***
Следующую неделю Хуайсан никак не мог поймать Минцзюэ, чтобы рассказать ему волнующую, важную весть про их ребенка. Намечался очередной Совет Великих Орденов, и Чифэн-цзюнь носился, как угорелый, с документами, с важной перепиской, со встречи на встречу, с одного похода в другой, с ночной охоты на следующую, и Хуайсан искренне волновался о состоянии здоровья дагэ. Он никак не мог забыть о том, что приступы искажения Ци уже случались, как и то, что в стрессовых ситуациях болезнь усугубляется. Это добавляло волнений. Когда в покои вбежал растрепанный слуга с выражением бесконечного ужаса на лице, внутри Не Хуайсана что-то оборвалось. — Дагэ? — коротко поинтересовался он, и слуга, хватая ртом воздух, пытаясь отдышаться после долгого бега, кивнул. — Где? — Г-главный зал, гос… Господин, аккуратнее! — но младший Не уже стремительно промчался мимо. До главного зала он добежал быстро, залетая внутрь как раз в тот момент, когда обезумевший Минцзюэ заносил Бася для удара. Под его ногами лежала дрожащая, плачущая Мэймэй, и, Хуайсан мог поклясться, он никогда еще прежде не видел такого выражения покорного ужаса в глазах служанки. — Дагэ! А-Цзюэ!!! — медлить было нельзя, каждая секунда могла стоить девушке жизни, и Не Хуайсан истошно закричал, надеясь, что это хотя бы на краткий миг поможет брату прийти в себя. Не сработало. За несколько секунд Хуайсан взлетел вверх по ступенькам на возвышение, где находилось кресло главы клана, и где сейчас стоял старший Не, вцепился в руку, сжимающую саблю, затряс, начал гладить истерично. — А-Цзюэ, дагэ, любимый мой, пожалуйста, прошу тебя, приди в себя, слышишь? Ты можешь навредить себе и Мэймэй, она же ни в чем не виновата, это все Бася, это ее гнев в тебе говорит, пожалуйста, муж мой, брат мой, любовь моя… Не Минцзюэ на секунду окаменел, и Хуайсан было уже понадеялся, что его увещевания сработали, но уже в следующий миг понял, что оказался не прав. Глава Цинхэ перевел на брата безумный взгляд, скользнул пальцами по рукояти Бася, и оттолкнул Хуайсана плоской стороной сабли. Но и этого хватило, чтобы от приложенной силы младший Не оступился и, не найдя под собой опоры, покатился по лестнице вниз, тщетно пытаясь прикрыть руками беззащитную шею. По всему телу растеклась жгучая боль, и уже лежа у подножия, Хуайсан сдавленно застонал, зашарил руками вокруг, пытаясь на что-то опереться, привстать. — Второй господин Не! — закричали вдруг со стороны двери, но Хуайсану было так больно, что он даже не мог повернуть голову, лишь всхлипывать и хрипло постанывать. — Небожители, господин, у Вас кровь идет! — Х… Хуай… Сан? — будто сквозь толстые слои ваты донесся голос брата, и младший Не сквозь слезы облегченно улыбнулся. Дагэ пришел в себя, слава небесам! — А-Сан, великая Гуаньинь, ты весь в крови! Что произошло? Тут Не Хуайсан и сам смутно ощутил сильные спазмы внизу живота, как во сне прижал туда руки, краем глаза заметив, что те были алые. Кровь? Должны быть, повредил что-то, когда упал. Но это же сейчас неважно совершенно, главное, что Минцзюэ очнулся! — А-Цзюэ, ты так меня испугал, — нежно прошептал Хуайсан, а затем провалился в липкую, жаркую темноту.***
Очнулся младший Не, когда за окном загорался рассвет. Увидев, что он пришел в себя, с подушки рядом с его кроватью вскочила зареванная А-Сюин, засуетилась, подала ему чашу с водой, отерла выступивший пот. Хуайсан хрипло рассмеялся, глядя на это, ойкнул, ощутив укол боли в животе. — А-Сюин, глупая, чего ты плачешь? Как сестра? Дагэ не успел ей причинить вреда? — и непонимающе смотрел на то, как А-Сюин заливается слезами пуще прежнего. Послышался скрип отворяемой двери, и в покои вошел мрачный Не Цинхуа. Улыбка сама собой сползла с лица Хуайсана. — Поди прочь, — тихо велел он служанке, и та беспрекословно подчинилась. Когда за ней закрылась дверь, лекарь повернулся к Хуайсану, и на лице его застыла маска скорби. — Мне нелегко говорить подобное, тем более тебе, А-Сан, но как у главного лекаря, у меня нет иного выбора. Хотел бы я никогда не произносить подобных слов… — Погоди, Не-лаоши, что случилось? — тут же заволновался Хуайсан, а затем в ужасе прикрыл руками рот. — Дагэ? Он?.. — С твоим братом все в порядке. Но… Ты потерял дитя, А-Сан. Я сожалею. Ребенок! Их с дагэ малыш, о котором в панике совсем забыл Хуайсан! Руки сами дернулись к животу, но затем бессильно опустились на покрывало. Странно, но сам он не чувствовал никакой сильной скорби. Возможно, он просто не успел свыкнуться с мыслью о том, что у них с Минцзюэ будет дитя, просто не смог пока осознать… А теперь, наверное, и вообще не сможет. — А что… — голос его дрожал от непролитых слез, — а что с дагэ? Как Минцзюэ? — Плохо, — тихо ответил Не Цинхуа, беря ладонь Хуайсана в свою, легко сжимая, пытаясь поддержать. — Он чуть не обезумел от горя, особенно когда узнал, что ты сбросил дитя. Он винит себя в этом. Не удивлюсь, если он решил больше никогда не прикасаться к тебе, чтобы ненароком не причинить боль и травмы. — Глупый дагэ, — прошептал Хуайсан, а затем вырвался из захвата целителя, приподнимаясь, игнорируя тупую ноющую боль во всех конечностях. — Мне надо с ним поговорить, сейчас же. Не Цинхуа покачал головой. Эти дети…***
Не Минцзюэ, глава Цинхэ Не, Чифэн-цзюнь, был безбожно пьян. Он сидел на коленях у жаровни в их супружеских покоях, одну за другой сжигая пачки ритуальных денег. Тупо уставившись в огонь, он шептал что-то, всхлипывал, зло утирал текущие слезы рукавом белого ханьфу. — Как же я посмел, как я мог… Причинить такую боль Хуайсану, убить собственное дитя! На моих руках много крови, я воин, я никогда не скрывал этого, но теперь на моих же руках кровь моего сына или дочери, и как я вообще смею теперь посмотреть в глаза А-Сана?.. Как я буду… Зная… — под конец его сбивчивой речи язык начал совсем заплетаться, и Минцзюэ замолк, продолжая бездумно пялиться в огонь. — Дагэ… — послышалось со стороны, и глава Цинхэ вскочил, покачиваясь, попытался отшатнуться от пришедшего Хуайсана. — А-Сан! Не подходи! Вдруг я и в этот раз не смогу сдержаться, вдруг я опять причиню тебе боль, вдруг я вообще, — голос сел окончательно, — убью тебя? — Минцзюэ… — Не Хуайсан смотрел грустно, но ласково. Он обнял брата, прижимаясь к сильной груди, сокрушенно вздыхая. — Я не виню тебя. Ты же понимаешь, что это все Проклятие Сабли? — Я… — Тш, молчи, выслушай меня, любимый, пожалуйста. — Младший Не пару секунд собирался с мыслями. — Я был немного ошарашен новостью о том, что у нас будет дитя. Не Цинхуа сказал мне об этом какую-то неделю назад, и я просто не успел рассказать тебе… Сейчас я думаю, что это и к лучшему. Это горе… Я понимаю это и не пытаюсь обесценить твою боль, но подумай вот о чем: если это дитя не родилось — значит, на то была воля богов, и, должно быть, Небожителям он был нужен больше, чем здесь. И если бы даже не приступ искажения Ци, боги бы нашли способ забрать его к себе. Я думаю, что это еще одно испытание на нашем пути, и мы должны его пройти вместе, сильные и несгибаемые. У нас будут еще дети, Минцзюэ, я уверен в этом. А этот малыш, он будет нашим хранителем. Хорошо? Прошу… Ты не виноват. Не Хуайсан аккуратно обнял брата, и в ответ получил робкое объятие. Плечи Минцзюэ продолжали трястись от приглушенных рыданий, но слова Хуайсана чуть заглушили его боль. Должно быть, подумал тогда старший Не, боги и впрямь посчитали, что им их малыш нужнее. Все, что теперь они могут — попытаться обуздать свою боль и двигаться дальше.