Луна, даруй ответы

Кто-то легко касается её руки, почти невесомо, что Мёи успевает пару раз растерянно моргнуть и увидеть лицо наставницы перед собой. Предыдущая картинка темнота из сна растворяется в переживаниях и дневных страхах. Фея резко пугается, рассматривая место вокруг себя. Воздушные облака, нежным касанием проходящие мимо неё, чистое, розоватое небо Туту, жёлтыми полосками отводящееся по периметру и ощущение защищённости. Женщина чувствует порхание своих крыльев, чья красно-розовая пыльца расстеляется по воздуху. И они в бо́льших воплощениях, что будто противоречит всем возможностям фей. Сны бывают гораздо волшебнее их самих и их сил. Мина сглатывает, наблюдая как подол ночной сорочки, что дала ей ведьма, слабо колышется. А рядом предводительница, родная, любимая. — Ты настоящая? — успевает вымолвить Мина прежде чем ощутить вибрацию ауры. Мощный всплеск чего-то лакомого и уютного окутывает её с головы до ног, волосы откидываются назад, а на лице женщины напротив проявляется улыбка. Её длинные локоны, тёмными волнами обрамляют нежное лицо феи. Безмятежный взгляд, чуть-чуть пухловатые губы, величественная осанка и втягивающие в себя карие омуты. А за спиной вытянутые и широкие насыщенные жёлтым, практически золотистые, крылья, на которых градиентом виднеются грани узоров. Мина любуется, вспоминая как любит свою семью, своих соседок, свой город и фей в целом. Ей нравится мысль иметь своих любимых рядом и пугает мысль о приближении новых. Не поздно ли? У всех народов Альянса действительно много схожестей, к примеру, в рождении преемниц. Мина не похожа на своих предводительниц в точности, она — их соединение. Сплетение не только внешности, но и магии. Воплощение из цветка, продолжительница энергии. Изначальнок соединение материнских оттенков их сил — фиолетового и голубого — дало синий для преемницы, который у Мёи отчего-то светлее, чем нужно, а цвет их крыльев и примесь родов образовало могущественные крылья с красным отливом. Впрочем, у фей нет родо́в как таковых у ведьм, и Мёи почему-то знала, что спросить так, дабы Кан сумела найти ответ. Но, с одной стороны, равнять ведьминские роды и фейские кланы — самонадеянно. У ведьм они сплетены семейными узами, они продолжения друг друга, которые будут вместе до конца жизни, и даже после в прямом смысле выражения. В то время как кланы, по сути, не являются чем-то обязательными на всю жизнь. При желании или классификации фея сама вправе выбирать куда пойдёт, чтобы достичь пика своего потенциала, оставив после прошлого лишь имя. Мёи Мина — отныне фея Вод, но при взгляде на Ю*, одну из великих фей Блеска, она видит лишь тепло и комфорт. Перед нею Чонён, что тянет свои руки к лицу близкой, большим пальцем касаясь подбородка. Спокойный голос звучит обеспокоенно, но без осуждения: — Ты в порядке? И в этом слышна отчётливая забота, надежда увидеться вновь и прижать к себе. Мина слабо кивает, её внезапно окружают лепестки магнолии и мяты, кружащие как в вальсе. Фиолетовые, близкие к пурпурному, чашечки бутонов магнолии, что раскрываются и расползаются, то приближаясь, то отдаляясь, то прикрываясь и кружась на пару с голубоватыми листьями мяты, которые внедряются в сознание с сильным ароматом, проходя мимо лица, являясь с заостренными концами, непривычными линиями на поверхности. Она неуверенно кивает, как в ту же секунду оказывается прижатой к ней. Тёплые руки обнимают искренне с надрывом, погружая подбородок на чужое плечо. Чонён закрывая глаза, погружается во что-то настолько отчаянное, настолько любимое и потерянное, будто сквозящее тайной, что зубы стискиваются до скрежета, а ладони притягивают сильнее. Мёи медленно обнимает в ответ, погружая взгляд в темноту, такую же мягкую и комфортную, но совсем не привычную. И всё исчезает. — Просыпайся, — тянет сонный голос, — Мина, просыпайся. — Что? — фея подпрыгивает на чужой кровати, всё так же обнимая подушку. Перед ней одетая Сыльги, что неловко улыбается, разглядывая гостью, и чешет затылок. Она облизывает губы, хочет что-то сказать, но при виде милой и чуть-чуть растерянной Мёи теряется сама. Внутри растекается лава, что не отдаётся болью, а нугой покрывает душу с изнанки. — Сколько времени? — интересуется. — Почти обед, — отвечает сразу же Кан, — мы не хотели тревожить тебя и дать отдохнуть, — а во взгляде «я не хотела», — поэтому зовём только сейчас. — А, хорошо, спасибо, — смущённо бормочет женщина, осматривая комнату, в которой заснула. Вчера она действительно согласилась разделить обитель ведьмы, в которой не так уж и мрачно, как ожидалось. Окно, из которого видны лишь деревья, такой же деревянный шкаф, занимающий практически всю стену, и стол, заваленный бумагами, свитками, чернилами и всякой дребеденью. Мягкий ковёр, пара стульев, милая обстановка. Выпутываясь из мягкого одеяла, что согревало её, фея ощущает слабый порыв ветра и замечает, что окно-то немного приоткрыто. — Прости, — сразу отзывается хозяйка, следившая за чужими движениями, — когда я встала, воздух был заполнён синей дымкой, поэтому я… — «я испугалась», — решила освежить дом. Мало ли. Та лишь кивает, не отводя взгляда от нескольких запутанных между собой веток, что под весом листьев наклоняются к земле. К пушистым кустам, что украшают вход в пучину леса, и к манящей ауре, что тянет её. Она не слышит осторожного выдоха ведьмы, тихих шагов, беззвучного хлопка. Мёи остаётся одна, качает головой, поправляя сорочку. Чужую. Собственная порванная одежда ей даже не нужна, её даже не хочется восстанавливать, поэтому женщина подходит к стулу рядом. Видит чистую рубашки со свободными брюками, а потом, улыбаясь, сразу же берёт их. Между делом понимает, что ведьминская одежда отлично ей подходит и пахнет пряными травами. Прежде чем подойти к привычному столу, она замечает осторожный взгляд самой старшей, приветливый от Суён и ласковый от хозяйки. Смотрит на три тарелки с мясными блюдами и одну с салатом, а рядом с ними видит жидкость в стакане. Медленно садится рядом, возвращая в атмосферу неясное ощущение тепла. — Доброе утро, — щебечет Пак напротив, протягивая той пищу, а фея успевает лишь кивать и односложно отвечать на следующие потоки, — как твоё состояние? Тебе не было холодно? Ничего не болело? Ночью сильно похолодало, а Сыльги удосужилась приоткрыть окно, — кидает той укоризненный взгляд, будто ничего не замечая, — Мы, кстати, хотели уточнить. Ты же не ешь мясо? Мёи застывает, чтобы покачать головой, и взглянуть на ту самую тарелку с салатом, что стоит перед ней. — Значит, я всё-таки была права, — усмехается Бэ, которая отрезает от своей порции приличный кусок, — мы-то им питаемся, а вы — нет. — Да, — просто отвечает женщина, чтобы взглянуть на хозяйку, получив одобряющую улыбку. Они едят некоторое время в тишине, которая то ли обволакивает нежной пеленой как облака во сне, то ли кидает листы бумаги, скомканные настолько, что уже нельзя прочитать содержимое. — Ладонь не болит? — спрашивает Сыльги, осторожно оборачиваясь. — Нет, всё хорошо. В воздухе витают вопросы, странные, а может быть и нет. Все ведь понимают. Осознают, отчего к такому пришли, отчего сейчас едят в тишине, отчего молчат, но в голове все равно огромное «почему?», захлёстывающее нерадивой волной непонимания. Мёи понимает многое. Думает, что понимает. Опасения ведь не были напрасны и никогда не будут. Сколько не говорят, что Альянс разорвал нити с простым миром, столько же и врут. Повсюду. Трудно кого-то винить, когда знаешь, что все вы вместе одно целое или достаточно близки, но от мысли об _обычном мире_, наполненном грязью, становится омерзительно и неприятно. Все помнят, к чему приводили прошлые попытки наладить контакт. Появились любопытные, появились загипнотизированные, окрылённые чем-то новым, неизведанным, опасным, а потом они же схлопнулись под натиском испугавшихся. В том мире доселе живут сумевшие отправиться до запретов. Иногда они пытаются вернуться, иногда у них получается, иногда они сеят раздор. Запреты помогают и отрезвляют. Любые запретов — всё лишь бы не раскрыться, не дать возможность утащить их дальше, не дать шанса прогнуть народы. Тогда, кстати, при первом запрете случился Раскол. Кто-то хотел попытаться, наловчиться, подружиться, а кто-то не желал мириться с миром, где женщины ничего не значат. Потому что стало опасно. Отчего? Отчего? Потому что, даже если у тебя есть магия, это не гарант того, что ты не окажешься под чьим-то влиянием, в клетке. Чьей-то проблемой, озабоченной. В-л-ю-б-л-ё-н-н-о-й не в тех. А помочь всем разлюбить или просто помочь не выйдет. Вот такая вот отчаянная аксиома. Мина вздрагивает, поднимая глаза к Суён, которая давно перестала есть и держится за ладонь возлюблённой. В комнате жарко. — Что будем делать? — спрашивает старшая. Глаза перемещаются к Мине, что кивает: — Не волнуйтесь обо мне, это не так важно, — вспоминает рваное «в порядке», — я в порядке. — Ты уверена? — шёпотом интересуется Сыль, получая утвердительный кивок. Вновь повисает тишина, которую, однако, хочется раздробить молотком. Первым это делает Бэ: — Впрочем, — она водит пальцами по руке Су, а другой активно жестикулирует, морщась, — я хочу предупредить, что сегодня будет важная подготовка. Завтра уже Пляски, а послезавтра — Костёр и встреча с Луной. Вы понимаете, что это значит? — Я буду здесь, — отзывается Мёи, — тише взмаха, ниже краха. — Хорошо, — продолжает старшая, — ты успела составить свиток, Сыльги-я? Та стопорится, смущаясь: — Нет, — шмыгает, — но я бы и не успела. Когда бы.? — Неважно, иди начинай. Это будет твоя первая сотня с Костром, особенный момент, — она меняет интонацию, подчёркивая важность, — не пропусти. К тому же я уверена, что твои матери придут и захотят тебя проведать. Кан тем временем закатывант добродушно глаза. А последние слова заставляют фею застыть, резко втягивая воздух. И вправду. Она же не думала, что у ведьмы нет семьи? Разумеется, она у неё есть, она рядом. В отличие, от семьи Мёи, что сейчас по другую сторону плёнки. «В порядке». — У нас в день равноденствия можно увидеть Судьбу, — шепчет тихо фея, между делом теребя рубашку, — феи — очень сильные, но даже нам практически невозможно разыграть время. Только если не в этот день, когда можно узнать ответы на всё. Они смотрят внимательно, вслушиваясь в каждое слово. А потом Пак неловко тянет: — Ого, у нас такая же цель, но другие методы. — Да, — улыбается Мина, а потом слышит несколько стуков во входную дверь. Всё снова застывает. Перемещается. Перестаёт существовать, дабы после вернуться во снах. Мёи закрывает глаза, видит предводительницу, мать, крылья. Голову пронзает невыносимая боль, в дверь продолжают стучать, хозяйка молчит, а те не знают куда себя деть. Мина чувствует резкий прилив сил и истощение. Дилемма. Она перенаполнена, едва держит свой рассудок, пытаясь переварить новость. За дверью, кажется, стоит частичка себя.