Учитесь говорить о любви

       — Здравствуй, Мойра.        Полная луна светит на могилу. На надгробный камень прямо, освещая надпись — её имя. Мойра Куинн. Доблестная мать. Хорошая жена. Сильная личность.        (красивая женщина,        строптивая женщина,        совершенно несносная женщина)        На этом кладбище, в этой холодной ночи, в которой все звёзды спрятались под могуществом полнолуния, он один на этой могиле. Стоит в нескольких шагах от надгробия — простого и лаконичного, увы, никак не характеризующего личность той, кому принадлежит. (ведь в смерти все равны, верно?)        — Ты ведь не думала, что я теперь оставлю тебя в покое?        Она, в отличие от него, больше не станет дышать. Не откроет глаза. Не поднимется на ноги. Она мертва, абсолютно точно мертва. У неё, в отличие от него, не было девяти жизней.        — Как жаль, что ты не сможешь мне больше сказать, насколько сильно ты мне не рада.        В тишине этого кладбища он — единственный гость. Гость, которого она меньше всего хотела бы здесь видеть. И всё же — он здесь. Стоит на могиле. Словно прибитый к ней гвоздём. Словно крестом приколоченный. (это именно то, что он всегда чувствовал по отношению к тебе, Мойра)        — Знаю, ты мне не поверишь…        Она не верила ему никогда. Даже когда он клялся, что всегда будет рядом, лишь бы она этого хотела.        — Но я всё-таки должен это сказать…        Вообще-то, нет. Не должен. Всё ушло, и, хотя не прошло безвозвратно, хотя чёрной кошкой цепляется в глотку, мешая спать по ночам, он мог бы промолчать.        Но он — как всегда, когда это касается её и своих к ней чувств — не может.        — Я люблю тебя, невозможная женщина.        Именно так. Любил в юности, когда их неодолимо тянуло друг к другу, в молодости, когда притворялись друзьями, она пыталась быть хорошей женой и матерью, а он искренне и нежно заботился о супруге и сыне, в зрелости, когда, оставшись вдовцом, поддался на её провокацию, едва она ту начала. Любит и сейчас, стоя на её могиле, в объятьях лунного света.        — Хорошо, что ты этого не услышишь. (как жаль, как чертовски жаль, что она этого никогда больше никогда не услышит)