addiction

      Чонгук медленно разлепляет тяжёлые веки, однако далеко не с первого раза, ведь найти в себе силы проснуться не получается от слова «совсем», а что этому посодействовало, парень не особо-то и помнит. Признаться честно, он даже не задумывается о прошлом вечере, потому что лёгкая головная боль начинает туманить разум, после чего шатен — с горем пополам — всё-таки устремляет свой сонный расфокусированный взгляд на потолок, мысленно подмечая его странный цвет, если Чону, конечно же, не изменяет память. Однако парень не акцентирует на этом своего внимания, останавливаясь на мысли о том, что после такой попойки, последствия которой он даже не помнит, Чонгук ещё легко отделался: всего лишь лёгкая головная боль и слабость.       «А ты начни вставать», — с улыбкой на лице щебечет внутренний голос, к которому шатен, конечно же, прислушивается. И очень зря.       Перед глазами начинает всё плыть и мигать, словно он находится не на диване, а на каком-то корабле в самый сильный морской шторм. Боль начинает давить на виски и сдавливать череп, руки не слушаются и дрожат, однако хватаются за спинку дивана, чтобы приподняться, пусть это и оказывается всего лишь жалкой попыткой ухватиться хоть за какой-нибудь кусочек этой реальности, потому что ил не оказывается вообще: Чон теряет их, словно по щелчку пальцев, и с тихим хлопком падает обратно на подушку, издавая тихий, измученный стон боли, тут же зажмуривая глаза, дабы хоть как-то себе помочь. В горле стоит раздирающее чувство сухости, тошноты и отвращения. Чонгук невольно ловит себя на мысли о том, что он наверняка отвратительно пахнет алкоголем или рвотой, потому что, судя по ощущениям, в ротовой полости у него побывала целая помойка. И в таких тяжелых попытках прояснить сознание Чонгук проводит, наверное, минут пять: желание вставать всё никак не появляется, а боль не уходит, пусть и со временем силы совсем потихоньку начинают собираться в слабом теле, как бы давая ему возможность наконец встать.       Голова начинает болеть с новой силой, стоит Чонгук принять сидячее положение, потому он тут же хватается за неё, снова зажмуриваясь. Парень тихо шипит себе под нос какие-то непонятные ругательства, замирает в такой позе на какое-то время, словно статуя, а затем закрывает рот рукой, замечая отвратительное чувство тошноты, которой острой, кислой, словно лимонной волной окутывает горло, невольно вынуждая шатена поморщиться. Неприятно проглатывать собственную блевотину, однако Чонгук напился сам, потому он не имел права судить кого-либо. Тем не менее, вспомнить что-то парню вновь не удаётся, а вот окинуть взглядом незнакомую в квартиру получается, пусть и не с первого раза.       Чонгук не знает, где он — это он осознаёт почти моментально, однако подумать о чём-либо ещё шатен не успевает, потому что замечает на рядом стоящей тумбочке стакан воды, который парень медленно берёт в руки из-за недостатка сил и опустошает за пару залпом, более-менее проясняя сознание. Шатен ставит стакан обратно на деревянную поверхность, вытирает рукавом толстовки губы и принимается массажировать виски, дабы подготовить себя к самому опасному трюку за всю свою жизнь. Младший окидывает взглядом собственную одежду, принюхивается к её запаху, неприятно морщится, а следом, делая глубокий вдох, встаёт со своего места, облокачиваясь на спинку дивана, дабы более устойчиво встать на ноги и нахмуриться.       Боль, видимо, отпускать его не собиралась.       Сокджин молча наблюдает за чужими потугами со стороны лестницы, делает небольшой глоток молочного кофе из аккуратной кружки, прежде чем вздохнуть и всё-таки спуститься со ступенек. Он без лишних слов подходит к кухонной тумбе, ставит посуду с бодрящим напитком на гарнитур, чтобы оказаться рядом с плитой и выключить конфорку, на которой кипит похмельный суп для друга-приятеля.       — Советую ещё немного подремать, — негромко, но чётко проговаривает Сокджин, будучи сосредоточен на твенджангуке, неторопливо перемешивая густую пасту из соевых бобов на бычьей крови, приправленной зеленью и острой специей. — Или хотя бы сесть, — добавляет он и разворачивается в сторону брюнета с лёгкой улыбкой на губах, желая продемонстрировать собственную дружелюбность и полную безопасность, хотя незнакомец навряд ли помнит о вчерашнем вечере. Впрочем, воспоминаниям после попойки свойственно возвращаться, поэтому сомнений не остаётся: у парня будет предостаточно времени, чтобы вспомнить все происшествия в баре, в том числе и своего навязчивого ухажёра.       И вновь развернувшись к плите, Сокджин достаёт из верхнего ящика глубокую миску, наливает в стеклянную ёмкость горячий суп и осторожно шагает в сторону журнального столика, чтобы оставить посуду с твенджангуке на нём.       — Это похмельный суп. Поешь, должно полегчать, — поясняет Джин и поднимает тёмно-карие омуты на незнакомца, прежде чем взять в руки пустой стакан и налить в него воды. — Если хочешь, могу постирать твою одежду, — небольшая пауза. — Не беспокойся, она быстро высохнет: я могу высушить её в сушильной машине.       Чонгук, замирая на месте, словно фарфоровая кукла, наблюдает за незнакомцем с неподдельным удивлением, искренне не понимая самой сути происходящего. Парень, — наверняка хён, — что-то говорит, ставит на стол какую-то миску с каким-то супом и тепло улыбается, однако отвечать шатен совсем не спешит, не переставая смотреть на темноволосого с каким-то очевидным недоверием, читающимся на дне темных зрачков. Сами посудите: всё это выглядит странно. Чонгук просыпается в совершенно незнакомой ему квартире, и вместо отвратительных выкриков, или желанного: «доброе утро, чонгукки», парень получает… заботу? Да, именно заботу от незнакомого человека, которого Чон видит впервые в жизни. Ему предоставляют какой-то «похмельный суп», о существовании которого он даже не подозревал, предупреждают об одежде, предлагая избавиться от запаха, и делают это всё так, словно подобные отношения между ними — норма, обыденность, очевидный порядок вещей. И от ещё большего непонимания легче не становилось — головная боль итак давила на виски, а с появлением некоторого количества вопросов, мозг буквально начинал закипать, невольно вынуждая Чонгука вновь усесться на диван и закрыть лицо руками, устало прикрыв веки.       — Ты… Ты кто? — наконец выдавливает из себя Чон, облокачиваясь на спинку дивана, и поднимает на старшего растерянный взгляд, слегка приобнимая себя за плечи. — И… И где я? — задаёт уже второй, но не мене важный вопрос Чонгук, еле заметно хмуря брови.       Вопросы с чужой стороны кажутся вполне уместными, что заставляет Сокджина задумчиво покачать головой чему-то своему и поставить руки в боки, окинув взглядом собственную квартиру. Однако он всё равно опускает взгляд на растерянного шатена перед собой с приподнятыми уголками губ, посчитав нужным присесть рядом, но недостаточно близко, чтобы не напугать.       — Насколько я понимаю, ты вообще ничего не помнишь, — для начала произносит Джин, поставив руку позади себя, тем самым облокотившись на неё. — Я вчера в каком-то роде спас твою задницу, поэтому боятся меня не стоит, — поджимая губы в аккуратный бантик, непроизвольно морщится парень из-за одного только представления разъярённого Намджуна с лужей на брюках. — А находишься ты у меня дома — в подсеулье, — спешит уточнить. — Теперь встречный вопрос: как тебя зовут и где ты живёшь?       Чонгук, признаться честно, искренне пытается переосмыслить всё вышесказанное сказанное, дабы расставить все точки над «i» и во всем разобраться. Так, во-первых, какой-то парень «спас его задницу» и привёз к себе домой… Хорошо. Это Чонгук усвоил. Но что же тогда с ним произошло, раз уж этот незнакомец решил вдруг «спасти» его? В любом случае, не успевает Чонгук и поделиться собственным предположением, как в голове всплывает мысль о Намджуне — приятеле, который тепло выслушал Чона и поддержал его, причём не только словами, но и…       Алкоголем.       Чонгук погружается в собственные мысли, застыв взглядом на какой-то мёртвой точке впереди.       Споил.       Намджун его споил.       Намджун специально его споил.       — Чонгук… — как в бреду произносит шатен, искренне надеясь на то, что эти воспоминания были всего лишь видениями. Намджун не мог… — Живу в районе Мендона, — коротко добавляет Чон и спустя недолгую паузу медленно прижимает колени к собственной груди, пряча лицо за тканью чёрного капюшона.       Нет, Намджун не мог…       Чонгуку показалось.       Намджун просто… не понял его.       Он давил, но не специально.       Прикасался, но не специально.       Целовал,, но не специально.       Не специально, ведь?       — Как… Как твоё имя? — тихо шмыгая, неуверенно задаёт вопрос младший, переводя взгляд опухших глаз на парня, сидящего рядом.       Чонгуку было необходимо узнать. Было необходимо узнать, от кого же темноволосой спасал его.       И пусть чоново предположение окажется лишь глупой шуткой его пьяного сознания.       Пожалуйста.       Сокджин чувствует чужое напряжение каждой клеточкой своего тела.       Даже в комнате становится тяжелее дышать, когда брюнет понимает для себя кое-что немало важное: чьи-то воспоминания начинают восстанавливаться и вместе с тем пугать. По крайней мере, именно это удаётся разглядеть в глазах цвета тёмного шоколада. И свыкнувшись с этой мыслью, Джин задумчиво покачивает головой, на выдохе направляет взгляд на панорамные окна, выглядывающие на небольшую лужайку а-ля «задний дворик», прежде чем всё-таки вернуться к так называемому Чонгуку.       — Моё имя Сокджин, — представляется тот. — И, насколько я понимаю, ты кое-что вспомнил? — он приподнимает брови в вопросительной манере, пускай ответа не ожидает. — Этот парень, который был вчера с тобой, просто хотел тобой воспользоваться. Я его знаю, поэтому забрать тебя у него не составило труда… Почти, — на выдохе добавляет последнее слово Сокджин, прикусив губу. — Ладно, — спустя недолгую паузу более воодушевлённо произносит брюнет, хлопнув себя по колену и выпрямившись. — Поешь, пока не остыло, об остальном позже поговорим, — заканчивает парень, подбадривающе улыбаясь.       Слова, срывающиеся с чужих губ, звучат просто… отвратительно. Парня буквально начинает выворачивать наизнанку из-за неприятного липкого ощущения чужих рук на собственном теле, словно кто-то прикасается к нему прямо сейчас, однако шатен быстро осознает то, что ему просто кажется. Это ведь всего лишь воспоминания… Мерзкие, страшные, противные воспоминания, туманящие Чонгуку разум, из-за чего он на какую-то долю секунды даже забывает о том, что он в чужой квартире, причём не один. И Сокджин наверняка ожидает какой-то реакции от парня, который и двух слов связать не может, как и обратить на брюнета внимания, потому что собственное сознание заполняется мыслями, начиная от самых дурных и заканчивая самыми безумными.       — Тэхён… — вдруг произносит Чонгук, словно Бог только что передал ему послание с небес. И всё буквально в мгновенье теряет смысл, потому что в голове возникает четкая картина всей ситуации: Чонгук ушел вчера вечером, не взял с собой телефона и пропал до следующего утра.       Чёрт возьми…       — Джин-хён, у тебя есть телефон? — резко хватая парня за запястье, с надеждой в глазах интересуется Чон и неприятно жмурится из-за головной боли, вновь нахлынувшей на младшего, словно волна огромного цунами. Однако, несмотря на боль, Чонгук продолжает: — Можно позвонить? Пожалуйста. Это… это срочно. Сокджин замирает из-за крепкой хватки со стороны Чонгука, а следом переводит заинтересованный взгляд на парня, несколько раз кивая в знак согласия, дабы следом нырнуть рукой в карман пижамных клетчатых штанов, нашаривая смартфон, и протянуть его шатену. Чонгук тут же берёт в руки протянутый мобильный, быстро набирает давно выученный наизусть номер, а следом и вовсе прижимает гаджет к уху, неуверенно поджимая губы из-за непередаваемого волнения, сжирающего его изнутри.

💕💕💕

      Тэхён просыпается в собственной спальне.       Он неторопливо разлепляет веки, с минуту рассматривает однотонные обои перед собой, прежде чем перевернуться на другой бок и окончательно убедиться в знакомом помещении. Однако подниматься не хочется от слова «совсем», отчего парень зарывается в пуховое одеяло по самые уши, прикрывает веки и сворачивается клубочком. Безумное желание заснуть снова окутывает, словно самые крепкие и самые горячие объятия, что заставляет Тэхёна отчаянно сопротивляться потугам разума, дабы провалиться в царство Морфея. Только вот всякое желание проспать ближайшие минут тридцать растворяется, словно по щелчку пальцев, когда перед глазами возникает фигура Чонгука.       «Этот маленький засранец…» — зажмурившись, ругается про себя парень и укладывается на спину, принимаясь рассматривать перед собой белёсый потолок.       В голове скапливаются множество мыслей, большинство из которых, так или иначе, связаны с сегодняшней ночью. И эти противные воспоминания становятся причиной для безумной тоски, потому что увидеть Чонгука прямо сейчас хочется до необъяснимой боли в районе груди, словно чья-то костлявая рука заточает сердце в тиски худых пальцев. И Тэхён в очередной раз задумывается над собственной бескрайней любовью к одному-единственному человеку, который одним своим присутствием выбивает из лёгких воздух.       — О, уже проснулся? — знакомый голос буквально выводит из собственных раздумий, заставляя незамедлительно перевести взгляд на дверной проём и встретиться на тет-а-тет с Им Джебомом.       Тот улыбается совсем ласково, открывает дверь шире, заходит в спальню и подходит к кровати, присаживаясь на её край. Джей легко прикасается к смешному гнезду из кучерявых прядей, а Тэхён с долей смущения натягивает на нос пуховое одеяло, потому что выглядит сейчас наверняка нелепо из-за взъерошенных волос и припухших глаз.       — Я приготовил завтрак, обязательно поешь, ладно? — негромко задаётся вопросом мужчина, переместив руку обратно на своё бедро, рассматривая сонного юношу перед собой.       — Уходишь? — совсем тихо спрашивает Тэхён.       — Да, — поджимает губы мужчина и кивает несколько раз, скорее для себя, ведь ехать в душный офис не хочется от слова «совсем».       А Тэхён неторопливо принимает сидячее положение, ладонью проводит по волосам, пытается более-менее улучшить ситуацию, однако ничего не помогает. Впрочем, это сейчас не важно. И подавшись ближе к приятелю, он окольцовывает широкие плечи руками, выражая благодарность: всё же Джебом на протяжении всей ночи был рядом, успокаивал и разбавлял своим присутствием нагнетающую тишину квартиры.       — Спасибо…       — Ты не должен меня благодарить, — хмыкает мужчина, прикоснувшись к тонкому запястью, чтобы снять объятия Тэхёна с себя. — По правде говоря, когда ты мне позвонил, я до последнего надеялся на то, что вы расстались, — честно признаётся Джебом, а затем поднимается, прекрасно понимая, что теперь в этом доме ему делать нечего.       — Ты такой же противный, — морщит нос Тэхён, рассматривая приятеля перед собой, но без доли отвращения, что заставляет Джея выдавить из себя усмешку. Какой же он… мягкотелый.       И на этой «прекрасной» ноте мужчина разворачивается в сторону выхода из комнаты, засовывает руки в карманы офисных брюк, после чего направляется в сторону прихожей. Он быстро обувается, накидывает на себя серое пальто и в последний раз окидывает взглядом чужую квартиру, перед тем как открыть тяжёлую входную дверь и выйти в светлый подъезд. А Тэхён, услышав хлопок в коридоре, на выдохе поднимается с постели, пальцами трёт опухшее лицо и двигается в ванную, желая принять душ и более-менее прийти в себя.       Таким образом, минут через двадцать он вновь возвращается в свою спальню, переодевается в чистую пижаму и достаёт из-под подушки смартфон, чтобы свериться со временем. Только вот не успевает парень ввести пароль, как тот начинает звонить прямо в его руках, заставляя напрячься, однако звонок всё равно принять…       — А-алло? Хён? Это Чонгук…       Из лёгких моментально выбивается воздух, когда по ту сторону связи доносится знакомый тембр, что заставляет Тэхёна удивлённо ахнуть и наощупь найти край кровати.       — Боже… Я так переживал, — внезапная печаль окутывает его с головы до ног, вызывая влагу в карамельных ирисах. — У тебя всё хорошо? Где ты?       — Я… я в порядке, — коротко улыбаясь, уверенно врёт Чонгук и переводит виноватый взгляд на Джина, мысленно надеясь на то, что парень его за такую откровенную ложь не осудит. — Просто… — короткая пауза. — На самом деле, это очень долгая история, но я в квартире у…       У кого?       Кем Сокджин является Чонгуку?       Приятелем? Они даже ничего друг о друге не знают.       Другом? Они познакомились сегодня утром, о чём речь.       Знакомым? Это могло бы обидеть брюнета, ведь тот буквально спас Чонгука от изнасилования…       — У Сокджина, — в конечном счёте выдыхает шатен, решая объяснить всё хёну с глазу на глаз. — Я просто только проснулся и телефон… Я не взял его с собой, поэтому звоню с незнакомого, — гулко сглатывая, неуверенно мямлит младший, понятия не имея о том, что ему стоит сказать. Извиниться? По телефону не извиняются, лучше сказать всё в живую. Объясниться? Достаточно долгое путешествие, о котором Тэхёну было бы желательно не знать.       Чонгук замолкает.       Признаться честно, ответ младшего заставляет Кима непроизвольно напрячься и тяжко вздохнуть. В чужом голосе определённо чувствуется недосказанность, словно парень по ту сторону телефонного провода нарочно о чём-то недоговаривает. И прозвучавшее имя некого человека не делает обстановку легче, однако кто Тэхён такой, чтобы прямо сейчас заваливать Чонгука вопросами? Ему вполне достаточно слышать его голос, что непроизвольно направляет в сторону «он в полном порядке».       Пускай неприятная тяжесть охватывает грудную клетку, сдавливая лёгкие, отчего каждый вдох становится настоящим подвигом.       «Странное чувство, словно я умираю», — вдруг ловит себя на мысли Тэхён и усмехается, скорее горько, чем весело… Что ещё за мысли такие?       — Всё хорошо, Чонгукка, — спустя несколько секунд молчания, вдруг произносит шатен, а губы его расцветают в нежнейшей улыбке. — Если ты здоров — это уже хорошо для меня, — его омуты опускаются на собственные пальцы, перебирающие хлопковый подол футболки. — Когда ты будешь дома?..       — Я…       И тут словарный запас Чонгука обрывается, словно отрезанная ножницами нитка. Парень моментально теряется, начиная бегать глазами от одного угла комнаты к другому, дабы следом перевести молящий взгляд на Джина, потому что сказать шатену было действительно нечего. Безусловно, он бы приехал, прямо сейчас. Сорвался бы с места, наплевав на всё. Однако, увы, он не может… Чонгук физически не может стоять на ногах. От него несёт алкоголем, да и выглядит он как последний алкаш со своими красными глазами, расфокусированным взглядом и помятой одеждой. Откровенно говоря, ему вообще не хотелось попадаться хёну на глаза, — в таком поистине жалком виде, — а потом ещё и рассказывать о своём «прекрасно» проведённом вечере в компании абсолютно незнакомого человека, что успел предпринять попытку затащить Чонгука в постель. Большое спасибо Джину за то, что этого всё-таки не случилось.       Тем не менее, пауза начинала затягиваться, потому Чонгук решает, что пора бы хоть что-то произнести, пусть в голове и продолжал витать ветер вместе с одиноким перекати-поле.       Чонгуку просто было стыдно за своё пубертатное поведение.       — Я не знаю… Я не хочу, чтобы ты видел меня таким… — тихо, почти шёпотом произносит Чон и укладывает голову на собственные колени, прикрывая глаза от чувства усталости и тревоги. — Я приду, когда мне станет лучше, ладно? Просто от меня несёт, и я… Головная боль не проходит, так что я даже на ноги встаю с трудом… — чуть тише хрипит Чонгук, зажмуриваясь от неприятной боли, растекающейся во всему телу, словно свинец. — Прости, хён.       «Я вновь тебя разочаровал».       Тэхён понятливо кивает, подметив факт того, что Чонгук вчерашним вечером определённо точно выпивал и наверняка немало. Иначе такого состояния, о котором сейчас рассказывает тот, без всяческих причин не появится. И если говорить начистоту, Тэхён в этот момент ощущает странный спектр эмоций, что окидывает его с головы до пят, словно невероятно ледяная вода. И вздрогнув плечами из-за необоснованных мурашек, прогулявшихся по спине до самого копчика, он окидывает взглядом выученную наизусть светлую комнату, а затем одним рывком поднимается на ноги.       Нет, он ничуть не злится на Чонгука, даже обиды не чувствует (только совсем малую её часть). Всё-таки парень имеет своё полное право на времяпровождение в каком-нибудь баре, хотя факт остаётся фактом — пришёл он туда, чтобы отпустить тяжёлые мысли. Подобное умозаключение вызывает в голове Тэхёна полный диссонанс, потому что определённая его часть пытается прямо сейчас перекинуть на него вину. Однако, несмотря на противные мысли, парень заставляет себя прийти в себя и пошагать на кухню, где его ожидает наверняка остывший завтрак от Джебома.       — Ты снова за старое? Я ведь не приказываю тебе, а просто спрашиваю, — тихо хихикнув, спокойным тоном щебечет Тэхён, стараясь показать Чонгуку, что ничего ужасного в похмелье нет и стыдиться этого не стоит. — Я, конечно, изрядно понервничал из-за тебя, однако не собираюсь отсекать тебе голову. Как я могу поступить так со своим парнем, тем более, с самым любимым?       Слова хёна звучат очень… мягко.       Очень в его стиле.       Потому Чонгук на какое-то время замолкает, дабы спокойно собрать все мысли в кучу и наконец ответить что-то стоящее, однако… Спокойно не получается.       — Я… очень сильно люблю тебя, — гулко сглатывая, тихо шмыгает Чонгук и выдыхает через приоткрытые губы, дабы следом ненадолго замолчать и бесшумно закрыть рот рукой, медленно прикрыв веки. В глазах начинает собираться влага, а губы невольно приоткрываются в немом стоне, когда парень, одиноко приобняв себя за плечи, вдруг содрогается в приступе еле слышимого плача из-за необъятно огромной волны самых разных чувств, парализующих всё тело.       Чонгук — полный придурок, и он понимает это тогда, когда в очередной раз слышит тэхёнов голос, не выражающий никакой злобы по отношению к парню и его проделкам. Тэхён принимает его, поддерживает и любит, как никто другой. И нет места предрассудкам и сомнениям, ведь это элементарная аксиома, которую Чонгук должен был уже давным-давно понять.       Тэхён, безусловно, слышит тихий всхлип по ту сторону связи, что заставляет его непроизвольно напрячься и остановиться на месте, уставившись куда-то в пол. Он переваривает многое во время кратковременного молчания, прежде чем заулыбаться от следующих слов со стороны Чонгука, потому что его мальчик поистине прекрасный человек. Таких нужно только любить и зацеловывать — и никак иначе.       — Я тоже тебя безумно люблю, — практически шёпотом произносит Тэхён, сморгнув слёзы то ли из-за великого счастья, цветущего в самом сердце, то ли из-за безумного желания увидеть любимого человека и прижать его к собственной груди.       Боже, как же Тэхён любит.       Как же Чонгук верит.       И как же они оба боятся друг друга потерять.

💕💕💕

      Юнги закидывает ногу на ногу и окидывает незаинтересованным взглядом кафе-бар в тусклом освещении, заливающийся своеобразной мелодией, состоящей из множестве голосов и совсем тихого звучания очередной новомодной попсы. В узловатых пальцах покоится пустой стакан из-под колы, привкус которой до сих пор чувствуется на кончике языка, пока парень касается металлическими палочками готового мяса на гриле, расположенном в центре деревянного стола.       — В общем, моя одногруппница позвала меня на свидание, — хрипит Юнги и между делом отправляет в рот мясо, завёрнутое в лист периллы, прикрывая веки от впечатляющего вкуса маринованной свинины. — Перед этим она промямлила что-то про: «ты мне нравишься» и «я думаю, ты интересный человек», — с набитом ртом продолжает говорить он, а затем наливает себе ещё сильногазированного напитка с лёгкой усмешкой на губах. — Интересные у неё выводы обо мне, я ведь даже на пары толком не хожу.       — Юнги-я, не стоит так просто к этому относиться, — проглатывая обиду вместе с алкоголем, выдыхает Хосок и невольно хмурится из-за горькости сего напитка, дабы следом закинуть немного остро приправленных квашенных овощей в рот и перевести взгляд на своего любимого собеседника. Диалог обещает быть очень… интригующим. — Люди не говорят ничего подобного от скуки. Да и для того, чтобы влюбиться, девушкам достаточно чуть больше секунды, — коротко усмехаясь, добавляет Чон, поджимая губы в тонкую линию, дабы следом осторожно поинтересоваться: — Ты… чувствуешь к ней что-то? — беря в руки бокал, интересуется Хосок, начиная размешивать янтарную жидкость круговыми движениями рук, создавая некий завораживающий ураган прозрачного цвета в этой маленькой стеклянной ёмкости, тем самым отвлекая себя от дурных мыслей.       Какой бы ответ Юнги не дал, Хосок примет его.       Да, примет и даст совет.       Темноволосый юноша делает несколько больших глотков сладкой колы, откидывается на спинку стула и задумчиво поднимает взгляд к потолку. Честно признаться, парень совсем ничего не знает о незнакомой особе, даже несмотря на тот факт, что между ними какая-никакая связь всё же имеется. Учёба учёбой, а чувства чувствами. По крайней мере, именно так рассуждает об этом Юнги, пытаясь разобраться в собственных и предоставить Хосоку ответ. Только вот ничего на ум не приходит — даже мелкая часть каких-либо выводов мгновенно покидают его голову, оставляя лишь свист слабого ветра.       Безусловно, от внезапного признания становится приятно, однако реагировать на что-то подобное парень не умеет от слова «совсем». И, возможно, это может прозвучать несколько странно, но Юнги в самом деле никогда не влюблялся и не испытывал зачарованного взгляда на себе. Ему буквально было сложно прямо сейчас принять полученную информацию и хорошенько подумать над ней. Конечно, девушка красивая: чёрные длинные волосы, опрятная одежда и вкусный аромат карамели, идущий шлейфом за ней. Поговаривают, что она чуть ли не первая красавица универа, в прямом смысле этого слова, потому что смогла выиграть первое место в прошлом году на выдуманном конкурсе «Мисс Эстетика».       — Не знаю, — покачав головой, цокает Юнги. — Честно, я даже растерялся, когда она внезапно призналась мне, а потом покраснела по самые уши, — добавляет он, непроизвольно вспоминания события сегодняшнего дня в совершенно безлюдном коридоре.       — Времени для того, чтобы это обдумать, у тебя по горло, — спокойно произносит Хосок и допивает остатки ликёра одним залпом, отодвигая пустой бокал в сторону. — Ты говоришь о ней, как о незнакомом человеке, — подметив очевидную растерянность в чужом ответе, произносит шатен и режет себя по самому больному, когда вдруг осознает, что Юнги не сказал «нет». Значит, шанс того, что у него могли бы быть к ней чувства не равны нулю. Его процентная вероятность могла бы равняться сорока процентам, однако само наличие этой вероятности напрягало. Впрочем, Чон всё равно отбрасывает все мысль прочь: он ведь ни на что и не рассчитывал, а значит, разочаровываться было не в чем. — Попробуй с ней сблизиться. Позови её куда-нибудь, чтобы узнать о ней побольше. Может, она действительно прекрасный человек: просто ты не успел этого заметить, — объективно смотря на ситуацию со стороны, предлагает шатен, беря в руки палочки для еды, дабы следом подхватить ими кусок мяса и окунуть его в сою.       Юнги молча наблюдает за Хосоком, старательно обдумывая его слова. В какой-то степени парень напротив прав: дать шанс девушке стоит. Вот только некая часть Юнги, словно подсознательное «я», непроизвольно наталкивает на отступление, потому что заводить отношения сейчас темноволосому совсем не хотелось. По крайней мере, парню казалось, что он ещё слишком «зелёный» для того, чтобы позволить ещё одному человеку присутствовать в его жизни, как её неотъемлемая часть.       — Это намного сложнее, чем может показаться на первый взгляд, — Мин облизывает высохшие губы, потянувшись к стакану с напитком, и делает несколько глотков, дабы следом вновь завернуть прожаренное мясо вместе с проростками в периллу. — Хотя в какой-то степени ты прав… Надо позвонить ей и уточнить день свидания.       — Всё будет в порядке, — проглатывая мясо, подбадривающе произносит шатен и аккуратно трёт глаза пальцами, уводя взгляд в сторону, дабы следом быстро обнаружить официанта около одного из столиков и подозвать его к себе, дополнив собственный заказ ещё одним бокалом слабоалкогольного напитка. — Ты прекрасный человек. Но я не могу пожелать тебе удачи, потому что я не знаю, какой она человек. Может быть, с ней даже не стоит связываться, — вновь превращаясь в заботящегося старшего брата, предполагает Хосок и тяжело вздыхает, достаточно быстро обрывая собственные мысли на корню. — Хотя, будь она не самой приятной личностью, ты бы наверняка даже внимания на неё не обратил… — совсем тихо добавляет шатен, бросая короткий взгляд на экран блокировки собственного телефона, дабы следом отложить палочки в сторону и закрыть лицо руками, крепко зажмурившись.       Здесь становилось всё жарче.       Неторопливо пережёвывая кусочек мясо, Юнги негромко постукивает палочками по ровной поверхности стола, прежде чем увести взгляд куда-то в сторону, принявшись рассматривать сумрачные улочки Сеула, по которым тусклыми фигурами передвигались местные жители в непримечательном одеянии. Перед глазами до сих пор играет яркая картинка, когда мягкая ладонь девушки касается его, выводит его в коридор и, дождавшись полного уединения, впопыхах проговаривает собственное признание. Подобная мысль заставляет парня расплыться в улыбке, вновь покачать головой чему-то своему и опустить взгляд на полупустой стакан с насыщенной, коричневой, тихо шипящей жидкостью.       Он даже не сразу обращает внимание на Хосока, будучи полностью в себе. И признаться честно, чужое состояние заставляет парня непроизвольно напрячься, потому что выглядит шатен в какой-то степени уставшим. «Неужели перепил?» — в первую очередь думается Юнги, когда он любопытно склоняет голову немного вбок, словно любопытный пёс.       — Всё нормально? — всё же интересуется тот, желая на всякий случай перестраховаться.       — Да… — прикрывая глаза из-за неимоверно тяжёлого чувства усталости и обиды, давящего на виски, выдыхает Хосок, крепко зажмуриваясь, и тихо шмыгает, концентрируясь на собственном состоянии и опуская руки на стол. Неприятно и тяжело, но вполне терпимо, потому парень решает просто отбросить еле ощутимый дискомфорт в сторону и обратить свое внимание на собеседника, любопытно наклонившего голову вбок. Словно котёнок. — Да, всё в порядке, — бросая короткий взгляд на поставленный рядом бокал спиртного, уверенно кивает шатен, пододвигая к себе алкогольный напиток, дабы следом тяжело вздохнуть и поджать губы в тонкую линию. — Просто сессия, сам понимаешь, — бессовестно врёт шатен, делая несколько коротких глотков сладкого ликёра, дабы следом натянуто улыбнуться и подпереть щёку рукой.       Юнги непроизвольно хмурится, откладывает палочки в сторону, на аккуратную фарфоровую подставку, прежде чем вновь вернуть своё внимание к парню перед собой. Тот, кстати, вообще ни разу не выглядит нормально, как пытается убедить то ли приятеля, то ли самого себя.       — Я-то всё понимаю, — понятливо кивает Юнги, поддавшись немного вперёд, дабы выхватить из тонких пальцев толстостенную рюмку и отодвинуть её в сторону. — Вот только выглядишь ты так, словно тебе хватит, — взглянув в тёмно-карие омуты, добавляет немного тише тот и возвращается обратно на своё место. — Не хочешь колы? — добродушно улыбается темноволосый, а затем поднимает руку кверху, чтобы обратить внимание молодого парня в чёрном переднике с просьбой принести ещё один стакан.       И вскоре официант ставит на край стола стеклянную ёмкость, а Юнги учтиво его благодарит и наливает Хосоку немного газированного напитка, который вскоре придвигает к собеседнику.       — Ты отбираешь у меня самое дорогое, это нечестно, — словно ребенок, хнычет шатен, провожая поистине грустным взглядом свой стакан с ликером, дабы следом перевести взгляд на Юнги и тяжело вздохнуть, взяв стакан в руки. — Ты просто издеваешься надо мной, — успевает недовольно произнести Хосок, прежде чем опустошить ёмкость за пару залпов и поставить её на стол, прикрыв рот ладошкой. Если говорить начистоту, то парню безумно льстила эта «забота» со стороны соседа, если её, конечно, можно было так назвать. В конце концов, за последнее время парни очень сблизились, потому их можно было назвать друзьями. А друзья заботятся друг о друге — для них это норма. Вот и Хосоком это наверняка должно восприниматься иначе, словно подобный жест с чужой стороны — какая-то обыденность, ни больше и ни меньше.       — Как планируешь провести выходные? — пытаясь перевести тему, дабы избавиться от тяжелых мыслей о чужой личной жизни, интересуется Хосок, любопытно поднимая на Юнги взгляд тёмно-карих глаз.       Юнги задумчиво качает головой, прокручивает стакан в собственной руке, рассматривая жалкие остатки сладкой газировки на дне, и хмурит брови в задумчивой манере, прикусывая щёку изнутри.       Честно признаться, вариантов у него немного. Единственное место, куда он может податься, — квартира матери. Конечно, нынче у неё загруженный график, вечно катается по Сеулу и несколько раз в Америку для решения каких-то важных проблем компании, на которую работает. Чёртов её начальник, заставляющий своего секретаря отдуваться за собственные просчёты. Но тем не менее, женщина обещает вернуться из очередной командировки в Пусане до нового года, ведь праздник всё-таки семейный. И Юнги, честно, очень хочется провести эти снежные выходные именно в родном доме — рядом с мамой.       — Не знаю, — всё-таки выдыхает он и ставит стакан на стол. — Думаю, поеду к маме, если всё сложится, — следом добавляет Юн, а затем поднимает на Хосока заинтересованный взгляд. — Твои планы?       — Останусь здесь, с семьёй, — с лёгкой улыбкой на лице произносит Хосок, кивая чему-то своему, дабы следом спокойно продолжить: — Скорее всего, приедут какие-то дальние родственники. Мы всегда приглашаем к себе гостей, — коротко смеётся шатен, растягивая губы в теплой улыбке, дабы следом перевести взгляд собственный взгляд на один столик, расположенный на расстоянии семи-восьми метров от парней. И люди, что занимали его, признаться честно, ничего кроме раздражения и страха у Хосока не вызывали.       Сердце буквально проваливается в пятки, как только шатен встречается взглядом с одним из одногруппников, на губах которого вдруг появляется легкая улыбка, и он тут же поворачивается к своей компании, о чем-то весело её предупреждая, дабы следом встать со своего места и направиться к их столу.       — Чёрт… — совсем тихо выдыхает Хосок, останавливаясь на одной конкретной мысли: Юнги нужно отсюда увести. Срочно и быстро. — Юнги, можешь подождать меня на ул…       — Хэй! — протяжно тянет Югём, закидывая Хосоку руку на плечо, и с блеском в глазах осматривает парней, чуть ли не искрясь от счастья. — Простите, если помешал вашему свиданию, — с улыбкой на лице лепечет парень, тем самым вынуждая шатена скинуть чужую руку с себя и поднять собственную, чтобы попросить счёт. Однако Хо даже не успевает этого сделать, ведь Пак резко хватает того за запястье и грубо прижимает его к столу, опускаясь чуть ниже. — Бутылку можешь с собой забрать, она тебе пригодится, — шипит парень, однако Хосок даже не обращает на их тупые шутки никакого внимания, замечая справа и слева от себя ещё троих парней, окутавших стол, словно мотыльки единственный источник света.       — Блять, Югём, отъебись, пожалуйста, вместе со своим сборищем отбросов, пока я тебе эту бутылку об голову не разбил, — раздражённо рычит Хосок, вырывая собственное запястье из чужой хватки, дабы следом пихнуть парня в грудь, тем самым создав между ними дистанцию.       — Ёбырь твой? — не скрывая язвы, интересуется один из этой шайки и облокачивается копчиком на стол со стороны темноволосого. — Поверить не могу, что этот мусор сюда впустили, — коротко усмехаясь, лепечет парень, вызывая смех у одногруппников и только истинное раздражение у Хосока.       — Вы блять видимо вообще тупые, а? — вставая со своего места и грубо отпихивая чужую руку, недовольно выдаёт Чон, направляя свой взгляд на Юнги, дабы следом слегка кивнуть ему в сторону кассы, как бы намекнув на то, что лучше покинуть бар, пока не поздно.       Юнги в лёгком непонимании переключает своё внимание на незнакомых парней, что заставляет его непроизвольно напрячься и уставиться на одного из них, что подходит к Хосоку с улыбкой от уха до уха, словно они старые друзья. Вот только приятель, если говорить начистоту, такой радушности незваному гостю не оказывает: тому подтверждением становится его потемневший взгляд и нахмурившиеся брови. Неприятное предчувствие охватывает практически мгновенно, когда между ними завязывается колкая перепалка, за которой приходиться наблюдать.       Честно, первая мысль, успевшая посетить Юнги в данное мгновенное, становится чем-то из ряда «я и представить не мог, что такие люди, как Хосок, имеют не приятелей». Однако всяческие раздумья моментально прерываются, стоит светловолосому грозно шикнуть в сторону своего обидчика. «Кажется, без драки не обойтись», проносится в голове, словно очевидный факт, что заставляет Юнги тяжко сглотнуть и поднять взгляд на рандомного парня в этой куче. Тот, кстати, смотрит даже слишком внимательно, отчего табун мурашек пробегается мнимым касанием вдоль по позвоночнику, вынуждая выпрямиться, а затем подняться.       Всё-таки внимания остальных посетителей привлекать не хочется, а те уже любопытно поворачивают голову на сто восемьдесят градусов, чтобы полюбоваться вкусным зрелищем. Потому Юнги инстинктивно хватает своего приятеля под локоть и принимается буквально тащить в сторону кассы, желая одного: расплатиться и поскорей выбраться отсюда.       — Игнорируй, — совсем тихо произносит парень Хосоку, пока достаёт из заднего кармана бумажник, чтобы вытащить нужное количество купюр и выплатить за ужин недовольно хозяйке. Та всё любопытно осматривает уходящих клиентов, затем обращает внимание на группу студентов за их спиной, выражаясь себе под нос.       — Извините за принесённые неудобства, — вдруг раздаётся ласковый голос пожилой женщины, что заставляет Юнги вытаращиться на неё, ведь причин извиняться у неё нет. Точнее, она вообще не должна этого делать, однако таков менталитет пожилых людей, и этот факт заставляет парня нехотя кивнуть.       — Не беспокойтесь об этом, — он учтиво улыбается хозяйке, прежде чем поблагодарить за вкусную еду и зашагать в сторону выхода, всё ещё схватившись за Хосока, дабы не дать ему наделать глупостей.       — Правильно! Пидорам тут не место! — кричит парень Хосоку вслед, из-за чего тот выдыхает сквозь больно стиснутые зубы, однако ничего не делает, пусть и продолжает дрожать от напряжения. Всё тело будто превращается в оголённый нерв, а пламя внутри принимается разгораться со скоростью света, сжигая дотла каждое нервное волокно. Шатен буквально держится на ниточках, чтобы не сорваться на этого Югёма, высказав ему всё, что Хо нем думает из-за вечных причитаний и унижений прямо в университете, словно Хосок для них какая-то кукла для издевательств. Ему не хочется этого терпеть. Он не сделал ничего плохого: да, он гей, но неужели этот повод сравнивать его с грязью и называть мусором?       Сбивчивое дыхание становится лишь тяжелее, а сердце не перестает учащенно биться из-за неописуемого чувства злобы, однако, когда парни выходят на улицу, дышать становится легче: по крайней мере, на какое-то время. Тем не менее, Хосок всё равно обращает собственное внимание на Юнги, а точнее, его хватку на собственном локте, а потому следом парень спокойно отстраняется, выбираясь из чужих рук, и запускает руки в карманы, опуская взгляд на собственные носки кед и невольно поджимая губы в тонкую линию.       Чувство вины незаметно начинало подкрадываться к Хосоку со спины, словно хищник, впиваясь когтями прямо в горло, потому говорить становилось всё труднее.       Услышав брошенную фразу напоследок, Юнги мгновенно понимает многое. Однако начинать на эту тему для разговора не спешит, да и не собирается: всё-таки частичка здравого смысла в нём присутствует, потому задаваться неловкими и странными вопросами причин не было. Хосок просто необычный, только и всего. И пускай факт того, как Юнги удалось узнать о приятеле немного больше, не заставляет его брезгливо отстраниться в сторону. Он лишь с долей сожаления во взгляде оборачивается к поникшему приятелю лицом к лицу, и вдруг понимает, что завязать заговор будет намного сложней. И неприятная толика обиды из-за собственной никчёмности успевает задеть самое сердце, заставив парня неуверенно покачнуться и податься немного ближе, чтобы обнять и выразить поддержку.       Вероятнее всего прямо сейчас Хосок думает, что его застали врасплох. По крайней мере, так думается Юнги, когда он аккуратно задирает подбородок немного верх, чтобы удобней устроиться на чужом плече, а затем приобнять спину. Внезапная неловкость окутывает с ног до головы, вызывая самый настоящий диссонанс в груди, потому что парню впервые за долгое время приходится к кому-то прикасаться и утешать объятиями. А впрочем, по-другому Юнги просто-напросто не умеет, будучи полностью не социализированным и безумно запуганным в присутствие незнакомых людей.       А Хосок в свою очередь действительно теряется, даже не зная, как реагировать на всё происходящее. И дело было не только в Юнги, который обнимал, что уже звучало как богом забытая сказка; дело было в собственных чувствах, ведь буквально секунду назад Хосок был готов сжечь это здание и тех подонков вместе с ним, а сейчас он абсолютно спокойно съеживается в чужих объятиях, забывая обо всем на свете, словно ничего не выводило его из себя какое-то время назад. И эта мысль, честно говоря, до одури пугала.       Хосок верил, что это пройдет.       Хосок верил, что он забудет обо всём, а его сердце успокоится.       Хосок верил, что Юнги так и останется для него просто другом, а эта влюбленность испарится, словно пар в воздухе, спустя пару дней.       Однако теперь Хосок очень сильно в этом сомневался.       И это не успокаивало от слова «совсем».       Шатен, конечно же, принимает чужие объятия, пусть и не сразу из-за некой доли лёгкого удивления. И это странное чувство вызывает у него именно Юнги и его объятия, ведь сосед наверняка не привык к подобному. Хосок уже давным-давно заметил то, что Мин избегает контакта с людьми то ли из-за страха, то ли из-за неуверенности, то ли из-за чувства опасности. Потому сейчас проявление подобного рода поддержки смущало, однако, несмотря на всё, грела душу. Юнги наверняка уже понял, что Хосок относится к ЛГБТ-сообществу, и он принял его. Принял ведь, так? Для него это не было чем-то поистине отвратительным, а это уже избавляло шатена от невидимых цепей, плотно стискивающих грудную клетку.       — Пойдём домой, — спокойно произносит темноволосый, поджимая губы в тонкую линию. Темы для разговора моментально покидают черепную коробку, заставляя Юнги помяться ещё немного и через несколько секунд оступиться, потянув приятеля за собой в нужном направлении. Хосок коротко улыбается, слабо кивает и делает шаг вперёд, мысленно соглашаясь с брюнетом, но в целом достаточно опуская эту ситуацию.       Или нет?       — Прости за то, что тебе пришлось… — задумчиво тянет шатен, даже не зная каким глаголом воспользоваться, чтобы правильно передать свою мысль. — Пришлось участвовать в этом. Скажи, сколько ты заплатил, и я переведу деньги, ладно?       — Тебе необязательно извиняться, — глядя перед собой, спешит ответить Юнги. — И насчёт денег не волнуйся. Будем считать, что я расплатился с тобой за последний случай, когда ты меня выручил, — вскоре добавляет парень, имея в виду недавний вечер в кругу одногруппников, где Мин так неумело распорядился собственной выдержкой и перепил. Точнее сказать, ему часто подливали, а отказываться было нехорошо, поэтому приходилось молча соглашаться.       Хосок на какое-то время задумывается, однако следом все же соглашается с чужими словами, решая остановиться на мысли о том, что это уже начинает превращается в какое-то перетягивание каната.       В конце концов, совсем скоро наступит праздник, а значит, у Хосока есть идеальная возможность порадовать парня хорошим подарком.       И денег на него он точно не пожалеет.