***
Пожалуй, стоит начать с самого начала. Контактировать с внешним миром Не Минцзюэ начал лишь спустя четыре месяца после смерти их нерожденного ребенка. В его отсутствие Хуайсана совсем измучили Старейшины, обвиняющие его (был ли виноват он?) в том, что он не сумел сохранить дитя, но младший Не не рисковал рассказывать об этом брату. Он не хотел причинять еще больше боли, не желал терзать и без того измученную душу. Не Хуайсан вяло огрызался на попытки Старейшин ужалить его побольнее, избегал их всеми силами и почти все свое время проводил рядом с братом, утешая, лаская, укрывая своей заботой. Минцзюэ… Вся эта ситуация ударила по нему сильнее всего, он был будто расколотая ваза, которую стараешься склеить изо всех сил, а она вновь и вновь рассыпается в твоих руках. Не Хуайсан не понимал. Возможно, правильно дагэ всегда говорил, что он легкомысленный, но все же никак не мог взять в толк, как можно тосковать по кому-либо, о ком узнал лишь на краткий миг после смерти этого кого-то? Младший Не и сам чувствовал тоску, но она была мимолетной и светлой, он думал о том, что, возможно, следующее дитя, если Небожители позволят… Была еще одна проблема кроме Старейшин. Минцзюэ не прикасался к нему. Он будто весь покрывался льдом, деревенел каждый раз, когда Хуайсан пытался приблизиться, прикоснуться поцелуем, пройтись пальцами по сильным плечам, и отступал, прячась в своей раковине, сотканной из сожалений и горя. Не Хуайсан перестал настаивать. День, когда глава Не, наконец, вышел из скорбного уединения, был поистине прекрасен. Второй господин Не будто парил над землей от счастья, желая оказаться сразу в десяти местах, проконтролировать, позаботиться, присмотреть. Кроме того, в этот же день намечался визит Лань Сичэня, и Хуайсан подумал, что компания друга брату уж точно не повредит. — Сичэнь-гэ, рад видеть тебя в добром здравии! — легко улыбнулся Не Хуайсан, а потом сдавленно пискнул, когда Лань Сичэнь сжал его в своих объятиях. За спиной главы Лань виднелась еще одна фигура в белом, и Хуайсан скосил туда глаза. Ах, да, помощник Сичэня, Мэн Яо… Младшего Не внутренне передернуло от того, каким темным, ненавидящим на секунду стал его взгляд, а затем вдруг на лицо Мэн Яо вернулась доброжелательная, милая улыбка, и Хуайсан убедил себя в том, что ему почудилось. — Рад, что ты тоже в добром здравии, Хуайсан. Все ли хорошо в Нечистой Юдоли? Никаких внезапных происшествий? — любезно расспрашивал Лань Сичэнь по пути к главному залу, где их уже ожидал Чифэн-цзюнь, и Хуайсан было раскрыл рот, собираясь пожаловаться другу брата на произошедшее, затем скосил глаза в сторону Мэн Яо и замолчал. Если будет нужно — дагэ все расскажет сам, верно? Не Минцзюэ долго приветствовал лучшего друга, а на замечание о бледности кожи и осунувшемся лице лишь отмахнулся, и Не Хуайсан понял — Сичэню никто ничего рассказывать не будет. Он подхватил Мэн Яо под локоток и пригласил пройти в сад. — Извини, молодой господи Мэн, но дагэ предпочитает общаться с Сичэнем-гэ без посторонних ушей. Я надеюсь, ты не против полюбоваться нашим садом? Я сам сажал все деревья, и мне так хочется похвастаться ими! — Без посторонних? — невпопад произнес Мэн Яо, а затем вдруг встрепенулся, улыбаясь, открывая взгляду очаровательные ямочки на щеках. — С удовольствием полюбуюсь на сад, младший господин Не, сейчас, должно быть, там все в цвету. — Это так, — с энтузиазмом отозвался Хуайсан, распахивая тяжелые деревянные ворота, ведущие в его садик. — Вот, посмотри, молодой господин Мэн, здесь у меня слива мэйхуа, в этом году впервые зацвела. Говорят, когда дерево мэйхуа зацветает впервые в своей жизни, в этом году владельца земель ждет счастье. — А ты что же, — Мэн Яо кинул быстрый взгляд на живот Хуайсана, а затем перевел его на лицо младшего Не, — тоже ожидаешь? — Что?.. — на лице Не Хуайсана отразилось сначала непонимание, затем озарение, легкая скорбь и безразличие. Он положил руки на живот и через силу улыбнулся. — Я нет. Небожители еще не послали нам с дагэ дитя, но мы смиренно ждем. — Все случится в свое время, — согласился Мэн Яо, не сводя прищуренного, проницательного взгляда с лица Не Хуайсана, и тот почувствовал себя уж очень неуютно, поспешно перевел тему. — А вот здесь у нас деревья мушмулы, они отцвели уже, возможно, когда ты приедешь с Сичэнем-гэ в следующий раз… — Хуайсана отвлекла А-Сюин, что-то начавшая яростно шептать ему на ухо. Младший Не бросил извиняющийся взгляд на Мэн Яо. — Прости, молодой господин Мэн, что-то случилось на кухнях, требуют моего срочного присутствия. Ты?.. — Не беспокойся, младший господин Не, ступай, я еще прогуляюсь по твоему чудесному саду, — улыбнулся Мэн Яо, чуть поклонившись, и Хуайсан, все так же виновато кивая, удалился. Улыбка тут же сползла с лица Мэн Яо. — Вот же никчемная потаскуха, — сквозь зубы едва слышно прошипел он. — Мужа не хватает? Решил на Сичэня вешаться? Не пройдет этот номер! Я столько времени потратил на то, чтобы войти к нему в доверие, что просто не могу позволить какому-то сыну безродной наложницы вмешаться и разрушить все! Внезапно до чутких ушей донеслись звуки разговора, и Мэн Яо тут же двинулся в сторону шума, аккуратно, медленно, стараясь ничем себя не выдать. В беседке, скрытой со всех сторон зарослями рододендрона, расположились два старика, по клановым узорам юноша понял, что перед ним Старейшины Цинхэ Не. А где Старейшины, усмехнулся про себя Мэн Яо, там и свежие сплетни. — Глава вышел из уединения. Значит ли это, что нам вскоре следует ожидать пополнения? — второй старик на это брезгливо сморщился. — А доносит ли? Или как в прошлый раз? Потерял дитя, будущего наследника, а ведет себя так, будто и не случилось ничего! Разве это нормально? Я всегда говорил, что от сына безродной дочери торговца не будет толку! Даже дитя не смог доносить… Вот если бы Чифэн-цзюнь женился на моей дочери, она бы уже ему троих родила! Мэн Яо тихонько отошел от кустов. На лице расцветала хищная ухмылка.***
— Лань Хуань, я такое услышал! — едва зайдя в покои, тут же выпалил Мэн Яо, демонстрируя на лице вселенский ужас. — Твой друг и его дорогой супруг потеряли ребенка! — Что? — тут же вскинулся Лань Сичэнь. — Когда?! — Не знаю, но я услышал это от Старейшин! Разве станут они лгать? — Мэн Яо аккуратно положил узкие, маленькие ладони на плечи Первого Нефрита, внимательно всмотрелся в его глаза. — Глава Не не сказал тебе, верно? — Нет, — убито ответил Лань Сичэнь, а потом встрепенулся, сжал кулаки. — Прости, А-Яо, я должен поговорить с Хуайсаном, мне нужно понять, почему это произошло, почему мне никто и словом не обмолвился… Подождешь здесь? — Конечно, Лань Хуань, — ласково ответил Мэн Яо и на секунду прижался губами к ладони главы Лань. Сичэнь покраснел. — Я скоро вернусь. — Буду ждать с нетерпением, — ехидно пропел Мэн Яо, едва за Сичэнем закрылась дверь.***
Не Хуайсана Лань Сичэнь поймал в коридоре, схватил аккуратно за локоть, потянул в глухой закуток. — Сичэнь-гэ? Что-то случилось? — Это ты мне скажи, Хуайсан. — Я не понимаю… Чего ты от меня хочешь добиться? — Не Хуайсан внимательно всмотрелся в полыхающие негодованием глаза Первого Нефрита. — Ты что-то… Услышал? — Услышал, — медленно ответил Лань Сичэнь, — и это привело меня в крайнее негодование. Почему ни ты, ни Минцзюэ не сказали мне ни слова про то, что вы потеряли ребенка? Разве недостоин я даже знать об этом? — Это была трагедия, Сичэнь-гэ! — вспыхнул Хуайсан, отталкивая руку Лань Хуаня от себя, отступая на шаг назад. — Дагэ едва-едва вышел из уединения, разве красиво бередить его раны? Мы и не хотели никому говорить, хватило и того, что наши собственные Старейшины обвиняют меня в том, что я бесполезен и никчемен, что даже не смог справиться с бременем, которое без труда несет любая девушка! Думал ли ты о том, каково мне? Мы с Минцзюэ потеряли дитя, мы скорбим, но почему-то каждая живая душа считает себя вправе ткнуть нас в это горе, посмеяться, позлорадствовать! Если ты пришел, чтобы обвинять нас — лучше уходи. — Хуайсан, я… — Лань Сичэнь хотел что-то ответить, но младший Не, зажав руками рот, из которого беспрестанно вырывались сдавленные всхлипы, замотал головой и бросился прочь.***
Глава Цинхэ Не нашел друга в саду. Лань Сичэнь бессмысленно уставился куда-то на ветки елей, и едва ли заметил, что в саду теперь не один. — Сичэнь! — Лань Хуань вздрогнул и поднял взгляд. Глаза у него были подозрительно красные. — Я требую объяснений. Что такое ты наговорил Хуайсану, что он бьется в истерике второй час подряд? — Почему ты не послушался меня тогда, Минцзюэ? Почему… — потухшим голосом слабо проговорил Лань Сичэнь, избегая смотреть на главу Цинхэ Не. — Я ведь предупреждал, чем это закончится. Вы ведь братья, как ты мог подумать, что Хуайсан вообще сможет доносить до срока? Даже если доносит — родится урод! Несчастное дитя, которое будет мучиться само и измучает вас обоих! А какой позор ляжет на Цинхэ, ты об этом подумал? Неужели я единственный, кто думает о будущем твоего, заметь, клана? — Да ты!.. — разъярился Не Минцзюэ, сжимая кулаки. — Ты вообще знаешь, из-за чего Хуайсан сбросил? — Да как «из-за чего»? Из-за вашего родства, конечно же! — горько отозвался Лань Сичэнь, а затем непонимающе распахнул глаза, когда его ворот ханьфу сгребли в кулак, притягивая к лицу Минцзюэ, пылающего яростью. — Да ладно? — опасно отозвался Чифэн-цзюнь. — Да ладно?! Это я, я — единственный, кто в этом виноват! Потому что во время приступа искажения Ци я пытался зарубить свою служанку, а Хуайсан пытался ее защитить. Я столкнул его с лестницы, Лань Сичэнь, он посчитал собой все ступени, и чудо, что вообще выжил! Вот, из-за чего он потерял дитя. Наше родство тут абсолютно не при чем, так что не смей раскрывать свой рот! — Ты… — губы Лань Хуаня затряслись. — Ты… Как ты мог? — Ненавижу вас всех, — вдруг заорал Минцзюэ, откидывая от себя Бася, полыхающую опасной, красной ци. — Ненавижу тех, кто лезет в чужие дела, кому наплевать на чувства других, тех, кто только хочет причинить боль и вскрыть только что зажившую рану! Убирайся отсюда, Сичэнь, убирайся, и никогда не приходи. Если придешь — я зарублю тебя тут же, клянусь Небожителями! — Не Минцзюэ!!! — Проваливай!!! Едва Сичэнь, едва сдерживая гнев, быстрым шагом удалился из сада, Не Минцзюэ горько и злобно усмехнулся. Все так хотят сделать из него зверя? Хорошо же! Тогда он будет соответствовать этому званию.***
Дверь, ведущая в покои главы клана и его супруга, шарахнула по стене, и Не Хуайсан подорвался на кровати, судорожно вытирая слезы. В комнате появился пышущий яростью Минцзюэ, и Хуайсан представить себе не мог, чем же закончился разговор двух друзей. — Дагэ? Все хорошо? — кротко спросил он и громко вскрикнул, когда брат пребольно схватил его за запястье, заставляя развалиться на кровати. — Дагэ?! — Заткнись, — сквозь зубы прорычал Минцзюэ, и ягодицу Хуайсана обжег сильный шлепок. Младший Не весь сжался, попытался перевернуться, хоть как-то выскользнуть из-под навалившегося на него главы ордена, но Чифэн-цзюнь легко, будто играючи, схватил оба его запястья и сжал ладонью, не давая шевельнуться. Раздался треск разрываемой ткани, и по телу Хуайсана прошлась волна отвратительной дрожи. О, Гуаньинь, что же произошло такого, что привело дагэ в такую неконтролируемую ярость? Слезы наворачивались на глаза, но Не Хуайсан стойко терпел. Брату нужно было выплеснуть свой гнев хоть куда-то, не доводить снова до приступа искажения Ци, и если он успокоится после того, как возьмет его — кто такой он, Хуайсан, чтобы отказывать Минцзюэ в этом? Было больно. Не Хуайсан кусал до крови губы, болезненно стонал сквозь сжатые зубы, вздрагивал от особенно глубоких толчков, тонко кричал каждый раз, когда брат оставлял жгучие укусы на его плечах и спине. Выплеснув семя внутрь младшего Не, в самом Минцзюэ будто что-то перегорело. Он комом свалился с Хуайсана, прикрывая глаза ладонью, что-то бормоча, стеная, будто был не совсем в себе. Не Хуайсан свернулся комочком, баюкая свою боль. Внутри росла какая-то иррациональная ненависть. На Лань Сичэня, на Старейшин, на собственную судьбу. Почему все это происходит с ним? — А-Сан… — вдруг прошептал почти заснувший Минцзюэ. — А-Сан, прости… — Ничего, дагэ, — хрипло отозвался Хуайсан, затем положил ладонь на ноющий низ живота и тихо расплакался. — Это все... Оно пройдет.