Цветок на лезвии катаны. Книга 2. Эпоха Тэнмэй

      Несмотря на то, что осень едва вступила в свои права, первый день девятого месяца оказался неожиданно промозглым и дождливым. Тяжёлые серые облака непривычно быстро скрыли голубое небо, а на смену летней жаре пришли холодные ветра.  Однако деревья пока и не думали желтеть, продолжая нести в себе частичку лета, которое было особенно прекрасным в этой части страны. Высокие лесистые горы, окружавшие поместье клана Асакура, всегда защищали его территорию от излишне знойного солнца и сильных ветров, отчего погода здесь большую часть времени была приятной и освежающей.        Однако в этот день, знаменующий начало осени, молодая девушка с опаской поднимала глаза на темнеющее над головой небо. Прогуливаясь по широкому двору вместе с матерью и малышом, который бегал по каменной дорожке, не обращая внимания ни на какие предупреждения мамы, Юи чувствовала себя неуютно. Несмотря на то, что день был в самом разгаре, во дворе было мрачнее обычного, а вдалеке звучали раскаты грома, предупреждающие обитателей о том, что на поместье надвигается гроза.       — Кичи, не убегай, — окликнула девушка ребёнка, который, приметив что-то интересное, понёсся куда-то вперёд, покачиваясь.       Услышав звонкий голос мамы, малыш остановился на месте, но не повернулся к ней: его вниманием уже завладели две служанки, которые торопливо пересекали темнеющий двор в нескольких метрах от него, переговариваясь друг с другом. В руках обе женщины несли тяжелые корзинки с продуктами, однако заметив неподалёку хозяйку дома и маленького мальчика, который глядел на них с небывалым интересом, служанки остановились на полпути и поклонились им.       — Добрый день, господин, — в один голос поздоровались они Кичи, а спустя мгновение, когда к малышу подошла его мама, поприветствовали и её: — Здравствуйте, госпожа Асакура. Госпожа Такаяма.       Такаяма Аска ответила женщинам высокомерным кивком в то время, как её дочь одарила служанок доброй улыбкой.       — Добрый день. Ох, надеюсь, вам не слишком тяжело? — озабоченно поинтересовалась Юи, смотря на наполненные доверху корзины в их руках. Из плетёных корзин выглядывали корешки свежего дайкона, мешочки с рисом и крышки банок, в которых хранились маринованные овощи.       — Нет, госпожа, не переживайте, — покачала головой прислуга, которую, помнила девушка, звали Мэй. Это была немолодая, но очень добрая женщина, которая часто приходила в покои хозяйки дома, чтобы помочь ей одеться. — Здесь только продукты для ужина. Мы скоро начнём его готовить.       — Замечательно, — улыбнулась девушка, однако про себя всё равно прониклась к служанкам жалостью: она видела, как согнулись их спины в попытке удержать корзины. — Но всё-таки не стоит так надрываться, лучше уж сходить несколько раз, чем таскать такие тяжести.       Сказав это, Юи услышала, как Аска рядом с ней раздражённо вздохнула. Даже за всё то время, что она была вынуждена прожить в поместье Асакура, женщина не смогла примириться с тем, что её дочь пытается дружить с прислугой вместо того, чтобы отдавать ей приказы. Сама юная девушка, впрочем, не стала обращать на недовольство матери никакого внимания.       — Конечно, госпожа, — согласилась Мэй, чья улыбка несколько померкла под строгим взглядом Аски. — В следующий раз мы так и сделаем. Не беспокойтесь, пожалуйста. С вашего позволения, госпожа, мы пойдём на кухню.       Снова поклонившись женщинам и Кичи, который продолжал хлопать круглыми глазками, глядя на них, служанки направились в поместье. Оглянувшись, чтобы проводить их взглядом, Юи поджала губы. Она знала, что и в следующий раз они возьмут на себя непосильную ношу, лишь бы не сердить обитателей дома своей медлительностью.       — Матушка, пожалуйста, не смотрите на меня так, — в конце концов попросила она, заметив, что Аска не отрывала от неё осуждающего взгляда. — Я просто не хочу, чтобы они надорвались.       В такие моменты Юи, к своему стыду, радовалась, что её мать лишена возможности высказывать своё недовольство. В противном случае та неустанно бы читала ей лекции на тему того, как должна вести себя настоящая госпожа и хозяйка дома. Тем не менее, если уж не вслух, так на письме Аска вполне могла пристыдить свою дочь. Та лишь надеялась, что ей не придётся в очередной раз краснеть, читая написанное идеальным почерком письмо, где будут перечислены все её ошибки.       Раскаты грома зазвучали еще ближе, напомнив стоявшим посреди двора женщинам о том, что пора возвращаться под крышу. Мелкие капли дождя уже начали накрапывать на каменную дорожку, из-за чего взволнованный Кичи подошёл обратно к маме и протянул к ней ручки. Бережно взяв сына на руки, девушка пригладила его распушившиеся волосики и поцеловала в лоб: мальчик испугался грозных звуков, которые доносились с неба.       — Всё хорошо, малыш, пойдём домой, — успокоила она его, поворачиваясь обратно к поместью.       Отстроенное на месте старого дома, который сгорел почти три года назад, оно было почти в два раза его больше. В отличие от прежнего одноэтажного здания, новое родовое гнездо клана Асакура было трехэтажным, а комнаты внутри него были гораздо просторнее и светлее. Юи нравился новый дом, но после возвращения из поместья Комацу она не сразу смогла привыкнуть к нему, и ощущала себя скорее гостьей, чем хозяйкой. Осознание того, что это место — её дом, пришло только через пару месяцев. После того, как вдохновлённая спокойной жизнью девушка помогла обставить все комнаты, окончательно прогнав из них мрак, который был присущ старому дому.       Как только Юи ступила на первую ступеньку, удерживая на руках сына, дождь за их спинами внезапно усилился и принялся заливать двор. Она слышала, как шелестят листья деревьев, и улавливала краем глаза сверкающие в небе молнии, а потому поспешила войти в дом и притворить за собой тяжелые перегородки.        В отличие от потемневшего вслед за тяжелым небом двора, в коридоре поместья было светло: несколько масляных ламп, подвешенных на стенах, заполняли его тёплым светом. Юи улыбнулась, увидев, как уютно было внутри, и опустила ребёнка, который тут же принялся вырываться из маминых рук, на пол. Однако не успела она схватить его за руку, как Кичи уже ускакал вперёд, позабыв и о страхе перед грозой, и о необходимости быть осторожным.       — Кичи! — позвала его молодая девушка и вздохнула, когда тот и не подумал остановиться. На стоявшую рядом с ней Аску она старалась не смотреть: женщина осуждала её мягкость в воспитании сына не меньше, чем доброту к прислуге. — О боги, куда он только побежал…       Сорвавшись с места, она помчалась за мальчиком, который неожиданно свернул за угол и исчез с её глаз. Догнать его было несложно, однако повернув за тот же угол, что и сын, Юи резко застыла на месте, приметив в нескольких метрах от себя двух мужчин, которые шагали по коридору, о чём-то беседуя.       — Папа! — радостно воскликнул Кичи, несясь ему навстречу.       Как и его жена, Асакура Кэтсеро замер, услышав детский голос, и, отвернувшись от собеседника, посмотрел на бегущего к нему малыша с непониманием:       — Кичиро, что ты здесь делаешь? Где твоя мама?       Только задав этот вопрос, мужчина посмотрел вперёд и, заметив сжавшуюся неподалёку девушку, приподнял бровь. Юи же виновато улыбнулась и поспешила к сыну, который теперь с любопытством глядел на возвышающегося рядом с его отцом мужчину. Высокий и крепкий, гость, голову которого покрывала седина, усмехнулся, приметив детский взгляд, и помахал малышу рукой, отчего тот и вовсе приоткрыл рот.       — Простите, господин, — выдохнула молодая жена, подойдя к ним. — Должно быть, он услышал ваш голос, вот и побежал.       — Очаровательный у вас мальчонка, Асакура-доно, — сказал незнакомый девушке гость, с лица которого не сходила улыбка. — Любознательный и смелый.       — Слишком уж любознательный, — хмыкнул Кэтсеро, но сыну погрозил пальцем. — Сколько раз я говорил, чтобы ты не убегал от мамы?       Приметив строгий взгляд и голос отца, Кичи не нашёлся что ответить и вместо этого потупил глазки. Юи, сердце которой в тот же миг наполнилось жалостью и любовью, опустилась на колени рядом с ним и приобняла сына за плечи.       — Не ругайте его, это всё моя вина, — вступилась она за малыша, губы которого начали дрожать.       — Я и не говорю, что это чья-то вина, но стоит быть осторожнее, — ответил Асакура и, дабы утешить сына, наклонился, чтобы взъерошить его волосы, которые его мама пригладила минуту назад. — Не бегай по коридорам и не убегай от мамы. Пожалуйста.       Девушка увидела, как строгое и осуждающее выражение лица мужа сменилось улыбкой, а холодный голос мгновенно потеплел. От малыша эти изменения тоже не укрылись, а потому он поднял взгляд на отца и захлопал глазами в обрамлении длинных ресниц. Его маленькие пальчики стискивали лёгкую ткань синего кимоно, которое топорщилось из-за постоянной беготни, а во взгляде продолжало сиять любопытство.       — Хорошо, не буду, — пролепетал он так виновато, что стоявший рядом с Асакурой гость тихо посмеялся. Услышав его смех, мальчик посмотрел на него и улыбнулся.       — Молодец. И не забудь — ты пообещал, — сказал отец, выпрямляясь на месте.        Юи тоже поднялась с колен и со стыдливой мыслью о том, что так и не поприветствовала гостя, поспешила поклониться незнакомому мужчине. Вблизи она убедилась в том, что он немолод: лицо было покрыто паутинкой глубоких морщин, а собранные в короткий хвост волосы оказались полностью седыми. Кимоно и брюки-хакама, окрашенные в глубокий коричневый цвет, были очевидно дорогими, но не вычурными. Одеяние подчеркивало высокий статус гостя, из-за чего девушке стало еще неудобнее перед ним за сцену, свидетелем которой он стал. Она лишь надеялась, что он не будет судить о Кэтсеро по тому, как расслаблено он ведёт себя с родными.       — Господин Хасэгава, позвольте представить вам мою жену, Юи, — немного помедлив проговорил хозяин дома, вновь обращаясь к гостю.       Юи поклонилась ещё раз, и на её лицо упали длинные пряди, которые она так и не удосужилась собрать в причёску. Чувствуя, что краснеет, девушка предпочла потупить глаза так же, как пару минут назад это делал Кичи.       — Рад знакомству, госпожа Асакура, — произнёс мужчина низким бархатным голосом. — Приятно видеть, что слухи были правдивы: вы действительно очень красивы.       Такаяма-младшая зарделась ещё больше, но нашла в себе силы посмотреть на Хасэгаву и, слегка поклонившись, пробормотать благодарность. Краем глаза она видела, что Кэтсеро улыбнулся то ли её смущению, то ли комплименту, которым Хасэгава её одарил.       — Должен признаться, в вашем доме очень приятно находиться, Асакура-доно. Большой, светлый, красивый. И атмосфера хорошая, — со странным удовольствием сказал гость, окидывая взглядом не только коридор, но и девушку с малышом.       — Это заслуга Юи, — ответил Кэтсеро, кивая на его слова, отчего щеки жены совсем загорелись. — Раньше здесь было куда мрачнее, но время идёт, всё меняется, что не может не радовать.       — Вы правы, — согласился Хасэгава, продолжая осматривать коридор. — Думаю, мне будет приятно осознавать, что моя дочь живёт в таком славном месте. Потому что, знаете, дома других претендентов на её руку напоминают скорее тюрьмы, и моё сердце разрывается на части от одной мысли, что после свадьбы Кёко придётся жить в одном из тех жутких мест.       — Прекрасно понимаю, — Асакура усмехнулся, не заметив, как округлились глаза Юи, вынужденной слушать их диалог. — Но если вы примете моё предложение, будьте уверены, Кёко будет хорошо чувствовать себя здесь.       Приоткрыв рот, Такаяма переводила взгляд с одного мужчины на другого, надеясь поймать взгляд мужа, но тот смотрел только на Хасэгаву, который мечтательно улыбался самому себе. Кичи, продолжающий послушно стоять возле мамы, приобнял её за ногу и сладко зевнул.       — Да-а-а, есть над чем подумать, — протянул Хасэгава и почесал затылок. — Ваше предложение довольно щедрое, Асакура-доно, но прежде чем дать ответ, я должен всё хорошенько обдумать. Пожалуйста, не сочтите это оскорблением.       — Не извиняйтесь. Вы собираетесь вверить свою дочь новой семье. Я понимаю, это непростое решение.       Никто из мужчин не видел, как стоявшая рядом девушка нахмурилась и поджала губы. Совершенно невозможная, но тем не менее неприятная догадка, которая пронеслась в голове, заставила её надуться и шумно выдохнуть.       — Так и есть. Я хочу быть уверен, что будущий муж моей дочери будет человеком порядочным и сможет о ней позаботиться, — с грустью в голосе сказал гость, отчего негодование Юи немного, но поутихло. — Я ни в коем случае не сомневаюсь в вашем брате, но я должен всё взвесить.       «Брате?» — повторила про себя Такаяма и распахнула глаза еще шире, смотря на Кэтсеро теперь уже неверящим взглядом. Мужчина, впрочем, был поглощен беседой с Хасэгавой и не обращал внимания на её изумление:       — Конечно, пожалуйста. У вас есть время на раздумья. Как что-либо решите, отправьте нам письмо, и я организую омиай для Иошито и Кёко.       — Спасибо вам.       Хасэгава склонил перед ним голову, пока Юи неотрывно глядела на мужа, не веря собственным ушам. Он собирается женить Иошито? Без его ведома? Мысленно девушка содрогнулась, представляя, каким скандалом это грозит. За те два года, что они прожили в новом доме, Иошито ни разу не обмолвился о том, что хочет жениться вновь. Наоборот, его скорбь по Сумико была так глубока, что он, как казалось Юи, потерял всякую надежду на то, что сумеет найти родственную душу в ком-то еще. Всё это время Кэтсеро молчал, даже не намекая брату на необходимость женитьбы, а теперь собирался ни с того, ни с сего представить ему будущую невесту? Вряд ли такое распоряжение его жизнью придётся по нраву младшему Асакуре.       — Что ж, раз уж мы всё обсудили, думаю, мне пора отправляться домой, — подытожил Хасэгава, обводя взглядом всех присутствующих. Юи изобразила неловкую улыбку в ответ на его доброжелательный взор.       — Останьтесь хотя бы на ужин, — предложил Кэтсеро. В его низком с хрипотцой голосе не было принуждения, только пожелание, на которое гость отреагировал неуверенной улыбкой. — Думается мне, что во время него вы уверитесь в том, что это лучшее место для вашей дочери.       — О, я верю, что так и есть, Асакура-доно. Поверьте, мне не нужно ужинать в кругу вашей семьи, чтобы убедиться, что ей здесь будет хорошо, — молодая девушка видела, как он сконфузился, отвергая искреннее предложение. — Но домашние дела не ждут. Вы же понимаете.       — Безусловно, — согласился хозяин дома и развёл руками. — Ну что ж, если на этом всё, позвольте мне хотя бы проводить вас до ворот.       — Д-да, благодарю, Асакура-доно, — чуть запнувшись, пробормотал Хасэгава.       Улыбнувшись на прощание, Юи и малышу, который стоял сонный рядом с мамой, немолодой и высокий мужчина прошёл вперёд — туда, куда указала ему ладонь Кэтсеро. Прежде чем Хасэгава отвернулся от них, девушке почудилось, будто на его лице застыла маска нерешительности и недоумения, но что именно вызвало эти чувства, она не понимала.       — Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, но будь добра, не беги к Иошито с донесением на мою бесцеремонность, — неожиданно зашептал Асакура возле уха Такаямы, отчего та подпрыгнула на месте и отвлеклась от удаляющейся фигуры гостя.       — Я и не собиралась, — пробормотала она, поднимая на него глаза. Тот с сомнением приподнял правую бровь. — Сначала я бы спросила у вас, почему вы так бесцеремонно поступаете с ним.       Мужчина громко, даже слишком, усмехнулся в ответ на её укоризненный тон. Хасэгава, отошедший на несколько шагов, услышал его и непонимающе обернулся, но Кэтсеро поднял руку, молча говоря, что всё в порядке. Вновь скользнув озадаченным взглядом по супругам, он двинулся дальше.       — Причин много. Но поговорим об этом позже, — снова обратился к жене Кэтсеро, делая шаг в сторону уходящего гостя. — Сейчас мне нужно проводить человека.       Юи не оставалось ничего, кроме как кивнуть на слова мужа, который в следующий миг протянул руку, чтобы погладить её по волосам. От мягкого прикосновения уголки губ девушки всё-таки дрогнули, а осуждающий взгляд смягчился.       — Думаю, стоит уложить Кичиро, пока он не уснул прямо здесь, — хмыкнул Асакура, отступая от родных.       Услышав это, Такаяма посмотрела на малыша, который, прикрыв глазки, медленно оседал на пол. Охнув, она наклонилась, чтобы бережно взять его на руки, а как только выпрямилась, Кэтсеро уже шагал вслед за Хасэгавой. Навстречу двумя мужчинам шла Аска, завернувшая за тот же угол, из-за которого прибежали Юи и Кичи. Увидев зятя и незнакомого ей мужчину, женщина неохотно склонила голову, не останавливаясь на пути к дочери. Юи приметила, что Кэтсеро не удостоил тещу даже кивком, проходя мимо, заставив Аску фыркнуть.       «Может, зря я так распереживалась?» — спросила у самой себя девушка, провожая взглядом мужа. Тот, скорее всего, желал брату лучшей жизни, чем бесконечные страдания по несчастной Сумико, и в этом она была с ним согласна. Так или иначе, ей лучше не вмешиваться в отношения братьев.       Подошедшая к дочери и внуку Аска вопросительно посмотрела на неё, очевидно, ожидая ответа на молчаливый вопрос о том, что здесь происходило, однако Такаяма-младшая только покачала головой. Навряд ли её мать интересовали подробности того, что в семью, которую она так ненавидела, вот-вот может войти еще один человек. Молча отвернувшись от неё и положив ладонь на голову сына, который уже спал на её плече, Юи направилась в свои покои.

***

      В момент, когда гость почти выехал за ворота родового поместья Асакура, заполненное тяжелыми облаками небо озарилось молнией. Вслед за ней воздух сотрясся от оглушительного грома, заставив лощённого черного коня, на котором прибыл Хасэгава Исао, испуганно заржать и встать на дыбы. Находившиеся поблизости конюхи, ужаснувшись происходящему, с огромным трудом помогли животному успокоиться и только благодаря их усилиям важный гость не рухнул на каменную дорожку.       Кэтсеро, наблюдавший за инцидентом со стороны, недовольно цокнул и покачал головой, но не стал спешить на помощь Хасэгаве, прекрасно понимая, что это поставит мужчину в еще более неудобное положение. Не нужно было быть гением, чтобы заметить, как смущен Хасэгава предложением семейства Асакура, и молодой мужчина хотел дать ему достаточно времени всерьез его обдумать. Если окружить его сейчас своей беспрекословной поддержкой и ненужной заботой, Исао мог отказать клану Асакура, заподозрив, что щедрое предложение поставит его в куда большую зависимость, чем предполагалось изначально.       Впрочем, подозрения эти не были бы полностью надуманными. Клан Хасэгава уже несколько лет находился на грани разорения, а обрушившаяся на страну два года назад война уничтожила все, за малым исключением, их владения. Теперь они вынуждены были существовать на крошечный доход с оставшихся земель и скромную плату за службу, которую выплачивал им Комацу Сэйджи. Они еще не находились на грани бедности, но то было лишь вопросом времени: один чересчур дождливый или, наоборот, жаркий год и они останутся даже без того малого урожая, который собирали со своих владений. А это означало голод: на одном вознаграждении от сёгуната нельзя было продержаться весь год.       Тем не менее, даже находясь в столь опасном положении, Исао побаивался связывать свою семью с кланом Асакура. Несмотря на быстрый расцвет, за ними всё еще тянулся кровавый след. Богатство не очистило их репутацию настолько, чтобы все забыли об их грехах. С этим фактом не мог поспорить и Кэтсеро, а потому он не удивился замешательству, с которым Исао прибыл в его дом. Страннее было бы, если бы он принял предложение, не раздумывая.       То, что Хасэгава увидел в поместье Асакура, должно быть, впечатлило мужчину, да так, что теперь он находился в крайней степени растерянности. Вместо мрачного дома, наполненного клятвопреступниками, Исао увидел большое светлое поместье, в котором звучат не яростные крики обитателей, а детский смех. Кэтсеро улыбнулся, подумав о том, как вовремя в коридоре появилась Юи. Безупречно красивая, сияющая и улыбчивая, она ненароком обратила последние сомнения Хасэгавы в прах. Если уж дочь Такаямы Акиры так мирно живёт здесь с «убийцами», что же может угрожать его собственной дочери?       Хасэгава Исао, успокоив коня и вновь поклонившись Кэтсеро, всё же выехал за пределы поместья, нисколько не пугаясь усилившегося ливня. В тот же миг хозяин дома, над головой которого один из конюхов удерживал бумажный зонт из промасленной бумаги, развернулся, чтобы направиться обратно в дом. Погода ухудшалась с каждой секундой.       Высившееся над Асакурой поместье из камня и светлого дерева больше напоминало замок и служило предметом его гордости вот уже два года. Он никогда не думал, что его дом может быть таким уютным и величественным одновременно. Стены старого родового гнезда клана Асакура были пропитаны кровью, болью и страданием в то время, как новый дом дышал счастьем, которое мало что могло омрачить. Улыбаясь этим мыслям, Кэтсеро поднялся по ступеням и, отпустив на крыльце конюха с зонтом, зашёл в дом.       Освещённые масляными лампами широкие коридоры были пустынны, но одновременно с этим наполнены доносившимися с кухни голосами служанок, которые хлопотали, готовя ужин для хозяев. Пройдя чуть дальше, он услышал хохот самураев, которые были в его распоряжении уже два года. Те сидели в одном из залов, что-то весело обсуждая, но сегодня Кэтсеро не хотелось к ним присоединяться. Они должны были помнить, что он их хозяин, а не соратник.       Титул даймё дал Асакуре огромную власть, о которой тот даже не мог мечтать, но вместе с тем напомнил об ответственности за жизни людей, теперь живущих на его территориях. Бумажной работы стало в десятки раз больше, и порой это утомляло. Однако всякий раз, закрывая глаза, уставшие от сидения над бесконечными письмами и донесениями, он вспоминал о том, что такая усталость — ничто по сравнению с полным изнеможением, которое накатывает на израненное на войне тело. По той жизни Асакура Кэтсеро совсем не скучал.       Ему нравилась спокойная, мирная жизнь в окружении родных. Стоило покинуть поместье Комацу, как всё внезапно обрело новые, более яркие краски. Даже Юи, которая в то время всегда находила причину для спора с ним, стала послушной и улыбчивой, оказавшись вдали от всех невзгод. Свою ложку дёгтя по-прежнему вносила только Аска, недовольная жизнью в доме ненавистного ей зятя, да Иошито, который всё никак не мог примириться с потерей жены. И если на тещу влиять было бесполезно, то судьба Иошито, как бы последнему не хотелось этого избежать, была в руках Кэтсеро.       — Асакура-доно! — услышал он позади себя низкий голос и звук приближающихся шагов. — Подождите, пожалуйста!       Повернувшись на месте, молодой мужчина увидел, что тем, кто его окликает, был Фудзивара Хидэо. Самурай с изуродованным шрамами лицом, спешно бежал к нему, держа в руках нечто похожее на письмо. На плотно запечатанном конверте виднелась ярко-красная печать, в которой Асакура даже издалека узнал печать сёгуна. Он нахмурился: что Комацу понадобилось от него в этот раз?       Комацу Сэйджи писал ему крайне редко, а уж если и писал, то всё общение сводилось к обсуждению повышения налога на урожай. Сёгун ни о чем его не просил, ничего не желал, и, что удивительно, не проклинал, хотя последнему Кэтсеро удивился бы меньше всего. Он пристально следил за ситуацией не только в Эдо, но и по всей стране, и был уверен, что у нынешнего правителя дел предостаточно, чтобы он мог позволить себе написывать ему по пустякам.       — Гонец привёз это письмо, когда вы были на встрече с Хасэгавой-сан, — выпалил Фудзивара и протянул молодому мужчине конверт. — Он не стал ждать ответа, сказал только, что ему велено вручить письмо и сразу возвращаться.       — Не стал ждать ответа? — Асакура нахмурился еще сильнее: если уж Комацу не интересовал его ответ, навряд ли ему понравится содержание письма.       — Да, я тоже удивился, — закивал Хидэо, почёсывая затылок. — Думаете, что-то плохое случилось?       — Очень не хотелось бы, — вздохнул Кэтсеро, но конверт перед ним не вскрыл. Что бы там ни было, он хотел переварить это в одиночестве. — Ладно, спасибо, что передали его мне.       Судя по поникшим плечам Фудзивары, тот огорчился, что его сюзерен не стал читать письмо сразу. И Асакура понимал, что огорчением этим правит не праздное любопытство, а всё те же опасения, что Комацу разрушит его почти что идеальную жизнь.       — Если там будет что-то важное, я дам вам знать, — попытался приободрить его Кэтсеро, но Хидэо ответил удручённым кивком. Тогда он решил попробовать сменить тему: — Кстати, вы сделали то, что я сказал?       Ему показалось, что при упоминании задания самурай приуныл еще сильнее:       — Да, но… Не уверен, что всё получится, господин.       — Главное, что сделали, — ухмыльнулся Асакура и отступил от вассала, сжимая в руке письмо. Оно начинало жечь ему руку. — Так или иначе, какой-нибудь ответ да придёт.       — Лучше бы вообще никакой не приходил, — буркнул Фудзивара, одновременно и краснея, и бледнея. — Я имею в виду… Ну каков шанс, что они ответят такому, как я? А если и ответят, то не уверен, что хочу это читать.       — Ну, если придёт хороший ответ, вы будете заливаться сакэ и праздновать, — молодой мужчина наклонил голову, жалея, что рядом сейчас не было Юи. Ей хорошо удавалось бороться с самоуничижением, которому постоянно подвергал себя Фудзивара. — А если плохой, вы будете этим же самым сакэ заливать грусть. Но и она не будет вечной, так что…       Он пожал плечами и попятился в сторону своих покоев, которые были уже на расстоянии вытянутой руки. Ему не терпелось уйти и прочесть наконец письмо.       — Легко вам говорить, — вздохнул Хидэо с таким несчастным видом, что Асакура с трудом удержал смех. Видеть сильного самурая, способного сокрушить армию несколькими движениями, в образе неуверенного в себе мальчишки было забавно. — У вас-то, вон, и деньги, и дом, и лицо, не изуродованное шрамами…       — Моё лицо — это единственное место, на котором нет шрамов, Фудзивара-сан. Тело же у меня сплошь ими покрыто. И ничего, никто не считает меня отбросом. По крайней мере, из-за шрамов, — поспешил поправиться Кэтсеро и обрадовался неуклюжей самоиронии. — В любом случае, всё будет так, как должно быть. Не занимайтесь самоедством.       Наконец Фудзивара, немного подумав, кивнул и изобразил на лице кривую улыбку, от которой белесые шрамы на его лице исказились. Поняв, что разговор на этом можно закончить, хозяин дома всё-таки отвернулся от него и направился к своим покоям. Письмо в руке уже измялось от сильной хватки, и Асакуре начало мерещиться, что чем больше он медлит с его прочтением, тем сильнее злится на другом конце страны Комацу Сэйджи.       К досаде молодого мужчины, войдя в просторную комнату, которая разделялась на рабочее место и спальню широкой перегородкой, он осознал, что и здесь ему не дадут спокойно узнать, чего именно хочет от него сёгун. Юи уже поджидала его, стоя у приоткрытых сёдзи, сквозь которые виднелся зелёный сад, заливаемый сильным дождём. Увидев девушку, Кэтсеро не сдержал недовольный вздох, но та не услышала его из-за прогремевшего в тот же миг грома.       — Надеюсь, ты здесь не для того, чтобы читать мне нотации, — пробурчал мужчина, закрыв за собой дверь и пройдя вглубь комнаты.       Такаяма-младшая подпрыгнула на месте, заслышав его голос: по-видимому, из-за шума дождя она не услышала, как он вошёл. Скользнув по ней взглядом, Асакура приметил, что теперь её длинные волосы были собраны в хвост, который струился по спине, а непослушные передние пряди были заколоты изящными золотыми заколками, изображающими стрекоз. На ней была всё та же юката из ткани, окрашенной в персик, но даже её чересчур плотная для лета ткань не спасала от холода из-за носящегося по саду ветра.       — Я… нет, я просто хотела убедиться, что ваша встреча прошла хорошо, — пробормотала Юи, поворачиваясь к мужу.       Тот медленно подошёл к ней и протянул руку, чтобы закрыть перегородки, из-за которых в комнату врывался холодный воздух.       — Она прошла хорошо, — кивнул он, убирая уже почти ненавистный конверт в карман внутри рукава.        Девушка заметила письмо, но не придала ему никакого внимания, потому что в то же мгновение мужчина наклонился к ней, чтобы накрыть поцелуем её слегка подкрашенные алой краской губы. Поцелуй вышел лёгким и коротким, однако этого было достаточно, чтобы погасить разрастающееся внутри него раздражение, порождённое посланием от Комацу. Юи ответила на поцелуй, приподнявшись на носочки, и улыбнулась. На щеках зажегся румянец, а длинные ресницы задрожали, будто призывая Асакуру продолжить поцелуй. Но для этого было не время, так что мужчина выпрямился на месте и принялся наблюдать за женой.       — Не стесняйся уж, скажи, что так хотела сказать в коридоре, — хмыкнул он беззлобно, и Такаяма зарделась ярче, чем от поцелуя. — Считаешь это дурной идеей?       — Вовсе нет, — покачала она головой. — Но почему вы не поговорили с Иошито-сан, прежде чем обсуждать его брак с родителями претенденток?       — Потому что он будет против. Мне не нужно с ним разговаривать, чтобы знать ответ, — Кэтсеро пожал плечами.        Он знал, что Юи затребует у него объяснений раньше, чем Иошито. Таковой уж она была.       — Но если он против…       — Он против, потому что считает, что со смертью Сумико для него всё закончилось, но это не так, — мужчина прервал её прежде, чем она успела сказать хоть еще что-то. — Та девушка красива и юна, она ему понравится, но если я ему скажу о помолвке слишком рано, он так упрётся, что я даже об омиай не смогу договориться. А если сказать ему, когда всё будет уже готово к смотринам, он не сможет отказаться.       По неизвестной ему причине, Такаяма насупилась. Видимо, его план не пришёлся ей по душе.       — Он любил Сумико-сан, вы это знаете. Это жестоко женить его, когда он всё еще по ней скорбит.       — Он может еще лет десять скорбеть, — фыркнул Кэтсеро, закатывая глаза. Споры с ней были просто невыносимы. — Наша семья не может позволить себе ждать, пока один из её представителей настрадается и созреет для женитьбы. Наш клан должен расти, иначе у него не будет никакого будущего.       — И поэтому вы навяжете ему девушку, которую он ни капли не любит? Только для того, чтобы он выполнил свой долг перед семьёй? — воскликнула Юи и стиснула пальцы в кулачки, опуская их вдоль тела.       — Ну, это он сейчас её не любит, а поживёт немного и полюбит, — парировал ей мужчина, однако девушка была вне себя от возмущения. — А что такого? Я же не уродину ему предлагаю. Кёко красивая, начитанная, хорошо воспитанная девушка.       — Ах, вы уже успели с ней повидаться? — не отступала Такаяма и, позабыв об осторожности, повысила голос, за что заслужила предупредительный взгляд.       Прежде чем выходить из себя, Асакура дал ей шанс поубавить свой пыл, и Такаяма им воспользовалась. Тут же притихнув, она разжала кулачки и посмотрела в сторону, но брови её остались нахмуренными.       — Полгода назад я заезжал к Хасэгаве по одному делу и, да, познакомился с Кёко. Я знаю своего брата, она ему понравится. Сумико была неплохой девушкой, но она умерла. А он должен жить дальше.       Кэтсеро говорил совершенно спокойным голосом, отчего негодование Юи постепенно таяло. Однако по тому, как она слегка надулась, он понял, что она всё еще не одобряла его затею.       — Вы делаете это только из-за того, что я всё никак не могу забеременеть? — еле слышно вымолвила она минуту спустя, заставив брови мужа взлететь.       — Я даже не знаю, как ты связала эти два факта в своей головке, — ответил он, не отрывая от неё взгляд. — Нет, не из-за этого. Я желаю своему брату счастья, а не вечной скорби.       Судя по тому, как поджались её губы, Такаяма не до конца поверила его словам.       — Перестань, — шумно вздохнул Асакура и дотронулся пальцами до конверта, что ждал прочтения уже слишком долго. — Сколько раз мне говорить, что это неважно?       — Возможно, столько же, сколько вы твердите, что семью надо расширять, — с обидой в голосе сказала она и отвернулась, чтобы спрятать наполняющиеся слезами глаза.       Молодой мужчина уже почти слышал, как спрятанное письмо орёт на него голосом Комацу, да и собственное любопытство вкупе с беспокойством не забывали напоминать о себе каждую секунду, что он не читал письмо. Тем не менее, отдавать предпочтение какому-то клочку бумаги, когда в шаге от него бесшумно плакала жена, было бы слишком даже для него.       — Иди сюда, — подойдя сзади, Асакура развернул Юи к себе и крепко обнял. — Забудь уже об этом. Это действительно неважно. Один любопытный проныра у меня уже есть, второй сведёт меня с ума, а третий вообще в могилу загонит.       Он говорил это совершенно искренне: любознательность его сына, который носился по всем уголкам поместья, пугала даже служанок, нередко обнаруживающих убежавшего от мамы ребёнка то в одном, то в другом конце дома. С этим сложно было что-то поделать, поскольку Кичиро ухитрялся исчезнуть из поля зрения родителей за считанные секунды, стоило им отвлечься. Эта его особенность доводила до белого каления Аску, которая присматривала за внуком, когда дочь была занята. Каждый раз она делала это с огромной неохотой, зная, что за малышом нужен был глаз да глаз.       — Он не проныра, — тихо возмутилась Такаяма, уткнувшаяся лицом в грудь мужа. — Ему просто интересен мир вокруг, и он хочет всё изучить.       — Да, это и называется «проныра», — Кэтсеро глухо посмеялся, хотя внутри зрело беспокойство.        Он знал, что чрезмерному любопытству Кичиро пора было положить конец, пока тот сам себе не навредил. Юи была слишком мягкой по отношению к малышу, и за это Асакура её не судил, однако собирался проявить особую строгость, если сын снова помчится подвергать себя опасности.       — Извините меня за мой эгоизм. Надеюсь, что Кёко-сан понравится Иошито, как вы и говорите, — проговорила девушка пару минут спустя, когда обида и грусть отпустили её, позволив снова посмотреть на мужа чистым взором. — Вы правы, он заслужил стать наконец счастливым.       Кэтсеро угукнул, соглашаясь с ней, и поцеловал в лоб, стирая последние следы грусти с её красивого лица. Теперь оставалось только каким-то чудом добиться такого же смирения от младшего брата. С ним всё явно будет сложнее, чем с Такаямой.       — Если услышишь сегодня вечером вопли из его покоев, лучше не вмешивайся, — пошутил он, но когда Юи засмеялась, подумал, что шутка вполне может воплотиться в жизнь.       Выпуская жену из объятий, мужчина подмигнул ей напоследок и отошёл в сторону, запуская руку в рукав тёмно-зелёного кимоно, чтобы вытащить на свет мятое письмо. При виде конверта девушка только захлопала глазами, не узнав печать сёгуна, и Асакура счёл это за благо. Ему не хотелось лишний раз напоминать ей о Комацу Сэйджи. Присев на дзабутон у своего рабочего стола, Кэтсеро достал из ящичка с письменными принадлежностями маленький нож с тонким лезвием и одним быстрым движением вскрыл конверт. Записка, лежавшая внутри, была на удивление короткой. При виде двух строк, записанных на желтом листе бумаги, внутри зародилось дурное предчувствие, хотя он еще не успел их прочитать.        Прочитав же написанное, молодой даймё сначала удивился, а потом нахмурился. Обдумывая содержимое записки, он не заметил, как Юи присела рядом с ним и, немного помедлив, наклонилась, чтобы прочесть то, что ввело мужа в такой ступор.       — Что это значит? — спросила она, увидев аккуратный, изящный почерк, которым было выведено отнюдь не доброе послание.       «Я всё знаю. Мы едем к тебе».       Кэтсеро еще раз перечитал письмо, и предчувствие недоброго усилилось. Мысли метались в голове с небывалой до этого скоростью, но всё, что смог сделать в итоге Кэтсеро, так это смять в кулаке записку. От этого движения взгляд, которым Такаяма смотрела на него, стал совсем испуганным.       — Господин, — зашептала она, придвигаясь еще ближе. — В чём дело? Вы меня пугаете…       «Я всё знаю. Мы едем к тебе».        Слова отпечатались в его памяти, и теперь не нужно было читать письмо, чтобы прочувствовать сквозившую меж строк угрозу.        — Не бойся, всё в порядке. Просто нас ждут гости, — отвлёкся от размышлений Асакура, когда взволнованная девушка накрыла ладонью его кулак, сжимающий письмо.       — Гости? — переспросила она, часто моргая. Она не могла понять, почему мужчина впал в замешательство из-за обычных гостей.       — Да, — кивнул он, переводя на неё мрачный взгляд. — Комацу и Такаги пожалуют к нам в гости.       Услышав имена людей, которых Юи не то что не выносила, но презирала и боялась, она широко распахнула глаза.       — Н-но… зачем? Что они хотят?       — Думаю, скоро мы это узнаем, — сказал Кэтсеро, чувствуя при этом, что все его планы начинают идти прахом.

***

      После известия о том, что в поместье Асакура вот-вот пожалует сёгун вместе со своим советником, Юи не могла сомкнуть глаз. Она лежала на мягком футоне в своей комнате, прижимая к груди одеяло, словно оно могло защитить её от неприятных ей людей. На дворе была уже глубокая ночь, Кичи умиротворённо спал на соседнем футоне рядом с мамой, которая боялась пошевелиться в постели.       Дождь не перестал лить даже к вечеру, поэтому она лежала, вслушиваясь в его обычно успокаивающий шум, но мысли постоянно ускользали к двум мужчинам. Девушка чувствовала, что, приехав сюда, Комацу и Такаги привезут в их дом беду, как всегда они делали. Насколько большую в этот раз? Не выдержав, Юи резко села в постели и приложила ладони к лицу, пытаясь успокоиться. Всё это ерунда. Всё будет хорошо. Кэтсеро же сказал, что им нечего бояться.       «И тем не менее, даже ему стало не по себе от этого письма», — напомнил ей взволнованный внутренний голос, заставивший девушку бесшумно простонать и обнять себя за плечи. Два года они все жили в тишине и покое, а теперь кто-то собирался бесцеремонно нарушить их и без того зыбкую идиллию. Её никто не посвящал в подробности того, насколько успешным было правление нового сёгуна, но она нисколько не сомневалась в том, что его положение было неустойчивым. С Комацу Сэйджи иначе быть не могло.       Юи было тяжело сидеть почти что в полном одиночестве в своих покоях и не иметь возможности поделиться с кем-то переживаниями, однако сейчас её никто и не мог выслушать. Кэтсеро, как и собирался, отправился убеждать Иошито в том, что пришло время забыть про скорбь и начать жить, и девушка сомневалась, что на обратном пути он зайдёт сюда, чтобы её утешить. Вполне вероятно, что ему как раз-таки нужно было побыть одному, чтобы всё обдумать.        Но Такаяма так не могла. Бросив полный мучений взгляд на малыша, который спал без задних ног, она выбралась из постели и тихонько двинулась на выход, то и дело оглядываясь на сына. Кичи продолжал спать, ничего не замечая. Юи знала, что она должна поспешить, а потому спешно отодвинула сёдзи и выглянула в коридор, надеясь увидеть там хотя бы одну служанку. К её огорчению, коридоры были пусты.       «Неудивительно, сейчас же ночь», — обругала она себя за наивность и вернулась обратно в комнату.        Она не могла оставить сына одного, как бы плохо ей ни было. Снова присев на футон, но теперь уже поверх одеяла, девушка тяжело вздохнула и покачала головой, не желая верить в происходящее. Всё казалось дурным сном, от которого она отчаянно пыталась очнуться, но даже жмурясь изо всех сил, и открывая глаза вновь, Такаяма неизменно попадала всё туда же. В просторную спальню, которая при свете дня радовала свою хозяйку скромно расписанными стенами и малочисленным, но утончённым убранством.       Ей разрешили обставить комнату по своему вкусу, что Юи и сделала, и именно в этой комнате она наконец почувствовала, что её дом здесь. В окружении гор, лесов и горячих источников, в которых так приятно было греться осенью и зимой. В своей комнате девушка всегда ощущала себя спокойно, за исключением сегодняшней ночи. Сегодня она не могла найти покой даже в собственной постели.       Опустив голову обратно на подушку, Такаяма понадеялась, что сон сумеет хоть ненадолго избавить её от переживаний. Ей не нужно было много, всего лишь поспать пару часов до рассвета, чтобы с утра прибежать к Кэтсеро, у которого наверняка найдётся парочка утешительных слов. Однако сколько бы она ни лежала с закрытыми глазами, ей не удавалось даже задремать. Казалось, чем больше усилий Юи прикладывала, чтобы забыться сном, тем бодрее она становилась. В конце концов она отбросила эти бесплодные попытки и открыла глаза, чтобы бесшумно захныкать в потолок.       Ну почему Кэтсеро не объяснил ей, что его так встревожило? Сделай он это, ей, возможно, не пришлось бы сейчас мучить себя жуткими сценами, которые она рисовала у себя в голове. В письме, которое получил её муж, звучала угроза, и Юи понимала, что навряд ли визит будет дружеским. При мысли об этом она вновь села на футоне и уставилась пустым взглядом в стену.        Страх, о котором она и думать забыла за последние два года, уже пустил свои корни в сердце и начал проникать всё глубже. Остановить его, изгнать из себя или уменьшить было, знала Такаяма, теперь невозможно. Только разговор с Кэтсеро поможет ей не сойти с ума от волнения за свою семью. Она желала удостовериться, что он не собирается принять то самое предложение императора, подразумевающее свержение Комацу Сэйджи. Если он это сделает, их счастливой и мирной жизни придёт конец.       В ту же секунду, как Юи поняла, что больше не может сидеть на месте и позволять мыслям себя пожирать, в коридоре раздались чьи-то шаги. Подумав, что это может быть служанка, направляющаяся на отдых, девушка вскочила с постели и, поскальзываясь босыми ногами на татами, побежала к двери. Она надеялась на то, что прислуга согласится остаться с Кичиро хотя бы на полчаса, дав ей возможность поговорить с главой семьи.       К разочарованию девушки, выглянувшей в коридор, никакой служанки там не было. Вместо неё по коридору неторопливо шёл высокий самурай, которого слегка покачивало от количества выпитого сакэ. При виде него, Юи попятилась было в комнату, но как только он сделал еще шаг, она остановилась. В темноте девушка разглядела покрытое белыми шрамами лицо. Фудзивара Хидэо, судя по всему, тоже не мог уснуть этой ночью.       — Фудзивара-сан? — не успев как следует подумать, окликнула его шёпотом Юи. Мужчина застыл на месте и, с трудом сообразив, откуда доносится голос, повернулся, сталкиваясь взглядом с юной девушкой.       — Госпожа? Что-то случилось? — мгновенно откликнулся он и сделал пару шагов к её покоям. — Вам нужна помощь?       — Нет, — покачала головой Такаяма. Ту помощь, на которую она рассчитывала, он предоставить не мог. — Я… просто услышала чьи-то шаги в коридоре, и решила проверить. Ну, знаете, на всякий случай.       Фудзивара помедлил с ответом. До его затуманенного алкоголем мозга смысл доходил не так быстро, как обычно. Наконец, полминуты спустя он виновато склонил перед ней голову:       — Простите меня. Я не хотел создавать шум и беспокоить вас.       — Нет-нет, — тут же замахала руками Юи, отрицая услышанное. — Вы вовсе не побеспокоили. Я всё равно не могу уснуть.       — Вот как? — заморгал Хидэо. — Понимаю вас. Ко мне тоже сон всё не идёт…       Юная девушка осторожно оглянулась через плечо на Кичи, который всё так же крепко спал, и вышла в коридор, притворив за собой дверь. Даже если он проснётся, она будет рядом. Сидеть же в одиночестве в комнате без возможности с кем-то поговорить она больше не могла.       — А что вас беспокоит? — поинтересовалась Такаяма, повернувшись к Фудзиваре, который растерянно стоял в стороне.       К её удивлению мужчина неуверенно пожал широкими плечами и потупил взгляд. Это было одновременно и забавным, и грустным зрелищем.       — Да так, ерунда, ничего особенного, — сказал он, вздыхая. — Я написал письмо одной семье, которая проживает на юге страны, с предложением выдать за меня их дочь…       — Это же прекрасно! — шепотом воскликнула Юи, не дав ему закончить, и заулыбалась. — Поздравляю вас!       — Пока что меня не с чем поздравлять, — покачал головой Хидэо и состроил самую несчастную гримасу из всех, которые ей довелось видеть. — Да и не факт, что будет с чем. Думаю, они мне откажут.       — Почему? — с искренним непониманием в голосе спросила девушка, хмурясь.       Фудзивара, как узнала она за два года жизни с ним под одной крышей, был вовсе не таким суровым и жестким человеком, как можно было бы предположить, взглянув на него. Он оказался верным и исполнительным вассалом, что по достоинству оценил Кэтсеро. Потеря семьи вынудила его пересмотреть свои взгляды на многое, что не могло не обрадовать Юи, которая раньше побаивалась самурая.       — Мне кажется, у меня на лице написано «почему», — посмеялся Хидэо, однако в смехе его не было веселья. Длинные и широкие шрамы на щеках и подбородке растянулись от улыбки. — Кто же захочет выходить за такого урода. Да еще и безродного.       — Вы не урод. И не безродный, — Такаяма нахмурилась ещё сильнее. — Не говорите так, пожалуйста. Ваша семья бы этого не одобрила. Да, они погибли, но их сила и история всегда была и будет с вами.       — История моей семьи не то чтобы очень привлекательна, госпожа, — сказав это, Фудзивара поджал губы. — Честно говоря, не знаю, что было бы для меня лучше: сказать, что я сирота, или же признаться, что я принадлежал к «тем самым наёмникам Фудзивара».       — Говорите так, как есть. Это вы и ваша история. Никто не имеет права судить вас за то, что вы родились тем, кем родились, — с уверенностью заявила Юи, заставив мужчину поднять на неё глаза. — Вы — герой. Поверьте. Вы спасли моего мужа, спасли меня. Спасли всю страну от тирании Токугавы в последний момент. И уж если та семья будет вас осуждать за происхождение, зная о том, какие подвиги вы совершили, значит, не нужен вам брак с той девушкой.       — Думаете? — тяжелые брови самурая немного приподнялись.       — Конечно, — настаивала Такаяма, кивая. — Раньше я тоже думала, что чем благороднее происхождение человека, тем он справедливее, добрее и смелее. Я считала, что выходцы из кланов с дурной репутацией преступники по определению. Что понятия чести, верности, любви им не знакомы, но… Теперь я знаю, что люди, которых общество считает бесчестными клятвопреступниками, иногда бывают во много раз честнее тех, у кого репутация идеальна.       Поймав потеплевший взгляд Фудзивары, Юи вмиг покраснела и опустила глаза, слегка устыдившись собственных, пропитанных откровением, слов.       — Я хочу сказать, что… — продолжила она, понизив от смущения голос, — даже если та семья вам откажет, это не значит, что вы чего-то недостойны. Возможно, наоборот, они не заслужили породниться с таким честным и смелым человеком, как вы, Фудзивара-сан.       На две минуты в коридоре воцарилась полнейшая тишина. Юи не решалась поднять взор на самурая, который теперь стоял, приоткрыв рот, обдумывая всё, что она сказала. Для него это действительно стало откровением.       — С-спасибо вам за эти слова, госпожа, — вымолвил он наконец дрожащим голосом. — Не знал, что кто-то обо мне так думает.       — Все так и думают о вас, — сказала девушка и слабо улыбнулась. — Из всех вассалов мой муж больше всего доверяет вам. И я тоже, поверьте.       Если бы в коридоре было больше света, она увидела бы, как щеки Фудзивары зажглись красным, из-за чего шрамы на его лице стали казаться совсем белыми. Наблюдая за его польщённым лицом, Такаямы улыбнулась еще шире, радуясь про себя тому, что ей удалось хоть немного его приободрить.       — Спасибо вам, — повторил он, склонив перед ней голову. Однако выпрямившись через мгновение, Хидэо опять помрачнел и поджал губы. — Хотя по правде говоря, не думаю, что Асакура-доно так уж мне доверяет. В последнее время он много чего недоговаривает, я это вижу.       — О чём это вы? — приподняла брови Юи.       — Не важно. Я не должен обсуждать это с вами, так нельзя, — замотал головой Фудзивара, приметив её обеспокоенный взгляд.       — Нет, пожалуйста, скажите, — попросила она, сделав шаг к мужчине, который, наоборот, отступил от неё. — Он не узнает, что вы со мной чем-то поделились. Но я хочу знать, что происходит.       Высокий самурай тяжело вздохнул, разрываясь между долгом и желанием высказать то, что накипело. Скользнув взглядом по красивому взволнованному лицу госпожи, которая глядела на него с мольбой в глазах, он понял, что молчанием лишь заставит её мучиться, а потому нахмурился, ощущая себя в ловушке. Она помогла ему сейчас понять, что он не такой безнадёжный человек, каким себя считал. Так не будет ли честнее отплатить ей за доброту объяснением?       — Я ни в чем не уверен, госпожа, — неспешно начал он, хмурясь. — Просто вот уже полгода Асакура-доно не даёт возможности кому-либо из своих вассалов выехать за пределы поместья. Даже послания он отправляет гонцами-хикяку, хотя мог бы попросить любого из нас. Я как-то попытался узнать у господина, почему он не может поручить нам такое простое задание, как передача письма, но он просто… промолчал.       — Промолчал? — повторила Юи и обняла себя за плечи, отводя взгляд в сторону. — Неужели совсем ничего не сказал?       — Нет, госпожа. Совсем ничего. Однако я успел заметить, что вопрос ему не понравился. Он сразу так напрягся, — добавил Фудзивара. — Не знаю, в чём именно дело, но Асакура-доно сейчас никому из своих вассалов не доверяет. По крайней мере настолько, чтобы позволить кому-то довезти письмо.       — Вы уверены, что дело в доверии? Может, он просто не хочет, чтобы кто-то из тех, кто здесь живёт, знал, куда он посылает письма? — в голове Такаямы зародилась неприятная догадка.       — Такое тоже возможно, да, — согласился мужчина и задумчиво потёр подбородок. — Но почему он так скрывает это? Я не понимаю.       «Зато, кажется, я начала понимать», — подумала юная девушка, почувствовав медленно окутывающий тело страх. Во всей стране был только один человек, общение с которым Кэтсеро пожелал бы скрыть ото всех, — император Японии. Возможно ли, чтобы он решился, не советуясь ни с кем, наладить связь с ним? И если даже так, то что они могли обсуждать? Уж не то ли предложение, которое Асакура пообещал не принимать, пока ситуация не станет критичной?       Вопросов в голове стало еще больше, чем было до разговора с Фудзиварой, а опасения и вовсе росли с каждой секундой. Юи ощутила лёгкий холодок, от которого по всему телу пробежались мурашки, и обняла себя за плечи, не зная, во что верить.       — Видимо, всё-таки зря я вам это рассказал, госпожа, — вздохнул Хидэо и покачал головой, приметив её замешательство.       — Нет-нет, — поспешила ответить девушка, с трудом сфокусировав взгляд на его израненном лице. — Я благодарна вам за честность. Просто я не знала, что происходит… или не видела.       — Так или иначе, госпожа, не берите в голову. Асакура-доно, я уверен, знает, что он делает, — с привычной для него уверенностью в господине заявил Фудзивара, однако же слова его нисколько не утешили Юи.       Знает ли? Даже если знает, почему держал всё в тайне? Судя по тому, с каким неудовольствием Кэтсеро читал письмо сёгуна, ему действительно было, что от него скрывать. А это по определению небезопасно для семьи. В груди начала разрастаться обида, ощутив которую, Такаяма поджала губы и нахмурилась. Отчего-то желание идти к мужу за поддержкой и успокоением иссякло, вместо этого захотелось запереться в своих покоях.       — Простите, госпожа, но уже очень поздно, я думаю, вам стоит отправиться спать, — с осторожностью посоветовал высокий мужчина, чей низкий голос напомнил ей о том, что она стоит здесь не один на один со своей обидой. — Если Асакура-доно заметит вас здесь…       — Разве он не спит? — спросила молодая девушка, приподняв брови. Впрочем, особого интереса она не испытывала.       Ничто её сейчас не беспокоило так же сильно, как страх того, что Комацу Сэйджи прознал про общение клана Асакура с императором.       — Н-нет, Асакура-доно сейчас разговаривает со своим братом, — говоря это, Фудзивара смутился и почесал заросший щетиной подбородок. — Ну, как «разговаривает»… Когда я проходил там минут пятнадцать назад, я слышал только крики Иошито.       «Неудивительно», — подумала Юи и попыталась было прислушаться к абсолютной тишине, пытаясь поймать отголоски тех криков, но до покоев Иошито отсюда было слишком далеко. Если он и кричал, она бы ни за что не услышала.       — Думаю, всё будет в порядке, — усмехнулся, тем временем, Хидэо, отходя от юной девушки. — Что же, пора отправляться в постель. Спокойной ночи, госпожа. Прошу, не думайте слишком много о том, что я сказал. Быть может, всё совсем не так, как нам кажется.       Такаяма доброжелательно улыбнулась мужчине и слегка поклонилась, прощаясь с ним:       — Надеюсь, вы правы, Фудзивара-сан. Спокойной ночи.       Стоило им попрощаться, как Юи, проводив взглядом высокого воина, вернулась обратно в спальню. Затворив дверь так, чтобы никто снаружи не мог её открыть, она подошла к своей измятой из-за бессонницы постели, и легла, укрывшись одеялом с головой. Тихое дыхание сына, который лежал в полуметре от мамы, звучало бы успокаивающе, если бы не страх, бившийся сейчас в унисон с сердцем девушки.       Что за игру затеял её муж? И насколько дорого она им всем обойдётся?       Размышляя об этом, Такаяма подползла к футону, на котором спал Кичи, и, мягко приобняв малыша, прикрыла глаза. Ей было жутко осознавать, что ответы на оба эти вопроса она узнает, как только Комацу Сэйджи переступит порог их дома.

***

      Асакура Иошито отошёл от ссоры со старшим братом лишь спустя три дня. Но даже на четвертый день, когда из дома Хасэгава пришёл ответ, которого Кэтсеро так долго ждал, Иошито не мог сказать, что простил ему столь бесцеремонное вмешательство в его личную жизнь. Или точнее было бы сказать в его «бесконечную скорбь»? Именно так Асакура-старший в порыве жаркого спора, разгоревшегося однажды вечером, окрестил его траур по Сумико. За такое высказывание Иошито, преисполненный тогда злости и обиды, толкнул брата с такой силой, что Кэтсеро с трудом удержался на ногах, однако отвечать ему тем же не стал. Три дня спустя младший брат понял, что по крайней мере за эту сдержанность он был ему благодарен.       Разве так уж не прав был Кэтсеро? Просидев в одиночестве несколько дней, Иошито пришёл к выводу, что доля истины в его словах действительно была. Последние два года он провёл в сожалениях о том, что не ценил Сумико, хотя та делала всё, чтобы ему понравиться. Чувства вины и скорби пожирали его изнутри, превратив молодого парня в призрака из плоти и крови. Такая жизнь была невыносима не только для Иошито, но и для его семьи, так что, дав себе время на переваривание обиды, Асакура-младший в конце концов дал согласие на омиай. Впрочем, что-то подсказывало, что даже без его согласия, встреча с будущей невестой всё равно состоялась бы.       Хасэгава Исао, отец его предполагаемой невесты, также изъявил желание устроить смотрины, отчего на губах Кэтсеро, прочитавшего его письмо, появилась торжествующая улыбка.       — Нечего так лыбиться, она мне может и не понравиться! — одёрнул Иошито в тот момент брата, на что Асакура-старший с сомнением хмыкнул.       К утру того дня, на который были назначены смотрины, Иошито начало одолевать любопытство. Действительно ли девушка так хороша, как пообещал ему Кэтсеро? Вряд ли он стал бы приукрашивать, всё-таки у Иошито и у самого есть глаза. Тем не менее, молодой мужчина старался не витать в облаках, размышляя о той, которая вполне может и не стать его женой.       — И всё-таки ты волнуешься, — посмеялся глава семьи, выйдя на крыльцо дома, где уже стоял младший брат. — А говорил, что тебе всё равно.       Несмотря на раннее утро, Асакура-младший был одет с иголочки и гладко выбрит. Не желая признавать очевидного, Иошито поморщился и смерил Кэтсеро уничижительным взглядом, но тот вновь усмехнулся. Солнце не так давно встало над горизонтом, однако Хасэгава со своей свитой должны были вот-вот приехать, и мужчина счёл это за благо: чем раньше они приедут, тем больше времени у него будет, чтобы оценить невесту. Вслух он это озвучивать, конечно же, не стал: смешки брата и так испытывали терпение.       — Где твоя-то жёнушка? — поинтересовался он у Кэтсеро, оглядывая крыльцо. Юи нигде не было, и это было более чем странно: обычно она не стеснялась всюду лезть.       — А что ей здесь делать? Едва ли твоя свадьба её касается, — ответил глава семьи, однако внимательный взгляд Иошито подметил, как поджались его губы.       — Не касается. Но когда её это останавливало? — ухмыльнулся мужчина, в который раз проглаживая пальцами ворот своего кимоно, на изумрудной ткани которого был вышит герб клана — цветы глициния. — Если поссорились, так и скажи.       — Не ссорились мы, — с лица Кэтсеро сошло весёлое выражение, а брови сдвинулись. — По крайней мере, я с ней не ссорился. Я её даже не видел толком уже три дня, вечно бегает от меня. Это начинает раздражать.       Асакура-младший озадаченно потёр затылок и поморщился, не улавливая суть происходящего:       — А разве можно поссориться с кем-то, не ссорясь?       Старший брат в ответ невесело усмехнулся:       — Вот женишься и узнаешь, что с женщинами возможно вообще всё.       — Вообще-то, — тут же заметил Иошито, поворачиваясь к нему, — я уже был женат. И с Сумико у меня никогда не возникало таких проблем. Если бы ты как следует воспитывал Юи, у тебя таких проблем бы тоже не возникало.       Кэтсеро только закатил глаза и покачал головой: за три года слышать это ему надоело. Тем не менее, Иошито был абсолютно уверен в своих словах. Ни один из них не успел ответить другому, так как в тот же миг из-за ворот донесся топот копыт и шум: гости были уже на пороге. Молодой самурай почувствовал, как сердце в груди подпрыгнуло, и поспешил снова одёрнуть кимоно, заправленное в такие же изумрудные брюки-хакама, и пригладить собранные в короткий хвост волосы. Впрочем, секунду спустя он сам же себя и обругал: к чему такие старания? Разве ему не всё равно?       Но как только свита Хасэгавы, возглавляемая самим самураем, вошла на территорию поместья Асакура, Иошито понял, что ему совсем не всё равно. При виде паланкина, за тонкими шторками которого пряталась, возможно, его будущая жена, он встал по стойке смирно и принялся, не моргая, наблюдать за тем, как гости спрыгивают со своих коней, чтобы передать их выстроившимся в ряд конюхам.       Гостей было мало: всего пять человек, включая скрывающуюся в паланкине невесту и её мать, которая первая после мужчин ступила во двор поместья. И Кэтсеро, и Иошито внимательно наблюдали за тем, как Хасэгава Исао подошёл к паланкину, чтобы, отодвинув шторку, протянуть руку той, ради кого они здесь собрались. Едва солнечный свет коснулся выскользнувшей из паланкина девушки, как Асакура-младший невольно приоткрыл рот. Кэтсеро ему ни разу не соврал.       Хасэгава Кёко была изящной, стройной девушкой, чьи тонкие черты лица наталкивали на мысль о её знатном происхождении. Иошито не знал, имело ли семейство Хасэгава аристократические корни, но глядя на Кёко, он готов был поклясться, что такая красота не так распространена в обычных самурайских семьях. Когда гости приближались к крыльцу, на котором их поджидали мужчины, Иошито заметил, что невеста со страхом посмотрела на его брата, но тут же потупила взгляд.       — Какая она красивая! — воскликнул рядом девичий голос, вынудивший братьев повернуться: непонятно откуда появившаяся Юи стояла по правую руку от Иошито и с улыбкой смотрела на Кёко и её семью. — Иошито-сан, вам очень повезло!       — Красота — это еще не всё, — проворчал младший из братьев в попытке скрыть довольную улыбку, которая так и рвалась наружу. — Ты вон тоже красивая, но по сути сущее наказание.       Юи же, однако, нисколько не обиделась на этот выпад, а только шире улыбнулась. Семья Хасэгава поднялась на первую ступеньку высокой лестницы, и Иошито смог разглядеть лёгкий румянец на белоснежной коже Кёко. Её фигура была спрятана под несколькими слоями кимоно, а ткань верхнего слоя, окрашенного в нежно-лиловый, подчеркивала нежную красоту девушки. Теперь, когда на крыльце стояла еще и невестка, Асакура-младший с уверенностью мог сказать, что Кёко была настолько же красива, как и Юи. Впрочем, дочь Хасэгавы Исао казалась более сдержанной и воспитанной, чем Такаяма, отчего Иошито не сдержал смешок и посмотрел на брата.       Кэтсеро переводил взгляд с Исао и его семьи на Юи, по всей видимости, пытаясь поймать взгляд жены, но та упрямо глядела только на гостей. Когда же семейство Хасэгава поднялось, наконец, на крыльцо, Асакура-младший увидел, как на шее брата взыграли желваки: демонстративное равнодушие девушки его и правда раздражало.       — Асакура-доно, — поклонился Исао, привлекая внимание главы семьи. — Рад вновь оказаться в вашем доме, да еще и по такому радостному случаю.       — Взаимно, Хасэгава-сан, — улыбнулся Кэтсеро и тоже склонил голову перед гостями. — Надеюсь, пребывание в нашем доме оставит у вас только приятные впечатления. Чувствуйте себя, как дома.       — Благодарю, — вежливо ответил высокий воин и повернулся к стоявшим позади него членам семьи. — Познакомьтесь, это мои сыновья — Таро и Широ.       Двое молодых мужчин, ровесников Кэтсеро и Иошито, выступили из-за спины отца и поклонились. Братья ответили им тем же. Вид у сыновей Хасэгавы был скромный и дружелюбный, отчего настроение Иошито стало еще лучше. Приятно было видеть, что на них не смотрят волком.       — А это моя дорогая супруга, Мива, — Исао указал ладонью на статную женщину, которая покорно склонила голову. Прядки её длинных волос выбились из прически и теперь красиво обрамляли её лицо.       — Добро пожаловать, — сказал ей Кэтсеро, выпрямившись.       — Ну, а это… — Хасэгава поманил к себе дочь, которая стояла позади всех, и она сделала несколько маленьких шажков вперёд. — Это Кёко, моя дочь.       Вблизи юная девушка оказалась еще миловиднее, чем ожидал Иошито. Её тёмные глаза с осторожностью посмотрели на Кэтсеро, улыбнувшегося ей, а затем устремились к Иошито, чьё сердце пропустило удар от такого пронзительного взгляда. В отличие от братьев, она глядела на представителей клана Асакура с недоверием.       — Рад приветствовать вас в нашем доме, — Асакура-старший в очередной раз поклонился.       Стоявшая перед ним Кёко на мгновение замешкалась, однако спустя секунду отдала ему поклон. Длинные ресницы, обрамлявшие красивые узкие глаза, внешние уголки которых были чуть приподняты, задрожали, но более она ничем не выдала своё волнение.       — Вы, Хасэгава-сан, вероятно, еще не знакомы с Иошито, — произнёс Кэтсеро и, слегка подтолкнув брата ладонью, заставил того сделать шаг вперёд и поклониться.       Впрочем, Асакура-младший чувствовал, будто он кланяется не столько Исао, сколько молоденькой девушке, покрасневшей при его приближении.       — Не знаком, но слышал очень много хорошего о вашем брате, — грудным голосом проговорил Хасэгава, улыбаясь. — Вы были одним из героев ушедшей войны. Познакомиться с вами для меня честь. А уж породниться…       Настала очередь Иошито краснеть. Услышав такую похвалу в свой адрес, он не удержал широкую улыбку и скромно пожал плечами, не зная, как правильно на это ответить. Стоявшие рядом с Исао Мива, Таро и Широ с интересом осмотрели молодого мужчину, из-за чего тот почувствовал себя совсем уж неудобно. Он не привык быть в центре чужого внимания.       — А вот вашу прекрасную жену я очень хорошо помню, — неожиданно для всех вспомнил мужчина и, оторвавшись от братьев, перевёл взгляд на Юи, которая тихо стояла в сторонке.       Удивлённая тем, что на неё вообще обратили внимание, Такаяма подпрыгнула на месте и захлопала глазами, однако догадалась склонить голову перед гостями. Краем глаза Иошито приметил, что братья Кёко с плохо скрываемым восхищением смотрят на девушку, вынуждая её щеки заливаться лёгким румянцем. Интерес этот не укрылся и от Кэтсеро, который стиснул зубы и сверкнул глазами, из-за чего Асакура-младший едва не хмыкнул.       — Так вы — та самая дочь Такаямы Акиры? — раздался рядом удивлённый женский голос, на который обернулись все мужчины.       Хасэгава Мива смерила Юи не то любопытствующим, не то осуждающим взглядом, отчего та всё-таки посмотрела на мужа с непониманием. Такое пренебрежение не понравилось и Иошито, чья бровь едва заметно приподнялась. Его невестка, конечно, не отличалась покорностью, но до сих пор ничем не заслужила такого приветствия.       — Д-да, — запинаясь, ответила Такаяма. — Приятно познакомиться.       — Приятно, — коротко проговорила Мива и замолчала, однако изучать девушку взглядом не перестала.       «Какого черта она себя так ведёт?» — возмутился про себя Иошито. Кэтсеро рядом тоже прищурился, но вслух ничего не сказал.       — Предполагаю, вы устали от долгой дороги, — вымолвил он спустя минуту, нарушая воцарившуюся тишину. — Позвольте слугам вас проводить в покои, которые мы для вас подготовили. А после предлагаю позавтракать в зале.       — Прекрасная идея! — воскликнул Исао, довольно кивая. Впрочем, даже это не разбавило напряженную атмосферу. — Совместное принятие пищи способствует укреплению дружеских связей.       Его семья тут же согласно кивнула. Решив, что на этом приветствие и знакомство закончено, Асакура-старший подозвал к себе несколько слуг и велел им разместить гостей с удобством. Не прошло и минуты, как все пять членов семьи Хасэгава направились в дом, кланяясь и благодаря Кэтсеро, на лице которого застыла прохладная ухмылка. Стоило им всем скрыться в доме, как Иошито, недоумевая, обернулся к Юи, стоявшей с крайне несчастным лицом.       — С чего это та женщина так тебя невзлюбила? — спросил он, после чего девушка погрустнела еще сильнее.       — Не знаю, — пробурчала она, вздыхая. — Не понимаю. Я же ничего не сделала.       — Не думаю, что ты в чём-то виновата, — высказал Кэтсеро, обогнувший брата, чтобы приблизиться к ней. Такаяма посмотрела на него, хлопая глазами. — Она и на меня так посмотрела. Так что не бери в голову, скорее всего, ей не нравлюсь я.       — Потрясающе, — хмыкнул Иошито и покачал головой. — Меня ждут смотрины с девушкой, чья мать ненавидит нашу семью.       — Она ничего не решает, так что нравимся мы этой Миве или нет — не столь важно, — Асакура-старший пожал плечами. — Важно только то, нравится тебе Кёко или нет. Её отец уже принял моё предложение о браке.       — Принял? — глаза младшего брата округлились. Он поверить не мог. Неужели всё вот так вот просто?       В прошлый раз он женился только из-за того, что Кэтсеро отверг предложение взять в жены Сумико. Тогда ему не устраивали никаких смотрин, вместо этого, он познакомился со своей женой прямо на свадьбе, что только добавило неловкости в их первую брачную ночь. Сейчас же всё шло непривычно гладко, и оттого Иошито не мог поверить, что всё это происходит с ним.       — Естественно, я сделал ему очень щедрое предложение, — сказал старший брат, самодовольно улыбаясь. — От такого только глупец бы отказался.       — Но я не хочу никого покупать! — воскликнул Асакура-младший. Почему-то он почувствовал себя не польщенным, а оскорблённым.       — Дело не в том, что ты кого-то покупаешь, а в том, что Хасэгава сам готов был торговаться. Поверь, моё первое предложение не переходило границы разумного, но и не впечатлило его.       Юи обеспокоенно посмотрела вслед давно удалившимся гостям и обняла себя за плечи. Кремовое кимоно с летающими у самого подола золотыми журавлями подчеркивало её красоту так же изящно, как и лиловое одеяние Кёко. Вопреки собственным привычкам, сегодня Такаяма постаралась справиться с длинными волосами: передние пряди были заплетены в тонкие косички и заколоты по бокам серебряными заколками с изображением цветов, а оставшиеся волосы ниспадали по спине блестящей каштановой лавиной. В красоте она ничем не уступала Кёко, но между двумя девушками виднелась едва уловимая разница: Юи была мягче и милее, и тут уж дело было не во внешности, а, понял Иошито, в характере.       — Юи, всё в порядке? — обратился молодой мужчина к невестке, которая будто застыла в своих мыслях.       Кэтсеро тоже обратил внимание на задумчивость жены и коснулся её локтя, возвращая в реальность. Вздрогнув, девушка посмотрела сначала на него, а потом на Иошито, который глядел на неё с той же озабоченностью, что и муж.       — Да, всё хорошо, — медленно проговорила она и вздохнула, помахав перед собой рукой. — Извините, видимо, меня удивило такое приветствие, вот я и задумалась.       — Ты уверена, что не знакома с ней? — поинтересовался старший из братьев, следя за её реакцией.       — Н-нет, вряд ли. Да и где бы я с ней встретилась, — ответила Юи без какой-либо уверенности в голосе.       Иошито и Кэтсеро обменялись недоверчивыми взглядами. Младший брат по одному лишь выражению лица старшего понял, что теперь тот будет пристально наблюдать за женщиной.       — Ладно, подумаем об этом потом, — произнёс, в конце концов, глава семьи и указал родственникам на распахнутую перед ними дверь. — Пойдёмте, самое время завтракать.       Асакура-младший мечтательно выдохнул, подумав о том, сколько служанки наготовили к торжественному завтраку. Желудок завязывался в узел от голода, поэтому он поспешил принять предложение брата и направился в дом вслед за ним. Идя по шумным коридорам, которые были наполнены радостными голосами вассалов, слуг и новых гостей, Иошито старательно сдерживал расцветающую в груди радость. Кому как ни ему было известно, что радоваться раньше времени — чревато.       — Доброе утро, господин Асакура, — в один голос поприветствовали Кэтсеро служанки, стоило троице войти в гостевой зал. — Госпожа Асакура, господин Иошито, доброе утро.       Асакура-младший равнодушно кивнул на сердечное приветствие, но едва увидев заставленные горячей едой столы, которые перекрывали половину комнаты, довольно улыбнулся и уселся на дзабутон рядом с братом. Юи хотела было сесть рядом с Иошито, но вовремя поймала угрюмый взгляд мужа и, вздохнув, села по правую руку главы семьи.       — Вот это пир! — с восхищением воскликнул Иошито, оглядывая голодными глазами разложенные по тарелкам фрукты, копчёную и свежую рыбу, нарезанную тонкими ломтиками, маринованные овощи и многие другие закуски, от которых у молодого мужчины начали течь слюнки. — Это всё в честь меня?!       — В честь гостей, — усмехнулся Кэтсеро, забирая у него из рук тарелку с рыбой. — Подождёшь. Сначала гости рассядутся, потом будешь есть. Или ты хочешь, чтобы Кёко увидела, как ты тут уплетаешь за обе щеки?       — Ну, если у нас с ней всё сложится, она ведь так и так это когда-нибудь увидит, — резонно заметил Асакура-младший, но тарелку всё же поставил на место. — Я голоден.       Однако ради соблюдения правил приличия все трое принялись ждать, когда семья Хасэгава пожалует к столу. В ожидании прошло не меньше пятнадцати минут, в течение которых Иошито страдал, чувствуя, как от голода начинает болеть живот. Пытаясь хоть как-то развлечься, он изучал пытливым взглядом тёмный лес, виднеющийся сквозь распахнутые в зале сёдзи, и клубившиеся над кронами высоких деревьев белые облака. В отличие от предыдущих дней, которые выдались достаточно дождливыми, сегодняшнее утро было почти что ясным и вполне тёплым, что не могло не радовать.       — Да что не так? — услышал он раздражённый голос старшего брата, заставивший его отвлечься от изучения скучных облаков.       Прямо рядом с ним Кэтсеро сверлил нетерпеливым взглядом Юи, которая сидела, надувшись.       — Ты можешь просто взять и сказать, чем ты недовольна? У меня нет ни времени, ни желания терпеть твои капризы, — наседал на неё мужчина.       — Странно, что вы сами не догадываетесь, — тихо ответила девушка, однако в голосе её звучал вызов. — Впрочем, может, догадаетесь, когда Комацу-сан прибудет, чтобы поделиться с вами своим недовольством.       От такой наглости невестки у Иошито глаза полезли на лоб. Даже старший брат на минуту потерял дар речи, однако же быстро пришёл в себя и, повернувшись к жене, схватил её за локоть, чтобы силой развернуть к себе лицом. Асакура-младший бросил озабоченный взгляд на приоткрытую дверь, чтобы убедиться, что гости не стоят на пороге.       — Либо ты сейчас же говоришь, что случилось, либо я вышвырну тебя отсюда, — прошипел Кэтсеро, даже сидя возвышаясь над хрупкой девушкой.       — Я могу и сама уйти, — бросила она, но едва приподнявшись, упала обратно на колени: глава семьи резко дёрнул её за запястье, сажая на место. — Отпустите меня!       — Юи, хватит препираться, — не выдержав, потребовал Иошито и с осуждением посмотрел на невестку из-за плеча брата. — Не нравится что-то — скажи. Не порть нам всем настроение.       Девушка опустилась на дзабутон с еще более обиженным лицом, но плакать не стала, несмотря на то, что, видел Асакура-младший, Кэтсеро весьма сильно сжимал её руку, не позволяя двигаться.       — Я всё знаю, — заявила она несколько мгновений спустя, сверля мужа осуждающим взглядом. — Знаю, что вы общаетесь с императором. И Комацу-сан тоже это знает, поэтому и едет сюда, не так ли?       Стоило ей это произнести, как хватка мужчины стала настолько крепкой, что она охнула от боли и принялась вырывать свою руку. У Иошито же отвисла челюсть.       — Какого чёрта? — воскликнул он, обращаясь на этот раз к брату. — Кэтсеро, ты обезумел?!       Служанки, продолжавшие расставлять тарелки на столе, с беспокойством посмотрели на хозяев и переглянулись друг с другом, пытаясь понять, стоит ли им оставить их наедине.       — Кто тебе об этом сказал? — спросил Асакура-старший, не обращавший никакого внимания на возмущенные восклицания брата.       — Никто, сама догадалась, — произнесла Юи, всё пытаясь вырвать запястье из железной хватки. — После того письма это было не так уж и сложно. Что же? Скажете, что я не права?       — Права ты или нет — тебя это не касается, — услышал Иошито всё тот же ледяной голос, который, впрочем, нисколько не остудил его собственное негодование.       — А меня вполне себе касается! — напомнил он и хотел было прийти на помощь невестке, которая уже почти плакала от боли в руке, как сзади зазвучали голоса радостные гостей.       Глава семьи тоже их услышал, а потом спешно выпустил из пальцев тонкое запястье и, не встречаясь взглядом с младшим братом, вскочил с места, чтобы направиться к дверям. Не веря тому, что всё это действительно происходит, Иошито перевёл взгляд с брата на невестку, которая тихонько всхлипывала на своём месте.       — Эй, тише, — сказал он, наклоняясь к расстроенной девушке. — Юи, не плачь.       — Он даже не понимает, какой опасности нас всех подвергает, — пролепетала она, пряча покрасневшие глаза.       Ей не хотелось предстать перед гостями заплаканной, поэтому она поспешила промокнуть глаза рукавами кимоно.       — Уверен, этому есть какое-то разумное объяснение. И он нам его обязательно даст, уж я позабочусь, — прекрасно понимая её чувства, Иошито протянул руку и погладил невестку по плечу. Вторая же его рука отчаянно хотела заехать брату по лицу.       Если Юи права, и Комацу Сэйджи едет к ним только из-за того, что прознал про общение Кэтсеро и императора, им всем несдобровать. Он же знал, что после той аудиенции во дворце императора сюзерен пристально за ним следит, так как можно было так рисковать? А главное — зачем?       — Ах, какой прекрасный стол! — восхитился вошедший в комнату Хасэгава Исао и хлопнул в ладоши, из-за чего и Иошито, и Юи подпрыгнули от неожиданности. — Асакура-доно, мне, право, неудобно, что вы устроили это всё ради нашего приезда!       — О, ерунда, — отозвался Асакура-старший, не замечая ледяного взгляда, которым смотрел на него Иошито. — Столь важные гости заслужили всё самое лучшее. Наслаждайтесь.       Воспользовавшись его приглашением, все пятеро членов семьи Хасэгава расселись по местам таким образом, что Кёко села напротив Иошито, а её мать, Мива, опустилась на дзабутон напротив Такаямы. Исао же сел между ними, оказавшись прямо напротив Кэтсеро, который поспешил вернуться за стол. Таро и Широ, старшие братья Кёко, расселись по бокам от сестры и матери, занимая последние места за богатым столом.       — Как только мы с тобой выйдем из-за стола, я тебе двину, — прошептал брату Иошито, улыбаясь так, чтобы никто из гостей не догадался о напряжении между родственниками. — Ублюдок двуличный.       Кэтсеро даже бровью не повёл. Взяв со стола один-единственный кувшин с сакэ, он плеснул немного в чашу Хасэгавы, а затем себе, оставив чашу младшего брата совершенно пустой. Тот даже порадовался: пить, когда вокруг творится такое безумство, совсем не хотелось.       — За наше плодотворное сотрудничество, Асакура-доно! И, возможно, за объединение наших семей! — произнёс тост Исао и залпом осушил чашу.       Однако хозяин дома только немного пригубил крепкое сакэ и поставил чашу на стол, по чему Иошито понял, что его брат очень напряжён.       «Ещё бы он не был напряжен», — хмыкнул про себя молодой воин и посмотрел на Юи. Та ковырялась палочками в тарелке с рисом и рыбой под высокомерным взглядом Мивы. Переодевшаяся к ужину женщина теперь была облачена в дорогое бордовое кимоно, на котором золотыми нитями были вышиты замысловатые узоры. Из её идеальной прически не выбивалась ни одна прядь, а в волосах сверкали золотые заколки с красными камнями. По всей видимости, женщина хотела выглядеть так, чтобы никто не усомнился, что она ничем не хуже клана Асакура, который за последние два года разбогател до неприличия.       — Надеюсь, после завтрака вы устроите нам экскурсию по вашим владениям, Асакура-доно? — поинтересовался Хасэгава, отправляя в рот кусок копчёной рыбы.       — Да, конечно, — кивнул Кэтсеро, хотя в голосе его больше не слышался энтузиазм. Обиженные родные по бокам оказывали своё влияние. — Покажу всё, что захотите.       — Мне очень интересно посмотреть на ваши рисовые поля. Наверное, там уже всё взошло?       — Да, в конце месяца будем собирать урожай, — ответил глава семьи и снова пригубил сакэ, опять-таки без какого-либо удовольствия.       Пока Исао охал и ахал, явно обрадованный возможностью осмотреть земли клана Асакура, Иошито отправил в рот большой кусок рыбы. Свежая, она буквально таяла во рту, но, как и у старшего брата, настроение парня упало настолько, что он с трудом ощущал вкус. Пытаясь заесть то ли голод, то ли обиду на Кэтсеро, Асакура-младший заглотил в один присест половину чаши с рисом и большой обжаренный корень лотоса. Жевать он прекратил только тогда, когда почувствовал, что сидевшая напротив него девушка не спускает с него глаз.       Кёко до сих пор не взяла в рот ни росинки: её тарелка с горячим рисом была всё такой же полной, как и когда прислуга поставила её на стол, а палочки совершенно чистыми. Заметив, что на него смотрят, Иошито поспешил прожевать всё, что успел отправить в рот, но поторопился и громко закашлялся, когда еда пошла не в то горло. Все за столом вздрогнули и с изумлением посмотрели на парня, который покраснел не только от натуги, но и от стыда.       Кто-то поднёс ему чашу с водой, которую молодой мужчина тут же схватил и осушил, надеясь, что это поможет прийти в себя. И правда, пару глотков спустя дикий кашель ушел, оставляя только бесконечное чувство стыда. Когда Иошито перевёл дух, он обнаружил, что Кёко больше на него не смотрит: теперь её взгляд был устремлен на тарелку, к которой она так и не решалась притронуться.       — Прекрасно понимаю господина Иошито, — посмеялся Исао, в чьём аппетите не приходилось сомневаться: он уже доел свою порцию риса и наседал на закуски. — Всё так вкусно, что можно язык проглотить!       — Девушки, однако, что-то совсем не едят, — заметила Мива, имея в виду, несомненно, свою дочь и Юи, которая, как и Кёко, еще ничего не съела. — Неужели вам не нравится? Госпожа Юи?       И без того расстроенная девушка не ожидала очередного выпада в свою сторону. Внимание всех за столом устремилось на неё, отчего Такаяма сжалась на месте.       — Я… — только и смогла вымолвить она, но почему-то замолчала, смотря на женщину.       Казалось, между ними неожиданно образовался какой-то немой диалог, заставивший Юи еще сильнее побледнеть. Иошито не понравился тот осуждающий взгляд, которым Мива в очередной раз смерила его невестку. Сейчас она глядела не на Кэтсеро, и не на Иошито, а именно на неё, из-за чего молодой самурай решил, что дело вовсе не в том, что женщине не нравится семья Асакура. Нет. Ей не нравилась только Юи.       Невзирая на свою злость, Кэтсеро убрал в сторону палочки, которыми набирал в тарелку закуски, и, к удивлению Юи и Иошито, положил правую руку на стол, прямо перед женой, демонстрируя защиту. Как бы ни хотелось ему женить брата на Кёко, терпеть такое поведение он не собирался.       — Почему бы вам не спросить об этом у Кёко? — спросил он ровным, совершенно спокойным голосом, от которого, впрочем, с губ Мивы сошла улыбка. — Может быть, ей что-то не нравится?       — Нет-нет, — впервые за всё время подала голос девушка, на которую Асакура-старший тут же перевёл взгляд. — Мне всё нравится. Спасибо вам за такой богатый стол, господин Асакура. Меня просто немного мутит после дороги, вот пытаюсь прийти в себя. Не принимайте это на свой счёт, пожалуйста.       Иошито видел, как взволновалась Кёко под строгим взглядом Кэтсеро, и счел, что в этот раз брат был прав. В качестве кого бы ни прочилась ему Кёко, Юи уже была членом их семьи и матерью наследника. Потакание выпадам Мивы значило бы, что оба брата ни во что не ставят Такаяму, что было, конечно же, не так.       — Ни в коем случае, я всё понимаю, — натянуто улыбнулся девушке Кэтсеро, из-за чего та бросила на мать испуганный взгляд. — Надеюсь, вам станет лучше.       Исао застыл, сохраняя такое же молчание, как и Иошито, и наблюдал за необычной сценой за столом. Судя по всему, тому тоже было невдомёк, почему вдруг его жена вступила в спор с хозяином дома.       — Э-э-э, — промычал он, переводя взгляд с дочери на Кэтсеро, с Кэтсеро на жену, а с жены на Юи, которая почти прильнула к мужу. — Я прошу прощения, Асакура-доно. Видимо, Мива тоже подустала в дороге, вот и несёт всякую околесицу.       Женщина, возможно, и хотела бы как-то возразить на слова мужа, но промолчала, когда Исао наклонился к ней, смерив недобрым взглядом. Иошито увидел, как Кёко, сидевшая по правую руку от отца, с облегчением выдохнула и прикрыла глаза.       — Юи-сан, пожалуйста, извините мою супругу. Она не хотела вас обидеть, — поспешил обратиться Хасэгава к юной девушке.       Та сидела бледная и хваталась пальцами за рукав черной накидки-хаори, то ли желая удержать мужа от ответного выпада в сторону Мивы, то ли ища защиты. Асакура-младший, хорошо знавший свою невестку, готов был поклясться, что оба варианта были одинаково верны.       — Ничего, всё в порядке, — вымолвила Такаяма спустя пару мгновений. — Уверена, что госпожа Мива не хотела ничего дурного.       В то время как глава клана Хасэгава согласно закивал и заулыбался Юи, Иошито и Кэтсеро переглянулись, без слов обмениваясь своим мнением об излишне говорливой Миве. Тем не менее, продолжать разбор неприятной сцены никто не стал: минуту спустя все, включая Кёко и Юи принялись доедать завтрак. И хоть обе девушки делали это без особого желания, настроение за столом потихоньку становилось лучше.       Когда все тарелки опустели, Исао хлопнул в ладоши, в очередной раз заявив, что ждёт-не дождётся прогулки по территории поместья и ближайшим землям, на которых уже всходил урожай. Асакура-старший согласился хоть сейчас отправиться на эту прогулку, понимая, что, оставшись в поместье, неминуемо попадёт под допрос со стороны родственников.       — Ну, а пока мы с вами гуляем, думаю, стоит дать Кёко и господину Иошито возможность побыть немного наедине, — с воодушевлением предложил гость.       Его слова, впрочем, были встречены неуверенным бормотанием: оставлять предполагаемых невесту и жениха наедине во время омиай не полагалось. Кёко и вовсе побелела, как полотно, от предложения отца и с испугом посмотрела на мать и старших братьев.       — Если позволите, Асакура-доно, — подала голос Мива, обращаясь к хозяину дома в куда более вежливой форме, чем к его жене, — я бы хотела остаться вместе с Кёко. Не сочтите, что я не доверяю господину Иошито, но… таковы обычаи.       Кэтсеро, немного помедлив, кивнул:       — Да, думаю, так будет правильнее. Спешка в данном случае ни к чему. Иошито и Кёко могут прогуляться по саду в вашем сопровождении. Уверен, он вам понравится.       Женщина благодарно склонила голову перед ним, однако по едва сжавшимся челюстям Асакура-старшего было заметно, что прощение его она так и не заслужила.       — Не сомневаюсь, что ваш сад так же прекрасен, как и ваш дом, — произнесла Мива и ободряюще улыбнулась дочери. С лица девушки не сошла бледность, но, по крайней мере, из глаз пропал ужас.       — Да, он действительно красив, — усмехнулся в ответ Кэтсеро, и по смешку этому Иошито понял, что старший брат задумал что-то ещё. — Моя жена проводит там много времени, она с радостью вам всё покажет.       Произнеся это, старший из братьев Асакура плотоядно улыбнулся, наблюдая за тем, как меняется выражение лица Мивы: из приторно-добродушной дамы она мигом превратилась в суровую женщину, которая часто заморгала в надежде на то, что ей послышалось. Юи же распахнула глаза и опять вцепилась в рукав Кэтсеро, будто надеялась тем самым сдержать его мстительный порыв. Показывать сад гостье, которая, очевидно, её презирала, девушке совсем не улыбалось.       — Если можно, Асакура-сан, я останусь с Кичи, — попыталась отказаться Такаяма, но мужчина тут же покачал головой.       — Нет, это невежливо, — отрезал он. — Будет правильно, если хозяйка дома позаботится о том, чтобы гости хорошо провели время. За Кичиро присмотрит Аска.       Иошито мог только представить, какая волна обиды окатила девушку на этот раз: та глядела на мужчину с плохо скрываемой укоризной и поджимала губы. Она словно позабыла, что на неё были устремлены все взоры за столом, или же, наоборот, нарочно демонстрировала своё нежелание исполнять приказ, чтобы позлить Кэтсеро, который изловчился отсрочить разбирательство с ней и младшим братом. Спустя несколько мгновений, впрочем, Юи спешно выпустила из пальцев рукав его хаори и отвернулась.       — Как скажете, господин, — вымолвила девушка, наверняка обругивая мужа про себя.       Атмосфера в комнате неизбежно накалилась бы вновь, если бы Кэтсеро не поспешил выйти из-за стола, намереваясь претворить в жизнь пожелание Исао. Иошито встал вслед за братом и, воспользовавшись тем, что тот замешкался, пропуская вперёд Исао и двух его сыновей, ухватил Кэтсеро за плечо.       — Если ты думаешь, что вот так просто отделался от объяснений, то спешу тебя разочаровать — тебе придётся всё нам рассказать, — процедил молодой самурай сквозь зубы так тихо, что никто из присутствующих его не услышал.       — Мне нечего вам рассказывать, — старший брат вырвал руку, однако не отшатнулся, а, наоборот, наклонился к лицу Иошито. — Оправдываться мне не за что.       — Так и скажешь Комацу? — фыркнул в ответ парень и оглянулся на Юи, которая наблюдала за ними с беспокойством. — Она ведь права, не так ли? Иначе бы ты не отреагировал так резко. А если уж догадалась она, значит, и сёгун знает. Неужели ты совсем не понимаешь, чем твоё самоуправство чревато?       — Самоуправство? — хмыкнул Кэтсеро, вскидывая брови. — Я не занимаюсь никаким самоуправством. Если бы это было что-то серьёзное, я бы вам сказал, а так…       Услышать дальнейшие оправдания брата Асакура-младший не успел: мужчина замолчал, когда Кёко и Мива поднялись из-за стола и неторопливо направились к дверям, переговариваясь о чём-то. Юи тоже встала с дзабутона и нехотя присоединилась к гостьям, бросая несчастный взгляд на мужчин.       — Я тебе не верю, — заявил Иошито и ткнул брата пальцем в грудь, отчего тот нахмурился и отступил. — Если бы всё действительно было так безобидно, как ты говоришь, ты бы ничего не скрывал от нас, а Комацу бы не мчался сюда на всех порах. Ты лжешь, потому что знаешь, что мы будем против любых твоих дел с императором.       — С императором? — раздался удивлённый женский голос за спинами мужчин.       Заслышав их, Кэтсеро недовольно цокнул и, смерив брата злобным взглядом, посмотрел на подошедших женщин, среди которых была и Юи. В отличие от Мивы и Кёко, смотревших на братьев в упор, Такаяма глядела в пол, продолжая обижаться на мужа.       — Простите, Асакура-доно, мне показалось, что я услышала что-то об императоре, — пропела мягким голосом Мива, держащая под руку дочь, которая только хлопала глазами, ничего не понимая.       — Вам показалось, — сказал Кэтсеро, пожалуй, чересчур грубо, потому что женщина нахмурилась и резко остановилась.       — Неужели? Как жаль. Я бы хотела послушать истории о том, как поживает сейчас господин император, — протянула она, явно разочарованная. — Я слышала, вы ездили к нему два года назад вместе с Комацу-сама, это правда?       — Правда, — всё так же коротко ответил глава семьи. Иошито не сомневался, что брат не простит ему такой неосторожности в высказываниях в присутствии гостей. — Но историй о нём у меня, в любом случае, нет. Это был деловой визит.       — Ох, ну всё равно, это должно быть так интересно — навестить императора! Так много лет прошло с тех пор, как он оставил трон…       «Можно подумать, ей есть хоть какое-то дело до императора. Просто сплетни собирает», — подумал Асакура-младший, сомневавшийся в искренности женщины, которая вполне могла вскоре стать его тещей.       — Извините, Мива-сан, но мне надо нагнать вашего мужа, — прервал её оханья Кэтсеро, отступая к распахнутым сёдзи. Он отчаянно хотел сбежать из комнаты, которая дышала на него гневом, обидой и праздным любопытством. — Юи и Иошито покажут вам наш сад.       — О, конечно, не смеем вас задерживать, — поклонилась Мива, а за ней и Кёко. — Надеюсь, мы еще увидимся с вами за ужином.       Асакура-старший кивнул и, бросив на родных последний взгляд, развернулся, чтобы исчезнуть в длинном коридоре. Иошито смотрел ему вслед с недовольством, но утешал себя тем, что затребует у брата все ответы, как только эта прогулка закончится.       Настроение вмиг упало. Ему хотелось пообщаться с Кёко, чтобы понять, действительно ли она подходит на роль его жены, но после признания Кэтсеро он не мог думать ни о чём другом. Поэтому когда Кёко неуверенно подошла к нему, он не сразу обратил внимания на её тонкий, но красивый голосок.       — Пойдёмте в сад? — спросила она, видимо, подгоняемая матерью. — Мне не терпится посмотреть на эту красоту.       Иошито, всё еще пребывающий в тумане яростных рассуждений о старшем брате, помедлил с ответом, однако стоило смыслу её слов дойти до него, как молодой самурай закивал — быстро и часто. Пожалуй, понял он несколько секунд спустя, даже слишком часто. Кёко, приметив его странное поведение, сначала переглянулась с матерью, но после изогнула алые губы в подобии улыбки.       — К-конечно, пойдёмте, — выдавил из себя Асакура-младший и указал ладонью на выход.       Кёко и Мива, скромно улыбаясь, вышли из зала, где служанки уже принялись убирать грязную посуду со столов. Мужчина, посмотрев вслед изящному стану молодой девушки, шагающей рядом с матерью, невольно сглотнул. В груди зарождалось то самое чувство, которое он и не надеялся еще когда-либо ощутить. Из-за этого ему стало не только волнительно, но и страшно.       — Не переживайте, уверена, вы ей тоже понравились, — проговорила Юи, вставая рядом с ним.       Иошито посмотрел на неё с сомнением и покачал головой.       — Сомневаюсь.       — Вот увидите, — ободряюще улыбнулась невестка, продолжая настаивать на своём. — Вы только не стесняйтесь. Заговорите с ней первым в саду, и она непременно поддержит беседу.       — О чём же мне с ней говорить? — мужчина вздохнул и сложил руки на груди, примиряясь с тем, что с трудом может понять женщин. — О том, какой мой брат ублюдок?       Улыбка чуть померкла на розовых губах Такаямы, а в глазах промелькнула грусть. Тем не менее, она быстро её отогнала, чтобы не портить настроение еще и ему.       — Нет, нужна какая-то приятная для вас обоих тема. Как насчёт цветов? — предложила девушка, озадачив самурая еще сильнее.       — Цветов? — тупо повторил он, моргая. — Я же ничего не знаю о цветах.       — Вам и не нужно знать, — добавила Юи, загадочно улыбаясь. — Просто подметьте рядом с ней, что цветы в нашем саду очень красивые. А потом добавьте, что они не идут ни в какое сравнение с ней.       Иошито уставился на невестку, не зная, как реагировать на комплимент, который ему преподнесли на блюдечке. С одной стороны, он был изящен, но с другой, мужчина с трудом мог представить, что сможет такое выговорить.       — Она не сможет остаться равнодушной, поверьте.       — Да тут даже я бы равнодушным не остался, — растерянно буркнул Асакура и почесал затылок, чувствуя себя сущим идиотом.       Такаяма тихо посмеялась и взяла его под руку так же, как Мива держала Кёко. Девушка поняла, что без «пинка» он так и продолжит стоять на месте.       — Пойдёмте, — подтолкнула она его. — Всё будет прекрасно.       Вздыхая в сотый раз за день и жалея о том, что вообще согласился на этот омиай, Иошито двинулся следом за гостьями, уже предчувствуя свой провал. Радовало только то, что ему не придётся проходить через эту пытку в одиночестве: Юи крепко впилась пальцами в мужскую руку, желая то ли поддержать его, то ли удержать от побега.       — Если я всё-таки сумею выдавить из себя этот комплимент, пожалуйста, не говори об этом Кэтсеро, — попросил он минуту спустя, подходя к заднему крыльцу, лестница которого вела прямо в сад. — Он до конца жизни будет надо мной насмехаться.       — Не будет, — ответила девушка, и Иошито приметил хитринку в её голосе. — Иначе я расскажу вам о комплиментах, которые он делает мне.       Асакура-младший не удержался от хохота, который тут же пронзил тишину восточного крыла дома, и смело направился в сад в сопровождении давившейся смехом невестки.

***

      День, проведённый в компании Хасэгавы Исао, оказался настолько насыщенным и длинным, что утомлённый Кэтсеро с трудом заставил себя отсидеть ужин. В отсутствие Юи, которая удалилась к себе, чтобы уложить спать Кичиро, вечерняя трапеза прошла быстро и довольно скучно. Все устали от долгого дня, особенно члены семьи Хасэгава, которые так и не успели отдохнуть с дороги. Поэтому как только солнце село за горизонтом, все, включая гостей и хозяев дома, отправились к себе, надеясь как следует отдохнуть. Завтра прямо с утра члены клана Хасэгава должны будут отправиться домой, чтобы вновь обдумать сделанное им предложение.       Долгий день утомил даже Иошито: парень, еще утром угрожавший старшему брату долгим и тяжелым разговором, не выдержал обрушившихся на него эмоций и отправился спать сразу после ужина. За то, что у говорливого брата не осталось сил на то, чтобы выполнить угрозу, Кэтсеро хотел поблагодарить богов отдельно. Зевая, глава семьи вышагивал по длинным коридорам, мечтая опустить голову на подушку и сбросить с себя усталость. Два года жизни в тепле и уюте совсем расслабили воина, который не так давно проводил в военных походах времени больше, чем дома.       Яркая луна, взошедшая над большим поместьем, освещала дворы, свет из которых проникал даже в закрытые коридоры. Заветная комната с подушкой и одеялом была еще слишком далеко, и в какой-то момент уставший мужчина тихо выругался, проклиная себя за то, что приказал отстроить такой большой дом. Если бы родовое гнездо Асакура было перестроено по тем же чертежам, что и предыдущий дом, он бы уже давным-давно был в постели.       Завернув за очередной угол, молодой даймё вновь зевнул и потёр переносицу, стараясь не уснуть прямо на ходу. Это было непросто, если учесть, что сегодня ему пришлось пешком обойти все свои владения под неизменные оханья важного гостя. Кэтсеро лишь надеялся, что эта усталость — последняя плата за согласие Исао породнить их семьи. Судя по тому, как улыбались друг другу Иошито и Кёко за ужином, благословение отца было последним, что требовалось для заключения брака.       «И он еще смеет выказывать мне неуважение», — с неудовольствием подумал Асакура о брате, фыркая. Разве же он не должен, наоборот, благодарить его за знакомство с такой красивой девушкой?       Впрочем, дать волю своему кипевшему недовольству мужчина не успел: проходя мимо закрытых дверей, что вели на заднее крыльцо, он заметил какую-то тень. Резко остановившись, Кэтсеро вгляделся в силуэт, отразившийся на освещенных луной сёдзи, и нахмурился. Конечно, большинство обитателей дома еще не спали, и он мог с лёгкостью предположить, что за перегородкой была одна из служанок. Однако тень именно этой фигуры, сидевшей на крыльце, была ему слишком хорошо знакома, чтобы пройти мимо.       Вздохнув от осознания, что сон придётся отложить еще ненадолго, Асакура подошёл к сёдзи и аккуратно приоткрыл их. Перегородка даже не скрипнула. Как он и думал, на крыльце сидела Юи: опустив босые ноги на вторую ступеньку, она смотрела в тёмное небо, наклонив голову к колонне. Стоявший позади неё мужчина видел, как пряди длинных волос немного подрагивали от прикосновения ночного ветерка.       — Я думал, ты пошла укладывать Кичиро, — произнёс он минуту спустя, закончив любоваться приятной глазу картиной.       Такаяма, не услышавшая, как он появился на крыльце, вздрогнула и спешно обернулась. На лице её было написано изумление. Завидев его, Кэтсеро слабо улыбнулся и, прикрыв за собой сёдзи, двинулся к жене. Та молча наблюдала за тем, как он, шурша плотной тканью черных хаори и брюк-хакама, опустился на пол в полуметре от неё.       — Он уже уснул, — ответила она едва слышно. — Матушка за ним присматривает.       — А почему не ты? — спросил мужчина без какого-либо осуждения.       — Мне захотелось прогуляться, — Юи пожала плечами и отвела взгляд, чтобы посмотреть на продолжающий дышать летом сад.       Совсем скоро вся эта красота — зелёные кусты, яркие цветы и мягкая трава — зажжётся буйством осенних красок, а после покроется пушистым снегом. Кэтсеро знал, что сад был любимым местом девушки, где она спокойно могла провести весь день, любуясь его красотой.       — А я после прогулки с Хасэгавой навряд ли захочу в ближайшее время ходить куда-то еще, — сказал Асакура, усмехнувшись, однако Такаяма никак не отреагировала. — Я еще ни разу за два года не обходил свои владения за раз. Оказывается, они действительно обширны.       — Вы жалуетесь или хвастаетесь?       Девушка уставилась на него всё с той же укоризной и обидой, что и за завтраком. Мужчина, заметив это, хмыкнул и пожал плечами:       — Ни то и ни другое. Просто делюсь с тобой. А как прошла ваша с Иошито прогулка?       Он уже знал ответ на свой вопрос, но надеялся, что диалог на отвлечённую тему хотя бы немного сгладит её обиду. Юи же не спешила облегчать ему задачу: убрав за ухо прядь волос, она снова отвернулась.       — Хорошо, — вымолвила она через минуту, когда мужчина уже отчаялся получить ответ. — Думаю, Иошито и Кёко друг другу понравились.       — Да, мне тоже так кажется, — согласился Кэтсеро, вспоминая смущенные взгляды будущей невестки, которые та бросала на его брата. — Их омиай прошёл куда более мирно, чем наш. Помнишь?       Он был уверен, что она всё прекрасно помнит. Те обвинения, которые девушка бросила ему тогда в лицо, Асакура вспоминал и по сей день. Как и собственную ярость, которая овладела им в ответ на её неуважение. Сейчас, сидя на крыльце их дома, вспоминать всё это было забавно, несмотря на то, что знакомство вышло более чем провальным. С того дня Юи совсем не изменилась, в отличие от него самого. И за эти изменения он был ей благодарен.       — Вы пригрозили убить мою мать тогда, — напомнила Такаяма, отчего мужчина глухо засмеялся. Девушка, однако, не нашла в этом ничего смешного.       — Ты обозвала меня трусом и подлецом, который бьёт в спину, — не остался в долгу он. — К тому же, тогда я еще не знал, что чтобы прикончить твою мать потребуется нечто посерьёзнее обычного желания.       Юи снова не засмеялась. Да и было бы из-за чего. Обругав себя за гнилые шутки, молодой даймё вздохнул. Когда девушка сердилась, на душе становилось особенно мерзко. Не зная, что еще сказать, чтобы сгладить её обиду, Кэтсеро запрокинул голову и прислонился к соседней колонне. Небо, видневшееся из-под козырька крыши, было глубокого черного цвета, и только блестящие вдалеке белые точки — звёзды — разбавляли сплошную темень.       Если позабыть, что он сидит на крыльце совсем недавно отстроенного дома, Асакура мог бы сказать, что вернулся в свою старую жизнь. В той жизни его братья и их жены были еще живы и смело строили планы на будущее, а не были условно захоронены возле маленького храма неподалёку от поместья. Да и Иошито презирал брата не за «секреты», которые тот осмеливался хранить, а просто за то, что он был старший.       «Жизнь», — подумал Кэтсеро, глядя в небо, — «тогда была в сотни раз проще благодаря тому, что нам не приходилось подстраиваться под правила».       Никто не ждал от них тогда благородства, доброты или открытости. Все, включая их самих, принимали, что они вольны жить так, как сочтут нужным, и ни перед кем не оправдываться. По этой части жизни мужчина всё-таки скучал.       — Мне кажется, я догадываюсь, почему Мива-сан так меня невзлюбила, — тихонько проговорила Юи, возвращая Асакуру на землю. Тот, приподняв бровь, вопросительно посмотрел на жену. — Вы же помните праздник во дворце Токугавы-сан четыре года назад? Тот, на котором мы с вами впервые увиделись?       — Помню, — утвердительно кивнул Кэтсеро. Про себя он радовался, что она решилась хоть о чем-то с ним поговорить.       — Во время празднования мы с матушкой сидели за столом с остальными женщинами, — продолжила Такаяма, смотря куда-то вдаль. — Я почти уверена, что Мива-сан сидела за тем же столом.       — И что? Ей не понравилось, как ты вертелась на месте, высматривая меня? — хмыкнул Асакура, вспоминая, как впервые столкнулся взглядом с Юи на том ужине.       Тогда им овладели странные и довольно противоречивые чувства, однако, знал он, именно они в итоге подтолкнули его принять предложение Токугавы по уничтожению Такаямы Акиры.       — Наверное, это тоже, — протянула девушка, хмурясь. Видимо, об этом она и не подумала. — Но дело не только в этом. Она видела, как я опозорилась тогда перед Токугавой-сан, не успев склонить голову. Слышала смешки в мой адрес, да и наверняка была одной из тех, кто надо мной смеялся.       Кэтсеро усомнился в том, что той сцены было бы достаточно, чтобы вызвать ту неприязнь, с которой Мива по сей день смотрела на Юи. Однако Такаяма и не закончила свой рассказ:       — Один из её сыновей был среди претендентов на мою руку. Не знаю, кто именно. Помню только, что после того ужина предложение от семьи Хасэгава было отозвано, как и многие другие.       И тут заинтересованный взгляд Таро и Широ, которым они утром смерили Юи, едва поднявшись на крыльцо, обрёл смысл. Асакура недовольно поджал губы, поняв, какие мысли тогда промелькнули в голове его ровесников.       — И сейчас ты обвинишь во всём меня? — сам не понимая почему, ощетинился Кэтсеро.       — Что? — удивлённо захлопала глазами Такаяма, обращая на него взор. — Нет. Конечно, нет. Дело не в этом. Вы ни при чем. Я думаю, они отозвали предложение не из-за давления Токугавы-сан, а из-за того, что узнали, что делает со мной отец.       — Почему ты так считаешь?       — Ну… — юная девушка зарделась и опустила глаза. — Вы же слышали, как она отозвалась обо мне. «Та самая дочь Такаямы Акиры». Та самая… Та, которую он продавал.       Мужчина задумался. Теперь в предположении Юи был смысл. За ужином Мива вела себя очень уважительно. Возможно, как раз потому, что девушки не было за общим столом.       — Допустим, это так, — согласился он, ощутив неприязнь к двуличной гостье. — И что дальше? Тебя так уж волнует, что думает Мива?       Прохладный ветерок пронёсся по саду и обдал холодным воздухом супругов. Такаяма, поёжившись, обняла себя за плечи, покрываясь мурашками.       — Немного, — призналась она, закусив нижнюю губу. — Я ведь думала, что мне удалось убежать от своего прошлого. Но оказалось, что оно следует за мной по пятам.       Сказав так, Юи вздохнула и огорчённо пожала плечами, словно извинялась за что-то, в чём считала себя виновной. Асакура заметил, как в уголках её глаз появились слёзы.       — Тебе никогда не удастся убежать от своего прошлого, — заявил он, с минуту понаблюдав за ней. Девушка посмотрела на него, непонимающе нахмурившись. — Твоё прошлое — это ты, а от себя убежать нельзя. Поверь, я пробовал.       — Пробовали? — переспросила она, моргая. — Когда?       — Неважно. Главное, что мне не удалось обмануть самого себя и представить, будто та жизнь, которой я живу сейчас, всегда была моей. Я заплатил высокую, непомерную цену за то, чтобы иметь возможность просто сидеть на этом крыльце и разговаривать с тобой. Ты заплатила не меньше, чтобы быть сейчас здесь со мной. Об этом ни тебе, ни мне не удастся забыть. Никогда. Хотя бы потому, что всегда найдётся тот, кто напомнит нам о том, кем мы были.       Кэтсеро замолчал, переводя взгляд с хрупкой девушки, которая принялась обдумывать его слова, на сад. Ему это место нравилось не меньше, чем ей, но всё-таки он знал, что целиком и полностью оно принадлежит Юи, которая всегда способна была отыскать успокоение в шелесте этих осторожно постриженных зарослей. Приметив краем глаза, что Такаяма продолжает мёрзнуть, Асакура стянул с себя куртку-хаори и, оставшись в тонком белом кимоно и брюках-хакама, протянул её жене.       — Надень, уже холодно, — сказал он и улыбнулся, когда девушка, помедлив, приняла хаори.       Смущаясь, Юи надела чёрную накидку на светлую юкату и запахнула её, стараясь согреться. Сонливость продолжала одолевать мужчину, но усталость немного отступила.       — Почему вы не сказали мне, что общаетесь с императором? — вымолвила Такаяма, немного согревшись. На щеках проступил лёгкий румянец, однако из голоса исчезла обида.       Кэтсеро помедлил с ответом. Разговора об этом он избегал весь день.       — Потому что общением это назвать нельзя, — сказал он в конце концов, осознав, что больше тянуть нельзя. — Я всего лишь помогаю ему не утонуть в нищете: Комацу не выделяет ему денег из казны.       Услышав это, юная девушка снова захлопала глазами и недоуменно нахмурилась:       — Но… почему вы это делаете? Он вас попросил?       — Нет. Он ничего мне не сказал, хотя и находился в бедственном положении. Я узнал об этом от одного даймё из восточных земель. И решил… помочь.       — А почему ничего не сказали нам? — всё удивлялась Юи. Выпрямившись, она придвинулась к мужу. — Если всё это правда, почему вы не сказали мне и Иошито-сан?       — Потому что знал, как вы это воспримете. В штыки. Для вас всё, что связано с императором, кажется угрозой.       — Вовсе нет! — выпалила девушка и замотала головой. — Я бы поняла ваше желание помочь ему.       — Да неужели? — с недоверием хмыкнул Асакура, глядя на неё сверху вниз. Такаяма сидела совсем рядом, опустив руку на его бедро. — Когда я впервые сказал тебе о предложении, которое сделал мне император, ты зашлась в истерике. Сегодня же ты чуть не устроила сцену перед гостями из-за того, что сама себе надумала.       — Если бы вы мне сказали…       — Юи, я не обязан тебе ничего говорить. Это мои дела. Я не должен отчитываться ни перед тобой, ни перед Иошито за свои действия. Сказать тебе, почему ты на самом деле хочешь знать обо всём, что связывает меня и императора? — Кэтсеро наклонился ближе к красивому лицу, которое немного побледнело от его пронзительного взгляда. — Потому что ты мне не доверяешь. Как и Иошито. Как и Комацу. Вы все считаете, что я ценю свои амбиции и лелею обиды больше, чем люблю свою семью. И вот это — моё прошлое, от которого мне никогда не убежать.       — Я вам доверяю! — не уступала Юи. Если бы она сейчас не сидела на крыльце, то наверняка топнула бы по нему ножкой.       — Доверяешь, — кивнул мужчина, — но не настолько, чтобы поверить, что я не пущу всё под откос в очередной раз.       — Нет!       Теперь девушка на самом деле вскрикнула и, забрав руку у мужа, который попытался было обвить её пальцами, резко отодвинулась.       — Все эти два года я поддерживала вас во всём. Помогала принять ответственность, которая на вас пала. Подсказывала, как поступить, чтобы крестьяне и вассалы сочли вас добрым хозяином. Я делала всё, а вы… Вы не смогли мне рассказать о такой мелочи, потому что не думали, что я вас поддержу? Не говорите мне, что дело в моём недоверии к вам. Признайтесь, что это вы не доверяете мне достаточно, чтобы сказать, что вы приняли такое решение, которое может повлечь за собой проблемы.       — Во-первых, говори тише. В доме гости, и им, поверь, совсем не нужно знать о том, что происходит, — произнёс мужчина, стараясь сохранить спокойствие. — Во-вторых, ты не права. Я тебе доверяю. И тебе, и Иошито.       — Но не настолько, чтобы рассказать об общении с императором, — буркнула Юи, надув губы.       — Это я захотел оставить при себе, чтобы лишний раз вас не волновать. У меня есть на это право. А вот у тебя нет права обижаться на меня за желание не тревожить твой идеальный мир.       — Мне не нужен идеальный мир, — снова возразила юная девушка. — Всё, что мне нужно — это знать, что происходит. Я хочу знать всю правду, какой бы она ни была.       — Бывает такая правда, от которой не оправишься, — сказал ей Кэтсеро и тут же сомкнул губы, поняв, что едва не проболтался. Нет, этого ей знать точно не стоит. Не сейчас.       — А бывает ложь, которую невозможно простить, — не преминула заметить Такаяма, умолкая.       Она не услышала запинки в голосе мужа, и Асакура счёл это за удачу. Он верил в то, что говорил — есть такая правда, которая разобьёт её сердце, и допускать это мужчина не собирался. Они просидели в тишине довольно долго, пока оба не ощутили усталость, накрывшую их с головой. Лёгкость, которая пришла к Кэтсеро, как только он оказался на крыльце, исчезла, и голова снова потяжелела.       — Я пойду спать, — вымолвила Юи, первой нарушив молчание.       Всё еще кутаясь в тёплую накидку-хаори, она попыталась было встать, но в следующее мгновение мужчина аккуратно обхватил её запястье, останавливая.       — Останься со мной этой ночью, — сказал он, не желая отпускать от себя жену. Та, в свою очередь, с сомнением отвела взгляд. — Не хочу, чтобы этот день закончился ссорой.       Такаяме не осталось ничего, кроме как снова сесть на пол. Однако сделала она это вовсе не потому, что согласилась с ним. Растерянность и грусть брали верх над ней, поэтому, чтобы хотя бы чуть-чуть приглушить их, Кэтсеро склонил голову, заглядывая в светящиеся медовым цветом глаза, а еще через мгновение накрыл поджатые губы поцелуем. Юи замерла, не решаясь ни оттолкнуть мужа, ни ответить на поцелуй. Вместо этого, она коснулась пальцами его предплечья и сжала ткань белого кимоно.       — Это вы так извиняетесь? — спросила девушка, когда Асакура прервал поцелуй, чтобы вновь посмотреть ей в глаза.       — Еще нет, — усмехнулся он, обвивая рукой узкую талию и привлекая к себе. Молодая жена покраснела, но глаз не отвела. — Однако если согласишься остаться на ночь, я извинюсь перед тобой так, что ты не сможешь меня не простить.       Как он и ожидал, Такаяма вмиг покраснела и прикрыла глаза от смущения. Кэтсеро, тихо посмеявшись, наклонился к её шее и коснулся губами нежной кожи.       — Ну же. У меня был очень долгий, очень сложный день, — шептал он между поцелуями, которыми покрывал тонкую шейку. — Я думаю, что заслужил награду.       Дыхание Юи, учащающее с каждой секундой, заглушало далёкое пение цикад, которые постепенно исчезали вместе с летним теплом. Прислушиваясь к отрывистым вдохам, которые разбавлялись шумом ветра, Асакура опускал губы всё ниже и ниже, пока не достиг тонких ключиц. Маленький шрам над ключицей Юи, когда-то раздражавший его взор, давным-давно исчез, но мужчина по сей день помнил, где именно он располагался. Тот шрам напоминал ему об ошибках, право на которые он не имеет.       Ночь стала пронзительно тихой. Из поместья не доносилось ни звука, а ветер и цикады потихоньку затихли, погружаясь в спячку. Всё постепенно успокоилось, в том числе и хрупкая девушка в руках мужа, которая теперь с чувством отвечала на все поцелуи. Тишину нарушало лишь шуршание одеяний, от которых Асакура с радостью бы избавился прямо здесь, на крыльце, если бы не опасение, что им могут помешать, ненароком выйдя из дома.       — Пойдём, — прошептал он на ухо Юи, чьи щеки горели от распалённого им желания. — Не будем радовать прислугу интересным зрелищем.       Такаяма, улыбнувшись, поднялась на ноги вслед за ним. Удерживая её руку в своей, молодой даймё направился к своим покоям, то и дело бросая взгляды на жену. Из больших глаз исчезла обида, а пальцы с уверенностью сжимали его руку, что придало мужчине сил. Эта сила ему, знал он, вскоре понадобится. Хотя бы для того чтобы однажды поделиться этой силой с Юи, когда ему придётся рассказать правду о том, почему он предпочитает держать все свои секреты в тайне от неё. Да и от всех остальных в доме.       Едва оказавшись в собственных покоях, где не горела ни одна лампа, Кэтсеро привлёк девушку к себе. Снимая с неё каждый слой одежды, он заталкивал вглубь себя беспокойство, которое не оставляло его на протяжении всё тех же шести месяцев. Дело было не в императоре. Не в его нуждах и не в желании Асакуры помочь старику, спасшему их надежды на мирную жизнь в последний миг. Дело было в человеке, который был Юи ближе, чем кто бы то ни было еще на этом свете.       В её матери.       Нависнув над девушкой, которая лежала на спине на мягком футоне, мужчина осторожно, продолжая покрывать её шею поцелуями, устроился между её бедёр. Нежеланные мысли не покинули его голову даже в момент, когда он, войдя в Такаяму, принялся медленно двигаться внутри неё, вызывая судорожные вздохи.       Спустя полгода Кэтсеро так и не смог принять тот факт, что Аска каждый день предавала свою дочь, шпионя для Комацу Сэйджи.       Постепенно наращивая темп, Асакура почувствовал, как тонкие пальцы Юи стиснули его плечи, а её губы приоткрылись в немом стоне. Пусть живёт в своём пока что идеальном мире. Пока он не решится его разрушить, открыв ей глаза.       Обхватив узкие запястья и прижав их к футону над головой жены, Кэтсеро впился голодным поцелуем в её губы, из которых вырывались глубокие вздохи, и усилил толчки, отчего девушка под ним изогнулась. Он делает всё правильно. Он будет оберегать её идеальный мир до тех пор, пока у него есть такая возможность. Пока у него не отняли эту возможность.       Юи закусила губу, стараясь удержать рвущийся из груди стон, но очередной резкий толчок заставил её охнуть. Мужчина над ней тоже ощущал, что болезненное напряжение внизу его живота вот-вот лопнет, как натянутая струна. Несмотря на то, что мысли, кипевшие внутри, вынуждали его сбиваться.       «Бывает ложь, которую невозможно простить».       Так она сказала?       Выпустив её запястья, но обхватив бёдра, Асакура со всей кипящей в груди злостью и страхом ускорился до того, что тугой узел внутри него начал постепенно, медленно рваться. Такаяма прижалась к нему грудью и обняла за шею, принимая глубокий поцелуй, от которого оба супруга почувствовали разливающуюся по телу горячую волну.       Если бы он мог, Кэтсеро бы прямо сейчас попросил у неё прощения за всю ту боль, что ей доведётся испытать. Но сделать это сейчас — значит разрушить её мир раньше времени. Пока оно есть, пусть наслаждается.       Всё закончилось внезапно. Её стоном и его судорожным вздохом. Удовольствие, проникнувшее в каждую клеточку тела, разорвало туго натянутую струну внизу его живота. Юи лежала на измятых простынях и ловила ртом воздух, пока её тело вздрагивало от последних откликов наслаждения. Мужчине потребовалась не одна минута, чтобы заставить себя оторваться от неё и лечь на футон.       Прислушиваясь к её частому дыханию, молодой даймё глядел опустошенным взглядом в потолок, который показался ему таким же тёмным, как и ночное небо. Вот только на ночном небе были звезды, разгоняющие тьму, здесь же — нет. Стоило Кэтсеро об этом подумать, как девушка прильнула к его груди и подняла на него свой светлый взгляд.       — Пообещайте, что больше не будете ничего от меня скрывать, — попросила она, поглаживая пальчиками выпуклые шрамы на его груди.       Асакура хмыкнул. Уж не читает ли она его мысли?       — Обещаю, — солгал он, даже не подумав.       Юи мягко улыбнулась и потянулась к его щеке, чтобы оставить поцелуй. Мужчина в тот же миг поцеловал её в лоб, касаясь ладонью длинных волос.       Ночь медленно утекала сквозь пальцы, а усталость, наоборот, приливала. Несколько длинных, почти бесконечных минут спустя, Кэтсеро решился закрыть глаза, зная, что даже во сне будет погружён во всё те же мысли. Так было уже полгода. И только богам было известно, сколько продлится ещё. Тем не менее, Асакура надеялся, что его идеальный мир продержится как можно дольше.       Потому что есть правда, от которой не оправишься.       И бывает ложь, которую невозможно простить.