Будда по вызову

      — Вирабадрасана отлично подготовит к действиям, в которых мы часто испытываем нерешительность. Мы полностью погружаемся в асану, обретаем ясное мышление и внутреннее спокойствие. Мы видим только нужные действия. Мы освобождаемся от сомнений и нерешительности. Остается только позитивный ум. Вы приходите в состояние полной мобилизации и готовности к любым действиям.       В этот раз, после предыдущего урока, который мы посвятили новой технике дыхания, Слава приволок нас на пляж. На дальнюю его часть, подальше от отдыхающих, потому что место здесь не слишком пригодное для лежания на полотенцах и получения загара — много вынесенного на берег мусора после прошедшего вчера сильного дождя. Ракушки, ветки, прочий сор. Да и не слишком сегодня жарко для купания, гулять можно, а вот вода не прогрелась. Идеальный день, чтобы стоять, раскорячившись, на песке и ловить в морду соленые брызги.       — А еще асана приведет в норму тех, кто перед важными событиями испытывает апатию и вялость. Главное вспомнить о том, что можно самостоятельно изменить свое состояние и найти силы выполнить асану, — продолжает вещать Слава, наминая невидимый хлебный мякиш в области солнечного сплетения. — Почувствуйте, как энергия течёт через вас… Вирабадрасана — асана пробуждения. Она является важной составляющей «Приветствия солнцу». Движение тонизирует не только тело, но и ум. Асана ставит на ноги тех, кто тяжело просыпается, и помогает улыбаться тем у кого утром обычно плохое настроение. Выполняйте утром Вирабадрасану или другие пробуждающие асаны. Это изменит ваш привычный сценарий действий. Вы внесете свежую энергию не только в утро, но и в свой день. Делаем выпад вперёд!       Родион, прищурившись, шагает вперёд и сгибает ногу в колене. Ни дать, ни взять — поручик Ржевский, которому штаны натерли седалище. Опять приперся.       — Чо ты пришёл опять? — бубню я, тоже шагая вперёд и чувствуя, как натягиваются в междубулочье лосины. — Ты свой шанс проебал, уступи достойным людям.       — Это кто достойный, ты? — отвечает он, крякнув. — Да ты…       — Заткнитесь, а! — поворачивается к нам Анжелика и грозно смотрит на Родиона.       — Молодцы! — ветер вместе со словами приносит долбанный флёрдоранж. — А теперь приступим к аналитической медитации. Располагайтесь на песке. Итак. Делаем глубокий вдох и выдох. Достаточно повторить два раза. При этом последовательно наблюдайте за движением стенки живота, грудной клетки, ноздрей. Расслабьте лицо, опустите плечи. Полностью отдайтесь дыханию. Отдыхайте.       Я, усевшись по-турецки, поскольку в позу лотоса меня ещё скрутить не вышло, подставляю лицо ласковому ветру.       — Ощутите полное расслабление и спокойствие в настоящем моменте, когда нет мыслей о прошлом и будущем.       Мыслей о прошлом нет точно, а вот о будущем, когда флердоранж так настойчив и невинен одновременно, я не думать не могу.       — В настоящее мгновение поставьте одну единственную цель, один вопрос, на который необходимо ответить. Пользуйтесь подсказками от медитации, анализируйте до тех пор, пока решение не вызовет ощущение спокойствия и легкой радо…       — Бля! — орет Родион, получив в затылок надувным мячом. — Что за фигня?       — Извините, — подобрав мяч, девочка с хвостами на макушке возвращается к группе отдыхающих в отдалении.       — Не думайте, что о вас могут сказать другие, — невозмутимо произносит Слава. — Не думайте об успехах других. Не предполагайте поражение. Находитесь в настоящем моменте. Спокойно и уверенно принимайте решение. Действуйте!       — Ты пойдёшь завтра со мной на байк-шоу?       Слава открывает глаза и смотрит на меня в упор, видимо, давая шанс одуматься. Я, так-то, собирался позвать его чуть позже, не при всех, но это «действуйте» ввинтилось в мозг сигналом, который игнорировать оказалось невозможно.       — Ну ты мудак, — произносит Родион хрипло от злости, а Анжелика повторяет своё «заткнитесь».       — Продолжаем дышать, — говорит Слава и начинает рассказывать что-то очередное про энергии.       За такие идеальные ноги, как у него, надо арестовывать. Выписывать штрафы за появление эрекции в людных местах. Это же наваждение какое-то — я приехал отдыхать, загорать, тусить с телочками в клубах, а таскаюсь за ним столько дней подряд и даже не могу взять его за ручку.       — За ручку хоть можно тебя взять? — спрашиваю я, пытаясь сесть хотя бы на половинку шпагата.       Слава, удерживающий меня за локти, отвечает:       — Мы и так сейчас держимся за ручки.       — Я не в том смысле.       Он улыбается, его волосы лезут мне в лицо, и я проклинаю все на свете.       — Если ты пойдёшь с ним на фест, то я тоже пойду на фест и испорчу вам вечер, — произносит кряхтящий рядом Родион, и я понимаю, почему его бросили, но он никак не может с этим смириться. Просто не осознал ещё, как обанкротившийся миллионер — ещё вчера он отмокал в джакузи и намазывал на хлеб икру, а сегодня все имущество конфисковали за махинации и неуплату налогов. Слава на него не реагирует, как, впрочем, и на меня, отправившись после урока пешком к гостинице. Но я-то не Родя, приезжающий каждый раз на такси и уезжающий на такси, сегодня в том числе. Я тоже могу пешком.       — Так ты придёшь или нет? — допытываюсь я, догоняя Славу.       — Если я скажу нет, то ты позовёшь кого-то другого?       — Нет, только тебя хочу.       — А вдруг ты как жених Фанни Каплан?       Я теряюсь от подобного сравнения:       — В смысле анархист?       — Олежек, ты такой необразованный, — он косится с упрёком. — Когда сработала самодельная бомба, как ты помнишь, любимый Каплан сбежал, а Фанни отправили на каторгу. Потом, когда её амнистировали через много-много лет, они встретились, и Фанни, бедная женщина, конечно не сдержалась и отправилась к нему в номер, где они провели чудную ночь. Фанни захотелось быть прекрасной во всем, поэтому перед свиданием она долго искала среди кусков вонючего мыла душистое, но стоило оно дорого, поэтому ей пришлось продать подаренную подругой шаль — единственную ценную свою вещь. Однако после ночи любимый сказал, что это было ошибкой, ничего как прежде быть не может, а переспали они только потому, что пахло от Фанни так же, как от его подруги, и он не сдержался. Фанни вернулась к себе, ей было плохо и холодно. Но шали, которая её грела, уже не было, а душистое мыло она возненавидела.       — Это щас было на тему «все мужики козлы»?       — Я к тому, что ты можешь выебать того, кто будет пахнуть так же, как я, если я не приду.       — Что за логика у тебя? — поражаюсь. — Я не хочу никого… Да я тебя хочу, понимаешь? Что в этом удивительного?       Слава смотрит прямо в глаза, и не ясно, что происходит у него в голове. По его лицу никогда не понять, что в ней творится, оно какое-то непроницаемое.       — О, достойнейший из нордов, — произносит спустя минуту. — Мне льстит твоё предложение, но…       Я легко прижимаю его к себе и впечатываюсь — намертво — в губы до того, как он в очередной раз мне откажет. Губы твёрдые и мягкие одновременно, как недозрелый персик под тонкой нежной кожицей, на вкус такие, как я и представлял — сладкие от ягодного блеска. Упругие и горячие, как его задница в моих руках. И не то чтобы Слава против, ведь никто против воли не станет посасывать чей-то язык. Совсем даже за, потому что мигом забирается руками под мою футболку и впивается ногтями в лопатки. Если проведёт вниз, до поясницы, то я в долгу не останусь.       — Тебя ждать? — спрашиваю, отпуская его, а отпускать тяжко, как отодрать присохший пластырь. Он смотрит — спокойно, хотя губы припухли и выглядят сочнее, чем спелая черешня, отступает и уходит, а я смотрю ему вслед до тех пор, пока его фигура не скроется вдалеке.       Блядь. Не сдержался, явно все испортил. Он и от Родиона-то шарахается, поскольку тот слишком навязчив. А тут ещё я, со своими «хочу». Надо было дать ему время познакомиться толком, как-то начать воспринимать меня, а я опять как броневик, напролом, на похуе…       Настроение пропадает, точно его и не было.       Вечером следующего дня я достаю из шкафа кожаные штаны и футболку с черепами тоже без особого восторга — как-то резко теряется весь смысл рисоваться перед кем-то, если этот кто-то не Слава. Но прифраериться, как говорит моя бабуля, необходимо, там все будут при параде, особенно настоящие байкеры с нашивками на рукавах и флагами. Нужно не выделяться, соответствовать батиному байку.       — Очешуеть! — раскрывает рты ребятня, стоит мне выйти во двор. — Вы будете на моцике трюки всякие показывать?       — Нет, я просто поучаствую в параде открытия шоу, а потом концерт под открытым небом, — поясняю, выкатывая своего зверя.       — И дымовухи будут? И фейерверки? А вы бандану не наденете?       — Я же не настоящий байкер, — хмыкаю я. — Мне можно и без банданы, забирайте.       Я развязываю узел на запястье и отдаю кусок ткани с узорами старшему из ребят и, уже выезжая, замечаю, как они дерутся за право быть «байкером».       Сцену для выступлений рок-звёзд установили в этот раз за городком, ближе к выезду, дым от шашек виден издали, как и слышен рёв собравшихся. Группу знакомых ребят вижу сразу, трудно не увидеть, с такой-то атрибутикой — вымпелы, флаги, наклейки, но стоит мне двинуться в их сторону, как в кармане вибрирует телефон.       Слава.       — Ты хочешь сказать, что придёшь? — спрашиваю я, ощупывая взглядом проходящих мимо девушек.       — Я уже пришёл, — отвечает и отключается, а я догадываюсь, что мне нужно обернуться.       Лучше б он не приходил. Лучше б не напяливал на себя ботфорты, кожаные шорты, короткую майку и ошейник с шипами. Не надо так неосмотрительно чесать мои кинки, потому что сегодня я точно не сдержусь.