобы удовлетворять земных людей, почему вас это удивляет? Земляне самые мелочные создание во всех мирах, включая Венеру и Афродиту—без обид, Найл. — Да всё в порядке, — отвечает купидон с яблоком во рту. — Но так ли это на самом деле? — размышляет Луи в голос, поджимая губы. — Был ли Гримм создан, чтобы земляне в него верили? Или были земляне созданы, чтобы верить в Гримм? — Гримм создали для землян, — говорит это Гарри как истину в первой инстанции. — Земляне должны верить в магию, и Гримм был создан, чтобы дать им для этого причины. — Но Гримм нуждается в землянах, чтобы те верили в его магию, так почему они не могли быть созданы позже, чтобы восполнить эту потребность? — Я буду винить вас обоих когда у меня начинается экзистенциальный кризис, — безэмоционально говорит Лиам. Луи как раз собирается сказать что-то в ответ на его колкость, но вместо этого шокировано застывает на месте. Что-то выходит из портала в большом дубе. Кто-то. Существо вылетает из поратла и приземляется на четвереньки, но сразу же вскакивает и затем отряхивает свои колени и локти. Она выпрямляется чтобы посмотреть на каждого из парней, и Луи просто стоит на месте, думая, что он не смог бы двинуться, даже если бы захотел. Эта девушка поразительно красива, с яркими глазами, мягкими волосами и нежными руками. А ещё у неё с Гарри похожие ямочки на щеках, и одинаковые татуировки на руках, и—да они вообще очень похожи между собой, если так посмотреть. Луи сужает глаза и резко поворачивает голову к духу, пока до него медленно доходит, что происходит. Шок (хотя, это ещё мягко сказано) на лице Гарри подтверждает его теорию, и челюсть Луи фигурально падает на пол. — Джемма? Джемма быстро поворачивается, чтобы полностью осмотреть своё окружение, перед тем как дарит Гарри ухмылку. — Давно не виделись, братец. Братец. Тот факт, что у Гарри есть братья и сестры был довольно очевидным с тех пор, как Луи впервые узнал о его существовании. Это, наверное, не должно ощущаться так странно, скользить взглядом по, ох, такому красивому, такому привлекательному, такому знакомому лицу. Но это так. Это чувствуется странно: видеть такую очевидную часть мира Гарри и его истории, стоящую перед ним прямо сейчас. Всё становиться ещё более очевидным, когда дух подсознательно отодвигается от Луи, чтобы не касаться его в присутствии своей сестры, и фэйри сглатывает. Всё пятеро парней открыто пялятся на новоприбывшую. Гарри выглядит, будто скоро потеряет сознание. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает он, его лоб покрывается глубокими морщинами, а глаза сужаются, и Джемма грустно улыбается. — Мне очень, очень жаль. Через две секунды происходит следующее: Джемма хватает Луи за руку и бросается в портал. Луи пораженно вскрикивает, и Гарри вырывается вперед, хватает фэйри и тянет его на себя. Он пытается затащить Луи обратно, но фэйри уже наполовину там, и вместо того, чтобы выиграть эту смертельную игру по перетягиванию каната, Гарри беспомощно падает вслед за ним, в обманчивую темноту и удушающее тепло. Испуганные вопли Найла, Лиама и Зейна всё ешё звенят в ушах Луи даже после того, как они приземляются.