💕💕💕
Тэхён заходит в кабину лифта, поправляет воротник рубашки и нажимает на необходимый первый этаж, устало облокачиваясь на холодную стенку позади себя. Он хватается одной рукой за поручень, тяжело выдыхает и опускает взгляд куда-то вниз. В голове самый настоящий хлам, что заставляет невольно взбеситься и одновременно обессиленно опустить руки поодаль от тела. Тэхён не понимает, что ему сейчас следует делать, а самое главное — как относиться к Чон Чонгуку. Этот парень сидит глубоко в сердце, как самый настоящий сорняк: его корни уже настолько глубоко впиваются в живые стенки, настолько цепко вцепляются в подрагивающую мышцу, что становится невыносимо дышать. Однако, несмотря на все эти ужасающие подробности, Тэхёну настолько страшно потерять Чонгука, ведь тот слишком родной и близкий к сердцу человек. И откинувшись назад, парень несильно ударяется затылком об стену и с какой-то мольбой взвывает. Хочется вернуться на день назад. Хочется не выпивать неизвестные таблетки, полагаясь на ожидаемый результат. Хочется зарыться пальцами в густые пряди цвета шоколада, вдохнуть полные лёгкие цветочного аромата и заключить в крепкие объятия. Эта глупая гонка за восприятием всего случившегося адекватно уже выматывает Тэхёна. Однако, как бы юноше не хотелось сейчас улыбнуться Чонгуку, как прежде это всё равно никогда больше не случится. Машины времени не существует — и это всем известный факт, поэтому мечтать о подобном просто-напросто не стоит, ведь это пустая трата времени. Да и вообще… Разве не об этом мечтал Тэхён на протяжении собственной сознательной жизни? Ему хотелось получить долю внимания со стороны Чонгука — и он её получил; ему хотелось поймать кукольные губы собственными в страстном поцелуе — и он это получил; ему хотелось стать к Чонгуку намного ближе — и у него представилась такая возможность. Тогда почему ему так страшно? В чём чёртова причина его сомнений? Наверное, ему страшно узнать, что Чонгук сделал это вынужденно? Возможно, прямо сейчас он думает о том, что произошедшее между ними — глубочайшая ошибка? Губы вздрагивают от нежелания думать об этом, и Тэхён устало массажирует пальцами переносицу, пытаясь просто-напросто забыться. Вот только забыть у него всё равно не получается: ни через два дня и ни через три. Сомнение буквально сжирает его изнутри, заставляет Тэхёна чувствовать себя безумно усталым и просто злиться на весь мир в целом. Он старается избегать Чонгука, пускай сам этого всем сердцем не желает. Ему невыносимо находится от парня настолько далеко, пускай до него всего рукой подать. Внутри всё воет, когда Тэхён в очередной раз проходит мимо кухни, где ожидает его Чонгук, чтобы поужинать. Он просто запирается в собственной комнате и обессиленно падает лицом в подушку, ощущая всю никчёмность своего существования и омерзение к самому себе. Он так отвратительно поступает с Чонгуком, настолько сильно ранит самое очаровательно чудо на всей земле, отчего сравнивает себя с мерзавцем и даже убеждается в этом без лишних доказательств. Чонгуку остаётся лишь принять собственное поражение: с болью в сердце, но принять и убедится в правдивости своей теории, когда Тэхён будто бы забывает о его существовании, отстраненно реагируя на попытки Чона завести диалог или пригласить сожителя на просмотр какого-нибудь глупого фильма. Поведение Тэхёна не остается не замеченным, а особенно больно становится в тот момент, когда Гук, сидя на кухне, обращает своё внимание на заходящего в комнату Кима, который, сталкиваясь с младшим взглядами, даже ничего не говоря, тут же оборачивается и уходит, просто-напросто оставляя шатена ужинать в одиночестве. Парень с тоской, читающейся на дне темно-карих глаз, начинает рассматривать приготовленную для хёна порцию и тяжело вздыхает, принимая к сведению, что, видимо, и сегодня брюнет разделить трапезу с Чоном не собирался предпочитая сделать это тогда когда Гук пойдет в свою комнату. Младшему просто хотелось скрыться и спрятаться из-за обиды, скребущей на душе и разрывающей её в клочья. Неужели он настолько противен хёну? Настолько омерзителен? Настолько неприятен, что тот даже находиться рядом с ним не может, стараясь избежать этого в любой подходящий и неподходящий момент? Бросая короткий взгляд на зеркало, стоящее в комнате, Чонгук невольно хмурил брови и наблюдал за собственным отвратительным отражением, прищуривая глаза и поджимая губы от желчи, что рвалась наружу. Ни в коем случае не адресованной Тэхёну: скорее, адресованной самому себе, ведь если бы Чонгука спросили, как бы он охарактеризовал себя в трех словах, он бы без промедления произнёс: жалкое, ненавистное ничтожество. Честно говоря, Чонгук не понимал, что с ним стало. Почему вдруг он начал так изощренно издеваться над собой, не воспринимая себя, как человека в принципе. Пусть он постоянно чувствовал неуверенность в себе, до такой степени эта самоненависть все равно не доходила, ведь теперь парень буквально боялся проходить мимо зеркал и глядеть на собственное отражение, а уж тем более появляться у кого-то на глазах. Хотя, скорее всего, тут дело было в Тэхёне, потому что шатен просто-напросто боялся увидеть раздражение и надменность в чужом взгляде. Ему казалось, что однажды, обратив внимание на Кима, зашедшего в комнату, Чон самостоятельно убедиться в том, что всё это не сон, а правдивая реальность: Чон увидит то, как Тэхён недовольно закатывает глаза и тяжело выдыхает, стараясь повернуться в сторону, дабы больше не видеть этого глупого выражения лица, желательно, никогда в жизни. Чонгук был готов к тому, что это произойдет, но, если быть начистоту, не был готов сказать что-то, чтобы доказать обратное. Да, Чонгук омерзителен, и оспаривать этот факт не собирается, потому он просто принимает его, продолжая вешать на себя унизительные ярлыки: один за другим. Младший перестает выходить из комнаты. Он правда старается контролировать свой режим, старается вовремя просыпаться, вовремя есть, вовремя ложиться спать, но почему-то перестает видеть в этом хоть какой-либо смысл. Он не представляет никакой важности, никому, так зачем ему делать это? Зачем продолжать бороться? За светлое будущее? О каком светлом будущем вообще может идти речь, когда в голове находится лишь одна мысль, вбитая, как гвоздь в доску, буквально намертво: «ты ничего не добьешься, можешь даже не стараться»? Честно говоря, времени на какие-либо развлечения не остается вообще: шатен решает полностью погрузиться в учебу, посвятить время саморазвитию, однако и эта цель становится недосягаемой, когда Чонгук понимает, что ни с чем не справляется. У него просто-напросто ничего не получается, потому что сознание невольно возвращается в тот роковой день, когда все было хорошо: когда ему с Тэхёном было настолько хорошо, насколько это было возможно. И Чонгук не может сдержать слез, однако сквозь силу всё равно проглатывает тяжелый ком в горле, возвращаясь к учёбе и неосознанно постоянно раскручивая пальцами кулон, висящий на шее со дня его рождения. День рождение… боже, им ведь было так весело. Воспоминания режут острее хирургического скальпеля, из-за чего Чонгук, закрывая рот ладонью дабы не издать ни звука, начинает дрожать, словно его охватил какой-то озноб, позволяя слезам спокойно скатиться вниз по щекам, оставаясь лишь безмолвным криком, никогда не собирающимся быть услышанным. Когда, вновь вернувшись домой, Тэхён видит пустую кухню, он только прикусывает итак уже искусанную губу и переводит взгляд на закрытую панельную дверь, ведущую в спальню Чонгука. Он неторопливо спускает с плеча чёрного цвета шоппер и сжимает его в пальцах, отчего костяшки принимают жёлтый цвет. Внутри разгорается пылающий огонь, который со смертоносной скоростью разгорается во что-то большее, становится бушующим пожаром, что выжигает на сердце болезненные клейма. Становится даже тяжело дышать, и Тэхён приоткрывает губы, дабы сделать малейший вдох кислорода, однако выходит у него только отвратительно-пугающий хрип, как у людей в последние секунды жизни. Из поля зрения исчезает всё: очертания квартиры, запертой двери и тусклый свет из коридора. Слёзы неприятно щиплют глаза, и Тэхён крепче жмурится, отчего даже в ушах возникает невыносимый писк. Ему настолько отвратительно от самого себя, что даже невыносимо. Он настолько противный человек, наглый обманщик и единоличник. Он даже не может поговорить с Чонгуком, не может объясниться и, в конце концов, разъяснить всю ситуацию. Всё, что сейчас в его силах — рыдать в одиночестве, осознавать свою же никчёмность и предоставлять израненному сердце наиглупейшие доводы, который в очередной ранят настолько сильно, настолько метко, что руки нехотя накладываются на шею, болезненно сжав. Однако в очередной раз Тэхён заставляет себя заткнуться. Умолчать. Он просто вытирает заплаканные опухшие глаза рукавом толстовки и закрывается в спальне, прижавшись спиной к панельной двери. Он издаёт жалкий скулёж, словно израненный щенок, и медленно опускается вниз, прижимая к груди колени. На теле ощущаются многочисленные поцелуи и сбивчивое горячее дыхание, однако Тэхёну впервые настолько невыносимо от столь ярких воспоминаний, что хочется затянуть на шее петлю. Он прижимается виском к стене, сворачивается в комочек полного разочарования и обиды на себя и позволяет себе расплакаться впервые за продолжительную неделю.💕💕💕
В коридоре звучит звонок, означающий окончание пар, что заставляет порадоваться некоторых студентов, но не Тэхёна. В конце концов, пара живописи является его одной из горячо любимых — именно на ней ему удаётся выложить всю палитру собственных чувств на холст. Потому сейчас он тяжко вздыхает, откладывает тонкую кисточку в сторону и берёт в руки махровое полотенце, дабы убрать малейшие остатки масляной краски. Он смотрит на незаконченную картинку, всматривается в перекатывающиеся мышцы на спине, в золотистую кожу, поцелованную солнцем, а вдоль лопаток красуются царапины. Однако они не выглядят ничуть болезненно, как бы давая понять зрителю, что перед ним отпечаток жгучей страсти и любви. Принимаясь вытирать использованные кисти одну за другой, Тэхён промачивает их в разбавителе, тем самым избавляется от остатков масляной краски. Он аккуратно складывает каждую кисть в чехол, предназначенный для их хранения, любовно рассматривает незаконченную работу и замечает профессора за собственной спиной. Женщина с собранными волосами крабом с внимательностью разглядывает каждую деталь на холсте, одобряюще смотрит на Тэхёна, что ждёт её слов, словно изголодавшийся котёнок. — Как всегда, безупречно, — с широкой улыбкой хвалит преподавательница парня с поднятым большим пальцем, что заставляет обоих засмеять. — Твои работы всегда заставляют меня чувствовать тоску, Тэхён, — через какое-то время добавляет женщина, а студент любопытно переводит на неё взгляд, отвлёкшись от складывания вещей в сумку. — Иногда мне кажется, что ты несчастен, — она с неописуемой горечью обращает внимание на парня рядом с собой, укладывает холодную ладонь между чужих лопаток и ласково гладит, что вызывает у Тэхёна неописуемый трепет в груди. Он опускает глаза в пол, облизывает обветренные губы и кивает чему-то своему, как бы соглашаясь со словами женщины. В какой-то мере, в последнее время его жизнь действительно перевернулась с головы на ноги: стала настолько непредсказуемой, что иногда сложно ориентироваться в собственных действиях и даже восприятии. Это уже не так сильно пугает, но заставляет чувствовать дезориентацию. После тяжело вечера с выплеском накопившихся эмоций, Тэхёну намного проще воспринимать многое: он теперь смотрит на вещи под другим углом, совсем иначе. Это заставляет его даже приподнять уголки губ, пускай очень незаметно. И вновь обращая внимание на незаконченную картину, Тэхён тяжко выдыхает и возвращается к собранной сумке, застёгивая её на молнию. Он укладывает на плечо лямку, хлопает по карманам — вдруг забыл телефон — и обращает внимание на преподавательницу, что принимается убирать человеческие скульптуры на подоконник. — Кстати, ты бы не хотел поучаствовать в выставке? — произносит она, а Тэхён приподнимает брови от удивления и читаемого непонимания. В конце концов, ему кажется, что до подобного уровня ему ещё стоит дорасти, ведь выставка — не шуточное дело. Выставка — очень важна для любых художников, включая новичков и давнейших профессионалов. — Я… я не смогу, миссис Ли, — усмехается парень, кратко взглянув куда-то в сторону. Ему не хочется собственным поведением надоумить женщину на большую мольбу. Он просто-напросто не уверен в том, что сможет потянуть настолько большую ответственность, ведь его картины принадлежат только одному человеку. Чон Чонгуку. — Просто пообещай мне подумать над моим предложением, Тэхён-а, — ласково проговаривает чужое имя женщина, и парню нехотя приходится согласиться. В конце концов, упускать такую возможность во время студенчества будет довольно глупо, поэтому он всё-таки постарается над этим хорошенько подумать и прийти к какому-то выводу. И выходя из аудитории в полупустой коридор, Тэхён достаёт из кармана карамельных брюк смартфон, что вибрирует в руке, оповещая о входящем звонке. Звонящим абонентом оказывается Им Джебом, что не вызывает большую бурю эмоций, потому Тэхён молча отвечает на звонок и прижимает гаджет к уху, пока уверенным шагом направляется на первый этаж, в тот же холл, чтобы оказаться поскорей на улице. Джебом по ту сторону телефонной линии просит парня о встрече, назначает даже место, и Тэхён никак не может отказать ему. Дело даже не в оставшихся чувствах, дело в собственных принципах. В конце концов, он уже долгое время игнорирует Джея: не отвечает ни на сообщения, ни на телефонные звонки. Вероятнее всего, такое поведение должно обидеть парня, что впрочем-то не удивит Тэхёна. Возможно, именно ради этого он всё-таки назначает встречу: жить в недомолвках никому не хочется.💕💕💕
— Что с тобой происходит? — не веря в услышанное, задает вполне логичный Хосок, концентрируясь взглядом лишь на парне перед собой, что, виновато поджав губы, даже не поднимал на хёна глаз. — Почему ты так быстро сдаёшься, даже не успев опровергнуть очевидно фальшивые доказательства? — всем своим видом излучая искреннее непонимание, уточняет своё негодование блондин, закрывая учебник и откладывая его в сторону. Находиться дома было просто невыносимо: возвращаться в пропитанное одиночеством место было слишком душно. И пусть Чонгук понимал, что был не один: с ним в одной квартире жил ещё и Тэхён, как бы обязывая младшего забыть об этом омерзительном чувстве ненужности, шатен всё равно не мог зайти внутрь, сглатывая тяжелый ком и убираясь прочь. Как бы странно это не звучало, они буквально не общались: просто не разговаривали, как бы Гук не старался завести диалог, а хён так вообще перестал попадаться шатену на глаза, прячась в своей комнате, как бы возвращая всё на круги своя. К Чонгуку вернулось одиночество: в квартире воцарились, терзающая душу, тишина и холод. — Я… я думаю, что прокурор прав, разве нет? — пытаясь спасти своё положение и объясниться, неуверенно задает вопрос Чонгук, так и оставляя прикованный к полу взгляд виновато опущенным. Сконцентрироваться на уроках, в самом деле, было сложно, пусть и обстановка хосоковой квартиры была достаточно уютной, теплой и комфортной: она расслабляла. Какой-то еле слышимый шум за дверью: голоса родителей, беготня младшей сестры и звуки телевизора создавали ощущение жизни, за которое младший так отчаянно старался ухватиться, дабы просто-напросто не сойти с ума и не повеситься при первой же возможности, однако что-то было не так. Что-то продолжало сжимать черепную коробку с неистовой силой, предоставляя Чонгуку лишь постоянную головную боль и вечные мысли о собственной никчемности: думать о чем-либо, помимо Тэхёна, не получалось на подсознательном уровне. — Конечно, нет. Ты посмотри на факты, которые он выдвинул в доказательство. У тебя ведь есть абсолютно точное опровержение. Ты не должен принимать его сторону, пропустив мимо ушей очевидные вещи, — продолжает стоять на своем Хо, беря в руки чужой учебник и протягивая его Чону, однако тот так и замирает на месте, словно статуя, тем самым продолжая выбешивать обычно спокойного Хосока, доводя его до точки кипения. — Прости, — почти шёпотом произносит Гук, раздирая в кровь заусенец на большом пальце, и невольно прикусывая губу от боли, дабы не зашипеть от резких неприятных ощущений. Чонгук всегда калечил себя, когда нервничал: грыз ногти, царапал кожу или кусал губы, дабы хоть немного отвлечься от навязчивых мыслей, посещающих его голову, которая итак была переполнена ненужным хламом и бесполезным мусором. Блондин тяжело вздыхает, а затем, выждав короткую паузу, дабы узнать наверняка, убеждается в том, что на учебу ему можно сегодня не рассчитывать, закрывая чонгуков учебник и откладывая его в сторону. Честно говоря, Хо очень не хотел давить и пытать младшего расспросами: видеть такого потерянного и отчаянного Чонгука было ужасно больно, и делать ещё хуже блондин ни в коем случае не собирался, а потому даже не знал, как подступить и выведать у младшего причину такого состояния. По факту, ему оставалось лишь ждать определенного момент, а если конкретнее, то момента, когда второкурсник сам начнет говорить и всё-таки соизволит рассказать хёну о том, что с ним происходит, и почему он выглядит настолько устало. Чаще всего так выглядели люди, которые уже сдались: на лице не было ни единой эмоции, ни радости, ни грусти, ни отчаяния. Создавалось впечатление, будто шатена больше ничего не интересовало, не вызывало тот самый спектр эмоций, проявляющийся за счёт отраженного в темно-карих глазах любопытства и очаровательной улыбки на кукольных губах, заранее предрасполагающей к приятному диалогу. И как бы Хосок не пытался успокоить себя, он догадывался, что что-то случилось, однако что именно, даже предположить не мог, располагаясь прямо напротив друга и не отрывая от него выжидающего взгляда. В конце концов, парню нужно было знать ответ, а потому он просто не мог оставить всё, как есть, явно имея мысленную цель добиться ответа и наконец узнать, что так сильно тревожит Гука, что он выглядит хуже мертвеца. — Я… — Чонгук неуверенно поджимает губы, поднимает на Хо глаза, однако, собираясь уж было продолжить, резко замолкает, начиная еле заметно мотать головой, словно что-то отрицая. — Я плохо себя чувствую, поэтому пойду домой, — всё-таки заканчивает предложение шатен, позволяя себе нагло проигнорировать чужое беспокойство, как и тяжелый вздох, означающий что-то вроде: «это не, то чего я ожидал». Однако Хосок встревать не спешит: лишь начинает молча наблюдать за каждым чонгуковым движением и мысленно подмечать его действительно усталый вид, будто младший работал с утра до вечера, а возвращаясь домой, даже не успевал поужинать, сразу же плюхаясь на кровать из-за абсолютного отсутствия сил и желания что-либо делать. Младший накидывает собранный рюкзак на плечо, а затем, переводя извиняющийся взгляд на Хосока, слегка ему кланяется в знак уважения, как бы благодаря хёна за всё, что он для него сделал, следом покидая просторную комнату и натягивая на себя счастливую улыбку при виде хосоковых родителей и его младшей сестры. Чонгук, в самом деле, старается не задерживаться, наспех прощается со всеми, а затем смело открывает дверь, ведущую в подъезд, покидая квартиру и застывая прямо в помещении, невольно вздрагивая от холода и устало прикрывая глаза из-за внутренней борьбы, происходящей в эту же секунду где-то глубоко в чонгуковом сознании. Дом. Он очень не хотел идти домой.💕💕💕
Будучи уже в назначенном кафе, Тэхён присаживается за пустующий столик вдали от прочих посетителей. Практически сразу рядом с ним оказывается официант, что предоставляет ему меню, и парень, недолго думая, заказывает себе Капучино. Он складывает ногу на ногу, сумку умещает позади себя и принимается ожидать важного человека на сегодняшний вечер. Всё-таки что-то внутри воет от желания поскорей поставить точку. И минут через двадцать, когда официант успевает принести кофейный напиток, в помещение оказывается Им Джебом. Тот трёт замёрзшие ладони друг об друга, окидывает взглядом малознакомый зал, замечает знакомую кучерявую макушку и уверенным шагом направляется по направлению к Тэхёну. Он укладывает ладонь на хрупкое плечо, губами прижимается к вкусно пахнущим волосам, бормочет тихое: «Привет», и занимает место напротив. — Я скучал, — негромко признаётся Джебом, после чего просит официанта принести себе чай с лимоном. Тэхён на такое заявление лишь приподнимает уголки губ, как бы соглашаясь со словами парня, лишь бы не задеть. Ему просто-напросто некогда было думать о нём, что в очередной раз заставляет его подумать о собственном ужасном характере. — Мы давно не виделись без причины, — незамысловато намекает темноволосый парень на их интимные связи, что заставляет Тэхёна вновь улыбнуться, потому что слов искренне не хватает. — Ты плохо выглядишь, не болеешь? — Нет, — отрицательно машет головой тот, несильно пожав плечами. Он опускает глаза в чашку немного отпитого Капучино, музыкальными замёрзшими пальцами обвивает посуду и добавляет, спустя небольшую паузу: — Должно быть, просто усталость. Джебом только в непонимании приподнимает брови, когда видит такого Тэхёна. Точнее сказать, совсем поникшего. В конце концов, такого парня редко можно застать в подобном состоянии: чаще всего он довольно «солнечный», всегда улыбается, и заботится об окружающих. У Джебома даже нет предположений, что может заставить его мальчика настолько сильно потускнеть и совсем перестать искренне улыбаться. И пытаясь любым способом показать Тэхёну собственное присутствие и опору, он протягивает руку через стол и берёт ладонь юноши в собственную, ласково поглаживая большим пальцем бархатную кожу. — Не говори мне, что всему виной этот пацанёнок? — с некой серьёзностью в голосе вопрошает Джебом, когда наклоняется ближе к Тэхёну, на что тот только поджимает губы от заданного вопроса. Подобный жест даёт понять, что всё так и есть, что в голове и в сердце столь ласкового парня сидит именно этот парень — Чон Чонгук. И это злит невыносимо. Злит настолько, что Джебому хочется посмотреть в глаза этому засранцу. — Я тебе говорил, что ты можешь у меня жить. — Джебом… — Я выделю тебе спальню и ванную. — Джей… — Ты можешь переехать ко мне в ближайшее время… — Джебом… — Когда тебе будет удобно, Тэхён… — Я не люблю тебя, — срывается с пухлых губ, и Джебом замолкает. Он только тяжко выдыхает через нос и откидывается на спинку кресла, тем самым выпуская чужую ладонь из собственной. Уводя взгляд куда-то вдоль улиц, Джебом кусает губу и ставит локоть на подлокотник, выражая своё очевидное недовольство. «Тэхён — самоубийца», — думается ему, когда чёрные ирисы вновь обращают внимание на парня перед собой, что выглядит сейчас настолько измотанным и уставшим, но всё равно продолжает держаться рядом с этим мерзавцем Чон Чонгуком, что просто неимоверно выбешивает. Это настолько сильно раздражает и заставляет элементарно завидовать, потому что Джебом любит. Любит настолько сильно, что готов подарить весь мир только одному. Вот только тот самый, особенный для души и сердца человек, этого не хочет. Вечер их быстро близиться к концу, стоит Джебому покончить с чаем и уговорить Тэхёна его подвести. И вот оба сидят в салоне иномарки в кромешной тишине: никто даже попытку заговорить не предпринимает, потому что просто-напросто не хочется. Потому всю дорогу Тэхён рассматривает улочки Сеула в окне, пока автомобиль не останавливается около необходимого многоэтажного дома. И будучи готовым выйти, парень вдруг обращает внимание на хлопнувшую дверь со стороны водительского сидения — это вышел Им Джебом. Тот обходит быстрым шагом машину, открывает перед Тэхёном дверь, как бы позволяя ему оказаться на улице и вдохнуть мёрзлый воздух. Подобный жест с чужой стороны вызывает у парня сомнительное ощущение, но он всё равно выходит из салона автомобиля, встав напротив Джея. В конце концов, уйти просто так будет очень эгоистично и глупо. И всматриваясь в чёрные орбиты перед собой, Тэхён несильно ёжится от довольно холодного ветра, что взъерошивает его волосы, путая кудри. А Джебом, тем временем, закрывает дверцу иномарки и обращает внимание на парня перед собой. — Ты всегда можешь мне позвонить, — хрипит он, и Тэхён поджимает губы, потому что знает, что не позвонит. А Джебом делает ещё несколько встречных шагов, обнимает парня крепко, тем самым прижимая к себе ближе. Тэхён, в принципе, сопротивляться не пытается: только замёрзшим носом зарывается в сгиб чужой шеи и прикрывает веки. На сердце становится довольно тоскливо от понимания того, что позже им не удастся встретиться. В конце концов, Джебом всегда являлся для Тэхёна больше, чем обычным секс-партнёром. Он всегда мог выслушать и понять. Он мог просто обнять и сказать что-нибудь невыносимо необходимое. Потому прощаться с ним вот так не хочется и хочется одновременно, ведь ничего в дальнейшем у них просто-напросто получиться не может. Тэхён заведомо навсегда влюблён только в одного. Может, Чонгуку кажется, но он слышит, как что-то внутри хрустит и с треском ломается, когда перед глазами появляется Тэхён в объятиях другого человека. Честно говоря, младший даже не думает, кто это, но быстро делает вывод, что это какой-то близкий человек. В любом случае, он был явно ближе к Киму, чем Чонгук. Однако шатен старается об этом не думать: лишь неторопливо присаживается на остановку — на ту самую остановку — и опускает взгляд на пол, делая глубокий вдох, дабы избавиться от возникшего кома в горле и перекрыть поток слез, стремящийся наружу. Всё в порядке. Ты просто больше не важный для него человек, вот и всё. Не надейся на что-то большее и просто продолжай позволять ему пользоваться тобой. Чонгук твердит это себе каждый, чёртов день. Пусть Тэхён делает всё, что угодно: презирает, ненавидит, пользуется, но главное, что он не уходит и не оставляет Чонгука одного. Хотя, такое одиночество кромсало душу в несколько раз больнее — Тэхён буквально находился в нескольких метрах от младшего, да вот только, увы, был абсолютно недосягаем. Шатен просто не мог решить, что делать: пальцы снова начинали дрожать, будто во время какой-то панической атаки, а дыхание становилось каким-то порывистым и странным, словно парень пробежал целый марафон. «Просто глупейшая драматизация», — проносится мысль в голове, и Чонгук отчаянно приподнимает уголки губ, направляя нечитаемый взгляд на Тэхёна вдалеке, с особой нежностью обнимающего парня, об имени которого Чон даже понятия не имел. Впрочем, это было не так уж и важно. Тэхён тем временем считает нужным пренебречь использованием лифта на сегодняшний вечер, потому принимается неторопливо подниматься на необходимый третий этаж. Он засовывает руки в карманы пальто и зарывается носом в тёмно-серый шарф, небрежно замотанный на шее. В голове толком никаких мыслей, только на кончиках пальцев ощущается некое покалывание, но настолько приятное, что Тэхён впервые за долгие семь дней начинает чувствовать себя расслабленно. И с этой мыслью он оказывается напротив необходимой двери, достаёт из кармана связку ключей и принимается открывать замочную скважину, обратив внимание на отсутствие Чонгука. Однако Тэхён вскоре вспоминает, что парень довольно часто увлекается тренировками по тхэквондо: возможно, именно его хобби является причиной отсутствия. Впрочем, думать об этом долго не выходит. Тэхён практически сразу переключается на царствующую тишину в квартире, к которой прибавляется ещё и кромешная темнота. Он торопливо нажимает на выключатель, зажигает жёлтый светильник в прихожей и принимается раздеваться. Для начала он стягивает с себя пальто, вешает его на плечи и отправляет в шкаф, а затем избавляется от обуви, аккуратно уместив её в сторону. Парень поправляет взлохмаченные волосы, берёт сумку за единственную лямку и шагает на кухню, чтобы выпить стакан воды. Точнее, для начала он проверяет телефон на случай пропущенных вызовов или прочитанных эсэмэс, однако ничего такого не находит и всё-таки подходит к раковине, чтобы набрать воды в кружку, взятую с сушилки. Вот только не успевает Тэхён поднести посуду к губам, как в коридоре вновь хлопает входная дверь, оповещая о возращении сожителя, что вызывает необъяснимую щекотку внизу живота. Странно, наверное, но Чонгук чувствует себя спокойно. Его будто ничего больше не тревожит: никакие тяжелые мысли об одиночестве, сомнения по поводу себя и своего отвратительного вида, разочарования из-за постоянных ошибок и проблем. Всё разом отпустило, словно ничего это не имело никакого значения, однако парень так наивно верил в то, что он наконец сможет расслабиться и сделать глубокий вдох, что так и не заметил одной мелкой, но очень важной детали. Он чувствовал совсем не спокойствие; он чувствовал опустошение. Он ничего не хотел: не хотел говорить, не хотел учиться, не хотел тратить время на тренировки, не хотел поддерживать связь с людьми, с реальностью. Младший просто хотел отстраниться от бреда, происходящего вокруг и в глубинах собственного сердца, хотя бы на часок. Избавиться от невидимых рук, что с каждой новою мыслью сжимали горло, перекрывая доступ к кислороду. Чонгуку хотелось забыть обо всем, спрятаться, закрыться где-то подальше от людей и от какой-либо цивилизации. Чонгук даже не обращает внимания на Тэхёна: он вроде что-то говорит, может, хочет поприветствовать, но парень не слышит, точнее не желает слушать. Почему он вообще должен это делать? Почему после почти недели полного игнорирования друг друга и великолепной актёрской игры из разряда: «нас не существует» он должен отвечать с очаровательной улыбкой на лице? Зачем, если до неё никому нет дела? Что Чонгук отвечает холодно, что отвечает радостно и искренне — какая разница? Потому младший, так и проигнорировав чужое присутствие, как ни в чем не бывало заходит в комнату и тихо щелкает дверью, кидая портфель на пол и плюхаясь на кровать. Аромат Тэхёна… Этот чёртов аромат Тэхёна, который до сих пор не выветрился, потому что Чонгук намеренно не проветривал комнату с того дня. Тэхён, обвив пальцами холодный стакан, провожает Чонгука взглядом до самой двери. По спине отчего-то бегут мурашки, напоминающий склизкое ощущение омерзительности от самого себя. Вы только посмотрите, на лице парня нет ни одной эмоцией, словно вся жизнь для него потеряла всяческий смысл, как по щелчку пальцев. И вся вина лежит только на плечах Ким Тэхёна, что поджимает обветренные губы и улавливает тонкий шлейф чужого аромата. Он опускает глаза в пол, ненадолго прикрывает и разворачивается на пятках, чтобы вернуться обратно на кухню. Там он допивает холодную воду, которая действует на него, словно своеобразное успокоительное, давая Тэхёну сделать глубокий вдох. И это более-менее проясняет разум, однако от щиплющей боли в груди не избавляет. Потому парень подступает ближе к окну, приоткрывает форточку и руками опирается на подоконник, после чего лбом прижимается к мёрзлому стеклу. Он рассматривает вечернюю улицу: в первую очередь обращает внимание на дорогу, по которой разъезжает уже не такое большое количество машин, не говоря уже о тротуарах, где прохожие понемногу рассасываются. Разве так можно? Молчать семь дней, вести себя просто-напросто, как самое неосознанное дитё, которому проще обидеться, чем попытаться решить вопрос. В голове настоящая каша, когда Тэхён думает о Чонгуке, когда перед глазами появляется его измотанный, практически безжизненный вид — тем более. И вновь вбирая полные лёгкие кислорода, парень прикрывает веки и прикусывает нижнюю губу до желтизны, потому что существовать (да, именно существовать) неимоверно устал. Его Чонгук, единственный горячо любимый человек в его жизни, становится таким отдалённым от него. И эта безумная голодовка без малейшего шанса прикоснуться к шелковистым прядям настолько убивает. Выпрямившись, Тэхён поворачивается вполоборота к выходу из кухни, долго всматриваясь в дверной проём. Настолько сильно хочется сейчас обнять Чонгука, буквально утонуть в его касаниях и аромате, что даже слёзы накатываются на глаза. Вот только Тэхён всё равно не позволяет себе плакать, шмыгнув носом, прежде чем пошагать к панельной двери, ведущей в спальню Чонгука. И будучи уже перед ней, парень вдруг теряет всяческую уверенность, рассматривая малейшие детали деревянной структуры. Однако что такое страх, когда тебе настолько сильно хочется увидеть возлюбленного? Просто-напросто убедиться в его здоровье и попытаться разрушить этот невидимый барьер, что начинает уже душить, как котёнка. — Чонгук? — негромко называет любимое имя Тэхён, постучав костяшкой по панели. Он задумчиво опускает взгляд на дверную ручку, пока ожидает, что она откроется перед ним и напротив встанет Чонгук. Вот только проходит чуть меньше минуты, и Тэхён даже малейшего копошения по ту сторону не слышит, что вынуждает его окунуться с головой в собственное беспокойство. — Чонгук-а…? — вновь зовёт тот и теперь не ждёт долго, надавливая на ручку и просовывая голову в образовавшуюся щель, окидывая взглядом тёмную комнату. Он не видит ничего, только Чонгука, что лежит к нему спиной, как бы намекая, что разговаривать сейчас ни разу не намерен. Вот только Тэхёна это не останавливает: он заходит в комнату, не закрыв за собой дверь, дабы дать себе малейшего освещения. Он тихо ступает к постели, пытается разглядеть лицо Чонгука, но всё безуспешно, потому просто-напросто считает нужным присесть на край кровати, опустив взгляд на собственные пальцы. Чонгук чувствует, как старший присаживается на край кровати, из-за чего противоположная часть матраса проминается под чужим весом, однако выдавать себя шатен не спешит, не имея и малейшего понятия, зачем Тэхён сюда пришел. Зачем искал? Зачем позвал? Зачем остался и сел на эту чертову кровать? Почему не ушел? Не проигнорировал как всегда, оставив одного? Тем не менее, выгонять его Гук, конечно же, не собирался, да и не хотел. Как бы он ни пытался переступить через себя, чужое внимание было самым настоящим глотком жизни, который младший вдыхал с особым удовольствием, медленно расплываясь и тая от приятного тепла, появляющегося в сердце и распространяющегося по всему организму. И дело было далеко не в одеяле — просто присутствие Тэхёна рядом всегда действовало на Гука, как сильнейшее успокоительное. Ему нравилось чужое внимание, нравилась забота с тэхёновой стороны, нравилось то, как Ким выражал свое беспокойство и волнение, ясно давая понять, что брюнету далеко не плевать на друга, и он до сих пор волнуется о нем, не собираясь оставлять младшего наедине с собой. Чонгуку так хотелось извиниться: так хотелось сказать, как ему жаль, что всё так вышло. Он очень хотел извиниться за то, что разочаровал хёна; хотел извиниться за свою наивность и навязчивость. Шатен был готов на колени встать и молить Тэхёна о прощении, лишь бы тот не уходил. Плевать ему было на гордость, на чувство стыда, на репутацию, на то, как он будет выглядеть в чужих глазах. Главное, чтобы Тэхён просто не уходил и был рядом, помогая продолжать идти вперёд и держать связь с реальностью. Однако сейчас наличие ещё одного человека в этой комнате почему-то вызывало новый поток слёз, который шатену пришлось с особой силой подавить, тем самым проглотив и не дав эмоциям вырваться наружу. Глаза итак были на мокром месте, свежие дорожки слёз не успевали высохнуть, потому парень просто избавлялся от них за счёт ткани одеяла, тихо шмыгая носом и решая всё-таки нарушить давящую на череп тишину. — Зачем ты сюда пришёл? — голос, честно говоря, звучит ужасно. Кто ж знал, что он может звучать так отвратительно. Чонгук закрывает рот ладонью, слегка прокашливается, а затем, прекрасно понимая, что слова всё равно выдают его с потрохами, тихо продолжает. — Я не голоден, и я в порядке, — так по-детски врёт Чон, поджимая губы и сильно зажмуривая глаза: да что за чёрт? Почему он не может сдержаться? Почему так легко позволяет себе разреветься, как дитя, рядом с Тэхёном? Почему так легко позволяет себе выглядеть, как жалкое ничтожество? Почему продолжает нагло врать людям в лицо? Почему он идёт против самого себя? Да потому что, чёрт возьми, хочет перестать чувствовать себя ненужным. Тэхён слышит немного охрипший голос Чонгука и понимает для себя, что прямо сейчас парень пытается справиться с безумной волокитой эмоций. Однако пошевелиться Ким пока что не решается, позволяя себе собраться с мыслями, ведь поговорить о многом сейчас стоит либо сейчас, либо никогда. Вот только слова просто-напросто путаются, отчего в голове завязывается самый настоящий нераспутываемый узел, который развязать в одиночку кажется непосильной задачей. И развернувшись к Чонгуку вполоборота, Тэхён рукой опирается на пружинистый матрас, внимательно рассматривая затылок и спину перед собой. Кончики пальцев так и покалывают в ожидании долгожданного соприкосновения, но брюнет всё равно не спешит перейти к близости, пускай хочется до боли в груди. Он просто позволяет себе забраться на постель, лечь на свободную половину и продолжить рассматривать Чонгука, пересчитывая шейные позвонки взглядом. Чонгук ещё больше зарывается в одеяло, когда чувствует на себе тэхёнов взгляд: хён так близко. Нужно просто повернуться, а следом всего-навсего обнять и вдохнуть приятный аромат сладкой карамели, чтобы почувствовать легкость и хотя бы на минуту расслабиться, выбросив все мысли прочь. Чонгук был уверен, что ему станет легче; что несколько слов позволят ему избавиться от переживаний и постоянных навязчивых мыслей; что просто Тэхён, который не отвергает, уже сумеет наполнить сердце чувством эйфории и океаном любви. И сейчас Ким не отвергал. Он не выходил из комнаты, ссылаясь на то, что раз уж Гук сказал, что он в порядке, значит так и есть. Он оставался рядом, и это невольно вызывало до боли широкую улыбку вместе с приятно-тянущей болью в грудной клетке. Чонгуку нужно было не так много для счастья: лишь тёплые объятия, приятные слова и уверенность в том, что он небесполезен. Всё остальное было лишь греющим душу дополнением, которое добавляло в чонгукову жизнь все больше ярких красок. Главное, это предоставить три основных цвета, а остальные появятся со временем. — …Не хочешь поговорить? — поджав губы, всё-таки интересуется Тэхён, пускай вопрос его звучит больше как утверждение. Всё же в разговоре они сейчас нуждаются намного больше, чем в чём-либо другом. В конце концов, они давно взрослые люди, которые должны понимать, что никакие конфликты не могут решиться простыми недомолвками и детским поведение, а-ля «я с тобой больше не дружу». Тэхён без лишних слов наблюдает за Чонгуком: он всматривается в вздымающуюся грудную клетку, вслушивается в тихие всхлипывания и попытки скрыть невыносимо уничтожающую боль. В груди всё адски больно сжимается, потому что видеть такого парня Тэхёну не хочется больше всего на свете, быть тому причиной — тем более. Хотя последний пункт можно официально объявить неудавшимся, ведь именно он заставляет самого чудесного человека плакать из-за нетерпимого переизбытка чувства или, лучше сказать, самого простого опустошения. Парень даже сам не замечает, как собственные глаза постепенно наполняются слезами, отчего очертания чужого пребывания становятся расплывчатыми, нечёткими. Однако Тэхён не желает показывать Чонгуку собственные чувства, точнее, сильнее ранить столь юное сердце ему просто-напросто не хочется. Он итак достаточно испортил, чтобы в дальнейшем позволять себе совершать бездумные поступки, которые ни к чему хорошему привести навряд ли смогут. Чонгук в свою очередь аккуратно вытирает глаза одеялом, а затем неуверенно поворачивается в сторону Тэхёна, пусть делать ему этого не особо хотелось. Младший просто не привык показывать свои слёзы кому-либо, а близким людям тем более, однако сейчас шатен был уверен, что все итак было очевидно, то бишь скрывать было тупо нечего. К тому же, Чону нужно было видеть чужое выражение лица и каждую проскакивающую на нём эмоцию, чтобы распознать ложь и убедиться во всём наверняка: поверить в то, что он нужен Тэхёну, до сих пор было трудно. Стоит Чонгуку повернуться к нему лицом, и Тэхён поспешно стирает подступающее желание расплакаться перед парнем. Не то чтобы ему стыдно демонстрировать собственные чувства — наоборот, он просто понимает, что это только сильней растрогает младшего. В конце концов, несмотря на своеобразный твёрдый темперамент, Чонгук всё равно ранимый ребёнок, которому нужна ласка и любовь — Тэхён знает об этом, как о причине голубого неба. И стоит ему поймать на себе настолько провинившийся взгляд покрасневших глаз, и сердце предательски трогает бескрайняя любовь к этому человеку, настолько по-своему прекрасному, что глаз сложно отвести. Однако Тэхён всё равно не позволяет собственным мыслям окончательно затуманить разум, хотя неимоверно хочется просто наблюдать за Чонгуком, словно за самой прекрасной картиной из собственной коллекции, пускай таких вовсе не существует, ведь всё связанное с ним — прекрасно. — А разве ты этого хочешь? — с нотками обиды в голосе отвечает Чонгук, не отводя от хёна виноватого взгляда: он все равно не мог грубить людям или давить на них. — Я… мне жаль, что всё так вышло, — не видя смысла скрывать правду, честно признается младший, тихо шмыгая носом. — Жаль, что тебе пришлось сделать это именно со мной. Скорее всего, я самый худший человек, который мог бы тебе помочь, — издавая короткий смешок, отчаянно шепчет Чон, начиная рассматривать незамысловатые узоры на одеяле, тем самым опуская взгляд и уводя его в сторону, дабы избежать зрительного контакта с Тэхёном как можно дольше. Чёрт, как же стыдно. Подперев голову рукой, Тэхён молча выслушивает Чонгука, чей голос предательски дрожит. Парень любовно всматривается в румяное лицо перед собой, улавливает каждую деталь чужой мимики: изломанные брови, припухшие красные губы, слипшиеся ресницы, россыпь родинок и аккуратный шрамик. Он пальцами легко касается взлохмаченных волос, что каскадом рассыпались по пуховой подушке, и еле заметно вздрагивает, прикусывая обратную сторону щеки. Настолько потрясающее чувство шелковистости ощущается на подушечках пальцев, когда Тэхён в ласкающем жесте проводит ими вдоль прямых прядей, тем самым убирая от припухшего лица. Он слушает Чонгука, легко улыбается, ведь просто-напросто находиться с ним сейчас — настоящая услада, которую Тэхён смакует на кончике языка, словно вкуснейший мёд. — Я не могу жалеть о чём-то, когда это ты, — совсем тихо, практически шёпотом, произносит тот и придвигается ещё ближе, тем самым убирая всяческое расстояние между их телами. Он просто прикрывает веки от ощущения чужого тепла и наклоняется к открытому лбу, чтобы оставить мнимый поцелуй, а затем выпрямиться и стереть свежие дорожки слёз с уголков чужих глаз. Чонгук начинает растерянно бегать глазами по тэхёновому лицу, что расположилось к нему достаточно близко, и замечает за собой учащенное сердцебиение вместе с перекрытым доступом к кислороду: младший буквально перестает дышать. Голос хёна звучит так бездонно, а его заниженный тон, словно пробирается вглубь самого сердца, начиная играть мелодию любви на натянутых до предела струнах души. Шатен не отводит от Кима зачарованного взгляда, будто перед ним сейчас находилось какое-то мифическое существо, пока всё остальное, словно испаряется, как табачный дым, не оставляя и следа. Всё кажется Чону таким правильным: он не раз думал об этом чувстве, когда рядом находился именно Тэхён. Точнее, когда они находились опасно близко друг другу. Все эти объятия, мнимые прикосновения и, чего уж греха таить, секс, являлись чем-то верным: тем, что должно было быть с самого начала. И эта странная мысль не выходила из головы Чона даже на секунду: она овладевала чонгуковым телом, сознанием, заставляя идти у себя на поводу. Но, честно говоря, Чонгук был и не против, потому что ощущение Тэхёна рядом дарило ему безграничное и неописуемое счастье; сладкую свободу, от которой хотелось сойти с ума, дав волю эмоциям. — Ты такой красивый… — от этих слов у самого Тэхёна всё в груди болезненно-приятно вспыхивает, однако виду парень старательно не подаёт, сохраняя прежнюю нежность и влюблённость во взгляде. — «Красивый»? — Чонгук по-детски вскидывает брови и тихо шмыгает носом, на ощупь находя тэхёнову руку и аккуратно, словно неуверенно, сплетая собственные пальца с чужими. — Да неужели? — издав короткий смешок, задает риторический вопрос младший, невольно натягивая на себя детскую улыбку и не переставая разглядывать родные черты лица в легком свете луны, освещающей небольшую комнатку, тем самым придавая какое-то банальное чувство загадочности. Тэхён продолжает наблюдать за мимикой Чонгука, испытывая неподдельное удовольствие, когда на кукольных губах расцветает улыбка, словно красивейший бутон цветка. Однако всё равно взгляд переводит на сплетённые пальцы с узловатыми, что вызывает в груди только сладкий трепет, в которым хочется задохнуться. Во всём Чонгуке хочется утонуть и задохнуться, если говорить начистоту. В этом ночном свете он имеет особенную зачарованность, его голос и прикосновения приобретают какую-то особенность для Тэхёна, что просто-напросто не может ни нравится. И он молча наслаждается этим моментом, который хочется растянуть на ближайшее всегда. лишь бы не выходить за пределы этой комнаты. — Слово «жалкий» произносится по-другому, — грустно усмехаясь, шепчет парень, получая большое количество удовольствия от достаточно горячей тэхеновой руки, неосознанно прижимая её к собственным губам и мягко целуя. Эта мысль постоянно овладевала чонгуковым телом, сознанием, заставляя идти у себя на поводу, но Чонгук не сопротивлялся — даже наоборот, позволял себе действовать свободно, наслаждаясь всеми теплыми прикосновениями, греющими душу и позволяющими сделать спасительный глоток жизни. Прислушиваясь к очередной колкой шутке Чонгука, Тэхён неосознанно улыбается одними губами, пока наблюдает за тем, как кукольные губы аккуратно прижимаются к тыльной стороне ладони. Подобный весьма ласковый жест заставляет парня несколько удивиться и перевести взгляд карамельных ирисов на самого Чонгука. Он застывает на чертах лицах перед собой на чуть больше секунды, когда неописуемая сладкая нега начинает стелиться по всему телу, вызывая ощущение успокоения и долгожданного расслабления. Всё-таки без Чонгука сложно, делает своё заключение Тэхён. Он укладывается на согнутую в локте руку, удобней устраивается и придвигается к Чонгуку непозволительно близко, прикрывая веки. Ему хочется просто остаться здесь навсегда, именно в эту минуту, пока ничто обоих не тревожит и не заставляет отвлекаться. — Я был эгоистом. Извини, — одними губами говорит Тэхён, поглаживая большим пальцем тыльную сторону чужой ладони и вбирая полные лёгкие любимого аромата подтянутого тела. — Вау, какое совпадение. Я хотел сказать тоже самое, — полностью расслабляясь за счет мягких поглаживаний, выдает голую правду Чонгук, однако глаз не закрывает, на секунду отпуская чужую руку и накрывая Тэхёна «разогретым» одеялом, тем самым приближаясь к старшему почти вплотную и снова аккуратно беря его за руку. Младший краснеет: да, он ощущает, как его щеки начинают заливаться румянцем, и мысленно благодарит брюнета за то, что он не включил свет в комнате, иначе тогда это бы моментально бросилось в глаза. Хотя парни находились настолько близко друг другу, что, скорее всего, пыл итак слегка покрасневших щек можно было ощутить кожей и даже принять за симптом какой-нибудь простуды. Однако младший не заостряет на этом особого внимания, поправляя свободной рукой пряди тэхёновых волос, тем самым убирая их со лба, и открывая себе вид на искренние глаза напротив, говорящие лишь о безграничной любви. Тэхён мягко улыбается на заботливые касания Чонгука, пускай внутри радуется, как малолетний ребёнок. Он прижимается к парню плотней, укладывает голову на медленно вздымающуюся грудь и принимается вслушиваться в ритм чужого сердца, что неторопливо ускоряется. От такой реакции Чонгука и сам Тэхён смущается, пускай ничего интимного оба не делают, кроме совсем непривычных ласк. А ведь действительно: сейчас они, должно быть, похожи на пару. Хотя, признаться честно, у Тэхёна просто-напросто язык не поворачивается назвать Чонгука лучшим другом. Конечно, так оно и есть: родней парня у него никого нет. Вот только они уже занялись сексом и даже целовались, что уже намекает на некоторую новую стадию отношений. Однако Тэхён всё равно не рискует задаваться таким вопросом, по крайней мере, не сегодня. Пускай интерес загрызает. — Я тоже виноват, — слегка неуверенно и тихо говорит Чонгук, просто не желая нарушать воцарившуюся успокаивающую тишину, и все-таки дать понять Киму, что он безумно сожалеет. Вслушиваясь в тихий голос Чонгука, Тэхён размеренно вздыхает и проводит большим пальцем по костяшкам чужой ладони. Он ничуть не удивляется извинению парня, потому что прекрасно знает Чонгука, чтобы понимать, что для него извинения — это необходимая часть любых ссор. Хотя их ссору легко можно обозвать «Холодной войной», ведь на самом деле они даже слова друг другу не говорили и не пытались, в принципе. — Нужно было поговорить с самого начала, а я просто не мог упомянуть это снова, думая о том, что стал… — короткая пауза. — Противен тебе, — чуть тише добавляет шатен и, медленно выдыхая сквозь приоткрытые губы, прижимается лбом к тэхёновому, начиная водить кончиков носа по мягкой коже щек, будто прося прощения за такой несуразный бред, словно какой-то питомец, провинившийся перед своим хозяином. Чонгук произносит самые страшные слова, которые возможно произнести. Тэхён даже хочет возмущённо взглянуть в тёмно-карие ирисы, потому что говорить подобное — очевидная ошибка. Чонгук словно не понимает, что ни за что не станет Тэхёну противен, это просто-напросто невозможно даже представить. — Дурак, — с нескрываемым недовольством шепчет тот, будучи не в состоянии пригрозить парню, ведь тот своими ласкающими действиями вызывает только томное чувство в груди. — Может быть, — совсем тихо отвечает Чон, прижимая Тэхёна к собственной груди и опуская руку на стройную талию, пока вторая начинает поглаживать шелковистые волосы в успокаивающем жесте, там самым заставляя Кима прикрыть глаза от удовольствия и полностью забыть обо всем на свете. — На самом деле, я ведь всегда таким был, разве нет? — шепчет шатен, направляя свой взгляд на излюбленную макушку, мысленно борясь с желанием оставить на ней эфемерный поцелуй. — Постоянно неуверенный в себе парень, не умеющий выражать свои истинные чувства и постоянно решающий избежать проблему, нежели разобраться с ней. Я потратил эту неделю действительно впустую, а ведь мог начать разговор… — издавая еле слышимый смешок, подмечает Чон, погружаясь в воспоминания о бессонных ночах, причем они, видимо, проходили у обоих, когда парни закрывались в комнатах и просто рыдали навзрыд, но скрывали это, не позволяя друг другу услышать крик о необходимой, до боли в легких, помощи. — Ты не представляешь, как я скучал. Каждый день думал о произошедшем и молился, чтобы все было как прежде. Мне было так хорошо, что слов не хватит, чтобы описать это чувство, и я уверен, что всё это было, — короткая пауза, — лишь из-за тебя. Я представить себе не могу, как я получаю удовольствие от касаний другого человека. У меня просто не получается вообразить, — облизывая внезапно высохшие губы, говорит откровенно Чонгук, немного краснея, но все-таки решая закончить свою основную мысль и услышать ответ. — Хён, ты очень нужен мне, — одними губами шепчет Чонгук, продолжая поглаживать бархатную кожу шеи и получая особое удовольствие от неописуемого ощущения мягкости на кончиках пальцев. Однако, улавливая краем уха еле слышимое тихое сопение и чувствуя спокойно вздымающуюся грудь, младший почти мгновенно понимает, что Тэхён успел заснуть, а потому невольно улыбается, позволяя себе мягко прикоснуться губами к темной макушке и прижать старшего к себе ещё ближе, зарываясь носом в его шелковые пряди цвета смолы и вдыхая успокаивающий аромат сладкой карамели, действующий на парня, словно самое сильное успокоительное. — Спокойной ночи, хён, — еле слышно добавляет Чонгук и прикрывает глаза из-за ощущения полного расслабления, медленно погружаясь в сон и неосознанно опуская руку к тэхёновому запястью, сплетая пальцы с чужими и мысленно наслаждаясь теплом, сжигающим все тело дотла.