Будда по вызову

— …И так как мы только что научились дышать правильно, немного освоились в искусстве владения мыслями, то теперь можем подробно изучить одну из базовых асан йоги Пашимоттанасану, и сразу применить все знания о ней на практике. Чтобы вникнуть в смысл асаны, необходимо понять, какие мышцы в ней участвуют.       Слава щёлкает пультом, и на экране огромной плазмы появляется картинка со сложенным пополам человеком. Около получаса назад я бы решил, что человечку на экране явно нехорошо, что его переехали или придавили чем-то, но сейчас я отчётливо вижу в его позе стремление к гармонии. Я и сам, заняв место в последнем ряду на гимнастическом коврике, прямо за целлюлитной бабищей в фиолетовых штанцах, стремлюсь к ней. — Асана визуально пассивная, в действительности это сложно скоординированная работа мышц, ног и туловища, — Слава говорит громко, чётко округляя гласные, как препод на лекции, только мягче. — Мы разберем только самые крупные мышцы, которые удерживают правильное положение асаны. А со временем, совершенствуя свою практику, вы освоите и миниатюрную работу. Смотрим и запоминаем.       Слава вновь усаживается на коврик перед зеркальной стеной, боком, и начинает показывать на себе все, что произносит, а я залипаю на том, как он оглаживает ягодицы в розовых лосинах. Родион, которого его величество тренер усадил рядом со мной, пихает меня ногой, заметив, куда именно устремлён мой взгляд.       — Хуебобина, — произношу я. — Не рыпайся!       — Завали! — рычит тот в ответ.       — Тихо вы! — шикает целлюлитная бабища, и мы замолкаем.       — Широкая мышца бедра разгибает коленный сустав. Портняжная мышца направляет движение ног внутрь и удерживает бедра, колени, пальцы стоп вместе. Эти движения составляют основу правильного исполнения асаны. Когда мы их контролируем, колени плотно прижимаются к полу и задняя поверхность начинает растягиваться. Ключевую работу по вытяжению позвоночного столба выполняет мышца, выпрямляющая позвоночник. В пашимоттанасане именно растяжение мышц спины и задней поверхности ног позволяют раскрыть асане свой эффект. Следите за работой этих мышц особенно внимательно. Гармоничная работа передней и задней поверхностей ног придает движениям раскованность и легкость. Вытяжение позвоночного столба формирует правильную осанку. А вместе получается легкая уверенная походка. Еще эта асана хорошо массирует органы брюшной полости. Повторяем за мной, тянемся… Думаем о нужных мышцах и внимательно выстраиваем правильное положение асаны. О каких мышцах, вы уже знаете.       О да, Славочка, если член — это мышца, то я уже гуру этой твоей асаны.       — Мысли контролируют напряжение, растяжение и расслабление мышц. Думаем о дыхании и осознанно делаем его ровным и спокойным. От всех остальных мыслей мы просто отдыхаем.       Хуй там, Славочка. Я о сексе так много, как сейчас, точно не думал.       — После асаны беспокойный ум становится безмятежным, а мышление ясным и спокойным. Когда вы чувствуете себя взволнованным или расстроенным, прибегайте к помощи данной асаны, — Слава пружинисто распрямляется, поднимается и подходит к красотке в первом ряду, которая корячится, запутавшись в конечностях, будто у неё не две ноги, а все восемь. — Потянитесь ещё немного, у вас почти получилось.       — У меня не получается! — подаёт голос Родион, и Слава смотрит в нашу сторону с досадой.       Мы оба, я и Родион, успели надоесть ему ещё до начала разминки, потому что не могли определиться, как сесть ближе к тренерскому месту. Пересобачились, и Слава отправил нас в ссылку в последнем ряду. Оба мы приперлись в жёлтых штанах — Родион нашёл где-то, явно на рынке, жёлтые треники с белыми полосками по бокам, а мне удалось урвать в магазине «Три толстушки» лимонно-жёлтые леггинсы. Так их обозвала продавец. К моей радости, мой бампер оказался обтянут выразительнее, и Родион слегка даже сдулся, но не отступил, всячески привлекая к себе внимание призывными позами. Девушки с переднего ряда смотрели на нас обоих с интересом, подхихикивали, хотя в группе и помимо нас присутствовали мужики: дядька лет сорока, с козлиной бородкой, смуглый турок, цыкающий золотым зубом и парнишка, изрисованный хной.       Перед началом занятия мы все хорошенько размялись, порастягивались, подышали, пропитываясь эфирными маслами аромалампы, а потом Слава наконец начал втирать что-то про философию буддистов и энергию кундалини, и я смог наконец спокойно любоваться на его ноги.       — У меня не получается! — произносит этот пиздюк Родион, и Слава подходит к нам, бросив на меня странный взгляд, который можно трактовать и как восхищение моими мышцами, и как недовольство моим присутствием.       — Потому что ты не стараешься, — констатирует Слава мурлыкающе и, перекинув вдруг ногу через него, опускается на его спину, отчего Родион складывается наподобие сушилки для белья и весь краснеет. — Видишь, все прекрасно выходит. Ощути гармонию с миром, прислушайся к ощущениям — чувствуешь течение энергии внутри?       — У меня в пояснице что-то хрустнуло, — сообщает Родион сдавленно. — Это течение энергии?       — На первых порах возможен небольшой дискомфорт, — Слава, расставив свои прекрасные ланьи ноги, продолжает опираться руками ему на лопатки и держать в принятой позе. — Главное, нельзя допускать боли. Боль — это сигнал тела о том, что необходимо снизить нагрузку.       — У меня тут, как бы, тоже никаких успехов, — произношу я, Слава поворачивается ко мне и ласково улыбается:       — Сейчас и тебе поможем! Работаем в парах! Анжелика, так вас зовут, верно? Пожалуйста, окажите услугу нашему предводителю нордов.       Я смотрю с ужасом, как поднимается целлюлитная бабища впереди меня, и открываю рот, но оттуда не доносится ни звука, потому что Слава опускается напротив меня и хватает за запястья.       — Тянем ручки, тянем! Анжелика, будьте добры, мягко — мягко! — надавите на плечи нашего скандинава, чтобы он смог преодолеть себя. Вот так, все правильно! А ты тяни ручки!       — Я щас ножки протяну, — крякаю я, когда сзади на меня точно бегемот напрыгивает. — Почему эта Маркиза Ангелов, почему не ты? И я уже не уверен, что это йога.       — Моя индивидуальная программа, — отзывается Слава, наклоняя лицо ближе. — Тянем ручки!       Я тяну ручки, дотрагиваюсь до стоп и рычу победно, поскольку думал, что не получится.       — Выкуси, сучара, — говорю я Родиону, который так и продолжает сопеть рядом, а Слава, похлопав меня по плечу, уходит к другим участникам этого действа. Завершаем занятие опять каким-то дыханием и позой, названной «мертвое тело». Эта поза даётся мне лучше всего, учитывая, что она, по словам тренера, заменяет несколько часов сна.       — Расслабляйте мышцы постепенно, — журчит его голос, я подавляю зевок. — Начните с головы, ощутите, как сходит напряжение, сверху вниз: лоб, глаза, нос, челюсти, шея…       Всю прошедшую ночь я спал ужасно — донимали комары, кот, который запрыгивал на спину и под которым все потело, собака, лаявшая на ежей, а к утру ещё и забургозил хозяин, вернувшийся с чьей-то свадьбы. Потому неудивительно, что чудесная асана действует на меня как текила на голодный желудок после суток бессонницы, то есть вырубает влет. Просыпаюсь я посреди зала, один, от звука упавшего стула.       — Все ушли? — спрашиваю, перебивая колотящееся сердце.       Слава, успевший переодеться в узорчатое длинное платье, снова хвостатое, напяливает на голову широкополую светлую шляпу, затем завязывает верёвочки на сандалиях.       — Конечно ушли, полчаса назад ещё, — сообщает он. — Ты тут дрыхнешь как морж на льдине, если б я ушёл, то твоё занятие йогой плавно перетекло бы в занятие тверком. Следующая группа уже на подходе. Скатывай коврик и пошли. Переодеваться не будешь, что ли?       — Зачем? — спрашиваю, поворачиваясь задом. — Тебе же нравится жёлтый цвет.       Слава что-то бубнит про отличие желтого от лимонного, пока я выуживаю из шкафчика в раздевалке свой рюкзак. Когда я выхожу, он стоит, прижимая к себе гербарий из бумажных орхидей в кадке из кокосовых скорлупок.       — Это декор, — поясняет он авторитетно. — Я его немного освежу, добавлю голубого цвета и стекляшек, жалко, такая красота… Ты чего делаешь?       — Я донесу тебе, — отбираю кадку, и она, тварь, тяжёлая.       — У меня тоже есть руки.       — Я за тобой ухаживаю, если ты не заметил.       — Я же говорил, что…       — Идём, идём. Ты рядом живёшь, верно? Иначе б не стал её брать, сначала бы такси вызвал.       Когда мы заходим в лифт, он, уловив в зеркале своё отражение, расправляет плечи, опускает глаза ниже, на мои ноги в желтом, и резко поднимает взгляд вверх, заинтересовавшись внезапно потолком. Я ставлю гербарий на пол и складываю на груди руки, тоже смотрю в отражение. На свои ноги, на его шею, бордовые губы и фиолетовые стрелки на веках.       — Что, первый раз мужика видишь накрашенного? — спрашивает он.       — Нет. В клубе видел, не один раз.       — Но я красивый.       — Даже чересчур.       — Идеальный?       — Ну, почти. Лопоухий только.       Слава перестаёт разглядывать потолок и поворачивает голову как доберман, услышавший звук открывающейся двери. А хозяев нет, они на даче…       — Но это очень мило, — добавляю я.       — Вовремя сказал, — фыркает он и шагает из лифта.       Гостиница, в которой он обитает, расположена прямо позади фитнес-центра, окружённая буйной растительностью. Слава живёт на самом верхнем этаже, поэтому в лифте мы снова изучаем друг друга, и я даже осмеливаюсь слегка прижаться к нему бедром, наклониться и сказать негромко:       — От тебя вкусно пахнет.       — Флердоранж.       — Спасибо, это многое объясняет.       Едем молча, в напряжёнке, и у меня даже появляется чувство, что в его глазах я не больше, чем здоровенный идиот, пытающийся неудачно подкатить свои яйца. Но перед самым выходом на мою правую ягодицу опускается ладонь, пальцы вминаются властно и жестко, а потом рука аккуратно стекает по внутренней части бедра вниз и исчезает.       — Вау, — говорю я, не зная, как реагировать. — Это значит, что у меня есть шанс?       — Если будешь приходить каждое занятие, то я обещаю над этим подумать, — произносит он, и я ухмыляюсь, точно как дурак.       Наверное, даже можно его сейчас слегка поприжимать в номере и вряд ли он будет против. Задрать наконец чертово платье, может, нагнуть над кроватью, а может и так, самому на колени и прямо под платье с головой…       — Ты больной? — Открыв дверь и входя в номер, спокойно спрашивает Слава. — Скажи мне — ты больной?       Я едва не роняю гербарий от досады, удивления и распирающего меня ржача, поскольку на широченной царской кровати, прикрывая пах маленькой подушечкой, возлежит в разбросанных лепестках роз Родион. Аки Адонис на ложе в гроте нимф.       — Какого хуя ты с ним? — возмущается он, заметив меня.       — А ты что, самую маленькую подушечку выбирал? Может лучше было сразу пластиковый стаканчик надеть и розами присыпать? — спрашиваю я.       — Я не знаю, как ты сюда попал, подкупил администратора, горничную или выкрал у меня запасной ключ, но сейчас ты одеваешься, спускаешься вниз, просишь пылесос и убираешь весь свой «романти́к», пока я тебя эти лепестки жрать не заставил. Ясно? Ну так пиздуй!       — Слав, нам поговорить нужно, — рассерженно натягивает джинсы Родион и испепеляет меня взглядом. — Без посторонних.       — Мы с тобой только и делали, что разговаривали, — отвечает Слава, садясь на стул и подвигая к себе тарелку с нарезанными красиво киви. — И сейчас ты мне такой же посторонний, как и Олежек. Иди за пылесосом, — Родион выходит, цепляя меня плечом, а Слава говорит уже мне: — А ты, пожалуйста, посиди, пока он не свалит.       — Боишься, что полезет снова «романтик»? — спрашиваю понимающе.       — А я могу не сдержаться, — отвечает он серьёзно. — Сам знаешь, эти вот разговорчики, прижимания, вспомнили, притерлись, понеслось. Сначала думаешь, что в этот раз точно будет по-другому, что не позволишь вытирать об себя ноги и забивать голову пустыми обещаниями исправиться, а потом, когда повторяется то же самое, что и всегда, проклинаешь себя за слабоволие. Нельзя ждать, что корова будет давать мёд, если у неё нет пчелиных крыльев. Старое мне надоело, к новому я пока не готов, но верю, что ты появился не случайно именно в этот период моей жизни. Поэтому как свалит этот любитель сюрпризов, ты останешься и поможешь мне прицепить блёстки к кокосам. Да?       — К кокосам — всегда рад, — произношу я, а Слава снова становится собой — спокойной сытой тигрицей, а не выброшенным под ливень котёнком.