***
Сноук мёртв. Его страж мёртв от её рук. И рук Бена. Бен Соло, который смотрит на неё сейчас так, словно она держит секреты вселенной в своих маленьких грубоватых руках. Она чувствует, как что-то сжимается в её груди, когда он просит её присоединиться к нему. Умоляет. Ей всё ещё больно от того, как пренебрежительно он отзывается о её семье, о ней самой, как о пустом месте. Она ощущает себя никем. Она ничего не чувствует. Он обещает ей кое-что. — Ты никто. Но не для меня. «Для меня ты всё» повисает в воздухе невысказанным. У Рей нет большого опыта в общении с другими людьми, и она не знает, как с ними разговаривать, но обещание, которое он ей даёт, одновременно невероятно волнующее и невероятно пугающее. Она сомневается, что хочет быть для кого-то всем. Она очень сомневается, что хочет править галактикой. Рей только начинает понимать, как быть человеком, только начинает осознавать свое место во всем этом. Добавить «Верховного Лидера 2.0 Целой Галактики и Возможного Супруга, Ужасного и Благородного Кайло-Бена Соло-Рен» в эту мешанину вопросов — сейчас это немного слишком. Впрочем, Рей так сильно устала. Сноук пытал её в течение бесконечных минут всего несколько мгновений до этого. И Бен просто позволил этому произойти. Сноук прорвался в её разум, прямо как его ученик всего неделю назад на «Старкиллере». Какие-то минуты назад у неё была потенциальная семья. Это Бен тоже растерзал. Ты хочешь слишком многого, думает она. Всегда ли меня будет достаточно? Он напрягается, возможно чувствуя её колебания через их нелепую, невозможную связь. — Пожалуйста, — шепчет он. Она скорее чувствует это слово, чем слышит его. Инстинктивно Рей понимает, что Бен Соло, Кайло Рен — кем бы он ни был, не просто просит о чём-то. Как и она, но это не остановило её умолять не делать этого, просить вернуться с ней, свернуть с этого пути. Ни одного из них это не останавливает. Рей чувствует, как тьма подкрадывается к ней, та же вязкая, радушная яма, что манила её, напевая; сирена ложных обещаний с Ач-То. В какой-то степени ложные обещания были лучше, чем ничего. Её рука подрагивает, и она медленно тянется вперёд, повторить прикосновение, которое они разделили тогда в её хижине, прежде чем мастер Люк прервал их, и… Ощущение чистого, трепещущего Света проходит сквозь неё. С ним приходит безмятежность. Мир. Милосердие. Нет никакой разумной причины так себя чувствовать, но тем не менее это пробуждает внутри неё жизнь. Это было похоже на то, как тогда, в лесу, она в первый раз сжала меч Энакина Скайуокера, скрестила клинки с человеком перед ней — столь же израненным сейчас, как и тогда, лицом к лицу с убийством собственного отца — когда она закрыла глаза и позволила Свету омыть себя. Но сейчас он гораздо могущественнее. Он проникает в каждую часть ее разбитого усталого разума, не исцеляя, но поддерживая. Обещая больше, чем когда-либо мог сломленный мальчик с дрожащим световым мечом. Это похоже на солнечный свет, на зеленые ростки, на стремительную воду. Это похоже на смех, на то, как у нее сжалось сердце, когда Финн вернулся за ней. Это похоже на тот миг, в который Хан Соло предлагает ей работу, на тот первый раз, когда она успешно завершила полет на симуляторе на Джакку. Это похоже на… По. С этим именем она знакома, но не может подобрать к нему подходящее лицо. Откуда-то она знает, что не может проиграть эту битву. Есть еще один бой, в котором она должна помочь; бой труднее, чем её собственная борьба, и труднее борьбы мальчика с печальными глазами и умирающим угольком добра, окутанным множеством слоев жестокости и злобы. Все эти мысли одолели ее за то короткое время, что потребовалось ей, чтобы поднять запястье вверх. Когда она меняет позицию, выражение лица Бена меняется от робкого счастья к абсолютному презрению. Он, должно быть, почувствовал сдвиг в Силе. Он реагирует, когда она продолжает поднимать руку, выдергивая световой меч Энакина из его ослабевшей хватки. Они оба тянутся друг к другу, Тьма и Свет снова предстают лицом к лицу; рычащая, потрескивающая энергия снова разделяет их в беспощадной битве за равновесие.***
Героическая поддержка Люка Скайуокера выиграла повстанцам немного времени, но По опасается, что его будет недостаточно, поскольку они загнаны в тупик. Финн почти не помогает в разработке стратегии, поскольку девушка, которая, кажется, является центром его мира, в настоящее время лежит на медицинском тюфяке, его руки на ее голове, когда он наклоняется, чтобы прошептать ей на ухо неслышные утешения. По также боится, что его приятель будет слишком счастлив умереть здесь, если это означает не оставлять её — Роуз — позади. По очень боится, что у него никогда в жизни не было шанса испытывать подобные чувства к кому-либо. Это может быть конец. Но потом вдруг... Скалы поднимаются, похоже, сами по себе. По и другие повстанцы с абсолютным благоговением наблюдают, как солнечный свет проникает в пещеру, и они, спотыкаясь, выходят на горький воздух Крейта. Камни, тысячи и тысячи фунтов камней, висят в воздухе, почти артистично. Он медленно движется сквозь них, а затем замирает, словно в трансе. И он вполне может быть в трансе, потому что вот она. Что-то внутри него поёт. По списывает это на удивление от того, что она делает. Она сияющая, солнце ловит её волосы и превращает их в мерцающий каштан, глаза закрыты почти мирно, как будто этот невероятный физический подвиг является частью ее ежедневной рутины, которую она могла бы сделать, ну… с закрытыми глазами. Это не самая умная его мысль, но он столкнулся с самой дивной вещью в галактике. Где-то в своем ступоре он упустил напрягшегося от волнения Финна, и он слегка отодвигается в сторону, когда его друг устремляется к ней, к этому видению Силы и Света. Она недосягаема, но это не мешает Финну обнимать ее и дико выкрикивать. К её абсолютной чести, ни один камень не дрогнул под её контролем, когда она смеется и обнимает его в ответ. Она проводит выживших на борт "Тысячелетнего Сокола" — потому что, разумеется, эта женщина спасла их шкуры на самом крутом корабле всех времен, выполнив несколько фигур пилотажа, над которыми пришлось бы попотеть в X-винге, если бы он вздумал их повторить, — и По идёт сзади, пока остальные повстанцы кричат и врываются в действо. Она поворачивается к нему с улыбкой, пылающий свет чистой Силы пропал с ее лица, сменившись чем-то гораздо более теплым и гораздо более человечным. Она смотрит прямо в его лицо — большие ореховые глаза и маленький вздернутый носик. Он протягивает руку резко, как идиот, и представляется. — Я По. По Дэмерон. Она улыбается, и Создатель, он не был к этому готов. Если он и почувствовал облегчение, когда солнце пробилось сквозь эти скалы минутами ранее, то это ничто по сравнению с тем, чтобы нежиться в ярком прекрасном свете её улыбки. — Я Рей, — говорит она ему, почти поддразнивая. Он узнает её голос спустя один стук сердца. Тот самый голос, что позвал его на транспортнике. — Я знаю, — говорит он, то ли заигрывая, то ли изумляясь. Она снова смеётся, очень польщённая. По очарован и почти забывает выпустить её руку в соответственно-подходящее этикету время. Он так захвачен возможностью снова услышать этот смех, что даже не замечает, как скалы, наконец, опускаются вниз, чтобы замереть позади него.