Цветок на лезвии катаны. Книга 2. Эпоха Тэнмэй

      Осень вступала в свои права неспешно. Летнее тепло уходило из западных земель неохотно, даря всем жителям надежду на красивую и тёплую осень. Густая листва зелёных деревьев постепенно сменяла свой окрас, осыпаясь маленькими листочками на напитанную дождями землю. Природа медленно умирала, хвастаясь напоследок своей красотой. Совсем скоро яркие краски сменятся пронизывающим ветром, голыми ветвями и хрустящим под ногами снегом, и осознание этого навевало на Юи необъяснимую тоску.       Осень и зима в поместье Асакура были гораздо мягче и красивее, чем в её родных землях, но даже так они напоминали ей о том, что за любым расцветом следует упадок. Всё, что живет сейчас, может умереть завтра. Прекрасные листья любого цветка рано или поздно опадут, унося с собой его жизнь и красоту. Уж не настигнет ли и её семью такая же участь?       Позволив неприятному вопросу проскользнуть в мысли, молодая девушка, сидевшая на заднем крыльце, глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Ожидание её убивало. Сколько времени прошло со дня, когда Кэтсеро получил письмо от сёгуна? Две недели… Значит ли это, что тот вот-вот появится на пороге их дома?       Юи надеялась, что нет. Ей хотелось верить в то, что Комацу Сэйджи отказался от своей затеи. Возможно ли, что он передумал и предпочёл остаться в столице? Даже надежда на это показалась девушке глупой и призрачной. Её названный дядя однозначно был не из тех, что способен закрыть глаза на вскрывшееся предательство. Впрочем, можно ли помощь императору действительно окрестить предательством?       «Если он считает императора своим врагом, то да», — ответила сама себе Юи и снова вздохнула, умирая от нежелания сталкиваться с этим мужчиной вновь. Жизнь без Комацу Сэйджи была похожа на сказку. Значит ли это, что с его приездом она превратится в кошмар?       — Нет, глупости, всё будет в порядке! Он ведь не сделал ничего плохого, — пробормотала вслух Такаяма, отчего уверенности стало еще меньше. Всё ли она знает?       — Кто не сделал ничего плохого? — раздался позади мужской голос, услышав который девушка распахнула глаза и обернулась.       В метре от неё стоял Кэтсеро, держа в руке два деревянных меча-боккэна. Облаченный в тренировочную форму, которая состояла из черного плотного кимоно и таких же брюк-хакама, подвязанных на лодыжках, он глядел на неё сверху вниз.       — Н-никто, — поспешно покачала головой Юи и тут же вскочила на ноги, выпрямляя руки по швам.       Асакура, однако, посмотрел на неё с недоверием, но спустя мгновение дёрнул плечом и протянул жене один из боккэнов. Та послушно взяла меч, с трудом не поддавшись его тяжести. И почему за столь долгое время ей так и не удалось привыкнуть к мечу, пусть и деревянному, в своей руке? Не потому ли, что ей совсем не нравится держать оружие и бороться с кем-то? Тем более, что она всегда проигрывает.       — Снова думаешь о глупостях, — сделал вывод молодой мужчина и, ухмыльнувшись в ответ на её немой упрёк, направился во двор. — Пойдём. У меня не так много времени.       — Почему? — полюбопытствовала Такаяма, шагая за ним след в след. Уж не потому ли, что в дом вот-вот нагрянут гости?       — Много работы. Письма, налоги, жалобы… — сказал он скучающим тоном и остановился посреди заднего двора. — Эти ушлые торгаши только и делают, что выпрашивают для себя «особые условия».       На небольшом пустынном поле, которое располагалось неподалёку от сада и онсэна, ежедневно тренировались все мужчины, проживающие под крышей большого поместья. И только раз в пару месяцев сюда ступала нога девушки, которая отчаянно пыталась обучиться хотя бы малой части того, что умел её муж. Занятия эти её совсем не вдохновляли, но она упрямо посещала их, боясь, что рано или поздно эти умения ей пригодятся.       — А больше… — с осторожностью решилась спросить Юи, становясь напротив мужчины, который уже держал боккэн наготове. — Больше никто не писал?       — А что? — Кэтсеро приподнял бровь. — Ждёшь от кого-то письма?       — Нет. Просто стало интересно, вдруг… — она запнулась, не решаясь произнести имя сёгуна. Взгляд Асакуры при этом потяжелел. — Вдруг вам написал Хасэгава-сан. По поводу свадьбы.       Едва договорив, Такаяма почувствовала себя настоящей трусихой. Ну что случилось бы, если бы она спросила о том, что на самом деле её мучит? Рукоять деревянного меча внезапно стала влажной, отчего Юи стало еще неудобнее.       — А, Хасэгава. Нет, он не писал. Видимо, всё еще раздумывает над предложением, — по тому, с каким недовольством Кэтсеро это пробормотал, девушка поняла, что ожидание его напрягает.       Хасэгава Исао с семьёй покинули поместье Асакура больше недели назад, намереваясь еще раз обдумать предложение о сближении их семей посредством брака Иошито и Кёко. С тех пор вестей от них не было, и это заставляло обоих братьев Асакура нервничать. Уж не решил ли Хасэгава отвергнуть этот брачный союз? Так или иначе, но на лице Кэтсеро ясно отражалось нетерпение. Юи же переживала за Иошито, который, судя по всему, действительно загорелся идеей жениться на Кёко.       — Поставь ноги на ширину плеч, — скомандовал мужчина, отчего Такаяма выскользнула из собственных мыслей.       Слушаясь, девушка расставила ступни, обутые в сандалии-дзори, в стороны и, сжав рукоятку боккэна обеими руками, подняла его перед собой. Асакура, следивший за её движениями, критично нахмурился при этом.       — Шире, иначе не устоишь на ногах, — сказал он, и Юи, вздохнув, сдвинула ступни еще на сантиметр.       В простеньком синем кимоно, которое предназначалось для работы по дому, но никак не для тренировок, она чувствовала себя скованно из-за оголяющихся в движении лодыжек и икр. Кэтсеро в его черном одеянии было куда удобнее, а потому двигался он смелее и резче, чем жена.       — Сейчас ты должна думать не о приличиях, а о том, чтобы выжить, — словно прочитав её мысли, заявил он. Девушка, помедлив, кивнула и поставила наконец ноги на ширину плеч. — Хорошо. А теперь подвинь одну ступню немного вперёд. Да, вот так. Теперь замахнись и, вложив в боккэн всю свою силу, опусти его вниз.       От быстрого движения, с которым она рассекла воздух деревянным мечом, Такаяма едва не покачнулась, но сумела удержаться. Икры напряглись, приняв вес на себя, и Юи выдохнула, про себя радуясь успеху. Впрочем, это, знала она, было только начало.       — Хорошо. Еще раз.       Девушка повторила. Ноги снова налились силой, а боккэн стал казаться тяжелее. Несмотря на это, и вторая попытка оказалась удачной.       — Еще раз, — всё тем же командным голосом велел Асакура.       Юи снова рассекла воздух мечом. На этот раз в ней было меньше уверенности: колени отчего-то задрожали, а в плече мелькнула боль. На четвертый раз боль стала острее, а меч потяжелел еще больше. Тонкие запястья задрожали вместе с коленями, предлагая сдаться, однако Такаяма подняла боккэн и в пятый, и в шестой раз, продолжая бороться со своей слабостью.       — Умница, — похвалил её Кэтсеро, будто не замечая, с каким трудом она выполняет одно и то же движение. — Повтори еще четыре раза.       — Четыре? — простонала девушка, но так и не увидела сочувствующего взгляда мужа.       Как и обещал, он не собирался её щадить. Никогда не щадил. Ни на одной из тренировок он не поддался на её жалобные стоны, за что Юи была ему благодарна. Если кто-то нападёт на неё или на Кичиро, этот человек тоже не станет её жалеть, и она должна быть к этому готова. Поэтому, невзирая на затёкшие руки и ноги, Такаяма разрезала прохладный воздух боккэном еще четыре раза.       Несмотря на то, что утро уже почти сменилось днём, на улице не становилось теплее, но девушка, чуть взмокшая от усилий, была этому только рада. Она ощущала жар, которым налились её щеки и тело, и с удовольствием принимала все холодные дуновения, которые пробивались к супругам сквозь шебуршащие деревья.       — К концу ты немного расслабилась, но всё-таки сегодня справляешься лучше, чем раньше, — сказал Асакура и приблизился к ней, сжимая в руке меч.       Глядя на него снизу вверх, Юи поджала губы, зная, что настало время самой сложной части.       — Теперь попробуй ударить меня, — велел мужчина, после чего Такаяма почувствовала себя раздавленной усталостью.       — А какой смысл? — буркнула она, ковыряясь кончиком боккэна во влажной земле. — Вы же всё равно победите.       — И что? Это значит, что можно и не пытаться? — хмыкнул Кэтсеро, наблюдая за её смятением. — Попробуй. Может, сегодня тебе повезёт.       — Ну да, конечно, — Юи тяжело вздохнула и покачала головой.       Ни разу еще ей не удалось продержаться против него больше минуты. Асакура слишком хорошо знал все её слабые места и сурово наказывал за невнимательность, которую она то и дело демонстрировала в бою, пытаясь его одолеть. Однако больше всего Такаяма ненавидела то, что он не гнушался использовать грязные приёмы, раз за разом превращая её надежды и усилия в прах.       — На счёт три, — произнёс мужчина, вставая в стойку. Перед носом девушки тут же замаячил его боккэн. — Раз, два…       Так и не сказав «три», он ринулся на Юи, которая успела только вскрикнуть и отскочить. Одним сильным и резким движением Асакура вырвал деревянный меч из её рук и отбросил его на несколько метров, оставляя жену абсолютно безоружной. Дальнейшее сопротивление было совершенно бесполезным, поскольку её плечо уже оказалось в железной хватке Кэтсеро, который прижал клинок своего боккэна к тонкой шее. Туда, где так быстро пульсировала вена.       — Кажется, я снова тебя «убил», — самодовольно улыбнулся мужчина, не отводя от хрупкой девушки ни меч, ни взгляд. — Запомни: если хочешь победить меня, да и кого бы то ни было еще, не жди, что они будут играть по правилам.       Вспыхнув от его слов и болезненной хватки, Такаяма, разозлившись на себя, попыталась придавить сандалией ногу мужа, но тот в очередной раз увернулся, да так, что мёртвая хватка переместилась с плеча на узкую талию, обвитую тонким поясом. Улыбка на лице Асакуры от такого сближения стала еще шире.       — Оттоптанные ноги, дорогая, еще никого не убивали, — прошептал он, наклонившись к поджатым губам, однако коснуться их не сумел: Юи упёрлась ладонями в его грудь, не желая подпускать еще ближе. — Ах вот как…       Не прекращая ухмыляться, молодой мужчина отодвинулся и выпустил её из объятий, оставив девушку стоять понурой.       — Не расстраивайся. Проигрыши — это важная часть обучения, — сказал он в надежде приободрить её, но девушка только вздохнула. — Знаешь, сколько раз я побеждал своего отца, пока он меня учил?       — И сколько же? — спросила она, понимая, что ответ её нисколько не ободрит.       — Ни одного. Я всегда ему проигрывал.       Не до конца веря в услышанное, Такаяма всё-таки подняла глаза на мужа и приподняла брови. Он, что, пытается её утешить?       — Он был сильнее меня, быстрее, хитрее. Прямо как мои будущие противники. И я это запомнил, и с тех пор стараюсь быть сильнее их, быстрее их и хитрее их, — говоря это, Кэтсеро направился к отброшенному в сторону боккэну, чтобы поднять его. — Что касается тебя, ты не можешь быть сильнее меня, но вот быстрее и хитрее — вполне.       Юи смотрела, как мужчина взял в руку валяющийся на земле деревянный меч и направился обратно к ней. Быстрее и хитрее? Да разве же это возможно?       — Вы делаете всё так быстро и резко, что я даже моргнуть не успеваю, а говорите, что я могу быть быстрее вас, — всё с тем же недоверием в голосе сказала девушка, принимая из рук Асакуры свой боккэн.       — Можешь, — повторил он и отступил на два шага, вновь занимая боевую стойку. — Ты миниатюрнее, а значит, проворнее. Только не топчись на месте, утопая в своих мыслях, а двигайся. Так, чтобы я не смог тебя поймать. Давай еще раз.       К собственному удивлению Юи почувствовала, что слова Кэтсеро её немного воодушевили. И хотя страх снова проиграть никуда не делся, она, надув щеки, кивнула на его предложение. Поставив ноги на ширину плеч и сдвинув правую ступню немного вперёд, Такаяма подняла перед собой боккэн и напряглась всем телом, готовясь на этот раз дать настоящий отпор.       — На счёт три, — подмигнул ей Асакура. — Раз, два…       Юи не стала дожидаться «трёх», понимая, что он вновь бросится на неё раньше обещанного. Вместо этого она сорвалась с места, едва с губ мужчины сорвалась «двойка», и, занеся тяжелый меч над головой, сделала быстрый выпад в сторону воина. Клинок рассёк воздух, так и не достигнув плеча Кэтсеро: он отступил, избегая болезненного удара. Не ожидавшая такого успеха девушка торжествующе воскликнула и взмахнула боккэном еще раз, проводя кончиком прямо перед носом Асакуры. Тот вновь отступил, однако взгляд его стал острым и совсем не добрым, а уголок губ насмешливо приподнялся.       Он уже знал, как её одолеть. В этом не было сомнений. Юи не успела замахнуться еще раз: едва она решилась на это, как Кэтсеро понёсся прямо на неё. Деревянный меч в его правой руке был направлен точно на её грудь. Вторая же рука согнулась в локте, защищая мужчину от того неловкого движения, которое девушка сделала, испугавшись его напора. Толком не понимая, что она делает, Такаяма махнула боккэном в сторону, попав аккурат в поднятое перед лицом Асакуры предплечье. Силы в этом ударе не было никакой, поэтому Кэтсеро только усмехнулся и, воспользовавшись её замешательством, той же рукой вырвал у неё меч.       Уже во второй раз Юи с ужасом смотрела на то, как её оружие улетает в растущие рядом кусты. Обезоруженная, она хотела было сжаться и признать свой проигрыш, но прежде чем Кэтсеро успел «вонзить» клинок ей в грудь, девушка отмерла и бросилась в сторону, спасая себя от цепкой хватки. Боккэн Асакуры наткнулся на пустоту, а сам мужчина усмехнулся.       — Молодец. Ты делаешь успехи, — произнёс он нараспев, заставив Такаяму слегка улыбнуться. — Но не забывай, что у меня всё еще есть оружие, а у тебя нет. Так что если я тебя поймаю, ты «умрешь».       «Не буду же я бегать от него по всему двору», — сказала себе Юи, отступая к крыльцу, пока мужчина медленно двигался на неё с мечом наперевес. Тем не менее, выхода у неё особого не было: она отходила всё дальше и в конце концов ударилась пяткой о нижнюю ступень лестницы. Не понимая, как выпутаться из ловушки, в которую она сама себя загнала, девушка побежала вверх по ступенькам, слыша, как Асакура помчался вслед за ней.       Лёгкие сандалии, обутые на белоснежные носочки-таби, звонко стучали, пока она преодолевала путь в десять высоких ступенек. Мысли крутились в её голове с ужасающей скоростью, однако сама Такаяма так и не могла ничего придумать. Поэтому когда она поставила ногу на последнюю, десятую ступеньку, девушка поняла, что времени у неё не осталось: следующий прямо за ней Кэтсеро схватил её за подол синего кимоно и потянул ткань на себя. Чувствуя, с какой силой он оттаскивает её от верха крыльца, Юи отчего-то испугалась и, приложив все свои силы, начала вырываться.       — Всё, угомонись, — крикнул на неё мужчина, пытаясь обхватить жену за талию. — Я поймал тебя, ты проиграла. Не брыкайся, иначе мы оба упадём!       Однако Юи будто не слышала. В ней вдруг взыграло небывалое чувство страха, от которого сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Мужские руки, старающиеся справиться с её непокорностью, внезапно показались главной угрозой, от которой она должна была избавиться.       — Отпустите меня! — воскликнула Такаяма, вновь предпринимая отчаянную попытку вырваться из хватки.       В памяти как будто всплыли все сцены из прошлого, в которых она была вынуждена бороться за свою жизнь и честь. Все сцены, в которых она была слабой и безвольной. Нет. Ничто из этого не может повториться. Она не позволит. Не даст сделать из себя жертву в очередной раз. Ни за что.       — Угомонись, я сказал! — гаркнул Кэтсеро, покачиваясь на ступеньке из-за чересчур упорных попыток девушки. Но та продолжала толкать его, в надежде освободиться.       Деревянный боккэн замаячил перед глазами Юи, как очередная угроза. Похолодев до кончиков пальцев, юная девушка вскрикнула и резко ударила Асакуру локтем в солнечное сплетение. Тот словно задохнулся от столь неожиданного удара и, отпустив жену, попытался было отступить от неё, но рухнул вниз со ступенек, потеряв равновесие. Такаяма, так и оставшаяся стоять почти на самом верху лестницы, с ужасом смотрела, как её муж скатился вниз по ступенькам и упал на влажную землю.       — О боги… — только и смогла вымолвить она, услышав глухой стук, с которым Кэтсеро стукнулся о землю. — О, нет…       Мгновенно осознав, что натворила, девушка торопливо сбежала вниз, чтобы склониться над мужчиной, который морщился от боли, лежа на боку.       — Простите меня, — забормотала Юи, опускаясь на колени рядом с ним. — Простите, пожалуйста. Вы не ушиблись?       — Ты меня с лестницы спустила, как ты думаешь? — тут же огрызнулся на неё хозяин дома. — Я же велел тебе успокоиться! Бороться изо всех сил во время тренировки — не значит пытаться меня убить!       Кипя от негодования и злости, он сел на месте и снова поморщился, приложив руку к рёбрам. Девушка рядом чуть не плакала от стыда и непонимания. Что на неё нашло? Разве она не знала, что такая борьба на лестнице не приведёт ни к чему хорошему?       — Я не хотела, правда, — лепетала она, наблюдая за тем, как Асакура ощупывает себя, стараясь убедиться, что все его кости целы. — Извините, пожалуйста. Не знаю, что на меня нашло.       Кэтсеро не ответил. С недовольным лицом он глядел в сторону, пытаясь прийти в себя. Юи в это же время сидела, опустив глаза в землю, не зная, как еще оправдать свою глупость и безрассудство. Однако долго терпеть это напряженное молчание она не могла. Выждав пару минут, Такаяма вновь подняла взгляд на мужа, который, судя по его выпрямившейся фигуре, так и не обнаружил у себя никаких серьёзных травм.       — Мне правда жаль, — с осторожностью повторила Юи, поджимая губы.       Протянув руку, она коснулась длинными пальцами его бедра и захлопала глазами, надеясь, что это растопит образовавшийся между ними лёд. К её радости, Асакура, просверлив жену взглядом с полминуты, пожал плечами и закатил глаза.       — Ладно уж… Будет мне уроком. Нечего было так на тебя набрасываться, — сказал он, в ответ на что девушка благодарно сжала пальцами его бедро. — Извини, что напугал. Сегодня ты победила.       — Всё в порядке, — покачала она головой и мягко улыбнулась несмотря на то, что в сердце еще тлели огоньки страха. — Это я должна извиняться. Знала ведь, что вы ничего мне не сделаете, но всё равно почему-то испугалась…       — Похоже, мы оба хороши, — заключил мужчина, пожимая плечами.       Такаяма кивнула и смущенно улыбнулась, однако в следующее мгновение запричитала, приметив, что он продолжает держаться за рёбра:       — Вы точно не поранились? Не ушиблись? Ничего не болит?       — В ближайшие пару дней у меня будет болеть всё тело, — проворчал Кэтсеро, вздыхая. — Но ничего. Буду знать, как идти на всё ради победы.       — Неужто так хотели победить? — удивилась девушка.       Ответить мужчина не успел: едва он открыл рот, как сёдзи, ведущие в дом, распахнулись с глухим стуком, и на крыльце появилась высокая фигура Фудзивары Хидэо. Как и муж, Юи спешно обернулась на шум и с еще большим изумлением увидела, что вассал Кэтсеро чуть ли не задыхается, протягивая ему какой-то конверт.       — Письмо, письмо, Асакура-доно! — выпалил он, слетая вниз по лестнице.       Асакура, удивлённый взволнованным видом Фудзивары, поспешил подняться с влажной земли, неизменно морщась и держась за рёбра, и выхватил запечатанный конверт из руки мужчины. Такаяма, вставшая следом, с непониманием глядела на то, как торопливо он открывает письмо.       — Всё хорошо? — промолвила она, переводя взгляд с одного мужчины на другого.       — Это письмо от сёгуна, — ответил ей Хидэо, отчего глаза Юи испуганно распахнулись и посмотрели на Кэтсеро. Тот уже скользил взглядом по бумаге. — Гонец привёз его вот буквально только что, я как увидел печать, так сразу помчался к вам!       — Что он пишет? — нетерпеливо спросила девушка и даже попыталась заглянуть через плечо мужа, но тот недовольно цокнул и отступил от неё. — Что случилось?       Однако Асакура продолжал читать — или же перечитывать? — письмо, которое заставляло её нервничать. Полминуты спустя, когда Кэтсеро так и не произнёс ни слова, Юи и Фудзивара обменялись нервными взглядами, молча переговариваясь друг с другом. Она знала, что Хидэо грядущий приезд Комацу беспокоит не меньше, чем её. В конце концов, он первым заметил, каким скрытным стал его сюзерен, и отважился поделиться своими мыслями с девушкой. Несмотря на то, что спокойнее ей от его рассказа не стало, Юи по-прежнему была благодарна Фудзиваре за откровенность. Ведь иначе она так и не узнала бы, что Кэтсеро, на свою беду, продолжает поддерживать связь с императором.       — Комацу и Такаги приедут завтра, — произнёс наконец Асакура таким бесцветным голосом, что Такаяма и Хидэо снова переглянулись. — Нужно будет подготовиться.       — Х-хорошо, Асакура-доно! — решительным тоном согласился Фудзивара, вставая по стойке смирно. — Что прикажете? Приготовить оружие, доспехи? Я прямо сейчас передам остальным, чтобы они…       — Какое еще оружие? Какие доспехи? Вы о чем? — исподлобья посмотрел на него хозяин дома. — Прислуге скажите, чтобы подготовились к большому обеду. Спальни для гостей тоже надо приготовить.       Девушка, стоявшая меж двух мужчин, с удивлением подметила, что муж выглядит сердито. Однако дело было, очевидно, не только в письме: недовольным взглядом он сверлил именно Фудзивару, который чесал в затылке, недоумевая, чем заслужил такое.       — Хорошо, господин Асакура, — слегка поклонился Хидэо, поджимая и без того тонкие губы. Его покрытое шрамами лицо немного исказилось, отражая его замешательство. — Я передам всё служанкам. Что-то еще, господин?       — Нет, — сухо ответил Кэтсеро, убирая письмо во внутренний карман черного кимоно. — Идите.       Юная девушка с жалостью посмотрела на понурые плечи удаляющегося самурая. Он, должно быть, ожидал большей благодарности за свои усилия и был разочарован такой резкостью сюзерена.       — Вам не стоило так с ним разговаривать, — осадила она мужа, стоило Фудзиваре зайти в дом и закрыть за собой сёдзи. — Он же хотел помочь.       — Ну да, большую услугу он мне оказал, рассказав тебе, что я переписываюсь незнамо с кем, — фыркнул Асакура и отошёл, чтобы забрать валяющиеся на земле деревянные боккэны. — Это ведь его длинный язык я должен поблагодарить за то, что вы с Иошито набросились на меня на ужине с Хасэгавой?       — Разве это так важно? Мы бы всё равно узнали об этом, когда приехал бы Комацу-сан. И что бы изменилось? — возмутилась Такаяма, сжав пальцы в кулачки. Ей хотелось отстоять добрые намерения Фудзивары, который только по её просьбе поделился с ней подозрениями. — Не перекладывайте ответственность за свои ошибки на господина Фудзивару. Он служит вам верой и правдой!       — Тебе только дай повод попрепираться, — буркнул молодой даймё, проходя мимо неё к лестнице. — Тренировка окончена. Иди в дом.       Всё еще недовольная его грубостью, Юи всё-таки двинулась следом за Асакурой, сверля его затылок обиженным взглядом. Разве же можно так себя вести? Взбежав по высоким ступенькам, супруги вошли в наполненный звонкими голосами дом. Фудзивара, судя по всему, уже успел передать служанкам приказ господина, потому что те торопливо двигались по коридорам, обсуждая, что нужно подготовить для гостей.       — Вы должны извиниться перед ним! — выпалила девушка из-за спины мужчины, который тут же оглянулся, не веря своим ушам.       — Что я должен сделать? — переспросил он на ходу и, кажется, даже ускорился, отчего Такаяма зашагала быстрее, не давая ему шанса уйти от ответа.       — Извиниться. Вы ведёте себя как обиженный ребёнок. Хотя нет, Кичи и тот так себя не ведёт! — заявила она, вынудив мужа всё же остановиться. Однако Юи не смутилась направленного на неё тяжелого взгляда и продолжила говорить: — Фудзивара-сан не хотел мне рассказывать, я сама попросила. Если уж и хотите на кого-то злиться, злитесь на меня! Он этого точно не заслужил.       — А с чего ты так рьяно его защищаешь?       — Он хороший человек, — упрямо проговорила девушка, стараясь не обращать внимания на шепот служанок за спиной. — Он выполняет свою работу и делает это прекрасно! В отличие от остальных ваших вассалов, Фудзивара-сан единственный заметил, что вы изменились. И конечно, его это взволновало, а как иначе? Он же живёт под этой крышей. Кроме этой службы у него больше ничего и никого нет. А вы смеете грубить ему!       — Какая же ты несносная! — в сердцах воскликнул Кэтсеро, из-за чего проходившие мимо служанки подпрыгнули на месте и поспешили удалиться. — Не надоело еще поучать меня? Забыла своё место, как и Фудзивара?       Услышав последнюю фразу, Юи покраснела и с осуждением посмотрела на мужа, который ответил ей тем же:       — Нет. Я своё место помню. Как и Фудзивара-сан. А вот вы своё место, видимо, совсем позабыли. То, что вы стали даймё, не даёт вам права вести себя, как высокомерный осёл!       Смысл слов донесся до разума девушки только тогда, когда те повисли в воздухе. Испугавшись высказанного в лицо Асакуре негодования, Такаяма резко сомкнула губы и отступила на шаг: Кэтсеро побагровел от услышанного.       — Ты… ты… — пытался он произнести что-то, что никак не шло с языка. — Ты меня ослом назвала?       Юи опустила глаза, боясь и дальше смотреть в озлобленное лицо, и тихонько пробормотала:       — Нет…       Краем глаза она видела, как служанки, торопливо пробегающие по коридору мимо супругов, о чём-то перешептываются, оглядываясь на них. Что ж, неудивительно. Эта ссора даст им сплетен на месяц вперёд. Представляя, как прислуга будет шушукаться за спиной хозяев, девушка тяжело вздохнула и прикрыла глаза.       — Пожалуйста, — зашептала Юи, не поднимая взгляд. — Не злитесь на Фудзивару-сан. Говорю же, это я настояла на том, чтобы он мне всё рассказал. Он правда беспокоится за вас, как и я. Как и Иошито-сан.       — За меня не надо беспокоиться, — отрезал мужчина и сделал шаг вперёд, чтобы нависнуть над женой. — Побеспокойтесь лучше о себе. Уверен, вам всем есть чем заняться помимо того, чтобы лезть в мои дела.       «Разве можно быть таким упрямым!» — возмутилась она про себя, однако вслух ничего не сказала. От этого спора, поняла Такаяма, проку не будет. Впрочем, шанса продолжить пререкания у неё и не было: мгновение спустя за спиной девушки раздался громкий детский голосок:       — Мама! Папа!       Вздрогнув от неожиданности, Юи повернулась на крик сына, чтобы увидеть, как маленький мальчик, за которым едва поспевали две прислуги, бежит навстречу родителям.       — Кичи? — выдохнула девушка, ощутив, как сердце в один миг рухнуло в пятки.       «Как он здесь очутился? Матушка же должна была за ним приглядывать!» — пронеслась в её голове пугающая мысль. Сорвавшись с места, чтобы побежать навстречу сыну, Такаяма в три шага пересекла разделяющее их расстояние и опустилась на колени рядом с малышом, который уже широко ей улыбался.       — Кичи, что ты здесь делаешь? Где твоя бабушка? Неужели ты от неё убежал, малыш? — запричитала она, боясь даже представить, как Аска будет в очередной раз ворчать на внука.       — Что произошло? — Асакура же адресовал свой вопрос не колеблющемуся ребёнку, а служанкам, которые склонили головы перед хозяевами.       — Мы собирались поехать в деревню за продуктами, чтобы подготовиться к приёму гостей, но когда вышли на крыльцо, увидели, как маленький господин гуляет возле онсэна, — с осторожностью ответила одна из женщин. Она, вспомнила Юи, работала в поместье с самого их возвращения. — Он был совсем один, поэтому мы поспешили увести его в дом, чтобы не приключилось беды.       — Рядом с онсэном? — охнула Такаяма, переглядываясь с мужем, который вмиг помрачнел. — Он же мог туда упасть… Но почему…       — Почему он был один? — требовательно Кэтсеро, приближаясь к прислуге.       По его строгому голосу Кичиро понял, что сделал что-то неправильное, и поспешил прижаться к маме, которая в этот момент с ужасом представляла, что могло бы произойти, если бы его никто не увёл от воды. Даже для взрослого горячий источник был довольно глубоким, что уж говорить про ребёнка, которому еще не исполнилось и трёх лет.       — Не знаю, Асакура-сама. Мы тоже очень этому удивились, поэтому побежали к нему, — проговорила служанка, заметно бледнея от вида наступающего на неё господина.       — И вы не увидели никого рядом с ним? Ни другую служанку? Ни Аску? — продолжал свой допрос мужчина.       — Нет, господин. Никого не было. Маленький господин просто ходил вдоль онсэна один.       — Я играл, — залепетал Кичи и положил голову на плечо Юи. Его глаза слипались от усталости.       — С кем ты играл? — обратился к нему Кэтсеро, отворачиваясь от прислуги. Женщины взволнованно переглянулись, но с места без приказа не сдвинулись.       — С бабушкой.       — А где твоя бабушка сейчас? — Асакура опустился к ребёнку и встал на одно колено, пока Такаяма-младшая, снедаемая беспокойством, поглаживала сына по растрёпанным волосам.       — Не знаю, — малыш приподнял плечики и принялся мять пальчиками голубую ткань своего кимоно. — Она куда-то ушла… И я остался играть один.       — Боги, как она могла оставить его одного? — зашептала девушка, качая головой. Такое безрассудство могло привести к трагедии, неужели Аска этого не понимала?       Кичиро захлопал глазками, глядя на маму, которая внезапно стала белее снега, и губы его задрожали. Он понял, что случилось что-то плохое, но еще не мог осознать, что именно. Почему его мама так расстроена? Почему папа выглядит таким сердитым? Никто не спешил давать ему ответы, так что ребёнок тихонько захныкал, ощущая свою вину.       — Я просто гулял, — лопотал он, потирая кулачком глаза.       — Забери его, пожалуйста, — попросил Кэтсеро, обращаясь к Юи, которая сама чуть не плакала. — Я выясню, что произошло.       — Не понимаю, почему она его оставила? Что произошло? — всхлипнула девушка, хоть и знала, что никто ей не ответит.       Этот вопрос надо было задавать самой Аске, которая отчего-то не спешила искать внука.        — Я обязательно узнаю. А пока, пожалуйста, возьми Кичиро и иди к себе. Аску я найду.       Кивнув на его просьбу, Такаяма-младшая взяла маленького мальчика на руки и поднялась с пола. Служанки с жалостью в глазах смотрели на ребёнка, который всё повторял, что он не сделал ничего плохого. Перед тем, как развернуться и направиться в сторону своих покоев, Юи глубоко поклонилась женщинам:       — Спасибо вам большое за то, что привели его сюда. Я вам очень благодарна.       — Что вы, госпожа, — охнули женщины в один голос и замахали руками.       — Нет, правда, — повторила девушка, мягко им улыбаясь. — Не представляю, что было бы, если бы не вы. Надеюсь, мой муж наградит вас за неравнодушие.       Сказав так, Такаяма с мольбой в глазах посмотрела на Асакуру, который, судя по затуманенному взгляду, тонул в таких же тяжелых мыслях. Несмотря на это, на просьбу жены он ответил кивком, из-за чего служанки покраснели. Бросив на Кэтсеро последний огорчённый взгляд, Юи повернулась и, удерживая на руках малыша, направилась вглубь дома. Туда, где она сможет переварить всё произошедшее до того, как её мать явится на порог.

***

      Когда солнце скрылось за горизонтом, все обитатели поместья Асакура с волнением заметили, что погода начала стремительно ухудшаться. На смену лёгким кучевым облакам, плывущим по ярко-голубому небу, пришли тяжелые черные тучи. Ветер стал порывистым и холодным. Своей силой он сгибал тонкие ветви высоких деревьев, которые шуршали листвой без остановки. На западные земли надвигалась буря.       Сидя в своих покоях в окружении бессчетного числа бумаг и писем, молодой даймё то и дело бросал беспокойные взгляды на сёдзи, которые потрескивали от носящегося снаружи ветра. Уж не была ли эта буря предвестником грядущих бед? Впрочем, подумал он, и без этой бури причин волноваться было предостаточно. Чего только стоит выходка Аски, за которую его сын чуть не заплатил своей жизнью.       Любопытство Кичиро не знало границ, поэтому если бы не две служанки, оказавшиеся рядом по чистой случайности, он с лёгкостью мог бы поскользнуться, упасть в глубокий онсэн и утонуть. Представив эту жуткую картину, Асакура вздохнул и смял лежавшее перед ним письмо, так и не успев его прочитать. Вся эта кипа бумаг перед носом не успокаивала, а только раздражала, мешая думать.       Искать Аску долго не пришлось: едва Юи с сыном удалились к себе, хозяин дома, спустившийся к онсэну, увидел, как женщина с выражением настоящего ужаса на лице бегает вокруг источника. Она не пыталась хоть каким-либо образом позвать внука, по всей видимости, опасаясь, что её кто-нибудь услышит. Вместо этого Такаяма-старшая заглядывала за каждое дерево и куст, что росли вокруг воды. В конце концов, поняв, что ребёнка нигде нет, женщина побледнела и заглянула в онсэн. Эта сцена особенно разозлила мужчину, который в одно мгновение потерял самообладание и, полыхая гневом, направился к теще.       Беседа с Аской ни к чему не привела. Та настаивала, что Кичиро сам убежал от неё во время прогулки, потому что он «невоспитанный и чересчур любопытный мальчишка». Так было написано в её записке, которую Асакура вновь взял в руки и перечитал. Конечно же, она лгала. Пусть малыш и являлся пронырой, он бы не смог соврать матери и отцу. Не потому, что боялся их, а потому что просто не умел. Это Аска оставила внука у воды, вот только что могло так её отвлечь?       Вопросов было слишком много, и ни на один из них женщина не дала правдивый ответ. Тяжело вздохнув, хозяин дома закрыл глаза и откинулся к стене. Мысли носились в голове подобно буре, которая только набирала силу снаружи. И всё-таки, эта буря была дурным знаком. Всё шло кувырком.       Почему Хасэгава так долго даёт своё одобрение на брак Иошито и Кёко? Зачем Комацу мчится в его дом во весь опор? Сколько еще ему придётся терпеть двуличие Аски? От всех этих вопросов голова мужчины разболелась еще сильнее. Спокойствие, которое он так рьяно защищал эти два года, уже дало трещину. Однако сдаваться так легко Кэтсеро не собирался. В тот же момент, как мужчина об этом подумал, в комнате раздался стук.       — Асакура-доно, это Фудзивара, — раздался из-за двери хриплый голос вассала. — Разрешите войти?       — Входите, — ответил Кэтсеро, выпрямляясь на месте и убирая со стола письма.       Широкая перегородка, обклеенная бумагой, отъехала в сторону, а на пороге появился высокий самурай, чьё изуродованное шрамами лицо показалось хозяину довольно мрачным.       — Присаживайтесь, — Асакура указал ладонью за дзабутон, лежавший возле стола.       Фудзивара закрыл за собой сёдзи и послушно сел на подушку, отчего-то не торопясь поднимать взгляд на сюзерена. Возможно, он считал, что получит выговор за то, что дал Юи повод для волнения?       — Моя жена считает, что мне стоит перед вами извиниться, — медленно проговорил Кэтсеро. Хидэо, услышав это, всё-таки поднял раскосые глаза, чтобы с изумлением посмотреть на него. — Как вы считаете, она права?       Тот явно почувствовал себя не в своей тарелке и заёрзал за дзабутоне:       — Н-нет, Асакура-доно. Вам не за что извиняться передо мной. Наоборот, это я должен принести вам извинения… Если вы позволите, конечно.       Ничего другого от услужливого вассала Асакура и не ожидал услышать. Юи была права: за два года службы в его доме Фудзивара доказал свою верность. Он действительно был единственным, кто, в отличие от соратников, беспокоился не о собственном пропитании, а о процветании клана Асакура.       — Не позволю, — сказал Кэтсеро, из-за чего мужчина перед ним совсем опустил плечи. — Неправ был я, так что и извиняться мне.       — Г-господин! — собеседник, встрепенувшись попытался было оспорить услышанное, но умолк, когда сюзерен поднял ладонь.       — Возможно, вы и совершили ошибку, рассказав о своих подозрениях Юи, но… — Асакура хмыкнул, — с её настойчивостью, думаю, у вас не было особого выбора.       — Нет, она совсем ни при чем, я сам не сумел удержать язык за зубами. Ведь мог же промолчать или сказать, что ничего не знаю, — Фудзивара вздохнул, качая головой. — Мне правда жаль, что я подорвал ваше доверие ко мне.       — Кто сказал, что подорвали? — хозяин дома ухмыльнулся. — Вовсе нет. Наоборот, раз вы такой наблюдательный, я хотел бы попросить вас кое о чем.       Лицо Хидэо, как и ожидал Кэтсеро, вытянулось от изумления. Всё это, наверняка дивился Фудзивара, было мало похоже на выговор.       — Я выполню любое ваше указание, Асакура-доно, не сомневайтесь! — отойдя от шока, мужчина со шрамами на лице склонил голову перед хозяином.       — Отлично. В таком случае, я хотел бы, чтобы в ближайшее время вы присматривали за моей дорогой тещей. Я хочу знать, что она делает в течение дня, с кем общается, кому пишет письма. Мне нужно знать обо всём.       Асакура знал, что ступает на скользкий путь, но иного пути уже не видел. После того, что сегодня было, он больше не мог закрывать глаза на то, что под его крышей живет предательница.       — Х-хорошо, Асакура-доно, — пробормотал Фудзивара и почесал покрытый редкой щетиной подбородок. — Вы её в чем-то подозреваете?       — Нет. Я точно знаю, что она доносит на меня Комацу.       — Знаете? — воскликнул Хидэо, подпрыгивая на месте и открывая рот. — Но зачем же тогда за ней следить, не лучше ли просто выставить её из дома?       Кэтсеро невесело улыбнулся. Если бы всё было так просто.       — Если бы не Юи, поверьте, я бы уже давным-давно выгнал её. Но моя жена к ней привязана, что, в общем-то, естественно. Однако Аска пользуется своим положением, считая себя абсолютно неприкосновенной. Пока она снабжает Комацу бесполезной для него информацией, она не несёт в себе угрозы, но…       Асакура запнулся, вновь подумав о сыне, который едва не стал жертвой её двуличия.       — Если она всё-таки вздумает пойти против меня, мне придётся от неё избавиться.       — Почему бы вам не рассказать обо всём вашей жене? — спросил собеседник, потирая затылок. Услышанное сильно его взволновало. — Разве она не сможет повлиять на свою мать?       — Юи ничего не должна об этом знать. Запомните, — резко отрезал Кэтсеро, упираясь взглядом в вассала. — Я не собираюсь ставить её перед выбором. Если Аска удумает предать меня, она будет той, кто всё разрушил, а не я.       — Но не кажется ли вам, что это нечестно по отношению к госпоже? Поймите меня правильно, Асакура-доно, я глубоко уважаю вас за то, что вы дали мне рис и кров, но Юи-сан заслужила знать правду.       Хозяин дома поджал губы, не соглашаясь с услышанным. Правда поставит её перед выбором, который она никогда не сможет сделать.       — Делайте так, как я сказал, Фудзивара-сан. Не вздумайте раскрыть Юи глаза еще и на это.       На пару минут между мужчинами воцарилась тишина. Пока Асакура сидел, сверля своего вассала внимательным взглядом, тот бегал глазами по полу. Ему явно не улыбалось скрывать что-либо от девушки, которая относится к нему с такой теплотой.       — Хорошо, Асакура-доно. Я буду наблюдать за Аской и сообщу вам, если увижу что-то подозрительное.       — И? — многозначительно приподнял брови сюзерен.       — И я ничего не скажу госпоже Юи, — выдохнул Хидэо. — Не беспокойтесь, я выполню ваше пожелание.       — Это не пожелание, Фудзивара-сан. Это приказ. Будьте так добры, выполните его как следует.       Мужчина со шрамами прикрыл глаза и кивнул. От этого зрелища Кэтсеро почему-то стало совестно. В чём он неправ? И словно этого неприятного чувства было мало, в памяти всплыли еще и слова, которые Юи выпалила ему в день приезда Хасэгавы:       «Я хочу знать правду, какой бы она ни была!»       «Нет», — ответил ей про себя Асакура. — «Эту правду ты знать не хочешь».       — Кстати, — желая избавиться от навязчивого чувства вины, Кэтсеро вновь обратился к Фудзиваре. — Как ваша помолвка? Вы получили ответ от той семьи?       В ответ на вопрос Хидэо тяжело вздохнул и утвердительно качнул головой, однако в движениях этих было столько печали, что хозяин сразу всё понял.       — Получил. Они отказали мне. Сказали, что я недостаточно обеспечен, чтобы содержать семью, — проговорил он убитым голосом.       Кэтсеро нахмурился:       — Я думал, что плачу вам достаточно. Может, мне стоит увеличить ваш оклад?       — Нет, господин. Дело не в этом, поверьте. Денег у меня предостаточно. Они просто не хотят родниться с выродком из клана Фудзивара. Да и какой уж там клан… Один я остался.       — Если та девушка вам так понравилась, не сдавайтесь, — с уверенностью заявил Асакура. Ему было жаль Хидэо, ведь он сам был на его месте не так давно. — Напишите им еще раз. Попросите о встрече. Такие дела куда проще решать лично.       Собеседник почему-то только смутился. Удручённо поджимая губы, он покачал головой, отклоняя предложение сюзерена:       — Нет, господин. Думаю, не стоит. Госпожа Юи сказала, что если уж они вздумают судить меня за то, кем я являюсь, значит, брак с этой девушкой мне не нужен. Сейчас я понимаю, что так и есть. Зачем мне жена, которая будет смотреть на меня с презрением?       — Юи так сказала? — брови Кэтсеро взлетели от удивления. Что эта девчонка только творит за его спиной?       — Да. Она считает, что лучше найти жену, которая будет видеть во мне героя, а не жалкого убийцу, — Хидэо аж зарделся, говоря это.       Не переставая поражаться, молодой даймё озадаченно хмыкнул.       — Если вы считаете, что моя жена права, значит, та девушка вам и правда не нужна, — заключил он. — Иначе вас бы не остановили чужие предрассудки.       — О чём это вы? — с непониманием спросил Фудзивара.       Хозяин дома пожал плечами и прислонился спиной к стене, отвлекаясь на шум ветра. Сёдзи принялись трещать еще громче от того, что к штормовому ветру добавился ливень. Впрочем, несмотря на непогоду, в широких покоях было тепло и уютно.       — Когда вы встретите нужную девушку, вы ни за что не захотите её отпускать. Вас не остановят ни предрассудки её родных, ни даже её собственное презрение, — сказал Асакура, слегка ухмыляясь. — Вы сделаете всё, чтобы заполучить её.       — Не хочу никого принуждать, — Хидэо поморщился, будто ему предложили совершить что-то противоестественное. — Если я силой женюсь на ней, никому от этого не будет лучше. Ни её родным, ни мне, ни ей. Лучше оставить всё, как есть.       Улыбка сползла с губ Кэтсеро. Он почувствовал себя так, словно его осадили, причём довольно жестоко. Оставить всё, как есть? Никого не принуждать? Фудзивара рассуждал, как благородный воин, коим никогда не являлся, а вот сам он напомнил себе какого-то разбойника.       — Надеюсь, когда-нибудь я найду такую же чудесную жену, как ваша, Асакура-доно, — мечтательно произнёс вассал, вздыхая в сотый раз за вечер. — Вам очень повезло.       «Везение тут ни при чём», — подумал даймё, постукивая пальцами по столу, но вслух сказал лишь:       — Удачи вам с поисками, Фудзивара-сан. Если понадобится моя помощь, только скажите. Я сделаю так, что вы предстанете перед родными будущей невесты в лучшем виде.       Широко улыбаясь, Хидэо низко поклонился сюзерену, явно польщенный таким предложением.       — Буду иметь в виду, Асакура-доно. Спасибо. Что касается вашей просьбы… нет, приказа… Я выполню его в лучшем виде. Юи-сан ничего не узнает, не беспокойтесь.       — Благодарю, — кивнул Кэтсеро, снова кривя губы в улыбке, которая, чувствовал он, вышла совсем уж неестественной. От беседы остался неприятный осадок. — В таком случае, я не смею больше вас задерживать. Уже довольно поздно.       — Спасибо, господин, — мужчина поднялся с дзабутона и вновь склонил голову. — Доброй вам ночи. Завтра нас всех ждёт непростой день.       «Это уж точно», — согласился с ним Асакура, провожая взглядом удаляющегося вассала. Когда дверь за Фудзиварой закрылась, он, поджимая губы, вытащил из стопки писем конверт, содержимое которого успел заучить наизусть.       «Мы прибудем завтра. Если не хочешь быть раздавленным, подготовь хорошее объяснение. На твою ложь я больше не куплюсь».       Перечитав письмо в сотый раз, Кэтсеро смял его в руке и отбросил в сторону. Жаль, что от Комацу Сэйджи нельзя избавиться так же легко. Что же, по крайней мере, его шпион теперь будет под надёжным присмотром. Оставалось надеяться только на то, что Аска не даст ему повода прогнать её взашей, а будет вести себя примерно. В конце концов, дочь для неё важнее ненависти к зятю.       Масло в освещавших комнату лампах почти догорело, поэтому Асакура отодвинул от себя все письма и встал из-за стола. Сил и желания работать уже не осталось, а рёбра ныли от неудачного падения с лестницы. Не раздеваясь, он улёгся на разложенный прислугой футон и, заложив руки за голову, уставился в потолок. Как закончится завтрашний день? С какими мыслями он вернётся с допроса? Поверит ли сёгун ему так же легко, как поверила Юи?       Шумно выдохнув, Кэтсеро закрыл глаза, желая хоть ненадолго исчезнуть из этого мира. Как он устал от лжи. Фудзивара прав: от этих интриг никому не будет лучше. И всё-таки он не мог заставить себя проявить смелость и рассказать правду хотя бы Юи, не говоря уже о Комацу. Она может его не понять или, что еще хуже, осудить. Этого допустить нельзя. Пусть лучше живёт в неведении, так он сохранит ту близость, которой добивался с самого омиай.       Обуреваемый этими неприятными мыслями, мужчина медленно провалился в сон, продолжая ощущать, как ноют рёбра. Свист ветра проникал в его сознание, становясь частью той мрачной реальности, в которой он оказался, закрыв глаза. Ему снился родной дом. Тот, в котором он вырос. Тот, на обломках которого теперь стоит большое поместье. В том доме жили его братья, дедушка, отец и человек, которого он боялся разочаровать больше всего на свете. Мать.       Кэйко стояла на крыльце старого дома и грустно улыбалась. В глазах её стояли слёзы, такие же отчаянные и жгучие, как и в день её гибели. Стоя посреди двора, который и сейчас мало изменился, Кэтсеро смотрел на мать сквозь пелену густого белого тумана. Сердце отчего-то ныло. Он видел её так редко…       Сделав два шага навстречу Кэйко, молодой мужчина застыл, приметив, как позади неё выросла тень. Большая и черная, она наступала на женщину со спины, грозясь поглотить её без остатка. Однако Кэйко её не замечала. Она смотрела только на сына, который продолжал стоять в белесом тумане, и что-то бормотала. Её красные губы едва шевелились, а слова не доносились до ушей Кэтсеро, поэтому он сделал еще два шага, пытаясь расслышать.       — Не возвращайся… — услышал мужчина женский шепот, от которого всё тело внезапно парализовало. — Уходи. Не возвращайся сюда…       Тень уже подкралась сзади и раскинула руки, увлекая Кэйко в свои объятия. Морщась, словно ей причиняли боль, женщина сморгнула крупные слезинки, но улыбаться сыну не перестала. Оцепенев, Асакура наблюдал за тем, как на белом одеянии матери появляются пятна крови. Слёзы потекли по её бледным щекам рекой. То, что забирало её, приносило женщине небывалые мучения, однако улыбка так и не сходила с её губ. От этой сцены всё в груди мужчины похолодело.       — Прошу, мой мальчик. Уходи. Не позволяй ему себя забрать, — сказала она сквозь слёзы, даже не пытаясь сопротивляться тому, что уже почти сожрало её. — Уходи. Не возвращайся, слышишь? Уходи!       От того, как громко Кэйко выкрикнула последнее слово, Асакура отшатнулся и закрыл уши ладонями. Её дикий вопль разнёсся эхом по всему туманному миру, разрывая его на части. Мужчина почувствовал, как вся боль давно умершей матери вонзилась в его собственное тело миллионами иголок. Она изгоняла его из этого странного сна. Из видения, которое пыталось его поглотить, подобно чёрной тени, что вилась теперь вокруг него.       — Думаешь, сможешь убежать от самого себя? — хохотал чей-то голос в тёмном тумане. — Не будь глупцом. Прими уже наконец свою сущность. Выпусти её на волю. Ты всё равно никогда не сумеешь от неё убежать. Никогда.       Тень накинулась на него сверху, желая проглотить, но в тот же миг, когда она коснулась его щеки ледяными чёрными пальцами, пугающий мир исчез. Судорожно вздохнув, мужчина напрягся и силой вырвался из сна, да так, что сел на футоне, хватаясь рукой за горло. Воздуха не хватало, а во рту всё пересохло, из-за чего он захрипел еще громче и закашлялся.       «Что за чертовщина?» — пронеслась в голове яркая, как молния, мысль. В комнате было всё так же темно, как и когда он лёг спать, но судя по тому, как бушевала снаружи буря, он проспал довольно долго. Стены и пол дрожали от рокочущего над головой грома. Дотянувшись трясущейся рукой до кувшина с водой, Асакура спешно поднёс его к губам и сделал несколько больших глотков.       Привкус прохладной воды помог вернуться в реальность. Руки, тем не менее, продолжали дрожать, а сердце колотилось, как бешеное. Что он только что видел? Отвращение накатывало волнами вместе с тошнотой. Это был обычный сон? Или же странное видение? Всё тело вдруг охватила слабость. Не в силах сопротивляться ей, молодой мужчина с трудом поставил кувшин с водой обратно на поднос и улёгся на футон. Однако вновь закрывать глаза было страшно. Вдруг та тень поджидает его в следующем сне?       На короткий миг Кэтсеро захотелось, чтобы Юи оказалась сейчас рядом с ним. Её присутствие мигом сняло бы с него оцепенение. Избавило бы от жуткого чувства одиночества, которое внезапно нахлынуло на него. Нет. Что за глупости? Это был обычный кошмар. Ничего более.       Невесело посмеявшись над страхом, который продолжал стучать о рёбра, Асакура опустил веки и на этот раз сосредоточился на шуме дождя. Тот с силой бился о стены и землю, потихоньку убаюкивая мужчину. То был просто сон. Конечно же. Глупый кошмар.       Тем не менее, погружаясь в сон, молодой даймё содрогнулся, когда та же чёрная тень всплыла в его памяти и, воспользовавшись уже охватившим его тело бессилием, проскользнула в забвение вместе с ним.

***

      Шторм прекратился ближе к утру. Когда первые лучи осеннего солнца заскользили по мокрой траве, ветер и дождь уже стихли, оставив после себя только прохладу. Поёживаясь от холода, проникающего в покои сквозь чуть приоткрытые сёдзи, Юи покорно стояла, пока две служанки облачали её в кимоно нежного светло-голубого цвета. Вот одна из них принялась бережно повязывать вокруг её талии пояс-оби, белоснежная ткань которого была расшита серебряными нитями. Другая прислуга уже заплетала передние пряди хозяйки в тонкие косички, готовясь заколоть их у висков уже приготовленными украшениями. Юи оставалось только стоять ровно и смотреть на себя в зеркало, прогоняя беспокойные мысли одну за другой.       Как пройдёт встреча с Комацу Сэйджи? Сумеет ли Кэтсеро убедить его в своей верности? Останется ли их жизнь такой же спокойной и размеренной, какой была целых два года? Размышляя об этом, девушка вздыхала, изнывая от нетерпения. Что может быть хуже, чем жить в ожидании неизбежного?       — Еще чуть-чуть, госпожа, потерпите, пожалуйста, — попросила старшая служанка, принявшая её вздохи за недовольство.       В обычный день Юи непременно поспешила бы успокоить её, сказав, что дело вовсе не в бедной прислуге, но сегодня девушка с трудом утешала даже себя. Она не чувствовала себя в безопасности. Всё тело била мелкая дрожь, которую Такаяма отчаянно пыталась скрыть не только от служанок, но и от самой себя.       — Мамочка, ты очень красивая, — пролепетал игравшийся на разложенном футоне Кичи.       Его большие глазки с интересом наблюдали за Юи, которая поспешила расплыться в улыбке и повернуться к сыну:       — Спасибо, малыш.       Довольный тем, что его поблагодарили, мальчик вернулся к своим игрушкам. Вид сына, сжимающего в маленьких пальчиках деревянных воинов, немного успокоил её сердце. Что бы сегодня ни произошло, у неё есть он.       — Вот так, госпожа. Всё прекрасно, — удовлетворённо сказала служанка по имени Мэй и отступила на пару шагов, чтобы убедиться, что хозяйка действительно хорошо выглядит. — Гости будут в восхищении.       «Я была бы рада, если бы они меня вообще не заметили», — едва не заявила Юи, но вовремя опомнилась и благодарно улыбнулась прислуге.       — Спасибо вам, — склонила она голову, смущая немолодую женщину.       Вторая служанка, которая была раза в два моложе Мэй, тоже отошла в сторонку и встала в ожидании дальнейших указаний. Однако не успела Такаяма произнести и слова, как дверь в спальню тут же отворилась, пропуская в широкие и светлые покои младшего из братьев Асакура. При виде наряженной невестки Иошито присвистнул и покачал головой:       — Комацу просто ослепнет. Как думаешь, твоя красота спасёт нас от его страшного гнева?       — Перестаньте, — одёрнула его Юи, краснея то ли от стыда, то ли от страшных мыслей, порождённых его словами. — Я была бы рада вообще не идти, если хотите знать.       — Не хочу, — Иошито покачал головой и, обойдя невестку и склонившихся при виде него служанок, направился прямиком к малышу на футоне. — Эй, Кичи, что это у тебя тут?       Маленький мальчик поднял восторженные глазки на дядю и протянул ему одну из своих игрушек. Посмотрев на них, Такаяма почувствовала, как её сердце начало таять. Иошито очень любил своего племянника и проводил с ним времени даже больше, чем Кэтсеро, и это не могло не трогать Юи.       — Хотел бы я, чтобы в моём детстве были такие игрушки, — восхищался Асакура-младший, вертя в руках деревянную куклу самурая. — Я бы тогда был избавлен от участи играть с Кэтсеро. Целыми днями бы с ними возился…       Девушка хихикнула, но ничего не сказала. Несмотря на то, что отношения двух братьев стали более тёплыми и доверительными, они не упускали возможности бросить издёвку в адрес друг друга.       — Поиграй со мной? — попросил Кичи дядю и взял обеими руками второго «самурая».       — Я бы с радостью, Кичи, но твой папа гнусный… человек, — в последний миг поправил себя Иошито, заметив непонимание в глазах ребёнка. — И из-за него у меня сегодня будет очень занятой день.       Малыш надул губки:       — Никто со мной не играет…       Юи и обе служанки выдохнули от умиления при виде огорчённого мальчика. Ощущая, как сердце переполняется любовью, юная девушка осторожно, стараясь не помять красивое одеяние, подошла к сыну.       — Малыш, мы поиграем, как я вернусь, хорошо? — проворковала она, поглаживая вьющиеся волосы ребёнка. — К тому же, пока нас не будет, за тобой присмотрит госпожа Мэй. Она знает много интересных игр.       Кичи не перестал обижаться. Наоборот, расстроенный еще и разлукой с мамой, он насупился сильнее и, положив игрушку на футон, сложил руки на груди. При виде огорчённого мальчика, Юи и Иошито обменялись насмешливыми взглядами.       — Я тоже хочу пойти, — пробурчал малыш, и улыбка тут же сползла с лица девушки.       — Нет, Кичи. Нельзя, — ответила она, пока сердце пропускало удар. — Ты останешься с Мэй-сан.       — Поверь, тут тебе будет лучше, — присоединился к ней Асакура-младший, кивая. — Нас с твоими родителями ждёт очень скучный день. С нами тебе будет совсем неинтересно. А здесь ты можешь играть во все свои игрушки, а не слушать наши занудные разговоры.       Такаяма, продолжавшая гладить сына по спине, с благодарностью посмотрела на парня. Возможно, из-за того, что ребёнок Иошито так и не успел родиться, погибнув вместе с Сумико, Асакура-младший заботился о благополучии племянника с особым усердием. Кичиро, однако, всё еще колебался, не зная, верить словам дяди или нет. Слишком уж велико было его любопытство.       — Я хочу, чтобы со мной поиграли, — хныкал мальчик, надувая еще и щеки. — Мне скучно.       — Кичи… — вздохнула Юи и почти сдалась, как неожиданно сзади подошла Мэй и присела на краешек футона.       Иошито приподнял бровь, увидев такую наглость, но сдержался.       — А маленький господин хочет услышать историю про отважного воина, который спас всю страну от злой ведьмы? — проговорила она таким загадочным голосом, что брови Такаямы медленно поползли вверх       Кичиро же заморгал, прислушиваясь к служанке, и с интересом на неё посмотрел.       — А… — забормотал он, явно вдохновлённый таким началом. — А как его зовут?       — Воина? Его звали Кичиро, прямо как маленького господина. Он жил в этой стране почти двести лет назад. О его подвигах до сих пор ходят легенды, — с придыханием ответила Мэй, отчего Иошито и Юи уставились друг на друга.       Однако мальчик приоткрыл рот и подвинулся ближе к служанке, хлопая ресницами. Его мама при этом слегка улыбнулась, боясь спугнуть удачу.       — О, так маленький господин готов услышать эти легенды? Ну тогда я расскажу их ему, если только он пообещает смирно сидеть до самого возвращения мамы, — немолодая женщина обращалась с малышом столь искусно, что Такаяма задалась вопросом, есть ли у неё свои дети.       После прощания с Камэ, от которой, к огромному огорчению девушки, она не получила ни одной весточки за все два года здесь, Юи старалась не сильно привязываться к служанкам, памятуя, сколько проблем принесла в прошлом тем, кто посмел с ней сблизиться. Однако старания Мэй были такими искренними, что девушке стало стыдно от того, что она не узнала её получше.       — Обещаю, — пролопотал Кичи, переставая дуться. Пальчики его уже сжимали куклу-самурая, а сам он подполз еще ближе к улыбчивой прислуге.       — Слава богам, — выдохнул Иошито, когда ему и невестке всё-таки удалось покинуть покои, оставив ребёнка со служанками. — По правде говоря, я бы тоже лучше остался там и послушал эту «великую легенду» вместо того, чтобы сидеть на этом празднестве.       Юи промолчала. Она шагала рядом с ним, изредка оглядываясь на закрывшиеся за ними перегородки, и надеялась как можно скорее вернуться к сыну. Судя по всему, тот чувствовал себя очень одиноко. Неудивительно, если учесть, что оба его родителя в последние пару недель тонули в своих беспокойных мыслях и не уделяли малышу достаточно внимания.       — Переживаешь за него? Не стоит. Он маленький, сегодня обидится, назавтра уже и не вспомнит, — приметил её смятение Иошито.       — Я переживаю не только за него, — ответила Такаяма, поворачивая за угол вместе с ним. — Меня еще и Кэтсеро беспокоит. Он стал каким-то резким, вы не заметили?       Асакура-младший хмыкнул и оглянулся на невестку через плечо:       — Кэтсеро? Резкий? Нашла, о чём беспокоиться. Он с рождения такой. Его первым словом было оскорбление.       Довольный своей шуткой, он хохотнул, однако девушка не нашла в себе силы на смех. Чем ближе они подходили к парадному крыльцу, тем сильнее завязывался узел в её животе.       — Нет, здесь что-то другое. Мне кажется, он из-за чего-то нервничает и потому сердится, — размышляла она вслух. — Даже Фудзиваре-сан досталось, хотя он ничего не сделал.       — Ну, Фудзивара подкинул ему проблем, проболтавшись тебе о его тёмных делишках, так что было бы странно, если бы Кэтсеро не обрушил всю свою досаду на него, — Иошито пожал плечами и одёрнул своё тёмно-синее одеяние. Состоявшее из кимоно, брюк-хакама и накидки-катагину с широкими плечами, оно придавало молодому парню весьма торжественный вид. — Но не беспокойся. Как я понял, мой брат всё-таки соизволил извиниться перед Фудзиварой, так что…       — Правда? — воскликнула Юи, одновременно удивлённая и обрадованная услышанным. Больше всего она стыдилась того, что Хидэо пострадал из-за её любопытства.       — Угу. Я бы сам не поверил, если бы Фудзивара мне об этом не рассказал. Он, кажется, сам в шоке.       Обдумывая эти добрые вести, Такаяма не заметила, как они дошли до парадного входа. Сквозь распахнутые в ожидании гостей перегородки были слышны громкие голоса слуг, бегающих по двору. Когда Юи вышла на крыльцо, она с плохо скрываемым облегчением поняла, что Комацу Сэйджи еще не прибыл. Высокие ворота были заперты, а слуги и конюхи носились, выполняя последние указания. Кэтсеро стоял у самой лестницы и наблюдал за происходящим внимательным взглядом, который только подстёгивал всех двигаться быстрее.       — Какой-то ты сегодня напряжённый, — подметил Иошито, обращаясь к брату со спины.       Тот вздрогнул и обернулся, встречаясь взглядом с родными. Юи увидела, что лицо его было непривычно бледным, а под глазами чернели синяки. Вопреки словам Иошито, напряжение в его взгляде не проскальзывало, а вот усталость и слабость виднелись за версту.       — Пришли наконец? — недовольно поджал губы Асакура-старший. — Я уж думал, мне придётся одному встречать Комацу.       — Ты бы этого, конечно, не пережил, — добавил младший брат, однако в следующую секунду его внимание привлекло что-то во дворе: — Эй! А ну не трогайте моего коня, куда вы его повели! Стоять!       Прокричав так, Иошито соскользнул вниз по ступенькам, которые до сих пор были сырые после ночного шторма, и побежал к замершим посреди двора конюхам.       — Иногда мне кажется, что шума от него больше, чем толку, — пробормотал Кэтсеро, складывая руки на груди.       Этот жест напомнил Юи о Кичиро, который сейчас сидел в спальне и слушал легенды об отважном воине. Улыбнувшись, юная девушка подступилась к мужчине и, слегка приподнявшись на носочках, коснулась губами его щеки. Тот с удивлением уставился на неё:       — Это за что же?       — За то, что вы послушали меня и извинились перед Фудзиварой-сан, — произнесла она и положила руку на его согнутое предплечье.       — Я сделал это не потому, что послушал тебя, — усмехнулся Асакура, но протянул ладонь, чтобы коснуться её щеки. Она показалась Такаяме почти что ледяной. — Просто счёл, что глупо сердиться на такого хорошего воина из-за ерунды. Слишком уж полезным он умеет быть.       — Так ведь я именно об этом и говорила, — напомнила девушка, сияя улыбкой, пока Кэтсеро закатывал глаза. — А значит, вы послушали меня.       — Допустим, — нехотя кивнул он, поворачиваясь обратно лицом к двору. Иошито громко спорил о чём-то с конюхами, которые готовы были уже бросить поводья рыжего коня и убежать подальше от гнева самурая. — Что за болван…       Эта фраза почему-то взволновала Юи не меньше, чем приближающаяся встреча с Комацу. Кэтсеро явно был не в духе.       — Как вы себя чувствуете? — с осторожностью спросила она, заглядывая во всё то же бледное лицо. — Вы кажетесь каким-то не таким…       — Плохо спал ночью, ничего особенного, — уклончиво ответил мужчина, совсем не убедив Такаяму.       Однако спорить с ним было бесполезно, даже невзирая на то, что — Юи точно это видела — его гложили какие-то переживания. Смирившись с тем, что пояснений ей никто не даст, она ободряюще улыбнулась мужу, когда он бросил на неё аккуратный взгляд.       — Кичи очень скучает, он жалуется, что никто с ним не играет, — сказала она в надежде хоть немного улучшить его настроение. — Может быть, постараетесь сегодня провести с ним время? Он будет очень рад.       — Не уверен, что беседа с Комацу закончится до того, как ты уложишь Кичиро, — Асакура поджал губы. — Я постараюсь, но…       Продолжение так и не последовало. Огорчённая услышанным, Юи выпустила руку мужа из своей и отступила на полшага:       — Вы совсем не уделяете ему время. Только ругаете его. Если так продолжится и дальше, он будет вас бояться. Неужели вы хотите этого?       — Конечно, нет. Не говори глупостей. Я сказал, что постараюсь сегодня. Главное, чтобы Комацу не устроил мне допрос с пристрастием.       — Даже если устроит, — продолжала настаивать девушка, — приходите после. Вы очень нужны своему сыну.       Оторвавшись от Иошито, который в конце концов отвоевал своего коня у слуг и конюхов, Кэтсеро внимательно посмотрел на жену. Юи ответила ему упрямым взглядом.       — Хорошо, приду, — коротко кивнул мужчина.       Такаяма могла только гадать, что скрывается за его взглядом, но понадеялась, что он воспринял её просьбу со всей серьёзностью. С другой стороны, мало кто сумеет отнестись равнодушно к ребёнку, который отчаянно ищет внимание родителя.       — Эти идиоты вздумали увести моего коня, чтобы освободить место для свиты Комацу, — возмущался во всё горло Иошито, поднимаясь обратно на крыльцо. — Это ты им велел?       Асакура-старший молча кивнул, неотрывно глядя на ворота. Младший брат же мигом вскипел от такой наглости:       — С чего это я в своём же доме должен уступать место кому-то?! Своего-то коня ты не тронул, конечно, глава клана же!       — Ты можешь помолчать? — рыкнул на него Кэтсеро, отчего Юи вздрогнула и подняла на него глаза. — Я из-за твоих воплей не слышу, что за воротами творится. Ничего с твоим конём не было бы, постоял бы пару суток в другом стойле. Оно ничем не хуже, поверь.       — Ну вот своего коня туда и ставь, если оно ничем не хуже, — ворчал Иошито, становясь рядом с невесткой, которая теперь переводила взгляд с одного брата на другого. — Тоже мне, умник…       Молодой даймё в очередной раз закатил глаза, но промолчал. Настроение его, поняла девушка, было хуже некуда.       — А нет новостей от Хасэгавы-сан? — поинтересовалась она, отчаянно пытаясь прекратить спор братьев. Однако она тут же пожалела о сказанном, потому что на лицо Иошито упала тень разочарования.       — Нет. Завтра отправлю ему письмо еще раз и, если придётся, съезжу к ним, — ответил Асакура-старший, вздыхая. Ему эта задержка не нравилась не меньше, чем брату.       — Может, они нашли для Кёко другого жениха? — Иошито постарался спросить равнодушным тоном, но Юи всё равно услышала печаль в его голосе.       — Не думаю. Её семья совсем небогата, да и не очень известна, так что выгода от брака с ней несущественна, — пожал плечами даймё.       — Эй! — возмутился младший брат, поворачиваясь к Кэтсеро. Тот посмотрел на него краем глаза. — Не говори так про Кёко.       — Ах да, — ухмыльнулся Асакура-старший, продолжая глядеть перед собой. — Извини, я забыл, что ты в неё втрескался.       Иошито что-то прошипел и сделал было шаг к брату, очевидно намереваясь затеять спор, однако Юи встала между ними.       — Не ссорьтесь, пожалуйста, — попросила она. — Иошито-сан, я уверена, что скоро вы получите ответ. Вы понравились Кёко, так что всё должно сложиться хорошо.       — Тебе-то мой братец не очень нравился поначалу, но, смотри-ка, тоже всё сложилось. Симпатии ни о чём не говорят, смирись уже, — настроение, видимо, упало и у Асакуры-младшего. — Только деньги и статус играют роль.       — И у тебя всё это есть, — напомнил ему Кэтсеро. — Поэтому меня и удивляет, что ответ до сих пор не пришёл.       Иошито что-то пробурчал и обреченно вздохнул. Юи, посочувствовав ему, погладила парня на плечу. После того, как он осмелился отбросить скорбь по Сумико ради будущего с Кёко, ей было жаль его вдвойне.       — Вот они. Приехали, — произнёс хозяин дома, едва из-за ворот послышался стук копыт.       Юная девушка повернулась лицом к воротам и оцепенела. Она со страхом вслушивалась во всё нарастающий снаружи шум и нервно сглотнула, когда охрана у ворот отправилась их отворять.       — Кажется, их там не очень много, — отметил Иошито, переглядываясь с Кэтсеро, который тут же кивнул.       И действительно: как только стражи распахнули тяжелые ворота, Такаяма увидела четырёх всадников, которые неслись во весь опор. Кони ворвались на территорию поместья с таким шумом и ржанием, что Юи невольно придвинулась к мужу и ухватилась за его рукав.       — Что ж, если их всего четверо, значит, скорее всего, они не собираются вырезать нашу семью, — усмехнулся Асакура-младший, но слова его совсем не успокоили девушку.       Ощущая ледяной страх, поднимающийся от ног к самому сердцу, она наблюдала, с какой решительностью мужчина в красно-золотых доспехах спрыгнул со своего бурого коня и направился к ним. Свита отправилась вслед за сёгуном, и весь двор наполнился звоном самурайских доспехов и чавканьем мокрой земли.       Асакура-старший отделился от родных, как только нога Комацу Сэйджи коснулась нижней ступеньки. Вставая перед братом и женой, хозяин дома надел на лицо столь несвойственную ему дружелюбную маску и глубоко поклонился. Юи продолжала стоять, дрожа всем телом.       — Комацу-доно, рад видеть вас в своём доме. Это настоящая честь для меня, — громко поприветствовал гостей Кэтсеро, выпрямляясь.       Сёгун, что-то пробормотав, поднялся на самый верх лестницы и, встав перед молодым вассалом, снял с головы шлем. Такаяма закусила нижнюю губу, увидев строгое лицо названного дяди. С момента их последней встречи, подумала она, он изменился не так уж сильно. Морщины стали немного глубже, да седая голова начала медленно лысеть, но в остальном Комацу Сэйджи остался таким же, как и два года назад. Неприязнь, которую он испытывал к Кэтсеро, тоже нисколько не утихла.       — Ты так торжественно это сказал, что я почти тебе поверил, — протянул седоволосый мужчина, насмешливо улыбаясь.       Асакура в долгу не остался: его губы тоже растянулись в ухмылке. Однако она продержалась на его лице ровно до того момента, как из-за спины Комацу показался невысокий мужчина в зелёных доспехах. Такаги Рю, снявший шлем-кабуто одновременно с сёгуном, улыбался, глядя на главу клана Асакура снизу вверх.       — Кэтсеро! У нас с тобой, похоже, традиция встречаться через каждые два года, — воскликнул Такаги, протянув руку, чтобы похлопать молодого даймё по плечу. — Должен заметить, ты совсем не изменился. Ну, разве что твой взгляд стал более высокомерным. Хотя, казалось бы, куда уж больше, да?       Иошито тихо посмеялся, услышав это. Подняв на него взгляд, Юи с неким облегчением увидела, что парень смотрит на прибывших гостей с улыбкой.       — Действительно, — согласился с ним Асакура-старший, в чьём голосе хорошо различался холод. — Ты тоже не сильно изменился. Нос, по крайней мере, ровнее не стал.       Вопреки тому, насколько враждебно звучала эта издёвка, Такаги Рю разразился громким смехом, от которого душа Юи убежала в пятки. Его хохот показался ей слишком неестественным.       — Да, что есть, то есть, — проговорил мужчина сквозь смех, пока Комацу и остальная свита с непониманием хмурились.       — Довольно, — оборвал его хохот Сэйджи и вновь обратился к Асакуре: — Полагаю, ты знаешь, зачем мы здесь?       — Могу только догадываться, — Кэтсеро наклонил голову на бок и пожал плечами.       На полминуты между мужчинами воцарилось напряженное молчание. Юи, наблюдавшая за ними из-за спины мужа, сжала пальцами голубую ткань своего одеяния, с трудом удерживая себя от того, чтобы сбежать обратно в дом. Тишину нарушил Такаги: посмеиваясь над чем-то, он забрал у одного из соратников холщовый мешок и поднял его, чтобы все, кто стоял на крыльце, увидели пятна крови на ткани.       — У меня есть для тебя подсказка, — пропел Рю, пока Такаяма неотрывно глядела на следы крови.       Нисколько не смущаясь, невысокий мужчина, громыхая доспехами, схватил мешок за низ и, перевернув его, резко тряхнул. Что-то выпало на крыльцо и ударилось о него с глухим стуком и даже чавканьем. Юная девушка нахмурилась, увидев, как резко Кэтсеро отпрянул от странного, измазанного в грязи шара, который сделал пару оборотов и остановился у его ног.       — Какого… — процедил Асакура сквозь зубы, пока Юи всё пыталась понять, в чем дело. Иошито тоже отступил, сверля содержимое мешка шокированным взглядом. — Это еще что за чёрт?       — Это — Токугава Мацуо, — услужливо пояснил Рю, не стирая с лица довольную улыбку. — Точнее то, что от него осталось.       «Что он имеет в виду?» — спросила Такаяма про себя и захлопала глазами, вглядываясь в лежащее на полу склизкое нечто. Медленно до неё доходило, что то, что валялось перед мужчинами, не было похоже ни на шар, ни на огромный комок грязи. Это была голова. Полусгнившая, липкая, с остатками седых волос, она смотрела на девушку пустыми глазницами, в которых виднелось копошение опарышей. Вскрикнув от осознания, Юи отдёрнулась к стене и, упершись в неё спиной, закрыла рот ладонями.       — Ох, какая грубость с моей стороны — показать такое в присутствии дамы, — запричитал Такаги в то время, как тело девушки била крупная дрожь. — Прошу прощения, госпожа Асакура. Вы, должно быть, шокированы.       Конечно же, ему было нисколько не жаль. Содрогаясь от отвращения и ужаса, девушка слышала насмешку в его высоком голосе. Такаги хотел их напугать, и чем сильнее, тем лучше.       — Убери эту дрянь с моего крыльца, — зашипел Асакура-старший, наступая на Рю. — Сейчас же!       — Убери, — кивнул Комацу, тоже не испытывающий никакого удовольствия от вида лоснящейся под лучами солнца головы.       Повинуясь не столько Кэтсеро, сколько сёгуну, немолодой самурай спешно поднял изъеденный личинками череп и забросил его обратно в мешок.       — Ну что, теперь ты понял, зачем я приехал? — спросил Сэйджи, кривя губы в довольной усмешке. Наверняка ему, как и Такаги, понравился проскользнувший во взгляде вассала страх. — Не будешь кормить меня байками? Я хочу знать всю правду о том, чем ты занимаешься за моей спиной.       Продолжая прижимать ладонь ко рту, Юи положила вторую руку на грудь, ощущая, как бешено бьётся сердце. Оно готово было выпрыгнуть.       — Давайте пройдём в дом, — произнёс Кэтсеро спокойным голосом. Никто не усомнился в том, что спокойствие это было напускным. — Там и поговорим.       Иошито отошёл в сторону, когда Комацу Сэйджи и трое его вассалов, послушав хозяина дома, направились к парадным дверям. Они зашли внутрь один за другим, не обращая внимания ни на молодого парня, ни на юную девушку, которая готова была сползти по стене на пол. В воздухе всё еще витал тошнотворный запах гниения.       — Что это еще было? — обрушился на старшего брата Иошито, как только гости скрылись в глубине поместья. — Что ты натворил? Говори!       — Ничего я не делал, — прошипел в ответ Кэтсеро.       — Лжешь! Причём очень паршиво! Во что ты нас втянул? Как ты связан с Токугавой? Снова вознамерился пойти на предательство, ублюдок?       Если бы не боязнь, что его услышат чужие, Асакура-младший наверняка бы повысил голос на брата.       — Думай, прежде чем сказать что-то, — огрызнулся хозяин дома и попытался было последовать за Комацу, но Иошито вырос перед ним, преграждая путь. — Уйди с дороги.       — Кэтсеро, помяни моё слово… — сказал младший брат, смотря на брата с выражением самой настоящей ненависти. — Если из-за тебя мы окажемся в опасности, я лично тебя убью.       — Угрожать мне вздумал? — оттолкнул его Кэтсеро с такой силой, что Иошито ударился спиной о стену прямо рядом с Юи. — Я не давал тебе права так со мной разговаривать. Или подозревать меня в чём-то. Так что будь добр, закрой свой рот. У меня есть дела поважнее прений с тобой.       — Не сомневаюсь. После всего, что ты, очевидно, наворотил…       Такаяма вслушивалась в их спор, но как будто не слышала его. Всё начало казаться дурным сном, из которого нужно было любыми способами сбежать. Все надежды на то, что встреча с Комацу Сэйджи пройдёт хорошо и спокойно, посыпались прахом. Она больше не знала, чего ожидать от едва-едва начавшегося дня, и это пугало еще сильнее, чем голова, еще пару минут назад катавшаяся по полу.       — Вы солгали, — пробормотала она так тихо, что с трудом услышала сама себя.       Асакура-старший, однако, расслышал её и перевёл напряженный взор с брата на жену:       — Что?       — Вы солгали, — повторила Юи чуть громче. Она смотрела на мужа с неверием в глазах. — Солгали о том, что просто помогаете императору. Вас с ним связывает что-то еще, не так ли?       — Нет, — отрезал мужчина, смотря на неё в упор. Однако именно в этом упрямом взгляде Такаяма увидела подтверждение своей догадки. — Я не лгал.       — Тогда что это только что было? Почему… Почему они принесли с собой эту… голову? — с трудом выговаривала девушка, задыхаясь от кипящих внутри чувств. Краем глаза она видела, как Иошито согласно кивнул и встал рядом с ней.       — Я не знаю, — терпеливо повторил мужчина и двинулся было к ней, но Юи отпрянула.       — Всё вы знаете! Просто лжёте. Как и всегда, — высказала она и повернулась к Иошито, который волком смотрел на брата. — Иошито-сан, отведите меня, пожалуйста, к Кичи. Я не пойду на этот «праздник».       — С радостью, — ответил Асакура-младший. — У меня тоже что-то пропало желание участвовать в этом представлении. Надеюсь, ты справишься один, Кэтсеро.       Челюсти молодого даймё сжались, как и кулаки. Он был в ярости, но не от своеволия, которое проявляли его родные. Скорее всего, понимала Юи, он злился на самого себя, давшего им повод усомниться.       — Делайте, что хотите. Мне будет спокойнее там без вас, — процедил мужчина и, не произнеся больше ни слова, направился в дом.       Едва он исчез с её глаз, Такаяма судорожно вздохнула и закрыла лицо ладонями. Она не знала, что делать. Как успокоить этот вопящий внутри ужас? Как потушить эту жгучую обиду, что обжигала глаза и стекала по щекам крупными слезинками?       — Не расстраивайся. Он скажет нам правду. У него нет другого выбора, — Иошито погладил невестку по волосам.       «Если он так тщательно скрывает эту правду», — подумала Юи, — «я не уверена, что хочу её знать».       — Пойдём. Кичи будет очень рад, что ты вернулась, — младший брат потянул девушку к дверям. — Я, кстати, тоже хочу послушать эту историю про бравого воина, который победил ведьму. Как ты думаешь, как он её одолел?       Иошито, как и было ему свойственно, старался отвлечь невестку от грустных мыслей, проводя её по длинным коридорам. Однако на этот раз ни одна из его шуток не заставила её даже улыбнуться: слёзы катились по щекам градом, а сердце медленно разбивалось, причиняя немыслимую боль.       Вот, значит, какова цена обещаниям Кэтсеро? Такаяма вздохнула, вспомнив его клятву не лгать ей. Он обманывал и в тот миг. И только богам известно, сколько еще раз он лгал и недоговаривал за последние два года. Возможно ли, что он ни разу так и не сказал ей правду? К еще большему огорчению Юи поняла, что так, вероятно, и было. Однако ни одна ложь не может длиться вечно. Так или иначе, но её мужу придётся это понять.

***

      Комацу Сэйджи был счастлив видеть выражение смятения на лице своего вассала. Стоило Асакуре Кэтсеро в полном одиночестве войти в зал, подготовленный для пышного празднования, сёгун понял, что план Такаги Рю удался. Напугать его родных, убедить их в том, что глава семьи что-то скрывает, и тем самым подорвать уверенностью молодого даймё, чтобы он прочувствовал всю безвыходность ситуации. В окружении семьи Кэтсеро был чересчур самоуверен и мог лгать напропалую, но теперь он вполне мог стать сговорчивее. Комацу на это надеялся.       Он приехал сюда за ответами, не за очередными загадками. Он должен узнать, связан ли его вассал хоть как-то с тем безумием, что творится в стране? Возглавляет ли Асакура те восстания? Дёргает ли за ниточки тех, кто их устраивает? Презрение к выродку твердило, что это именно он подрывает его власть. Здравый смысл же просил не торопиться и наблюдать. Давать Кэтсеро повод ненавидеть его еще сильнее значило бы оказать медвежью услугу самому себе.       — Прошу прощения. Моя жена и мой брат не смогут присутствовать, — проговорил молодой мужчина, жестом велевший служанкам удалиться.       Те мгновенно повиновались и закрыли за собой дверь, а сам Асакура опустился за один из множества столом, заставленных едой. Несмотря на то, что в зале, судя по количеству еды и столов, должно было быть больше народу, здесь сидели только пять человек. Комацу со своей свитой, да сам хозяин дома.       — Не страшно. Не думаю, что они нам понадобятся, — ответил Сэйджи и плотоядно улыбнулся: — Пока что.       Кэтсеро вскинул на него черные глаза и нахмурился. Однако большего он позволить себе не мог. Слишком уж разное у них теперь положение. Осознание этого не могло не радовать сёгуна, который только сейчас, сидя на дзабутоне в этом большом и неприлично светлом для такой семейки доме, начал ощущать всю свою власть. Если уж острый на язык Асакура предпочитает смолчать, значит, тот понимает разрушительные последствия этого соперничества.       — Снова своевольничает, а, Кэтсеро? — поинтересовался сидевший по правую руку от сёгуна Такаги. Молодой даймё вскинул бровь. — Юи. Годы прошли, а ты так и не решился её приручить. Позволь дать тебе совет…       — Позволь дать совет тебе, Такаги, — ощетинился отчего-то вассал. — Заткнись.       Комацу усмехнулся. Кое-что в этой семейке не менялось. Он успел увидеть юную племянницу лишь краем глаза, но он не сомневался в том, что её поведение осталось таким же безобразным.       — Как грубо, — притворился оскорблённым Рю. — Я же всего лишь хочу тебе помочь.       — Хватит. Мы здесь не для этого, — одёрнул советника сёгун, хмурясь.       Асакура перед ним сжимал деревянные палочки с такой силой, будто собирался ими кого-нибудь убить.       — А для чего же? По какому праву вы, приезжая в мой дом, пугаете мою семью? — с неожиданным вызовом спросил Кэтсеро.       — По такому праву, что ты — мой вассал, а я — твой хозяин.       — Это не оправдание, — Асакура сверкнул глазами. — Вы знаете законы. Вы не имеете права вторгаться и вмешиваться в жизнь моей семьи без повода. А я его вам не давал.       — Да неужели? — изобразил удивление Такаги и ткнул пальцем в грязный мешок, лежащий рядом. Стоило только ему вновь обратить всеобщее внимание на гниющую голову, как мерзкий запах тут же ударил Комацу в нос. — Брось. Твой бывший сюзерен всё нам рассказал.       Сэйджи с интересом наблюдал, как меняется в лице молодой мужчина, однако то, что он увидел, не добавило ему уверенности в его вине. Кэтсеро казался сбитым с толку:       — О чём это ты говоришь?       «Он либо отлично лжёт, либо действительно ничего не понимает», — подумал седоволосый мужчина, постукивая пальцами по столу. Горячая еда на столе благоухала ароматами, от которых в животе поднимался настоящий бунт, но ему было не до трапезы. Он не сможет есть в этом доме, пока не поймёт, что его вассал не точит на него зуб, как многие другие.       — Токугава Мацуо все эти два года прятался в замке императора, — произнёс Комацу, не дав возможности Такаги в очередной раз блеснуть остроумием.       — Что? — глаза молодого вассала округлились, а голос стал громче. Он на самом деле был удивлён, причем не меньше Комацу, когда тот узнал.       — Странно, что ты об этом не знал, — прищурился Сэйджи, следя за ним. — Потому что Токугава точно знал про тебя.       Челюсть Асакуры отпала, а палочки, которые он сжимал до этого, упали обратно на стол. Вассал уставился пустым взглядом за спину сюзерена и нахмурился, обдумывая что-то своё. И вот это уже показалось сёгуну подозрительным. Не сдержавшись, он задал вопрос, который гложил его на протяжении всех двух недель, что они провели в дороге:       — Какие у тебя дела с императором? Отвечай сейчас же и не вздумай лгать. Солжешь — дорого поплатишься.       — Не угрожайте мне в моём доме, — Кэтсеро не остался в долгу, глядя на сюзерена исподлобья. — С чего вы вообще взяли, что меня с императором что-то связывает?       — С того, что Токугава так сказал.       — И что? Он же обезумел. Или забыли уже, благодаря чему вы одержали победу в последней войне?       Дерзость, с которой отвечал ему вассал, заставляла Комацу злиться. Как смеет он так вести себя с человеком, которому обязан всем? Где был бы этот выродок сейчас, если бы не его, Сэйджи, благосклонность?        — Ты отправляешь во дворец императора деньги и рис, — он продолжил давить на Асакуру, чувствуя, как разгорается жажда припереть его к стенке. — Зачем?       Какого чёрта этот мерзавец лжёт ему прямо в лицо? Да еще так нагло. Под его внимательным взглядом Кэтсеро выпрямился на месте и поджал губы, убеждая сёгуна в справедливости по крайней мере одного обвинения. С полминуты молодой мужчина молчал, размышляя о чём-то, но в конце концов произнёс:       — Он даровал вам титул сёгуна, а вы оставили его без гроша. Я счёл это неправильным.       — Ты у нас теперь, значит, борец за справедливость? — хмыкнул седоволосый мужчина, не веря в такое объяснение. — Я не оставлял его без гроша, а всего лишь сократил расходы казны на него. Знаешь, как дорого содержать этот его дворец и всех его слуг, большая часть из которых — обычные преступники, прячущиеся за его спиной?       — То есть вы решили обречь на голодную смерть всех, кто его защищает? Так? — Асакура приподнял брови и ухмыльнулся, будто поймал сюзерена на чём-то неприличном. — Таково ваше «справедливое правление»?       — Для человека, чья жизнь зависит от моей благосклонности, ты слишком говорливый, — Сэйджи наклонился к нему через стол и заглянул в глаза. — Ты не имеешь права творить такое за моей спиной. Каким бы богатым ты сейчас ни был, я могу раздавить тебя, только щелкнув пальцами. Ты это знаешь. Не зазнавайся. Ты всё тот же выродок из клана Асакура, который зарабатывал на жизнь, разгребая чужое дерьмо. Все это помнят.       Если бы не свита, которая пристально следила за ними, Кэтсеро, был уверен Комацу, убил бы его за повисшие в воздухе слова. Искажённое от гнева лицо вассала побелело, а пальцы принялись снова сжимать палочки. На секунду сёгун представил, как эти же палочки вонзаются его в глотку, потому что именно это молодой даймё и желал с ним сделать.       — Ты больше не дашь императору ни монеты, ни одной рисинки, слышишь? Вместо этого ты будешь отправлять весь рис, который жертвовал ему, ко мне во дворец. Поверь, у меня там много голодных ртов, — проговаривал Сэйджи всё это прямо в лицо Асакуры. — Этот старый ублюдок укрывает под своей крышей всех тех мразей, которые портят мне жизнь. Которые подрывают мою власть! И ты смеешь подкармливать их! Знаешь, как это звучит, Асакура? Как самое настоящее предательство!       Его слова разнеслись далеко за пределы широкого зала, и в голове Комацу проскользнула мысль: могла ли Юи услышать эти обвинения? В глубине души он надеялся, что она слышала каждое слово, какими бы абсурдными ни были эти надежды. Потому что судя по тому, как дёрнулся Кэтсеро, бросивший взгляд на запертые двери, именно этого он и боялся.       — Я вас не предавал. Вы это знаете, — выговорил он тихо. Так, чтобы только сюзерен мог его услышать.       — Тогда что связывает тебя с императором и с Токугавой? Отвечай.       — Я же уже ответил вам, — процедил Асакура сквозь зубы, теряя терпение. — Я всего лишь помогаю императору деньгами и едой, а не общаюсь с ним. Я ничего не знаю про Токугаву.       — Он лжёт, Комацу-доно, — проговорил из-за спины Такаги. Кэтсеро, услышав его, побагровел и смерил советника взглядом, полным ненависти. — Если Токугава знал про то, что ты помогаешь императору, как ты мог не знать про него?       — Одно не подразумевает другое, — рявкнул молодой мужчина и хотел было подняться, но Сэйджи одним резким движением опустил его обратно на дзабутон.       — Если продолжишь лгать, ничем хорошим это не закончится, Кэтсеро, — Рю встал со своего места и, обойдя стол, навис над Асакурой, который лишь приподнял бровь при его приближении. — У тебя слишком много слабостей, которые можно использовать. Я бы на твоём месте…       Однако договорить Такаги не успел: его прервал едкий смешок, вырвавшийся из груди молодого даймё.       — Слабость, Такаги, иногда может быть опаснее силы. Запомни, — сказал Кэтсеро и, бросив на сёгуна предупредительный взгляд, поднялся на ноги. Теперь Рю был на две головы ниже него. — Я рассказал всё, как есть. Если вы мне не верите, это не мои проблемы.       — Как раз-таки твои, — покачал головой Рю, не прекращая улыбаться.       Комацу, однако, не разделял его внезапной воинственности. Судя по тому, с какой насмешкой смотрел на него Асакура, тот нисколько не боялся его завуалированных угроз.       — Тебе так хочется, чтобы я оказался виноват? Зачем? Хочешь потешить своё самолюбие? Или успокоить себя тем, что виновник всех ваших проблем сидит сейчас здесь, перед вами, а не в каком-то богами забытом месте, которое вы никогда не догадаетесь проверить? — слушал Сэйджи вопросы, которые сыпались на его советника один за другим. Постепенно улыбка Такаги начала превращаться в настоящий животный оскал. — Может, начнёшь работать уже головой? Мне незачем предавать Комацу. Посмотри на мою жизнь. Я богат и у меня есть власть. Зачем мне подрывать власть действующего сёгуна?       — Может затем, что ты сам хочешь стать сёгуном? — не отступал Рю. Его сюзерен с сомнением замотал головой. — И для этого ты задабриваешь императора? Провоцируешь восстания? Ты умеешь делать грязные дела чужими руками.       Хозяин дома невесело посмеялся и наклонился к самому лицу советника:       — Не путай меня с собой. Я, в отличие от тебя, не боюсь пачкать руки. Если кто и рассуждает здесь, как предатель, так это ты.       — Довольно, — прервал их Комацу, и Такаги с неохотой отступил от Асакуры. — Я приехал, чтобы выяснить правду, а не для того, чтобы слушать, как вы собачитесь.       — Я уже сказал вам правду, Комацу-доно, — повернулся к нему Кэтсеро. — Верить мне или нет — ваше право. Однако бездоказательно обвинять себя я не позволю.       Сказав так, молодой мужчина сел обратно за стол и потянулся за глиняным кувшином, из которого плеснул себе в чашу сакэ. Рю, криво улыбаясь, вернулся на своё место справа от сюзерена и последовал его примеру.       — Допустим, я тебе верю, хоть и с трудом. Но ты кажешься прекрасно осведомлённым о том, что творится в стране, — выждав несколько минут, Комацу вновь обратился к вассалу. — Что тебе известно о восстаниях?       Асакура перевел взгляд с Такаги на него и пожал плечами:       — Не больше вашего. Они вспыхивают в разных концах страны, и все, кто в них участвует, требуют вашего свержения. Но я к ним не причастен.       — У тебя есть какие-нибудь догадки о том, кто стоит за этими беспорядками?       Атмосфера в зале постепенно становилась менее напряженной. Доводы вассала показались ему более чем убедительными, а потому он решил постараться сменить гнев на милость. Асакуру лучше иметь в союзниках, а не во врагах.       — Полагаю, те, кто изначально был против вашего восхождения? — предположил молодой даймё, отправляя в рот маринованную сливу. — Приказ императора о даровании вам титула сёгуна усмирил далеко не всех князей.       — Я перебил уже большую часть тех ублюдков, а восстания всё не прекращаются!       — Так может, не стоило их убивать? — хозяин дома нахмурился и глотнул еще сакэ. — Вы их только разозлили.       — Не вижу смысла подкупать тех, кто готов предать меня в любой момент, — высказал Комацу и потянулся за тарелкой с рисом, которая ждала его слишком долго. — Все должны видеть, что будет с теми, кто осмеливается идти против меня.       Уверенный в своих словах, сёгун отправил в рот тёплый рис, сверху которого лежали кусочки копчёной рыбы, и чуть не подавился собственным языком. Вкус был прекрасным.       — Страх, Комацу-доно, не всегда действенное оружие, — заметил Асакура, вынудив гостя посмотреть на него исподлобья. — В некоторых случаях куда безопаснее изображать из себя доброго правителя, а не тирана.       Комацу задумался. В его словах был смысл, но возможно ли воплотить такое в жизнь? Разве же те, кто сейчас собирает людей для его свержения, поверят в его милость? Смирятся с тем, что страной будет править он, а не один из них?       — А что… — медленно начал Сэйджи, пристально следя за лицом вассала, — что император думает об этих восстаниях?       Губы молодого даймё изогнулись в улыбке:       — Я же, кажется, сказал, что не общаюсь с императором. Он написал мне один-единственный раз за всё время, чтобы поблагодарить за помощь. Не более того.       — Хочешь сказать, ты не обсуждаешь с ним то, что творится в стране? — задал вопрос Такаги, в голосе которого хорошо слышалось сомнение.       — А зачем? Я предпочитаю наблюдать, — вымолвил мужчина, не удостаивая на этот раз немолодого воина взглядом.       — С каких это пор? Раньше ты всегда в первых рядах шагал в бой. Неужто мирная жизнь так тебя расслабила?       Комацу бросил на Рю недовольный взгляд. Тот, казалось, нарочно провоцировал Асакуру. Возможно, молодой даймё прав, Такаги действительно пытается выставить его виновником всех бед только для того, чтобы оправдать свои неудачи в поиске настоящего зачинщика?       — Время нескончаемых войн прошло. Я должен заботиться о своей семье, — ответил Кэтсеро.       — Как трогательно, — протянул Рю, осушая третью чашу с сакэ. — А вот они что-то заботиться о тебе не спешат. Не явились на обед с правителем страны. Как-то это невежливо, тебе не кажется?       Однако хозяин дома лишь хмыкнул на очередной выпад и указал палочками на грязный мешок, в котором продолжала гнить голова бывшего сёгуна:       — Ваше приветствие немного испортило им настроение. Вы же не ожидали, что после такого они будут сидеть здесь и приветливо вам улыбаться?       И правда, там на крыльце Юи и Иошито были настолько шокированы видом отрубленной головы, что Комацу с трудом мог представить, как они бы справились с собой на обеде. Сэйджи не мог их осудить: то, что осталось от Токугавы, заставляло содрогаться даже его.       — Пожалуй, это действительно было лишним, — кашлянув, проговорил сёгун и посмотрел на советника с недовольством. Тот перестарался в надежде вывести Асакуру на чистую воду. — Однако ты должен понимать моё беспокойство по поводу тебя и императора. Когда мне сообщили о том, что Токугава жил в его дворце, да еще и мог общаться с тобой… Это на самом деле выглядело как предательство.       — Но не являлось им. Я всего лишь помогал императору едой и деньгами. Я понятия не имел, что он укрывает у себя Токугаву. Если бы знал, поверьте, я бы поехал туда и сам отрубил ему голову, — Кэтсеро нахмурился, судя по всему, припоминая, сколько бед принёс ему бывший сюзерен.       Токугава Мацуо истребил почти всю его семью, оставив в живых только одного брата и жену. Да и те лишь чудом избежали гибели. Размышляя об этом, Комацу снова усомнился в том, что Такаги был прав, выставляя Асакуру зачинщиком.       — И тем не менее, — медленно продолжил сёгун. — Я требую, чтобы ты прекратил помогать императору. Он укрывает у себя преступников, и даже если ты не знал про Токугаву, ты не мог не знать, что в стенах его дома живут люди, которым давно-давно вынесли смертный приговор.       — Преступниками вы называете тех, кто отказывается мириться с сёгунской властью? Разве их верность императору можно окрестить преступлением? — парировал Кэтсеро, вынуждая Сэйджи прищуриться от неудовольствия. — Мы все так или иначе верны ему. В противном случае, нам бы не потребовалось императорское дозволение на ваше восхождение.       — Ты слишком наивен, если думаешь, что эти люди просто коротают время в том дворце. Нет, они не обычная стража императора и не какие-то бессильные слуги. Они желают вернуть ему власть. Неужели ты считаешь, что человек, который всю жизнь верил в своё «божественное происхождение», просто смирится с тем, что его сбросили с трона? Нет, — Комацу поставил на стол пустую тарелку, в которой не осталось ни рисинки. — Каким бы мудрым он тебе ни показался два года назад, знай, что коварства в нём больше, чем в ком бы то ни было в этой стране. Он желает вернуть себе власть. А ты, пусть даже и не ведая того, ему помогаешь.       Асакура не ответил. Продолжая смотреть внутрь себя, он медленно жевал, что-то обдумывая. Ярость, с которой Сэйджи приехал в его дом, растаяла без остатка, а на смену ей пришла усталость. Почти две недели они ехали через всю страну, чтобы попасть сюда, и всё ради чего? Ради разговора, который ничего ему не дал? Такаги ошибся, причём очень серьёзно. Запивая рис тёплым сакэ, сёгун следил за советником краем глаза и постепенно закипал. Он совершал слишком много ошибок в последнее время.       — Я понял вас, Комацу-доно, — произнёс наконец хозяин дома, отвлекая сюзерена от недобрых мыслей в адрес Рю. — Если таков ваш приказ, император больше не получит от меня помощи.       — Я рад, что ты образумился. Ничего другого я от тебя и не ожидал, — заявил Сэйджи, лукавя. По правде говоря, он почти поверил в то, что Асакура решил предать его.       Такаги рядом выглядел не таким довольным, как его господин. Выпив целый кувшин сакэ, он сидел, сверля соратника хмурым взглядом, однако Кэтсеро его будто не замечал.       — Кстати говоря, есть еще одна вещь, которую я хотел бы с тобой обсудить, раз уж мы во всём разобрались.       Хозяин дома поднял на него глаза и приподнял брови:       — Да? Я вас слушаю.       — Насколько я знаю, твой брат до сих пор не женился, верно? — аккуратно поинтересовался седоволосый мужчина, примирительно улыбаясь вассалу, который отчего-то нахмурился. — Как ты смотришь на то, чтобы породнить наши семьи?       Асакура наклонил голову набок и прищурился.       — Но у вас нет дочерей, — медленно сказал он, не моргая.       — Дочерей нет, — согласился Сэйджи и переглянулся с Такаги, который продолжал следить за выражением лица Кэтсеро. — Но есть племянница. Наоки, помнишь её?       Губы молодого даймё скривились в совсем невеселой усмешке. Он казался поражённым таким предложением.       — Это та, которая пыталась затащить меня в постель, когда я впервые приехал в ваш дом? — с нажимом уточнил Асакура. — Та, которая сбежала из дома прямо перед войной?       — С тех пор утекло много воды. Мне удалось её отыскать, так что сейчас она живёт в моём доме. Поверь, на этот раз я уделил её воспитанию куда больше внимания, — лёгкое раздражение всё-таки проснулось в Комацу, но он постарался его скрыть. — Я собираюсь выдать её замуж в ближайшее время и претендента лучше, чем твой брат, мне не найти. Два влиятельных клана обязаны породниться, чтобы править страной, ты так не считаешь?       Чаша, которую Кэтсеро всё это время сжимал, со стуком опустилась на стол. Вопреки ожиданиям Сэйджи, его предложение было встречено без какого-либо энтузиазма.       — При всём моём уважении, Комацу-доно, — сделал глубокий вдох Асакура, — я не думаю, что Наоки подойдёт для Иошито. Она слишком…       Он пытался подобрать слово, которое одновременно и опишет свободный нрав Наоки, и не оскорбит её дядю. Усердие, которое прикладывал для этого вассал, заставило сёгуна усмехнуться:       — Я понимаю, о чём ты. Наоки никогда не отличалась благонравием, но разве это так важно? Она — племянница правителя страны, моя племянница. Если твой брат женится на ней, ваш клан возвысится еще больше.       — Простите, Комацу-доно, но я сомневаюсь, что эта, с позволения сказать, девочка перевоспиталась достаточно, чтобы не приносить проблем ни мне, ни вам, — мужчина качал головой, отвергая щедрое, как казалось Сэйджи, предложение. — К тому же, я уже подыскал своему брату невесту, а отозвать предложение с моей стороны было бы невежливо.       — Подыскал? — удивился сёгун, чьи брови взлетели. — И кого же?       — Дочь Хасэгавы Исао, — ответил за соратника Такаги и расплылся в улыбке, когда тот посмотрел на него с подозрением. — Кёко. Красивая девушка. И неприлично бедная.       Хасэгава? Комацу не мог вспомнить кого-либо с такой фамилией. Впрочем, это и неудивительно: если они небогаты, значит, в его замке этот Исао не служит.       — Откуда ты знаешь про Кёко? — с угрозой в голосе спросил Асакура, но Рю только обрадовался.       — Я знаю обо всём, что происходит в этой стране. Или ты забыл? — посмеялся он. — К тому же слухи довольно быстро распространяются. Твоё предложение Хасэгаве просто не могло остаться без внимания. Не теперь, когда ты богатый даймё. Но твой выбор выглядит несколько необычным, тебе так не кажется? У её отца ведь за душой нет ни гроша. Разве этот союз для тебя выгоден?       Комацу вслушивался в слова советника и едва заметно качал головой. Обычно занятый государственными делами, которые множились с каждым днём, он не обращал внимания на слухи, не касавшиеся бушующих восстаний. Но сейчас, едва услышав о помолвке, на которую рассчитывал его вассал, он не мог не согласиться с Такаги: выбор такой невестки казался странным.       — В случае с моим братом я предпочёл бы руководствоваться не своей выгодой, а его предпочтениями, — произнёс Асакура сквозь стиснутые зубы. — Так что не лезь не в своё дело. Хасэгава небогат, но это не значит, что Кёко недостойна хорошей жизни. Тем более, что в остальном она подходит для моего брата.       — Ах, Кэтсеро, ты всё строишь из себя благородного человека? Хочешь спасти от нищеты еще одну несчастную девочку? — Рю быстро зацокал и замотал головой, отчего мужчина уставился на него волком. — Ты же умный человек и понимаешь, что союз с Хасэгавой более чем невыгоден для тебя. Ты заплатишь ему огромные деньги, но в обмен получишь еще одну бесполезную девчонку, которая принесёт тебе проблем больше, чем пользы.       — Не нарывайся, — рявкнул на него Кэтсеро, сжимая лежащие на столе ладони в кулаки. — Если не хочешь, чтобы я вышвырнул тебя из своего дома, заткнись. Дела моей семьи тебя не касаются. Считаешь ты этот брак полезным или нет, но Иошито женится на Кёко, как только её отец даст благословение.       — А если он его не даст? — бровь Такаги выгнулась, а тонкие губы растянулись в хитрой ухмылке. — Что тогда? Найдёшь другую безродную девку? Не глупи. Ты же умный человек. Союз выгоднее, чем с племянницей сёгуна, твоей семье не заключить.       — Почему тебя это так волнует?       — Потому что я не хочу, чтобы ты растерял всё своё влияние и богатство из-за неверно выбранных союзников. Твоя провинция — единственная во всей стране, где всё спокойно. Если ты потеряешь над ней контроль, страна потонет в мятежах. На фоне такого будущего твой союз с Хасэгавой выглядит недальновидно. Ради процветания твоего же клана, Иошито было бы лучше жениться на Наоки. Так влияние обеих семей увеличится, а власть Комацу-доно только закрепится.       Однако долгие пояснения как будто бы совсем не тронули хозяина дома, который только закатил глаза. Комацу при этом почувствовал себя еще более раздражённым: как смеет он вести себя так, будто ему наплевать на то, что случится со страной? И главное, с его сюзереном?       — Я же сказал, что не буду отзывать предложение. Мы уже провели омиай, мой брат доволен Кёко, я не могу заставить его выбрать Наоки. Тем более, что ваша, Комацу-доно, племянница слишком уж неблагонравна.       — Благонравие не играет никакой роли, когда речь идёт о власти. Будь она хоть проституткой, Наоки принесёт тебе пользы больше, чем Юи и Кёко вместе взятые! — Такаги повысил голос, очевидно, пытаясь достучаться до собеседника, но тот только сверкал глазами. — Пора повзрослеть, Кэтсеро. Жену выбирают не по миленькому личику, а по возможностям её семьи. Многое ты получил от брака с Юи? Помимо головной боли? То-то же. Твой брат не должен повторить твоих ошибок. Ему стоит жениться на Наоки.       — Я сказал «нет», — жестко повторил Асакура, заставив Сэйджи и Такаги недовольно переглянуться. — Я не изменю своего мнения, как и Иошито не изменит своих симпатий. Он женится на Кёко.       — Это мы еще посмотрим, — хмыкнул советник, вставая из-за стола. — Пока Хасэгава не дал благословения, свадьба под вопросом. Так что на твоём месте я бы хорошенько подумал над предложением Комацу-доно. От него выиграют все, даже твой брат. Неблагонравные девушки особенно хороши в постели.       Улыбнувшись сказанному, Такаги Рю отвесил поклон сёгуну, который смерил его недобрым взглядом. Слишком уж дерзко он высказывался, не давая при этом ему самому сказать и слова.       — Комацу-доно, с вашего позволения, я удалюсь. Нужно отдохнуть после дороги, — попросил немолодой самурай, однако на этот раз он говорил куда более вежливо. — Надеюсь, мы сумеем продолжить этот разговор позже.       — Я не собираюсь возвращаться к этому разговору, — огрызнулся Кэтсеро, поднимаясь на ноги вслед за ним. — Забудьте о помолвке с Наоки.       — Вернёшься, когда Хасэгава тебе откажет. Вот увидишь, так и будет.       Оставив за собой последнее слово, советник еще раз поклонился сёгуну и направился к запертым сёдзи, которые отъехали в сторону, стоило ему приблизиться: слуги послушно стояли в коридоре на случай, если они понадобятся хозяину.       — Комацу-доно, — кипя от негодования, Асакура повернулся к сюзерену, который тоже уже поднялся с места. Накопленная усталость требовала немедленно отправиться на отдых. — Почему вы позволяете ему высказываться по таким вопросам?       — Ну, а разве он не прав? Свадьба Наоки и Иошито благотворно повлияет на наши семьи. Сейчас действительно не время выбирать невестку по миловидности, — вымолвил Сэйджи, поджимая губы. Молодой вассал шумно выдохнул и покачал головой, видимо, не желая верить в услышанное. — Поговорим об этом позже. Мне бы тоже хотелось отдохнуть после долгой дороги.       Его свита поднялась следом и направилась в сторону открытых сёдзи вместе с сёгуном. Удаляясь из зала, Комацу успел заметить выражение безысходности на лице вассала, однако в этот раз оно его почему-то не порадовало. Связано ли это с тем, что где-то в глубине души он понимал желание Кэтсеро избежать договорного брака? Когда-то и он был таким же. Когда-то очень-очень давно.       Однако, как и сказал Такаги, сейчас было не время строить из себя благородного воина. Асакуре пора было повзрослеть, чтобы делать выбор не горячим сердцем, но холодной головой. И Комацу верил, что в конце концов вассал примет правильное решение, в котором нуждается не только его семья, но и его сюзерен. Потому что, знал сёгун, они с Асакурой были похожи больше, чем тому хотелось это признавать.