addiction

      Тэхён сонно разлепляет веки и начинает всматриваться в незаметные узоры обоев перед собой в течение минуты, прежде чем всё-таки перевернуться на другой бок. Он окидывает взглядом тёмную, из-за зашторенных плотными занавесками окон, комнату, после чего пальцами трёт опухшие глаза, зарывается во взлохмаченную копну волос и всё-таки переходит в сидячее положение. К удивлению, похмелья парню ощутить не удаётся. Хотя ему не удалось много выпить, чтобы прямо сейчас изнывать от ужасной головной боли, из-за которой всегда складывалось впечатление, словно черепная коробка из-за невозможного давления просто взрывается, как граната, отсоединённая от кольца, и серая масса, называемая мозгом, незамедлительно покрывает светлые стены. От такого красочного описания у Тэхёна даже умудряются пробежать мурашки, и он неторопливо натягивает на себя одеяло, дабы избавиться от мнимого ощущения холода.       Через ближайшие минут двадцать парню всё-таки приходится подняться, наступить босыми ступнями на прохладный паркет, приобнять себя за плечи и пошагать навстречу завешанному окну. Тэхён аккуратно поддевает пальцами одну из штор, сомнительным движением отодвигает её в сторону, после чего щурится от режущей боли в глазах, однако вновь закрыть занавески не торопится: брюнет просто-напросто приоткрывает форточку, дабы дать свежему воздуху проникнуть в душную комнату.       Пока спальня проветривается, Тэхён подходит к письменному столу, заваленному книжками, распечатками и прочим никчёмным барахлом, касается мобильника, включает его и первым делом проверяет заряд батареи, чтобы отключить его от зарядного устройства, и несильно удивиться большому количеству времени. По крайней мере, проснуться для парня к одиннадцати это уже довольно плохо, хотя, как ему кажется, режима в его жизни не было никогда, даже со времён школы, пусть подобную вещь Тэхён бесспорно уважает и неимоверно гордится такими людьми, как Чонгук, которые встают ранним утром, словно в голове имеется особенный будильник. И с этой мыслью, он оставляет заряженный гаджет на незаправленной кровати, выуживает из шкафа чистое нижнее бельё и свежую пижаму, чтобы сейчас расслабиться под струёй контрастного душа, а потом уделить время завтраку, хотя уже, скорее, обеду.       За душем Тэхён вспоминает самые неприятные или, скорее, неловкие моменты из прошедшего вечера. Он даже успевает про себя отметить, что позже обязательно должен извиниться перед Хосоком, потому что целовать его была не самая лучшая идея. Хотя невинные поцелуи в щёки с Чонгуком — тоже были довольно смущающей вещью. Честно признаться, Тэхён раньше и подумать не мог, что сможет настолько много позволить себе, когда его настроение начинает стремительно подниматься из-за выпитого спиртного. Хотя раньше ему не удавалось замечать за собой такое необъяснимо-странное поведение: раньше он просто выпивал и ложился спать (не всегда с Им Джебомом, но это и не означает, что с кем-то другим).       Кстати, о Джее.       Тэхён внезапно краснеет, но виной скорее становится собственная совесть, которая буквально тычет в грудь, потому что игнорировать парня абсолютно неправильная вещь, а скидывать его вызовы — тем более. В конце концов, они взрослые люди: им положено разбираться со своими проблемами, как следует, без отлагательств. То есть ему стоило просто ответить на звонок Джебома, чтобы убедить его, что позже они обязательно поговорят. Безусловно, брюнету будет позже стыдно просить за это прощение, а потом просить прекратить всяческие связи, потому что сейчас он просто не видит в них смысла. Не то чтобы в его жизни появилось достаточно красочных моментов, не говоря уже о первоклассном сексе посуточно. Просто в жизни Тэхёна в одно мгновение стало слишком много Чонгука, да и их последний разговор о любви и прочем заставил парня буквально переосмыслить собственную жизнь.       И с этими мыслями парень выходит из ванной, подметив в отражении зеркала свой не самый приятный вид. Он шагает на кухню, невольно ощущая некое головокружение (возможно, вчерашнее пиво всё-таки решило напомнить о себе). Потому Тэхён достаёт из верхнего ящика кухонного гарнитура коробочку с аптечкой, дабы отыскать обезболивающее или что-то вроде этого. Вскоре найти что-то подобное получается, он перекладывает из небольшой коробочки одну пилюлю, подходит к раковине и наливает себе стакан воды, чтобы запить таблетку. После этого парень заглядывает в холодильник, подмечает практическую пустоту и несколько недовольно цокает языком, направляясь обратно в спальню, дабы переодеться и отправиться в ближайший магазин за хотя бы небольшим количеством продуктов на сегодняшний день.       Чонгук еле заметно хмурит брови, начиная улавливать за пределами комнаты какой-то непонятный шорох: звуки доносились откуда-то из ванны, затем из кухни, а потом и вовсе из тэхёновой комнаты, потому парень сделал очевидный вывод, предполагая, что Тэхён проснулся: к слову, скорее всего, чувствовал он себя весьма неплохо. Младший глубоко зевает, после чего, сонно причмокивая, переворачивается на другой бок, зарываясь носом в подушку, тем самым задерживая дыхание и утопая в сладкой теплоте покрывала. Честно говоря, вставать не было абсолютно никакого желания, как и необходимости, потому шатен почти мгновенно решает для себя, что ему стоит остаться в постели и не забивать голову ненужными планами, повторно погружаясь в неглубокий сон.       Тэхён выходит из дома через минут тридцать. И будучи уже на полпути к магазину, он внезапно ощущает себя несколько необычно. Точным признаком такого обозначения становится жар по всему телу, из-за чего Тэхёну приходится расстегнуть несколько пуговиц своего вязанного кардигана, дабы хоть немного избавиться от этого адского пекла под кожей. Перед глазами постепенно начинает теряться чёткая картинка, расплываясь, словно акварель на бумаге. Брюнет даже протирает глаза пальцами несколько раз, однако толку от этого никакого от слова «совсем». Ким просто делает глубокий вдох, замедляет шаг и вскоре останавливается, положив раскрытую ладонь на грудь и ощущая ускорившееся биение сердца.       Что-то не так.       Это ощущение определённо заставляет Тэхёна забеспокоиться ещё больше, хотя он позволяет себе задуматься о возможной простуде, пускай симптомы не очень похожи на обычное ОРВИ. По крайней мере, именно этим доводами успокаивает себя Тэхён, пока не находит ближайшую остановку, присаживаясь на безлюдную скамейку, дабы перевести дух. Он незамедлительно откидывается спиной на стенку, прижимается затылком к прохладному стеклу, ожидая ближайшего облегчения, однако проходит ещё где-то минут десять и состояние, кажется, успевает только ухудшиться, из-за чего Тэхёну приходится достать из кармана смартфон и набрать номер единственного человека, который может ему сейчас помочь — Чон Чонгука.       Младший что-то недовольно бурчит себе под нос, почти сразу же просыпаясь из-за мелодии звонка, раздавшейся на всю комнату. Однако заставлять ждать своего абонента Чонгук не собирался, потому, быстро встав с кровати, он притянул телефон к себе, а затем нажал на кнопку принятия вызова, даже не посмотрев на имя, высветившееся на экране. Плевать, кто ему звонит. Гук всегда придерживался мнения о том, что, наверное, если человек тревожит чужой сон в такое время, то на это действительно есть причина, а важные звонки пропускать было нельзя: мало ли, что могло произойти.       Однако, на удивление, звонящим оказывается Тэхён, и даже по голосу Чонгук успевает понять, что со старшим сейчас правда было что-то так.       Простудился? Скорее всего, да.       Чонгук достаточно тяжело и измученно вздыхает, потому что прекрасно понимает, почему вдруг брюнет начал чувствовать себя подобным образом. Очевидно, что парень простудился вчера, потому что замерз из-за ветра, находясь в одной рубашке, пусть и в плотной джинсовке, которую младший отдал ему для поддержания тепла. Хотя было странно, что Чонгук в данный момент не ощущал ничего подобного, а сам вчера был лишь в одной полупрозрачной футболке: возможно, дело было в его сильном иммунитете, но не суть. Парень просто не засоряет себе голову бесполезными мыслями и наспех начинает бегать по комнате, дабы поскорее собраться и добраться до Тэхёна, которому, видимо, было настолько плохо, что он даже соизволил позвонить и попросить Чона помочь ему, а ведь тут до дома оставалось метров двадцать.       В любом случае, это было как-то странно, ведь простуда не появляется так резко, да и вдобавок вместе с ней также идёт больше количество разных симптомов, помимо температуры. Тем не менее, парень решает, что лучше поторопиться и, выглядывая в окно, Гук замечает своего сожителя, сидящего на остановке и, видимо, пытающегося прийти в себя. И даже не успевая зайти куда-либо еще, кроме ванны, шатен, закрывая квартиру на ключ, ловит себя на мысли, что стоило бы сейчас ускорить шаг, так что, перепрыгивая через ступеньки, младший сразу же срывается на бег, как только в легкие врезается свежий запах дневного города.       И несмотря на такую хорошую погоду, у Чонгука всё равно было очень плохое предчувствие по поводу чужого состояния.       Тэхён укладывает на колени льняной шоппер, в пальцах сжимает жестковатую ткань и прикрывает веки, вдыхая полной грудью прохладный утренний воздух. В голове происходит что-то непонятное: вскипевшая кровь бьёт по нервам и заставляет делать рваные вдохи-выдохи, дабы оставить своё сознание в более-менее трезвом виде. Всё тело охватывает необъяснимый жар, которому даже весомого объяснения в голове не возникает, потому что предположение о простуде становится слишком поверхностным и невозможным. В конце концов, Тэхён не маленький мальчик — он знает, что во время ОРВИ подобные симптомы не испытывают. Тем более, внизу живота всё настолько сильно тянет, из-за чего юноша всяческими способами пытается скрыть от чужих глаз собственное возбуждение, натягивая карамельного цвета кардиган всё ниже и ниже. Он определённо точно замечает на себе несколько заинтересованных глаз, но пытается всяческими способами заставить себя не обращать на них никакого внимания. Всё же прямо сейчас у него есть проблема по важней — это собственное самочувствие, которое с каждой минутой становится, как будто хуже и хуже. Это давит на Тэхёна: в конце концов, пребывать в крайне возбуждённом состоянии в публичном месте для него что-то новое. Стоит ещё учесть факт того, что он уже не пятнадцатилетний мальчишка, у которого из ниоткуда может возникнуть вожделение посреди урока. Подобный домысел заставляет Тэхёна хорошенько задуматься над причиной.       Младший, не забыв посмотреть сначала направо, а потом налево, достаточно быстро перебегает дорогу, окидывая старшего беспокойным взглядом: выглядел парень, откровенно говоря, плохо. Складывалось впечатление, будто он был каким-нибудь аллергиком, а сейчас в нем происходила какая-то сложная реакция или что-то вроде того. На самом деле, Чон был не особо силен в медицине, потому не мог сделать каких-то суперпрофессиональных выводов, просто посмотрев на больного или узнав несколько симптомов.       Радует его в таком безвыходном положении только Чонгук, который бежит к нему, кажется, со всех ног. За одно мгновение парень успевает осознать одну немаловажную вещь: прямо сейчас он сидит донельзя возбуждённым на остановке, где находится неплохое количество людей, ожидающих свой автобус. От такой внезапной мысли Тэхёну приходится прикусить губу от стыда и крепче сжать бедра, тем самым провоцируя очередной рваный выдох через уста. Ему даже смотреть Чонгуку в глаза неимоверно неловко, потому что парень, очевидно, подразумевает у него внезапный приступ ОРВИ, что кажется донельзя абсурдным. Тэхёну остаётся только всматриваться в образ перед собой, не в силах промолвить и слова в ответ. Он просто поджимает губы, ощущая чужие прикосновения настолько точно, словно прикосновение чего-то невозможно ледяного. Он даже вжимает голову в плечи, как перепуганный птенец, пока продолжать натягивать несчастный кардиган на интимное место.       — Тэхён-а, ты как? — Чонгук, вставая напротив брюнета, аккуратно прикладывает руку к его лбу, после чего младший широко раскрывает глаза и недовольно хмурит брови, не веря собственным ощущениям. — Боже, да ты весь горишь, — вполне очевидный факт озвучивает Чон, а затем, слегка наклоняясь к Тэхёну ближе, кладет ладони на его плечи, стараясь все же понять, что же со старшим сейчас происходит. — Хэй, нужно срочно пойти домой. Встать можешь? — и что-то Чонгуку подсказывает, что Ким даже пальцем пошевелить был не способен из-за высокой температуры, а следовательно и тяжелого состояния.       Желание вернуться домой и скрыться от чужих глаз возрастает в юном теле в геометрической прогрессии, из-за чего он перехватывает дрожащими пальцами горячую ладонь Чонгука, вынуждая парня наклониться к себе чуть ближе, чтобы прошептать на ухо:       — Помоги мне подняться… Я… — гулко сглатывает Тэхён, не решаясь закончить предложение, что заставляет его взвыть и крепче сжать пальцы на чужой руке.       Чонгук прекрасно все понимает; понимает, что медлить нельзя; понимает, что Тэхён сейчас ведет себя как-то слишком странно; понимает, что тот даже встать не в силах и понимает, насколько ему сейчас плохо. Младший окидывает Кима беспокойным взглядом, а затем, прикусывая губу, невольно подмечает про себя странные детали, однако действовать не спешит, оглядывая толпу, странно смотрящих на парней, людей и делая глубокий вдох. Конечно же, Чонгуку становится некомфортно, и он даже неловко отводит глаза в сторону, однако, встречаясь взглядом с Тэхёном, парень всё-таки берет себя в руки и останавливается на решении проигнорировать всю возможную неловкость и подозрения со стороны окружающих. Сейчас большую важность представляет старший, и его состояние, потому шатену стоило бы поторопиться и наконец что-то предпринять, ведь его хён нуждается в помощи.       Чонгук, не медля ни секунды, аккуратно приближается к Тэхёну сбоку, а затем, заводя одну руку за спину, а вторую под колени, достаточно легко поднимает горячее тело, словно Ким был его невестой, и, нагло игнорируя все возможное осуждение с разных сторон, смело шагает в сторону дороги, а точнее пешехода, дабы пройти преграду в виде движения машин безопасно. В конце концов, у него на руках был очень важный пассажир, потому рисковать было бы достаточно халатно, эгоистично и опасно: Чонгук просто не мог себе такого позволить.       Младший, как человек давно привыкший к каким-либо нагрузкам, даже не испытывал усталости, думая лишь о Тэхёне и его непонятном состоянии: что вообще могло стать причиной? Гук быстро делает вывод, что это далеко не простуда: во-первых, она не появляется так внезапно, во-вторых, температура не повышает до таких отметок, а в-третьих, никакой боли старший вроде не испытывал. На первый взгляд не было ни насморка, ни кашля, ни какой-нибудь там дрожи по всему телу: только сбившееся дыхание и повышенная температура. Где же хён успел подхватить инфекцию? И инфекция ли это? В любом случае, Чонгук не знает наверняка, а потому решает нормально убедиться дома, достав градусник и жаропонижающее, дабы хоть немного облегчить чужую боль. Надо было одеваться теплее вчера, проскакивает мысль в голове парня, что слегка недовольно хмурит брови из-за сложившейся ситуации. Черт, даже джинсовка не помогла… Ну что за глупый хён. Как можно быть настолько безответственным? Однако младший быстро выбрасывает ненужные мысли из головы, встречаясь с одной из преград: дверью домофона.       — Тэхён, не мог бы ты открыть дверь, пожалуйста? — максимально мягко просит Чонгук, прижимая Кима к себе чуть плотнее, дабы он не свалился из-за того, что потянулся к сумке за ключами. Старший покорно выполняет просьбу, после чего Чонгук быстро заходит в подъезд, поднимаясь на нужный этаж и аккуратно дергая пальцами за дверную ручку, открывая её нараспашку и заходя внутрь. Гук, хлопнув дверью, быстрыми движениями ног снимает с себя обувь, а затем направляется в сторону гостиной, дабы уложить Тэхёна на диван и сразу перейти к аптечке, находившейся в тумбочке на кухне, достав оттуда нужные лекарства, тем самым перейдя к лечению. Хотя в первую очередь стоило бы разобраться, что с Тэхёном, потому Чонгук, опуская парня на диван, опускается перед ним на корточки, всем своим видом изучая самое настоящее волнение.       Тэхён облокачивается на спинку позади себя, стоит ему оказаться на мягкой софе, вбирает полные лёгкие очередную порцию воздуха и неторопливо выдыхает. Он продолжает придерживать тканевую сумку в области таза, дабы Чонгук ничего не смог заметить, иначе это будет самый настоящий конфуз. Хотя, начинает казаться, что может быть хуже вчерашнего? Впрочем, думать об этом сейчас — абсолютно неуместная идея, да и сосредоточиться на чём-то одном просто-напросто не получается из-за собственного состояния. Признаться честно, у Тэхёна в голове настоящий вакуум: он практически не соображает, реагируя на всё намного острее обычного. Он даже смеет сравнить с себя мартовской кошкой, которая неумолимо упрашивает приласкать себя. Подобное мышление заставляет Тэхёна посмеяться у себя в голове, но скорее от всей иронизации происходящего, потому что сегодняшнее утро кажется ему настолько абсурдным, что парень просто готов ущипнуть себя, дабы убедиться в реальности происходящего.       — Раздеться сможешь?       И расстёгивая пуговицы кардигана одну за другой, Тэхён обращает внимание на Чонгука перед собой. Его голос звучит нечётко, словно через толщу воды, но парень всё равно кивает, потому что данный ответ является абсолютно нейтральным на любой вопрос (не будем брать во внимание исключения). Конечно, это несколько неправильно. Однако ему сейчас настолько всё равно на окружающую обстановку, ведь главная задача Тэхёна на данный момент — достижение облегчения, неважно каким методом. Ощущать сейчас настолько, Тэхён бы сказал, перевозбуждённым — малоприятно и дискомфортно.       Чонгук смело отходит от парня и, направляясь в сторону кухни, честно говоря, мысленно начинает паниковать, уже думая вызывать скорую или звонить родителям, потому что незнание достаточно сильно пугает его. А вдруг Ким умирает? Вдруг у него начала развиваться какая-то раковая опухоль, и он прямо сейчас умрет из-за какого-нибудь воспаления? Боже, Чонгук ведь об этом совсем ничего не знает. Абсолютно. И это, черт возьми, пугает до чертиков, потому что вдруг это что-то серьезное? Вдруг это начальная стадия, и сейчас нужно что-то сделать, то есть вызвать врачей, иначе может стать слишком поздно? Хотя, если бы у Кима была склонность к каким-то резким вспышкам болезни, он бы обязательно Чонгуку об этом сказал, верно? А может, он просто не успел? А может, ему слишком неловко о таком говорить, потому и Чон понятия не имеет?       Шатен даже начинает мотать головой и бить себя по щекам, дабы прийти в себя и перестать думать о самом худшем исходе событий. Нет, дело точно не в этом. Всё будет в порядке. Чонгук, тебе просто кажется. В этом нет ничего такого. Всё с Тэхёном будет хорошо. Переживать совсем не о чем. И делая глубокий вдох, Гук вроде бы избавляясь от всех плохих мыслей, более-менее свободно заходит на кухню, оглядывая помещение на наличие аптечки. И не успевает парень опустить руку к тумбочке, как перед глазами появляется коробка, стоящая на столе, и какой-то пузырек с пилюлями, находящийся рядом. Неужели Тэхён что-то пил? Может, от головной боли с утра? И беря в руки маленькую бутылочку, Чон начинает читать описание, стараясь вдуматься в смысл большого количества медицинских слов, дабы понять их и примерно предположить, что это вообще такое.       Нет.       Нет.       Нет. Нет. Нет.       Младший начинает перечитывать текст заново, снова и снова, раз за разом, будто надеясь на то, что с повторным прочтением он изменится, однако, увы, слова остаются теми же, и Чонгук невольно прикусывает губы, сдерживая в себе порыв выкинуть эту баночку из окна или раздробить об стенку. Только не говорите, что Тэхён принял это. Конечно, странно, что виагра находилась у Чона в аптечке, но на то было логическое объяснение, а точнее брат Чонгука, который пару месяцев назад приезжал его проведать, оставив небольшую бутылочку с таблетками, с отговоркой: «чтоб стоял и удивлял девушек своей каменной стойкой, как в порнухе».       Тэхён пальцами зарывается в собственные волосы, не больно оттягивает их и накручивает локоны на фаланги. Он ожидает Чонгука, прислушиваясь к звукам вне гостиной. Конечно, получается у него не очень, благодаря пульсации горячей крови, что буквально бьёт по вискам, однако времени Тэхён не теряет, снимая с себя кардиган из-за невыносимой жары; он даже с некой тоской смотрит на закрытое окно, к которому так и хочется подойти и приоткрыть, дабы впустить свежий воздух в душное помещение. Безусловно, Тэхён понимает, что без чьей-либо помощи — в данный момент, без помощи Чонгука — он буквально беззащитен, ведь собственные ноги, как будто отказываются слушаться: Тэхён это понимает только от ощущения дрожи в коленях, потому прижимает их ближе к себе, к груди, обвивая обеими руками.       Гук как можно быстрее подходит к Тэхёну, садится перед ним на корточки, а затем, показывая бутылек с «лекарством», достаточно тревожно хмурит брови, панически поджимая губы и делая глубокий вдох: боже, как стыдно.       — Тэхён. Постарайся вспомнить. Ты пил что-то с утра? И если пил, то из этого бутылька? — шатен искренне надеялся, что это было не так; что Ким просто оставил бутылочку рядом с аптечкой совершенно случайно; что он выпил что-нибудь другое. Потому что если брюнет всё-таки проглотил таблетку виагры, то это явно ничего хорошего не предвещало. Черт возьми, да Чонгук знал о ней всё, потому что начал интересоваться информацией об этих таблетках с их появлением в его аптечке, а потому младший прекрасно осознавал, что Тэхён сейчас испытывал и то, что он будет испытывать это, как минимум, часа два.       Он провожает взглядом Чонгука, который выглядит сейчас несколько напуганным — по крайней мере, так кажется Тэхёну и, заметив знакомую баночку с лекарством, парень не сразу понимает в чём заключается вопрос, ведь это обычное обезболивающее… Или же нет? Впрочем, Тэхён всё равно кивает в знак подтверждения и облизывает высохшие губы.       Младший обречённо выдыхает, прижимая руку с бутыльком к колену, а затем, опуская взгляд вниз, начинает стучать этой баночкой по деревянному полу, в надежде не сдержаться и раздробить её, как следует, а следом и сжечь содержимое.       Почему он вообще оставил эти таблетки в аптечке? Почему сразу же не выбросил? Чонгук уже и не помнит, хотя примерно предполагает, что ему было просто неловко избавляться от бесполезной вещицы на глазах у брата, а когда тот свалил, Гук и вовсе забыл о существовании этого вещества в своем доме. И чего Тэхён вообще полез туда, ещё и без разрешения Чонгука? Мало ли, что могло быть в коробке. Да и к тому, же так бездумно брать первую попавшуюся таблетку было так глупо. Ему могло попасться что угодно, причем что-нибудь еще хуже. Хотя, казалось бы, что может быть хуже виагры? В любом случае, Чон просто отбрасывает все мысли в сторону, стараясь сконцентрироваться на самой проблеме и объяснить явно ничего не понимающему Тэхёну, что же с ним сейчас происходит, устроив небольшое нравоучение, тем самым преподав маленький урок под названием «прежде чем что-то сделать, надо сначала подумать, а не без каких-либо вопросов совать себе непонятно что в рот».       — Тэхён-а, ты хоть знаешь, что ты выпил? — непроизвольно повышая голос, возмущается Чонгук, однако тут же смягчается, потому что прекрасно понимает, что кричать сейчас смысла не было. — В следующий раз смотри внимательнее, либо спрашивай у меня. Это ведь моя аптечка, так что я знаю, что тут находится, — и решая не затягивать с правдой, Гук прямо выдает: — Это была виагра, — вставая на ноги, лепечет младший, кладя бутылек на тумбочку. — И её действие продлится, как минимум, часа два, если ты выпил только одну таблетку, — сразу предупреждает шатен, тяжело вздыхая, потому что, черт возьми, в голове не было ни одной здравой мысли. И что теперь делать? Как решать эту проблему?       Тэхён уводит взгляд куда-то в сторону, словно провинившийся щенок. Серьёзно, ему ещё ни разу не удавалось чувствовать себя настолько дискомфортно рядом с Чонгуком. И речь сейчас идёт даже не о неловкой ситуации из-за принятой виагры по не сомнительной случайности. Тэхён просто всем телом ощущает давление на собственных плечах — и этим давлением является очевидная совесть, потому что прямо сейчас он предоставляет парню столько неудобств. Возможно, он ещё с самого начала их сожительства является некой обузой для студента, что заставляет Тэхёна с неким разочарованием вздохнуть и всё-таки направить карамельного цвета ирисы на силуэт юноши перед собой.       — Боже, Тэхён, вот ты вроде старше, а иногда ведёшь себя так безответственно, — вслух упрекает брюнета Чонгук, снова подходя к Киму ближе и прикасаясь тыльной стороной ладони к его лбу: температура оставалась прежней, однако ситуацию это совсем не спасало, и сейчас Чон прекрасно понимал, что как-то ослабить это сексуальное желание не выйдет. Конечно, наверное, существовали какие-то подавители или что-то в этом роде, но у Гука их точно не было, потому парень сообразил, что справляться придется без них.       Господи, и как можно было так облажаться?       Тэхён ласковым касанием перехватывает ладонь Чонгука на своём лбу, несильно сжимает пальцы на горячей конечности и вынуждает прикоснуться к собственной щеке. От столько необходимого касания Тэхён прикрывает глаза и просто льнёт к раскрытой ладони, словно требующий ласки котёнок. Ему не хочется разочаровывать Чонгука — ему, наоборот, хочется всяческими способами загладить вину перед парнем: неважно каким образом. И одним своим беззащитным взглядом Ким пытается донести до самого близкого и горячо любимого человека в этой жизни собственные мысли.       Из-за такого Тэхёна сердце будто начинает биться чаще, собираясь, видимо, раздробить грудную клетку и вылететь из груди, словно пробка от шампанского. Чонгук млеет: видит, как Тэхён себя ведёт, и прекрасно понимает, какого ему сейчас. Не то, чтобы Чон когда-то испытывал особую выдержку или что-то в этом роде, но уже взглянуть на Кима без слез не получалось, потому младший мог предположить, насколько это неприятно. Он выглядел сейчас так беззащитно, словно маленький зверёк, который кроме страданий и боли, ничего не знает, а потому и льнет к Гуку, словно к своему хозяину, надеясь получить хоть каплю заботы и ласки. И Чонгук даже невольно ловит себя на мысли, что не очень хотел бы позволять другим людям видеть старшего в таком состоянии. В нем буквально просыпалась странная ревность и ярое собственничество, потому парень не отстранялся, продолжая мысленно держать себя под контролем: он очень боялся сделать что-то не так, очень боялся навредить или разочаровать.       Но, чёрт возьми, так хотел наказать.       Этот взгляд говорил сам за себя: «боже, мне так жаль, господин, что я могу сделать, чтобы искупить свою вину?», а давать такое ощущение власти Чонгуку было ошибкой с самого начала, если, конечно, Ким не преследовал определенную цель.       — Чонгук-а, — практически хрипит Тэхён, называя чужое имя настолько ласково, отчего даже мурашки по собственной спине пробегаются вдоль всего позвоночника. — Можешь… помочь мне? — прикусив губу, добавляет он, после чего начинает воспринимать себя, как самого настоящего эгоиста, что буквально вымаливает у Чонгука помощь, но ради чего? Собственной выгоды? Или облегчения? А может, ему просто очень сильно сейчас хочется получить чужих касаний? В голове собирается самый настоящий клубок мыслей, который, кажется, так просто распутать является просто невозможной задачей. — Можешь попросить у меня что захочешь, честно, — Тэхён ненадолго опускает взгляд в пол, однако вскоре всё равно возвращается к Чонгуку, поджав губы в аккуратный бантик.       Младший понимал, как сильно Тэхён этого хочет: до боли в лёгких, до дрожи в коленях, до адского пожара во всем теле, который поглощал всё больше и больше, распространять по организму с нереальной скоростью. И Чонгук понимал, что Тэхён не сможет справиться: что Чонгук ему сейчас почти жизненно необходим. И пусть в голове возникает несколько «но» из разряда «это неправильно», «мы всего лишь друзья», «как ты будешь смотреть ему в глаза после этого», младший всё равно понимал, что, по факту, это его вина. Да, Тэхён, конечно, выпил таблетку, не подумав и не посмотрев, и все такое, но… это Гуку надо было быть внимательнее. Точнее ему следовало избавиться от этой проклятой бутылочки, как только брат покинул эту квартиру. Потому шатен полностью принимает свое поражение, больше акцентируя свое внимание на абсолютно беззащитном Тэхёне, который просил парня о помощи.       И разве Чонгук мог отказать?       — Не нужно ничего взамен, — сразу предупреждает брюнета младший, переводя уверенный взгляд на Кима. Он не знал, правильно ли решение принимает, но выбора ему не дали с самого начала, потому что Чонгук просто физически не мог оставить Кима наедине с собой, заставляя его страдать ещё больше и буквально молить об облегчении. К тому же, это же его хён, и сейчас ему нужна была помощь. Потому Чон знал, что он должен был: это было его обязанностью и благодарностью за вчерашний подарок. — Я помогу.        Тэхён приподнимает брови в неподдельном удивлении, стоит Чонгуку настолько просто согласиться на его просьбу, которая изначально должна была показаться несколько детской. Он даже внезапно осознаёт, что подобное принятие решения что-то новенькое для Чонгука. Всё-таки он всегда был довольно рассудительным и серьёзным парнем, и такая переменчивость чужих взглядов заставляет Тэхёна допустить мысли о твёрдом: «Нет», потому что теперь ему становится до чёртиков неловко и стыдно.       Вот только парень не успевает и слова промолвить, когда узловатые пальцы заставляют его отцепиться от льняной сумки, дабы убрать её в сторону, на другую половину дивана. У Тэхёна мурашки по коже бегут: он не успевает даже среагировать на смелые действия Чонгука, что глубоко внутри вызывают неподдельную эйфорию. Возникает желание даже застонать в голос только от одного присутствия парня поблизости, однако Тэхён просто поджимает губы. Он наблюдает за сосредоточенным чонгуковым выражением лица, всё больше млея из-за чужого невидимого феромона, который, кажется, уже начинает парню чудиться от невыносимого желания получить ласку.       Чон смело вытаскивает чужую футболку из-под брюк, нежно касаясь пальцами карамельной кожи живота, и даже не смущается из-за чужого стояка, ведь иначе и быть не могло, так что стоило как можно скорее отбросить неловкость в сторону, дабы помочь Тэхёну расслабиться.       Всё происходит, как будто во сне. Тэхёну даже начинает хотеться ущипнуть себя, дабы убедиться в действительности происходящего. Однако никаких глупых экспериментов ему и не нужно, когда Чонгук резким движением пальцев задирает его футболку, прикасаясь к горячей коже живота, тем самым придавая настоящее чувство реальности. У Тэхёна вот-вот и звёзды из глаз посыплются; он даже задерживает дыхание на несколько секунд, после чего судорожно выдыхает и укладывает собственные руки за венистые запястья в знак «протеста».       — Не торопись, — произносит парень одними губами и медленно скользит ладонями вдоль напряжённых рук, останавливаясь выше локтя, ощущая, как под подушечками пальцев перекатываются чоновы мышцы.       Шатен слегка удивляется такой реакции, однако совсем не смущается. Получается даже наоборот: он начинает злиться. Да, может это звучит странно, но какого черта? Чонгук хочет помочь, перейти к делу как можно быстрее, дабы не затягивать и побыстрее закончить начатое, а в ответ получает «не торопись». Может, ему вообще уйти? Тэхён сам разберётся, Чонгук уверен: он сам выпил таблетки, пусть сам тогда с этим и разбирается. В следующий раз будет вести себя адекватнее и, может быть, даже начнет думать, прежде чем что-то пить.       — Оу, правда? — Чонгук особо заметно хмурит брови из-за резко накатившей, но вполне обоснованной злости, и начинает водить руками вдоль стройного тела с явным издевательством в своих действиях, мол, «посмотри, я иду против твоих желаний, и что ты мне сделаешь?».       Тэхён видит переменчивость в чужом настроении, словно Чонгук прямо сейчас недоволен его словами. Однако, что ещё должен сделать Тэхён, чтобы заставить парня немного притормозить в своих действиях, иначе он просто умрёт прямо на этом диване из-за болючей эрекции и чужого присутствия поблизости в такой весьма интимный момент. Вот только ему не дают даже объясниться, как Чонгук принимается с большей настойчивостью действовать, пересчитывая пальцами рёбра и поглаживая бархатную кожу живота. Тэхёну остаётся только вжаться в спинку дивана, зажмуриться до писка в ушах и прикусить нижнюю губу до желтизны, пока собственные пальцы продолжают держаться за чужие запястья, как бы пытаясь прекратить мучительную пытку. Любые касания Чонгука вынуждают ощущать внутри, как будто разряды тока, из-за чего по коже пробегаются мурашки, вынуждая юношу вжаться головой в плечи.       Перед глазами начинают возникать мушки — одна за другой, — что заставляет Тэхёна немного забеспокоиться, потому что подобное явление уж точно не есть нормально. Однако стоит ли вообще говорить что-то об адекватных явлениях, когда несколькими часами ранее он принял вместо обезболивающего виагру? Очевидно, нет. Честно говоря, Тэхёну даже кажется, что пройдёт ещё несколько дней, и ему будет всё так же безумно стыдно перед приятелем, потому что подобные ошибки могут быть допущены только неграмотным ребёнком. Стоит всё-таки принять один очевидный факт: Чонгук полностью прав — Тэхёну стоило прочитать, что он собирается выпить, а не ориентироваться на схожесть баночки лекарства. Хотя, стоит отметить, что и происходящее сейчас парень никогда не забудет: даже неизвестно хорошо это или плохо. Всё-таки Тэхён буквально вынуждает Чонгука на подобные меры, из-за чего чувствует себя настолько отвратительно и мерзко, однако до дрожи в коленках хорошо.       Ему действительно хорошо с Чонгуком. Не имеет значения, чем они занимаются: смотрят фильм, ужинают или завтракают — с ним всегда хорошо, словно ничего вокруг волновать Тэхёна не должно от слова «совсем», пока он проводит время с этим парнем за обыденными вещами. Однако сегодняшний день, очевидно, выделяется: он буквально переворачивает прежний устой с головы на ноги, вызывая неописуемое чувство, когда грубоватые ладони скользят по нежным на ощупь бокам, оставляя после себя, как будто отметины. Это заставляет Тэхёна задуматься о том, что вымышленные сцены секса с Чонгуком ни за что не смогут сравниться с настоящим спектром эмоций, который буквально атаковывает парня в данный момент.       Гук, не отрывая от Кима раздражённого взгляда, останавливается пальцами на чувствительных сосках и слегка их сжимает, мысленно подмечая то, как они набухли, тем самым начиная приобретать всё более чёткие очертания за счет белой футболки.       Тэхёна пробивает крупная дрожь. Он издаёт неопределённый полувой-полустон, ногтями вцепляется в напряжённые плечи, оставляя практически незаметные полумесяцы. Сказать, что такого действия со стороны Чонгука парень не ожидал — ничего не сказать. Потому ему приходится в сумасшедшем ритме восстанавливать дыхание, словно он только-только вынырнул из морских глубин. Действия Чонгука настолько приятные и невыносимо-желанные, что Тэхён невольно изламывает брови и наклоняет голову набок, пытаясь разглядеть смутный силуэт перед собой. Он неторопливо оглаживает руки парня, пальцами ласково касается напряжённых мышц и накрывает ладони Чонгука собственными.       — Может, мне еще и не трогать тебя? Думаю, в таком случае, ты справишься сам, — с явными нотками недовольства и раздражения язвит Чон, явно не контролируя своего поведения сейчас. Когда дело касалось каких-то интимных близостей, он вообще становился другим человеком. Парень не понимал, откуда в нем появлялось столько смелости; не понимал, почему он позволял себе так вести; не понимал, почему в голове находилась лишь мысль о наказании. Однако он понимал лишь одно: если Тэхён не хочет, заставлять его Гук не будет, потому младший смело убирает руки с чужого тела, одаривая старшего разочарованным взглядом и выпрямляясь в районе спины.       Почувствовав, как Чонгук торопливо отстраняется, Тэхён недовольно мычит и поджимает колени в груди. Он молча наблюдает за парнем, пытается прислушаться к его словам, но выходит от слова «плохо» из-за стоящего писка в ушах.       — Развлекайся, — бросает Гук напоследок, натягивая на себя ироничную улыбку и поворачиваясь в сторону выхода из гостиной.       Стоит Чонгуку двинуться в сторону выхода из комнаты — это Тэхёну, слава Богу, удаётся разглядеть без проблемы — и юноша, оперевшись рукой на подлокотник, тянется за рукой уходящего, перехватывая кончиками пальцев чужие.       — Н-нет, постой, — полушёпотом произносит Тэхён, облизывая покусанные губы. — Я… хотел сказать, что на диване немного неудобно…       Чонгук на какую-то долю секунды даже не меняется в лице: брови все также нахмурены, глаза прищурены, а губы поджаты. Однако такая пренебрежительная аура пропадает почти мгновенно, стоит Гуку расплыться в мягкой улыбке и расслабиться, задумчиво направив взгляд в коридор, одновременно размышляя о словах Тэхёна. Парень был мысленно с ним согласен: заниматься подобным на диване было очень неудобно, а вот, например, на большой чонгуковой кровати — очень даже комфортно. Потому Гук, делая глубокий вдох, дабы окончательно прийти в себя, возвращается к Тэхёну, аккуратно заводя одну руки под колени, а вторую — за чужую стройную талию, стараясь принять происходящее и просто смириться.       Чон без проблем отрывает парня от дивана, а затем, не обращая ни на что внимания, смело идёт в сторону своей комнаты, на каком-то подсознательном уровне стараясь не смотреть Киму в глаза. Сколько не притворяйся и что ни говори — Чонгуку было неловко от осознания того, что их ждет. Младший был таким человеком, — постоянно думающим о последствиях, — всю жизнь, потому и сейчас в его голове все быстрее и быстрее начинал собираться ком сомнений.       А стоит ли?..       А надо ли?..       А можно ли сделать иначе?..       Да вот только Гук понимает лишь одно: в данный кто-то должен был помочь Киму расслабиться и снять напряжение, ведь тот был буквально на грани и не мог больше терпеть. Но вот так незадача, в голове будто была выжжена огнем фраза: никто, кроме меня. Чон не знал, почему в нем вдруг появилась такая ревность к человеку, который, по факту, был всего лишь его близким другом. Тем не менее, сама мысль о том, что кто-то мог прикоснуться к Киму, пока он в таком состоянии, была Чонгуку омерзительна: она будто превращала его в настоящего зверя, сорвавшегося с цепи и рычащего на всех подряд, пусть шатен никогда и не думал о Тэхёне, как о парне. Однако, если вдруг в голове и проскакивала эта мысль, то Чон был уверен, что из старшего вышел бы великолепный партнер: как для секса, так и для отношений.       Просто Тэхён был идеален, разве нет? Он умел заботиться о людях, жертвовал собой ради чужого благополучия, несмотря на все свои заскоки, любил и умел проявлять свою любовь. Когда у человека была температура, Тэхён бросал все свои дела, чтобы хоть немного облегчить чужую боль и, собственно, поддержать больного морально. Когда человек хотел что-то сделать, к примеру, прогуляться или посмотреть фильм, Тэхён никогда не настаивал на своем — он соглашался на чужой вариант, ведь главное то, что любимый был рядом. Когда человек смотрел на что-то с особым желанием, Тэхён использовал все силы и возможности, чтобы подарить это возлюбленному или, по крайней мере, что-то похожее, чтобы увидеть его улыбку. Когда человек говорил что-то из разряда «боже, я ужасно выгляжу, никто меня не полюбит», Тэхён тут же возмущался, начиная рассказывать то, насколько этот человек прекрасен, подмечая те детали, которые никто, даже он сам, не мог в себе увидеть. Тэхён никогда не повышал голос, не устраивал истерик на пустом месте, проявляя свою ревность, если шутил, то совсем не обидно, а если и случайно обижал, то искренне извинялся, заглаживая свою вину каким-нибудь приятным сюрпризом.       Разве можно было оставить такого человека одного в достаточно тяжелый и неприятный момент? Конечно, нет. И пусть Чон точно не знал, какой Тэхён в отношениях, он предполагал, что именно такой.       Потому что Тэхён всегда вёл себя так с Чонгуком.       Гук, аккуратно открывая дверь, ведущую в свою комнату, захлопывает ее ногой, подходя к кровати и плавно опуская Тэхёна на мягкую поверхность. Мысленно младший был уже вполне готов. В конце концов, этого не избежать, потому отсрочивать момент было бесполезно. Однако Чон, останавливаясь около постели, всё-таки поднимает на Кима вопросительный взгляд, как бы спрашивая: «теперь тебя всё устраивает?»       Тэхён окидывает взглядом незаправленную постель, сползает на её край и обращает внимание на Чонгука, в глазах которого читается очевидный вопрос. Однако парень всё равно не торопится дать словесный ответ, обходясь молчанием: прямо сейчас у него просто не было желания говорить. Хотя, вернее будет сказать, ему просто было неловко общаться с Чонгуком, ведь вся эта обстановка приносила им обоим очевидное неудобство.       И прочистив горло, Тэхён заправляет пальцами взлохмаченные пряди чёлки (впрочем, про остальную часть волос и говорить не стоит) и уводит взгляд куда-то в сторону, засматриваясь на шкаф-купе около закрытой двери, после чего вновь направляя взгляд на Чонгука. Сложно даже представить насколько прямо сейчас Тэхёну стыдно: он даже не знает, что ему следует сделать. В голове стоит один вопрос: «можно ли коснуться?», а коснуться хочется до боли, потому что Чонгук тёплый: Чонгук сейчас крайне необходимый, а самое главное — любимый всем больным сердцем. И засматриваясь на всё ещё хмурого парня перед собой, Тэхён всё-таки пальцами касается чужой руки и не сильно притягивает к себе; он медленно укладывается на спину, вынуждая Чонгука нависнуть сверху, и тяжело выдыхает через приоткрытые губы, начиная говорить.       — Я хочу, чтобы потом ты обязательно забыл об этом, — твердит Тэхён, глядя точно в тёмно-карие ирисы. — Мне будет дико неловко смотреть тебе в глаза последующие… всегда, — пытается пошутить в столь накалённой обстановке парень, усмехнувшись уголком губ: всё-таки шутка звучит донельзя иронично.       Чонгук в самый подходящий момент сдерживает себя от выражения эмоции, а точнее, такой эмоции, как «непонимание», потому что… забыть? Да такое просто физически будет невозможно забыть. Чонгук вообще-то всё ещё девственник. Пусть у него был многолетний опыт в просмотре порно, и он знает, что нужно сделать, чтобы довести парня или девушку до оргазма, опыт на реальных людях у него отсутствовал полностью. Просто абсолютно. Потому он даже осознанно не мог забыть свой, по факту, первый раз, как бы Тэхён его об этом не просил. Да, он мог бы его проигнорировать, больше не упоминать и не вспоминать при Киме, озвучивая что-либо вслух, но забыть…       Никогда.       Чонгук не хотел врать; не хотел после этого притворяться, будто ничего не было; не хотел, уж тем более, забывать о нечто подобном. Однако он прекрасно понимал Тэхёна и то, насколько ему стыдно и неловко, потому шатен, не отрывая задумчивого взгляда от Кима, … всё-таки решает немного побыть эгоистом. И пусть Тэхён его простит.       У Тэхёна нет слов. Он буквально погибает в данный момент от самых ярких эмоций, которые ранят точно в грудь с особой мазохистской болью. Перед глазами предстаёт Чонгук; настолько совершенный и неимоверно красивый, что кислорода в лёгких становится катастрофически мало.       «Какое-то безумство», — ловит себя на мысли Тэхён, молча прослеживая движения парня перед собой, что неторопливо избавляется от футболки, демонстрируя спортивное тело во всей красе. Перед глазами нехотя возникают картинки уроков живописи, когда Тэхён украдкой от Чонгука позволяет себе изображать на белоснежном холсте рельефы чужого тела, словно ничего прекрасней на этом свете нет, кроме самого Чон Чонгука, что сидит в самом сердце. Когда это началось? Когда всё пошло под откос? Когда Тэхён въехал к Чонгуку? Когда залез в чужой компьютер и увидел то, что ему не следовало видеть? О, чёрт, да когда же? У Тэхёна буквально нет ответа на поставленный вопрос. Всяческие мысли, словно мигом исчезают, стоит горячему телу прильнуть ближе, настолько интимно и любовно, что все органы собираются в один кровавый ком. Как можно сейчас назвать чувство, которые начинает выедать Тэхёна изнутри? У этого вообще есть название?       Улавливая собственным дыханием тёплое дыхание Чонгука, Тэхён просто укладывает ладони на чужие плечи, пальцами прослеживает перекатывающиеся мышцы и позволяет себе утонуть в собственной — что ни на есть — зависимости. Он чувствует, как постепенно начинает терять всяческую связь с реальностью, когда губами соприкасается с губами Чонгука, робко сминая в ответ. Настолько долгожданный момент, что кровь в жилах стынет. И неторопливо согнув ноги в коленях, Тэхён сжимает таз Чонгука бёдрами, кончиками пальцев одной руки касается проколотых мочек ушей и ласково начинает их поглаживая, а другой зарывается в густые пряди на затылке.       Чонгук полностью теряет рассудок. Он и предположить не мог, что ему может быть так хорошо. Всё внутри пылает самым ярким огнем: парень буквально чувствует, как температура тела начинает стремительно подниматься вверх, и это было почти сравнимо с подхваченной по случайности лихорадкой.       Что это за чувство?       Может, именно так ощущается любовь?       Может, любовь — это всего лишь лихорадка?       Чонгук осознает, что он просто не в силах думать об этом сейчас. Ему срочно нужно лекарство. Оно ему почти жизненно-необходимо, причем прямо сейчас. От одних только мягких тэхёновых губ хочется волком выть, дабы утопиться в таком сладком ощущении, не имеющего названия. Тело не слушается, действует само по себе, пока чужие руки лишь подливают масла в огонь, сжигая абсолютно всё. Чонгуку казалось, что после произошедшего от него ничего не останется, кроме пепла, что вскоре разлетится по воздуху, не оставив и следа. Однако младший не думает о том, что будет после. Он концентрируется лишь на том, что происходит в эту секунду, забывая обо всем на свете.       К Тэхёну хочется прикасаться; хочется до колючего ощущения в легких, потому Чон вовсе себя не сдерживает. Парень даже как-то слишком чувственно проводит пальцами по карамельной коже в районе талии, тем самым слегка приподнимая футболку, в надежде вообще от неё избавиться, и смакует на вкус нижнюю покрасневшую губу, начиная постепенно сбиваться с ритма и тяжело дышать. Чонгук даже успевает поймать на мысли, что ему никогда не было настолько приятно. Он никогда не испытывал такого счастья, чувства эйфории, радости, облегчения. Всё смешалось во что-то одно; во что-то, чему нельзя дать всего лишь одного названия. Гук просто желает большего; не желает останавливаться; не желает возвращаться назад и совершенно ни о чем не жалеет.       Тэхён манит, словно сладкий аромат прекрасного цветка, отчего Чонгук даже теряет связь с реальностью, прижимаясь к Киму ближе и блаженно прикрывая глаза от удовольствия.       Ему мало.       Он хочет ещё.       Тэхён целует Чонгука, получая непередаваемые ощущения, когда в голове вдруг жирным шрифтом выделяется: «это он, и это по-настоящему». Собственные слова о просьбе забыть о случившемся кажутся парню настолько неуместными и ненужными в настоящий момент, потому что невозможно просто взять и выбросить определённый отрезок собственной жизни, настолько долгожданный — тем более.       И эфемерно касаясь кончиками пальцев шейных позвонков, Тэхён пересчитывает их поочерёдно, после чего ладонью оглаживает область лопаток и окольцовывает обеими руками чужую шею. Он продолжает сминать кукольные губы, что успевают от долгого поцелуя распухнуть, как и собственные, в принципе. Однако юноше всё равно приходится остановиться, потому Тэхён вскоре отстраняется от манящих губ и ладони укладывает на щёки Чонгука.       Младший млеет от каждого прикосновения к себе: руки Тэхёна кажутся ему безумно горячими, сравнимыми с адским пеклом, но такими желанными, будто необходимыми, отчего он невольно берет тонкие запястья Кима и, слегка поворачиваясь в их сторону, мягко целует нежную на ощупь ладонь, уже не чувствуя никакого смущения или неловкости. Сейчас Чону даже кажется, что именно этого ему не хватало все это время. Сейчас все кажется таким правильным, будто так и должно было быть с самого начала, из-за чего Гук, словно завороженный, останавливается взглядом на карамельных омутах, буквально утопая в столь неимоверном наслаждении.       Тэхён всматривается в тёмно-карие ирисы с минуту, прикусывает зацелованную нижнюю губу и потягивается немного вперёд, становясь на локоть и укладывая ладонь на напряжённую грудь парня, дабы поменяться местами. И вот Тэхён уже сидит на чужих бёдрах, сбито дышит и смотрит на Чонгука сверху вниз. Он подаётся ему навстречу, выгибаясь, словно кошка, чтобы поцеловать розоватые губы, а затем избавиться от назойливой футболки, на что Чонгук с особой охотой отвечает, пусть и удивляется некой смене обстановки.       «А кто тут говорил не торопиться?» — невольно проскакивает мысль в голове, однако Чонгук быстро от неё избавляется, снова прикасаясь кукольными губами к чужим, начиная слегка их покусывать, тем самым постепенно вливаясь во вкус. Сердце продолжает учащенно биться, пока все внутри горит пестрыми красками, не собираясь тускнеть даже на секунду, дабы позволить Чону хотя бы отдышаться. Однако шатен решает продолжить, постепенно избавляясь от чужой белой футболки и отбрасывая её куда-то в сторону, тем самым открывая себе вид на божественное, оголенное тело, невольно вызвавшее у младшего целый табун приятных мурашек.       Чонгук действует плавно и медленно: осторожно берет Кима за запястья, будто боится их разбить из-за своей хватки, разводит их в стороны и приближается к чужой шее, начиная покрывать её поцелуями-бабочками и еле заметными алыми пятнами, получая особое удовольствие от странного, но настолько индивидуального тэхёнового вкуса, смакуя его на языке и спускаясь ниже — к выпирающим ключицам.       Тело продолжает гореть в агонии возбуждения, даже несмотря на обнажённую часть тела. Тэхёну приходится вбирать большими порциями воздух, а затем тяжело выдыхать, потому что с каждым поцелуем Чонгука что-то внутри истошно начинает выть. Настолько хорошо и приятно во время обычного петтинга ему, наверное, ещё никогда не было. Кажется, даже простого поцелуя с Чонгуком достаточно, чтобы осознать, насколько же в настоящий момент всё мелочно и абсолютно неважно. И накрывая ладонями чужие плечи, Тэхён мягко ведёт вдоль, ближе к шее, пальцами очерчивая сухожилия и выдыхая с полу стоном на конце, стоит Чонгуку оставить очередную отметину.       Тэхён уверен, что позже обязательно не сможет прекратить воспроизводить этот момент в голове, потому что происходящее, настолько трепетно, что невольно заставляет сердце теплиться в безграничной любви. И, наверное, именно поэтому парень вновь убеждается в том, что никого лучше Чон Чонгука у некого никогда не будет, да и не было вовсе. Ему даже хочется стереть из собственной памяти Им Джебома, потому что у Тэхёна ещё никогда не было такого безумного желания просыпаться только с одним человеком. И касаясь пальцами области за ушами, Тэхён целует Чонгука в макушку, ладонями спускается на грудь, а затем к бляшке ремня. Он старательно неспешно расстёгивает её, выуживает из петель ремень и откладывает его в сторону, подаваясь тазом навстречу паху Чонгука, испытывая при этом безумный стыд, издав тихий стон над ухом парня.       У Чонгука всего на секунду успевают проскочить самые возбуждающие воспоминания в голове: да, те самые, когда Тэхён ласкал себя прямо на чоновой кровати, одновременно выстанывая его имя. Однако, несмотря на все, он сейчас больше обращает внимание совсем не на это, ведь от чужих тихих стонов ему становится до безумия хорошо, а от того, что собирается сделать Тэхён — нет. Не то чтобы Гук этого не хочет или что-то в этом роде, просто с самого начала этот… секс (как же сложно назвать это подобным образом) был рассчитан на то, что шатен поможет снять тэхёново напряжение и помочь ему расслабиться, а не наоборот. Непонятно, что было сейчас в голове у Чонгука, но он был уверен на все сто процентов, что получит наслаждение от происходящего, в которое не войдет ублажение его тела.       Потому парень, аккуратно беря старшего за подбородок, заставляет его обратить на себя внимание, тем самым перекрывая чужие действия и убеждая брюнета остановиться. Чонгук смотрит на Кима своим слегка помутненным, из-за пелены возбуждения, взглядом совсем недолго: какие-то секунд десять, а затем с особой страстью возвращается к зацелованным губам, накрывая рукой чужую возбужденную плоть, почти сразу начиная слегка массировать эрегированный член через одежду, как бы скидывая инициативу на свои плечи. Чонгук просто не мог позволить Тэхёну управлять, и на то было несколько причин, но одна из главных — это, скажем так, «уговор» и чонгуковы принципы.       Тэхён ловит собственными губами губы Чонгука, пальцами вцепляется в бицепсы и не сильно подаётся навстречу парню, ощущая табун мурашек из-за настолько грязного поцелуя. Происходящее сейчас, словно сон — и Тэхён уже не понимает, в который раз успевает усомниться в реальности всего момента в целом: начиная от сегодняшнего утра и заканчивая действиями в данную минуту. Ему остаётся только отвечать и поддаваться Чонгуку, пускай неосознанно, но всё-таки. И окольцовывая сильную шею вновь, юноша указательные пальцы смыкает между собой в импровизированную цепочку и изламывает брови.       Дыхание совсем скоро начинает не хватать, что заставляет подумать о том, что стоит ненадолго остановиться, дабы восстановить дыхание, прежде чем продолжить. Не успевает Тэхён отстраниться, как широкая ладонь накрывает его пах, а узловатые пальцы болезненно приятно сжимают набухшую плоть, вызывая настоящий спектр эмоций. Юноша даже не может удержаться от стона в припухшие губы, вцепляясь ногтями в напряжённые плечи, оставляя полумесяцы.       Чонгук понимает, что делает все правильно; понимает, что Тэхёну нравится; понимает, что и сам Чонгук получает неподдельное удовольствие от происходящего. Ему нравится смотреть на такого Кима, вызывать у него какую-то реакцию, сладкие стоны, которые звучали так красиво и мелодично, что Гук буквально был готов слушать их всю свою жизнь с полной уверенностью, что ему не надоест. Идеальные изгибы, покрасневшие губы, сбившееся дыхания и прекрасная загорелая кожа цвета карамели — это неописуемое сочетание заставляло Чонгука желать лишь большего, умирать, а затем возрождаться заново с новой силой и острым желанием продолжения. Всё внутри кричит, ноет, вопит, из-за чего Чон испытывает лишь острую боль, надеясь поскорее от неё избавиться и заменить на божественное наслаждение.       Шатен не сдерживает себя: принимает исходное положение, то бишь давит на Тэхёна и нависает над ним сверху, а затем, не отстраняясь, аккуратным движением рук припускает чужие брюки до колен, опуская взгляд к выпирающей плоти и ухмыляясь, словно кот. Тэхён правда был сильно перевозбужден, потому Чон, не упуская возможности слегка помучить парня, накрывает член ладонью, начиная касаться пальцами чувствительной головки и слегка давить на нее, возвращаясь губами к чужой шее и начиная легко посасывать нежную кожу, дабы не затыкать Кима поцелуем: ему просто хотелось послушать.       Тэхёну не хочется смотреть на Чонгука, точнее, ему просто-напросто стыдно. Потому он продолжает рассматривать белёсый потолок перед собой и только иногда закрывать глаза дольше секунды, дабы попытаться унять беспричинный писк в ушах. Конечно, выходит от слова «плохо», как и обращать на это внимание через несколько минут, стоит горячей ладони накрыть не менее горячую эрегированную плоть.       Подобный несколько аккуратный жест заставляет Тэхёна нехотя вобрать воздуха полные лёгкие, тем самым втянув живот. Чонгук, словно нарочно, давит лишь на самые чувствительные точки, а затем и вовсе припадает к шее. А Тэхён едва-едва себя сдерживает, потому что долго без кислорода обойтись не может, выдыхая с тихим скулежом на конце, когда подушечки пальцев в ласкающей манере нажимают на уздечку. Он даже интуитивно хватается за чужое запястье, выгибаясь навстречу спортивному телу, словно натянутая струна.       — Господи, — шепчет в бреду старший, вжавшись затылком в матрас. И пальцами свободной руки парень касается другой руки Чонгука, оглаживает мягкую кожу, поднимаясь выше, к шее, дабы зарыться пальцами в густые волосы на затылке.       Чонгук воспринимает сей жест, как признак того, что брюнету нравится, а значит, стоит продолжить, потому младший покорно следует чужим потаканиям, решая на какое-то время закончить самое настоящее издевательство. Гук и представить не мог, какого сейчас Киму: как сильно он хочет расслабиться; как сильно он хочет избавиться от жара по всему телу; как сильно он хочет наконец кончить и выбросить странную тяжесть и скованность прочь. Однако Чонгук решает не медлить, постепенно избавляясь от брюк и стягивая вниз чужие боксеры, тем самым высвобождая возбужденный член наружу.       Парень сначала опускает взгляд на вставшего «друга», а затем поднимает глаза на Тэхёна, еле заметно ухмыляясь и приближаясь к чужому лицу. Честно говоря, шатену не нравилось, что Ким отводил взгляд, потому, проводя пальцами вдоль члена, младший окольцовывает его у основания, начиная двигаться вверх-вниз мучительно-медленно. Чонгук был на достаточно близком расстоянии от лица Кима, однако не лез целоваться и даже не касался карамельной кожи губами, пусть ему до безумия хотелось это сделать. Да, врать самому себе было бесполезно, Чон довольно быстро полюбил это сладкое чувство, когда тэхёновы губы сминают его с особой чувственностью, пытаясь оторваться и глотнуть воздуха, тем самым нарушая собственное дыхание и сбиваясь с ритма.       Однако сейчас он хотел видеть мольбу в чужих глазах, и увы, Чонгук ничего не мог с собой поделать.       Пристальное внимание со стороны Чона сводит с ума, хотя куда больше? — хочется поинтересоваться. Тэхён всяческими способами пытается отвернуться от Чонгука, каким-либо способом заставив парня обратить внимание на что-нибудь другое, хотя подобная мысль кажется доселе абсурдной. Всё-таки за чем ещё можно наблюдать, когда ты занимаешься столь интимным делом, тем более с лучшим другом? Однако подобная мысль не приводит Тэхёна ни к какому заключению, потому ему приходится спрятаться в изгибе собственного локтя, пока одна рука пытается заставить Чонгука отстраниться, находясь на его грудной клетке.       В голове ненароком возникает вполне уместный вопрос: «почему он стесняется себя?». А Тэхён буквально не может придумать ответ: чужие касания так или иначе заставляют теряться в потугах мыслей вновь и вновь, болезненно-приятно оттягивая безумно мучительный момент, своими неторопливыми прикосновениями. Парень даже практически готов выть, сгибая ноги в коленях и сжимая пальцами тонкую простынь. В какой-то момент всё становится ясно, и Тэхён позволяет себе взглянуть на Чонгука припухшими глазами от слёз из-за неописуемого наслаждения. Он убирает предплечье чуть выше глаз, на лоб, другой рукой поднимаясь к шее парня.       Чонгук не является Им Джебомом, секс с которым всегда для Тэхёна был неким антидепрессантом. Прямо сейчас перед ним любимый человек, в ласке которого хочется утонуть с головой, возродиться и вновь ощутить эту сладкую боль на вкус.       И Чонгук получает свою долгожданную эмоцию, припадая к тэхёновым губам в качестве награды, дабы с особой силой прикусить их и оттянуть, блаженно прикрывая глаза от наслаждения. Парень начинает двигать рукой вдоль члена более усердно, иногда надавливая на головку, с удовлетворенным ожиданием наблюдая за Тэхёном и за тем, как его эмоции сменяются одна за другой, тем самым принося младшему неописуемое удовольствие.       От чужих несложных манипуляций Тэхён стонет особо громко, подаваясь навстречу касаниям, словно магнит. И откинувшись головой назад, он вжимается затылком в матрас, закатывает глаза к потолку в блаженной манере и прикусывает губу до желтизны. Действия Чонгука настолько правильные и уместные, как будто он знает всяческие чувствительные зоны на хрупком теле ничуть ни хуже кодекса Республики Кореи. И этот факт заставляет Тэхёна ещё больше сходить с ума от собственной любви по отношению к парню над собою, потому что в нём идеально буквально всё — любая крохотная мелочь заставляет влюбляться в него снова и снова.       Подобные мысли наталкивают только на большее возбуждение. Такая реакция собственного тела заставляет поймать Тэхёна мысль о странности сего факта, однако сегодняшний день целиком и полностью странный: у парня буквально нет объяснений этому выходному. Он настолько чокнутый и странный, что просто не хватает слов, чтобы описать его. Бывают дни непродуктивные или хорошие, а этот… ядерная бомба, которая внезапно атакует привычное мировоззрение Тэхёна.       Чон плавно скользит свободной рукой вдоль загорелого живота и останавливается пальцами на сосках, слегка их сжимая и оттягивая. Конечно же, шатен замечает чужую скованность. То, как Тэхён пытается сдержать себя, непонятно отчего, и не позволяет себе расслабиться бросается в глаза практически сразу, а это не было сейчас чем-то подходящим. Сейчас парням следовало расслабиться, точнее, Киму, дабы закончить эту «мучительную пытку»: тут просто не было места выдержке.       — Расслабься, — шепчет на ухо младший, отрываясь от покрасневших губ и пытаясь восстановить учащенное дыхание. — Не сдерживайся и просто наслаждайся. Получай удовольствие, — не повышая тон, заниженным баритоном произносит Гук, аккуратно проводя языком по мочке уха, слегка её посасывая и не больно прикусывая, снова возвращаясь к покрасневшим губам.       Сминая чужие губы собственными, Тэхён издаётся полустон-полускулёж, стоит Чонгуку в очередной укусить зацелованную, нижнюю. Чон шепчет над ухом, словно самый настоящий демон с рогами и острыми чёрными когтями; он просит расслабиться, а Тэхён понимает для себя, что это просто-напросто невозможно. В конце концов, любое касание с чужой стороны заставляет его подаваться навстречу, словно натянутая струна. Ему остаётся только делать глубокие отрывистые вдохи-выдохи, а затем крепко обнимать Чонгука, как будто тот последний и единственный шанс продержаться живым больше несчастной минуты.       Чонгук, легко целуя Кима в лоб, плавно опускается вниз, не переставая двигать рукой, тем самым продолжая надрачивать брюнету, иногда то ускоряясь, то, наоборот, сбавляя темп. Младший устраивается поудобнее между чужих ног и слегка давит на чувствительную головку, больно её сжимая, тем самым заставляя Тэхёна обратить на себя внимание и даже не думать отворачиваться, проигнорировав чужие старания и даже не одарить их взглядом, накрытым пеленой возбуждения. Стоны Тэхёна кажутся Чонгуку слишком сладкими, и пусть он сам успевает возбудиться, держать себя под контролем, несмотря на всё, Гук продолжает без труда. Хотя Чону все равно кажется, что совсем скоро у него тоже закончится терпение, как, например, у Кима, что продолжает жалобно скулить и требовать разрядки, выглядя при этом, как самая верная собачка, просящая у хозяина ласки и нежности.       Чонгук лишь на секунду бросает взгляд на тэхёновы мышцы живота, которые начинают заметно напрягаться во время каких-либо движений, вызывая у младшего легкую победную улыбку. Шатен аккуратно ведёт пальцами по внутренней стороне чужих бедер, плавно движется к коленным чашечкам, а затем уверенно их подхватывает, раздвигая ноги чуть шире, неосознанно прикусывая губу от картины, развернувшейся перед его глазами. Тэхён выглядит сейчас просто великолепно: покрасневшие губы, влажные волосы, щеки, имеющие алый оттенок и абсолютно нагое тело, которое Чон был готов запечатлеть и повесить в музее, как тело одного из великих богов. Идеальная стройная талия, тонкие выпирающие ключицы, сочные и аппетитные бедра, которые так и манили за собой, выглядят, словно произведение искусства, потому младший себя и не сдерживает, желая насладиться ими сполна. Гук опускается к обратной стороне бедра и начинает покрывать её мягкими поцелуями, тем самым поднимаясь вверх, к коленям, лишь иногда бросая короткие взгляды на Тэхёна.       Шатен просто надеялся, что Киму это нравится, потому что Чонгук сейчас буквально сходит с ума от удовольствия, не имея возможности пойти против собственных желаний.       Тэхён встаёт на локти, голову наклоняет вбок, тем самым укладывая её на собственное плечо, пока сам принимается наблюдать за действиями Чонгука. «Взаправду демон-искуситель», — проносится в голове, и Тэхёну приходится прикусить нижнюю губу от очередного спектра эмоций. Этот парень действует настолько непредсказуемо и резко, словно просчитывает ход собственных касаний заранее, прежде чем надавить и заставить Тэхёна издать стон наслаждения. Он улыбается настолько коварно и мерзко, но лишь в самых любовных смыслах, когда смотрит на чужую реакцию из-под чёлки, выцеловывая нежную кожу стройных ног. И Тэхён готов поспорить, что начинает утопать в этой сладкой неге наслаждения.       Перед глазами раз за разом темнеет, словно где-то недалеко взрываются красочные салюты, и парень откидывается головой назад, облизывает внезапно высохшие губы и щедрится на высокие гласные. Ему плохо и хорошо одновременно. Всё тело буквально полыхает, а кожа покрывается множеством мурашек, позволяя Чонгуку насладиться собственным превосходством.       «Чёрт бы побрал этого парня», — ловит себя на мысли Тэхён, когда вновь обращает внимание на Чона между разведённых ног.       Чонгук позволяет себе слишком много, когда начинает проводить языком по нежной коже аппетитных бедер, оставляя на ней мокрые дорожки и еле заметные алые пятна. Учащенное дыхание и сердцебиение младшего больше не волнуют, потому он просто расслабляется, решая узнать о тэхёновом теле как можно больше. Он успевает понять, что бёдра, точнее их внутренняя сторона, — одна из чужих эрогенных зон, и Чон не отходит от них ни на секунду, не потому что хочет поиздеваться, осознанно надавливая на чувствительные точки. Сейчас он позволяет себе побыть эгоистом, потому нескончаемые поцелуи и посасывания не заканчиваются, а причиной является особое наслаждение, которое получает Чонгук, изучая каждую клеточку карамельной кожи и пробуя её на вкус.       Насколько же аппетитно Тэхён выглядит… Грех не попробовать.       Шатен начинает полукруговыми движениями рук двигаться вдоль возбужденного органа, прекрасно чувствуя чужое напряжение, как предшествие о скорейшем расслаблении. Потому Чон начинает работать усерднее, иногда останавливаясь у набухшей головки и окольцовывая её пальцами, постоянно стараясь удерживать чужие ноги раздвинутыми. Тэхён судорожно старался соединить их: невольно, конечно, но факт оставался фактом, потому Чонгуку приходилось прикладывать силу, чтобы не позволить Киму сжаться, тем самым помешав процессу. В глазах пылал какой-то яркий огонь, который, не собираясь потухать, лишь разрастался с каждым разом все стремительнее: собственное возбуждение било по мозгам, однако Чонгук умело себя сдерживал, акцентируя всё свое внимание лишь на Тэхёне и его ощущениях. Точнее, на стонах, которые будто выбивала из чонгуковой груди воздух: они звучали до безумия приятно, лаская слух и порождая внутри одно сплошное желание вперемешку со страстью.       Тэхён наблюдает за уверенными движениями узловатых пальцев, постепенно сходит с ума и вновь вжимается затылком в матрас. Он извивается по сатиновой простыне, словно змея; путает музыкальные пальцы в ткани и звонко стонет, после чего подтягивает ближе взъерошенное одеяло, чтобы зарыться в него лицом, дабы утаить от Чонгука его постыдное выражение. Сердце в груди бьётся, как будто умалишённое, отчего складывается впечатление, словно ещё чуть-чуть и оно просто-напросто выломает рёбра. Однако думать об этом получается в последнюю очередь, когда оргазм накрывает стройное тело с головы до пят. Тэхёну хочется сжать бёдра плотнее, дабы не позволить Чонгуку достаточно хорошо всё рассмотреть, но сильные руки буквально не дают этого сделать, только больше раздвигая ноги в стороны. И белёсая густая жидкость устилает золотистого цвета кожу, словно белила холст, а Тэхён делает глубокий вдох горячего воздуха.       Тело заметно окутывает лёгкая дрожь после фееричного иступления. Разум начинает ощутимо проясняться, и парень всё-таки позволяет себе показаться из вороха покрывала. Весь румяный и донельзя возбуждённый, он смотрит на Чонгука из-под ресниц, облизывая зацелованные, алого цвета губы, вызывая у Чона мурашки по коже из-за возбуждающего вида, вызывающего странную мучительную тяжесть внизу живота.       Младший с особой заторможенностью опускает взгляд на чужой запачканный живот и слегка прикусывает нижнюю губу, пытаясь восстановить учащенное дыхание и просто прийти в себя. Такой Тэхён был, словно выдумкой, какой-то нереальной фантазией и не существующей личностью. Сейчас он был совсем не тем улыбчивым и самоуверенным хёном, который обычно вёл себя достаточно дерзко и смело, игнорируя все возможные правила. Сейчас он был податливым тигрёнком, который смущался от всего подряд, не имея возможности скрыть своего неописуемого наслаждения, ярко-красных щёк и умоляющего взгляда. И такого Тэхёна Чонгуку, — только Чонгуку, — хотелось видеть почти всегда, как и быть причиной чужого удовольствия. Кровь, словно по щелчку пальцев, начинала кипеть от одной только мысли о ком-то другом: о том, кто доводит Кима до чувства экстаза своими действиями. В душе просыпалась дикая ярость, ревность и чувство собственничества, которое сжирало изнутри, заставляя действовать грубее и жестче, будто показывая Киму своё место. Однако парень подавлял это ощущение внутри себя и, конечно же, пытался от него избавиться, не позволяя думать о чём-то другом, когда Тэхён, до сих пор желающий большего, лежит прямо перед ним с раздвинутыми ногами и взмокшими от пота волосами, тем самым выглядя ещё более привлекательнее.       Тэхён наблюдает за движениями Чонгука расфокусированным взглядом, пока сам пытается привести себя в норму. Оргазм несколькими минутами ранее, безусловно, позволяет немного протрезвиться затуманенному разуму, что не может не являться чем-то приятным. Однако возбуждение и желание получить нечто большое — всего Чонгука с головы до пят — оказывается куда сильней. Тем более, отступать сейчас или просто-напросто заканчивать на начатом крайне глупая мысль, да и никто в этой комнате явно не хочет подобного исхода событий.       Оставить всё просто так Чонгук не мог: пусть Тэхён и расслабился, это было ненадолго, ведь действие виагры обычно не заканчивается после первого оргазма. Потому Чонгук, как человек начитанный в этом плане, мягко целует Кима в лоб и спокойно отползает к краю кровати, открывая тумбочку и вытаскивая оттуда упаковку сухих салфеток. Гук быстро достает одну из них и, аккуратно приближаясь к Тэхёну, начинает вытирать белую жидкость, постепенно избавляясь от нее, лишь иногда бросая короткие взгляды на Кима, который, видимо, смотрел вообще не туда. Стояк у Чонгука пусть и присутствовал, но это не было поводом так открыто на него пялиться, думает Чон, однако быстро находит причину такого поведения, ссылаясь на активно работающее вещество в чужой крови, что будет раз за разом вызывать чувство острого возбуждения, выжимая из человека все соки.       Удержаться глазами на сосредоточенном выражении лица Чонгука долго не получается, потому что внимание привлекает куда более интересное и интригующее, а именно выпуклая ширинка. Тэхён даже нижнюю губу прикусывает, пока рассматривает явно немаленькое чудо под плотной тканью джинс. Глубоко внутри возникает непреодолимое желание коснуться кончиками пальцев пульсирующей плоти, и парень, в принципе, позволяет себе не сдерживаться — всё равно особой необходимости в этом нет.       Он торопливо меняет положение, поднимает корпус на вытянутых руках, ощущая всё ещё присутствующую дрожь на кончиках пальцев. Впрочем, это не заставляет Тэхёна побеспокоиться или сделать небольшую паузу, дабы всё-таки полностью расслабиться. Он просто укладывает одну руку на плечо Чонгука, наклоняется к припухшим устам и тяжело выдыхает, когда кончиками пальцев очерчивает напряжённые мышцы пресса и игриво забирается под кромку джинс вместе с резинкой трусов.       Чонгук даже не успевает отреагировать на такую настырность со стороны Тэхёна: он, как человек неожиданно застигнутый врасплох, непонимающе хмурит брови, прекрасно ощущая на себе все эти обжигающие прикосновения, и невольно прикусывает губу, дабы не издать стон определённого наслаждения. Конечно, Чону нравилась эта близость: контакт кожа к коже, рука под тканью боксеров и тяжелое горячее дыхание хёна, которое приятно опаляло кожу, возбуждая лишь еще больше. Брюнет в эту секунду был таким желанным: к нему хотелось прикасаться, хотелось пустить всё на самотек и просто позволить Киму продолжать, отдав инициативу в чужие руки. Хотя было странно, что Тэхён вел себя, как девушка, под давлением виагры, однако это было объяснимо за счёт чужой абсолютно пассивной роли в сексе: Чонгук понял моментально и, честно говоря, даже не удивился, потому что хён, который мелодично стонет и извивается, словно змея, под чонгуковым телом, выглядел куда лучше, чем если бы это было наоборот.       По коже пробегаются мурашки, из-за чего Тэхён всё-таки вздёргивает плечами, стоит ему нащупать жёсткие паховые волоски. Внезапно всё тело опаляет ещё большим пламенем, и Тэхён утыкается носом в сгиб чужой шеи, вбирает полные лёгкие натурального запаха кожи, губами прижимается к пульсирующей жилки, вызывая у шатена приятные мурашки, а затем вынуждает Чонгука лечь на спину. Точнее, он не сильно давит на грудь парня, седлает его чуть выше таза и заводит руку за спину, справляясь с пуговицей на ширинке джинс. Изнутри всё безумно зудит, из-за чего Тэхён начинает напоминать самому себе мартовскую кошку, что кажется одновременно смешным и до безумия пошлым. И при этой мысли он упирается ладонью в грудь Чонгука, проезжается ягодицами точно по набухшему члену сквозь ткань боксеров и тихо стонет, смотря точно в чёрные бездны напротив.       Чонгук тяжело и возбуждённо выдыхает, сглатывая вязкую слюну, когда Кима так плавно проезжается ягодицами по чужому члену, вызывая у парня неприятное жжение в итак пульсирующем от выдержки органе. Старший действует уж слишком смело, и Чонгук даже решает оставить все, как есть, насладившись моментом сполна, однако, к счастью, он вовремя останавливается, хватая Тэхёна за оголённые ягодицы, дабы заставить брюнета перестать ёрзать и остановиться, просто прижимая старшего к собственному паху, тем самым переставая создавать трение, которое буквально выбивало из чонгуковой груди кислород. А Тэхёна ощущение крепких ладоней на мягкой коже ягодиц будоражит. В голове даже поселяется безграничное желание насыщаться им вновь и вновь, словно оголодалый вампир.       — Хватит! — рявкает Чонгук, быстро убирая руки от мягкой кожи ягодиц, дабы схватить ими чужие тонкие запястья и заставить хёна остановиться. — Тэхён-а, перестань ёрзать, — сквозь сомкнутые зубы шипит Чонгук, быстро выскальзывая из крепкой хватки бедёр и прижимая Тэхёна щекой к постели, тем самым заламывая руки и прикусывая губу от вида абсолютного голого зада, что после смены позы все равно продолжал упираться в чонгуков член.       Младший начинает искать глазами хоть что-то, что могло бы сдержать Кима и перекрыть ему свободу действий, и он достаточно быстро находит футболку, лежащую неподалеку решая использовать её в качестве своего рода «цепей» или «верёвок». Чонгук быстро берёт ткань в руки и, подавляя любое сопротивление силой, завязывает аккуратный, но тугой узел на тэхёновых запястьях, не переставая сдерживать себя, дабы не накинуться на стройное тело и, уж тем более, на такие сочные бёдра, что с определенного ракурса выглядели ещё аппетитнее.       Тэхён от смены позиции мелодично стонет с долей разочарования и неподдельного удовольствия, а полное обездвижение рук только подливает масла в огонь. Он удобней устраивается щекой на матрасе, пытается заглянуть себе через плечо, но получается довольно-таки плохо. Точнее, разглядеть что-либо ему не удаётся. Однако почувствовать крепкий узел на собственных руках — очень даже, потому парень, словно маленький ребёнок недовольно хнычет и отклоняется задницей назад. Он, открыто говоря, провоцирует Чонгука, потому что почувствовать в себе эрегированный член сильно хочется. Признаться честно, Тэхён даже не понимает, почему парень старательно тянет время, как будто избегает чего-то. Или он боится? Что-то Тэхёну подсказывает, что за действия Чонгука говорит уж точно не страх, а эрекция, упирающая между ягодиц, является тому доказательством.       — Чонгук, — полушёпотом зовёт парень и облизывает высохшие губы. — Войди уже, — умоляющим тоном добавляет он, а затем прикрывает веки в ожидание дальнейших действий с чужой стороны.       Чонгук лишь возмущённо вскидывает брови, не веря ни собственным глазам, ни собственным ушам: нет, ну вот это уже явный перебор. Тэхён сейчас реально выглядит и ведёт себя, как какой-то течный омега, и пусть это не вызывало отвращения, но зато заставляло сильно удивиться. Неужели именно виагра действовала на брюнета подобным образом, заставляя прогибаться, словно кошка, и буквально молить о том, чтобы Чонгук трахнул его? Если убрать всё лишнее, то со стороны ведь происходящее так и выглядело, разве нет?       Такая картина, представшая перед младшим, без сомнений возбуждала. Чон даже успел ненароком поймать себя на мысли, что ему довольно интересно почувствовать, какого это: Чонгук ведь девственник, а потому ни разу не вставлял кому-либо, даже в глотку. И сейчас некая «просьба» со стороны Тэхёна казалась ему до безумия странной и пугающей, но, несмотря на всё, шатен знал, что нужно делать. Приближаясь к тумбочке, парень как-то неуверенно берёт в руки баночку со смазкой и выдавливает немного прозрачной, густой жидкости себе на пальцы, дабы утолить тэхёново желание почувствовать что-то в себе.       Не то, чтобы Чонгук был не готов: он прекрасно знал, как ему следовало себя вести. Гук чуть ли не выучил этот порядок действий наизусть, но всё равно чего-то боялся, и, скорее всего, он боялся ощущений, точнее, абсолютно неизвестных ощущений.       Однако, выкидывая все ненужные мысли из головы, Чон всё-таки берёт себя в руки, смотря сначала на неугомонного Кима, а потом и на прохладную смазку на собственных пальцах. Младший, решая, что нет смысла медлить, нежно проводит пальцами по щели между расслабленными ягодицами, а затем, слегка обходя Кима сбоку, останавливается около пульсирующего сфинктера, делая глубокий вдох и нежно вставляя первый палец. Внутри было достаточно тесно, узко, но приятно-горячо, из-за чего Чонгук вдруг резко почувствовал колючую боль внизу живота, опуская взгляд на собственное возбуждение: боже, ну и дела.       Вопреки тому факту, что Чонгук любил чувствовать себя Господином, действуя достаточно грубо, сейчас он всё равно был немного растерян и смущён, потому на автомате поступал мягко и ласково, проводя рукой вдоль ровного тэхёнового позвоночника и мысленно получая от этого удовольствие. Хотя, конечно же, теплая среда внутри Кима была в несколько раз приятнее, невольно вызывая у Чона какие-то смутные ощущения, тем самым заставляя его прикусить губу от напряжения и издать тихий, еле слышимый стон наравне с тяжёлым выдохом: если всё так и продолжится, Чонгук точно долго не продержится.       Тэхён тяжело выдыхает, прикрывает веки и не сильно хмурит брови, когда узловатые пальцы всё-таки неторопливо проникают в нутро. И пускай ощущать именно их хочется в последнюю очередь, парень просто принимает ужасно малую долю наслаждения, вновь подаваясь назад, дабы показать Чонгуку, что действовать можно куда уверенней. В конце концов, у Тэхёна это не в первый раз: он знает собственное тело и понимает, когда его предел, однако сейчас ничего подобного он не чувствует. Наверное, стоит отдать должное Чонгуку, который продолжает неизвестно зачем и почему тянуть время. Это кажется даже несколько странным: всё-таки в самом начале ему хотелось закончить как можно раньше, дабы прекратить эту мракобесию в кратчайшее время. Однако сейчас действует с такой нежностью и осторожностью, что даже у Тэхёна что-то глубоко внутри ёкает. Всё же стоит отметить, что секс с любимым человеком — намного приятней, чем бессмысленные половые связи ради какого-то развлечения. Конечно, не сказать, что Тэхён является той самой частью людей, который считают секс — увлекательным занятием, как просмотр сериала из-за отсутствия желания что-либо делать. Их дорога с Им Джебомом сошлась не из-за того, что одному из них сильно приспичило заняться сексом, дабы остудить безумное желание скорее присунуть или, наоборот, принять. Это совсем другая история и немало запутанная настолько, что Тэхёну просто-напросто не хочется ни думать о ней, ни вспоминать. Впрочем, у него даже слова связать не получается от эйфории в груди, которая с каждым касанием Чонгука расцветает, словно бутон нежно-розового пиона.       Однако чужое волнение всё равно остаётся замеченным для Тэхёна, но произнести и слова парень не решается. Ему кажется, что Чонгук просто-напросто не понравится какое-либо выражение из ряда: «будь уверенней» или «действуй резче». Этот парень вообще не любит приказный тон в собственную сторону, хотя зачастую простой совет он принимает не так, как нужно. Потому Тэхён лишь ластится под мнимыми касаниями, прогибается в пояснице и стонет, прикусив нижнюю губу.       — Чонгук-а… — тянет гласные он и сжимает расслабленные ладони в кулаки, сдерживая безумное желание произнести: «я с ума от тебя схожу».       Парень, не имея возможности скрыть свое напряжение, с особой силой прикусывает губу и как-то томно выдыхает, потому что терпеть становится почти невозможно. Эти ощущения начинают сжирать тело изнутри, пока острая боль в районе паха уже становится совсем неприятной, а скорее, мучительной, из-за чего в голове Чонгука ясно проскакивает мысль о том, что он безумно хочет к себе прикоснуться и вставить, потому что почему-то шатен думал, что это смогло бы помочь: в конце концов, всем ведь помогало, так почему он должен был быть исключением?       Даже волнение по поводу состояния Тэхёна, будто отбрасывается на второй план, потому что хёну явно мало, и это особо заметно со стороны, практически сразу бросаясь в глаза: Чонгук это понимает. Но он до сих пор боится оступиться; боится поступить грубо; боится причинить старшему боль. Хотя, по факту, если он позволит себе это, то он ведь просто даст Тэхёну желаемое, верно? Ким ведь так и просит чего-то большего, излучает желание всем своим видом и даже озвучивает его вслух. Пальцы — это не тот размер, он его совсем не устраивает, а вот если вставить кое-то побольше, то они оба ничего не потеряют. Просто Чонгуку уже становится больно терпеть; становится больно держать руки у тэхёновых ягодиц, а не на собственном члене, потому что возбуждение бьет по мозгам барабаном, и поверьте, ощущения не самые приятные. Будет правдивее сказать, болезненные.       Потому Чонгук, мысленно извиняясь перед связанным хёном, быстро стаскивает с себя боксеры и, вынимая влажные пальцы, приставляет головку к вполне подготовленному сфинктеру: все тело будто пробивает током от такой нереальной близости, из-за чего Чонгук быстро теряет рассудок, входя медленно, но до самого конца, резко выдыхая сквозь приоткрытые губы и хватая Кима за стройную талию, тем самым притягивая к себе ещё ближе и не давая шанса отстраниться.       Стоит Чонгуку проникнуть в разгорячённое нутро полностью, и Тэхён громко стонет. Он прогибается в пояснице настолько, насколько собственная растяжка позволяет и прикусывает нижнюю губу до желтизны. Чужая эрекция внутри приятно пульсирует, заставляет получать ещё большее наслаждение и просто утопать в ощущениях. Безусловно, внезапное проникновение заставляет сердце до сих пор сжаться в интенсивном темпе, однако это кажется настолько неважным, насколько это возможно. Тэхён просто прижимается виском к постели, выдыхает с тихим стоном на конце и запредельно кайфует от крепких ладоней Чонгука, что не дают пошевельнуться.       А стоит парню отклониться тазом назад, тем самым вынимая пульсирующий орган наполовину, как у Тэхёна мурашки по коже начинают бегать. Он делает глубокий вдох и, кажется, забывает, как дышать: предвкушение начинает буквально душить. Однако резкий толчок вглубь всё-таки заставляет Тэхёна вновь вобрать кислорода и простонать.       В голове абсолютная каша, и всему виной был Чон Чонгук собственной персоной, который действовал достаточно неожиданной, тем самым заставляя терять связь с реальностью и тяжело дышать, закатывая глаза от удовольствия.       Чонгук осознаёт, что никакой проблемы нет, искренне наслаждаясь чужими бесстыдными стонами, а потому начиная действовать смелее, полностью отдавая себя в руки какого-то внутреннего голоса, который и говорил, что нужно делать. Хотя сейчас младший, скорее, вел себя слегка эгоистично, потому что прислушивался лишь к собственным ощущениям, которые перекрывали кислорода. Внутри Тэхёна было до боли узко, ведь теплые, влажные стенки давили на набухшую головку с особой силой, что заставляло Чонгука чуть ли не рычать и от наслаждения, и от боли одновременно. Все тело будто начинает пульсировать от каких-то обжигающих внутренних реакций, из-за чего Чонгук в порыве неописуемого упоения запрокидывает голову назад, слегка затуманенным взглядом сверху-вниз рассматривая ровную выгнутую тэхёнову спину и подрагивающие плечи.       А это чувство власти младшему очень даже нравится.       Чон, откровенно говоря, не церемонится: вставляя по самое основание, парень развязывает чужие руки, а затем, поднимая Тэхёна за плечи, прижимает его к собственной груди, скользя руками вверх по великолепным бёдрам к тонкой талии, начиная зацеловывать мягкую шею и спускаться узловатыми пальцами к чужой плоти. Сложно объяснить, но Гук просто не мог продолжать безудержно втрахивать тело в кровати — это было бы жутко по-зверски с его стороны. Чонгук просто хотел ощущать Кима; слиться с ним в одно целое и чувствовать его рядом; наблюдать за каждой его реакций, мимикой, эмоцией; ловить губами каждый стон, что Чонгук, собственно, и делает, поворачивая лицо Кима за подбородок и вцепляясь в его губы своими, начиная с особой страстью сминать их, одновременно меняя угол входа и придерживая старшего за талию, дабы он и не думал отстраняться.       Не сегодня и не сейчас.       Тэхён даже отреагировать на чужие действия не успевает из-за головокружения, которое застаёт его, по-видимому, из-за невыносимой жары в спальне. Хотя что-то ему подсказывает, что дело далеко не в температуре воздуха. Впрочем, думать об этом дальше не получается, стоит поджарой груди Чонгука прижаться к лопаткам. У Тэхёна совсем не остаётся сил — уж как-то быстро он выдохся — он лишь тихо стонет на касания парня, откидывается головой на широкое плечо и прикрывает глаза, когда зацелованные губы начинают вновь исследовать карамельную кожу шеи, покрасневшую в нескольких местах. Ощущая плавные толчки внутрь, Тэхён прикусывает губу и в очередной раз издаёт стон, укладывает ладони на поясницу Чонгука и медленно опускается к напряжённым бёдрам.       «Боже, насколько они твёрдые», — возникает в голове мысль, однако ненадолго. Чонгук буквально заставляет обо всём забыть на данный момент, когда целует настолько страстно, но неторопливо. Перед глазами всё плывёт, картинка с каждой минутой теряет чёткие очертания, и Тэхён просто-напросто закрывает глаза.       Он накрывает ладонью руку Чонгука, другую заводит назад, чтобы прикоснуться к распалённой коже чужого загривка. В груди всё плохо-хорошо щемит с каждым толчком в нутро, отчего приходиться оторваться от излюбленных губ, чтобы сделать глубокий вдох, а затем вновь прильнуть к ним.       Младший сплетает свои пальцы с чужими и, слегка прикусывая набухшие от постоянных поцелуев губы, постепенно ускоряет свой темп, входя резко и полностью, тем самым доставая до самой чувствительной точки. Чонгуку хочется закатывать глаза от удовольствия, а реакция Кима лишь подливает масла в огонь, потому что такой Тэхён возбуждает, заставляя пламя внутри полыхать синим огнём, увеличивая температуру тела, как и чувствительность всего организма. Казалось, будто вся духота мира собралась в обоих телах, и единственное, что могло бы позволить парням хоть немного охладиться — это нереальная близость, слияние воедино.       Чонгуку нравится ощущениях пухлых губ на своих; Чонгуку нравится горячее нутро, которое, будто принимает идеальную форму, подстраиваясь под младшего; Чонгуку нравится музыкальные руки, которые накрывают его, будто связывая парней какими-то невидимым нитями; Чонгуку нравится то, как Тэхён реагирует на каждое движение, каждый жест, словно оголенный нерв, ясно давая понять, что шатен действует правильно; Чонгуку нравится слышать и чувствовать, как хёну хорошо.       Чонгуку просто нравится ощущать Тэхёна рядом и быть причиной его удовольствия.       Чонгук, на какое-то время отстраняясь, поворачивает Кима к себе лицом, а затем слегка давит ему на плечи, тем самым нависая сверху и будто говоря: «смотри на меня и не отворачивайся».       Тэхён охает, когда Чонгук в очередной раз решается изменить их положение, однако воспротивиться не спешит: всё-таки лежать куда удобней, чем стоять на вечно скользящих простынях на трясущихся ногах. Он облизывает давно раскрасневшиеся губы, пальцами убирает надоедливую взмокшую чёлку, обращая целостное внимание только на Чонгука. Точнее, сначала на чужое возбуждение и только потом на чёрные омуты перед собой. Тэхён улыбается слишком развратно, вот только недолго, потому что очередное проникновение выбивает всяческое желание думать о чём-либо лишнем. Ему остаётся только податься ближе к Чонгуку, выгнувшись полудугой, и вытянуться руками верх, словно довольный кот на солнцепёке.       Младший снова подставляет головку к анусу и плавно входит, однако целовать брюнета не спешит, облокачиваясь на руки по бокам от податливого тела и меняя угол проникновения, не отрывая от карамельных глаз взгляда, полного наслаждения. Ему до безумия нравились тэхёновы стоны, и он очень не хотел, чтобы они заканчивались.       Чонгук очень не хотел, чтобы это в принципе заканчивалось.       У Тэхёна мурашки по коже от прикованного внимания к собственной персоне, когда он пальцами путается в простынях и в очередной раз издаёт стон, прикрыв веки. Пульсация внизу живота заставляет его практически сходить с ума, когда Чонгук в очередной раз так или иначе прикасается горячими пальцами к карамельной коже, когда мнимыми поцелуями выцеловывает шею, а затем оставляет кратковременные метки. Сердце в эти мимолётные моменты совершает, как будто предсмертный стук, замирая. Возможно, Тэхён просто преувеличивает. Вот только факт того, что Чонгук — причина его эйфории, имеет место быть.       И уложив ладони на горячую кожу напряжённых плеч, Тэхён ласково гладит не менее напряжённые лопатки, после чего накрывает обеими руками румяные щёки. Чонгук сейчас выглядит настолько сексуально и невыносимо горячо, что у Тэхёна просто не хватает слов, чтобы описать собственные эмоции. Обстановка настолько интимная и любовная, что парню просто-напросто хочется завизжать, словно маленькое довольное дитя. Он буквально захлёбывается собственной невыносимой любовью к этому парню, из-за чего прямо сейчас испытывает непередаваемое счастье, когда может ловить на себе взгляд тёмно-карих ирисов, что рассматривают его настолько внимательно, настолько хищно, отчего под ложечкой начинает сосать.       Чонгук нарушать зрительный контакт не спешит. Он смотрит лишь на Тэхёна: на то, как меняются его эмоции, на то, как он выгибается под чоновым давлением и на то, как его густые ресницы дрожат, будто осиновые листья на ветру. Младший переводит более нежный взгляд на тэхёновы губы и совсем эфемерно касается их своими, но на этом не останавливается. Продолжая двигаться более плавно, без каких-либо толчков, шатен начинает расцеловывать идеальное лицо перед собой: губы, щёки, нос, — каждый сантиметр карамельной кожи, приближаясь к хёну настолько близко, насколько это возможно.       Гук на какую-то долю секунды замирает, словно статуя, на расстоянии трёх сантиметров от чужого лица, а затем, как-то мягко изламывая брови «домиком», опускается к стекающей слезе, сцеловывая каплю, а следом и мокрую полоску, словно кот, зализывающий раны.       Тэхёну впервые удаётся получать столько любви. Однако это настолько приятное и сладкое чувство, которое накрывает сердце, словно приторная нега. С каждым очередным поцелуем кукольных губ в груди начинают расцветать бутоны цветов, один за другим, отчего становится трудно дышать. И Тэхён пытается делать глубокие вдохи, вбирая разгорячённый воздух полные лёгкие, однако этого, кажется, настолько нещадно мало. Он цепляется руками за широкую спину, крепко обнимает, как будто ещё чуть-чуть и Чонгук может раствориться в воздухе.       Действия с чужой стороны кажутся настолько нежными и ласковыми, что Тэхён постепенно начинает обмякать, ощущая пульсацию эрекции парня чувствительными стенками нутра.       Чонгук чувствует свой финал, чувствует, что ещё совсем немного, и он не выдержит, потому, ласково целуя старшего в висок, Гук делает пару последних толчков, после чего, входя до упора, с томным выдохом на губах кончает, упираясь в сгиб тэхёновой шеи: это ощущение даже словами было невозможно не описать. Во время близостей было хорошо, нереально хорошо, но во время своего пика, эта доля удовольствия, растянутая на какое-то время, будто сливается и умножается в несколько раз, пусть всего и на секунду.       Настолько приятно и неописуемо, что слов просто-напросто не хватает. Тэхёну остаётся только плотней прижаться к Чонгуку, точнее, прижать его к себе объятиями, когда собственный оргазм настегает его практически в ту же минуту.       «Я хочу, чтобы потом ты обязательно забыл об этом», – вспоминает свои слова Тэхён и еле заметно усмехается, потому что собственным ощущениям никак поверить не может, ведь произошедшее не является частью его больной фантазии.       Чонгук здесь.       Чонгук рядом.       И его сбитое дыхание в районе шеи вызывает у сердца тяжкие потуги биения.       Чонгук чувствует то же самое.