Змей и Волк

I searched for form and land Я хотел найти себя, For years and years I roamed В течение многих лет я бродил I gazed a gazeless stare И смотрел невидящим взором At all the millions here На все эти миллионы… I must have died alone Должно быть, я умер в одиночестве A long, long time ago Уже очень давно… Who knows? Кто знает? Not me Не я. I never lost control Я никогда не терял самообладание. You're face to face Ты — лицом к лицу With the man who sold the world С человеком, продавшим мир Остаток мая и июнь пролетают незаметно. Вот Том и Амелия вышли из выручай комнаты, а вот уже стоят в холле. Студенты готовятся к отъезду домой. — Том, как только получите результаты ваших оценок, сразу пишите мне! — говорит Слизнорт, уже в третий раз обнимая Реддла. — Я в один день найду для вас подходящее место в министерстве. Думаю с их жалованием, вы уже через полгода сможете появится на пороге дома Амелии и смело просить её руки. Амелия, стоящая неподалеку, чуть не упала. Дамблдор, который стоял с ней рядом, успел её подхватить и поставить на место. — Ах, профессор, — улыбается Том, — я думаю пока не стоит торопиться. — От чего же? — округляет глаза Слизнорт, он продолжает давать наставления Реддлу, в этом разговоре и шуме толпы, никто особо не слышит, тихого диалога между Амелией и Альбусом. — У меня сейчас чуть сердце не остановилось, — с улыбкой говорит Амелия, чтобы кто–то не подумал, что она говорит о чём–то плохом. — У меня тоже, — улыбается ей в ответ Дамблдор. — Что это за конверты? — Да так, фотографии, думаю одну подарить ему, не знаю что будет дальше, но может это будет напоминанием хоть о чём–то хорошем в нем. И он будет совершать меньше глупостей. — А в то, что он не будет совершать глупости, ты не веришь? — Нет. Слизнорт отпустил Тома, когда с улицы раздался шум: приехали кареты. Амелия повела рукой в сторону выхода, намекая, что она не хочет говорить «до свидания» на глазах профессоров. — Желаю вам удачи, Том, — Альбус пожимает руку Тома Реддла. — Был рад знакомству, профессор Дамблдор. Том и Амелия выходят на залитое солнцем крыльцо. — Ну что? — начинает Амелия. — Тошно, — кривится Том. — И правда, — она щурится от яркого света. — У меня тут два конверта один тебе другой мне. Какой заберешь? — А в чем разница? — В одном фото с нашей первой вечеринки Слизнорта, в другом — со второй. — Хочу первое. — Хорошо, — она улыбается и протягивает конверт, затем встаёт на цыпочки, и целует его легко почти незаметно. — Слабовато на прощанье, — замечает он. — А это не «adieu», mon cher, это лишь «à bientôt». Пиши письма, шли подарки, и не разбивай мне сердце. — Ты тоже, дорогая, — Том подхватывает Амелию, отрывает от земли и целует её. Из толпы школьников слышен свист и хлопки. Она обхватывает его шею и смеётся. Он опускает её. Пора идти. — Не хочу уходить, — говорит Том, обнимая Амелию. Ему правда не хочется. У него не было дома, с ним, сколько он себя помнил, все было не так. Не понимал, кто он. Но потом пришёл сюда. Здесь он обрёл свой дом, но сейчас пора покидать это место. До чего же тошно от этого. Он вдруг понимает, почему Амелия не хотела говорить о будущем. Он оборачивается, она все ещё стоит на крыльце, ее плечи дрожат. Теперь она плачет из–за него. И ему радостно, что его девочка будет по нему скучать. — Эй! — кричит Том Амелии. — Не плачь, дорогая, а то похожа на олененка Рудольфа, мы скоро увидимся. Амелия ему не верит, но от его выпада становится смешно. Она машет ему и улыбается. Какой же отвратительный день. *** За лето Амелия множество раз садилась написать письмо Тому. Но всякий раз не понимала, что рассказать. Новости о том, как она ездила в Париж и занималась вопросами наследства, кажется ей скучными. Дома она только шьет, музицирует, спит и ест. Немного приболела, нянечка думает, что это все от стресса. Об этом тоже писать не охота. Вдруг решит приехать, навестить. Хотя от этой шальной мысли в ней просыпалась нежность. Она скучала по нему. Амелия уже в который раз бросает взгляд на кусок пергамента. Выдыхает и пишет: «Дома скучно» и кладет в конверт. У неё есть посылка для Тома: «Дракула» Брэма Стокера, ей этот роман понравился, может и его увлечет. Затем Амелия будит сову, вручает ей посылку и шепчет: — Найди Тома Реддла, где бы он ни был. Растрепанная совушка ухает в ответ и срывается в открытое окно. Наутро возвращается довольной, сжимая в своем клюве две розы и одну лилию. Том Реддл тоже не умеет писать письма, но кажется вспомнил, какие цветы любит Амелия. От пришедшего в их дом Горация Слизнорта, Амелия узнает, что Том работает в «Горбин и Бэркес». Профессор зелий негодует и громко возмущается. Он уже успел пролить один стакан бренди, чем вызвал недовольное шипение мадам Кэрри. Альбус и Амелия сидят вместе за пианино и играют в четыре руки. — Какая бездумная трата своего таланта! — возмущается Слизнорт. — Если бы он меня послушал стал бы достойным женихом для Амелии. Амелия думает, что даже все золото мира не сделает из Тома Реддла достойного жениха, но ей на это плевать. Альбус хмыкает: — Оставь его, Гораций. Он сам в праве распоряжаться своей жизнью. Как и мадемуазель Амелия сама решит, хочет она замуж или нет. После третьего стакана Слизнорт успокаивается, а после четвёртого засыпает в кресле у камина. Мадам Кэрри накрывает его пледом и, ворча, уходит в свою комнату. Дамблдор уже просто сидит рядом с Амелией, наблюдая как ее пальцы бегают по клавишам. — Он тебе писал? — интересуется он. — Нет, только цветы прислал, — она невесело улыбается. — Я думаю, он не пишет потому, что делает что–то такое, после чего я могу стать главным свидетелем по делу, а эти письма будут приложены, как вещественные доказательства. — В опасного мужчину вы влюбились, мадемуазель. — А вы ведь меня предупреждали, дядя. *** За две недели до начала учебного года Амелия отправляется в Косой переулок за покупками. Альбусу в сопровождении было отказано по причине: «А вдруг мы его встретим!». Мадам Кэрри слегла с мигренью. Дядюшка Аберфорт все время проводил в таверне. Амелии семнадцать лет, если будет нужно, она применит магию. Хотя она прекрасно понимала, что Реддла ей не одолеть, и дело не в магических способностях. Амелия взяла сверток и отправилась в Лондон. План был прост: занести сшитый для Тома костюм, решить для себя окончательно хочет она с ним видеться или нет, купить все по списку для школы и вернуться домой. Пробираясь по извилистому Лютному переулку, она корила себя за доброту. Но Амелия была так впечатлена «Дракулой», что сшила этот костюм и из всех её знакомых, только на этом мерзавце он будет смотреться как надо. Амелия вошла в «Горбин и Бэркес». — Что угодно, юная леди? — интересуется хозяин лавки. — Извините, я ищу Тома Реддла. — Не вы одна. От этих слов в груди больно кольнуло, но Амелия не подала виду. — Его сегодня не будет, — добавил хозяин. — Не страшно, — отмахивается Амелия, — я выполнила его заказ. Если что–то будет сидеть не так, сам меня найдёт. Сможете ему передать? — Да, конечно, — отвечает хозяин без стеснения рассматривая её. — Хорошего дня, сэр, — мрачно произносит Амелия, борясь с желанием выколоть столько нахальные глаза. — Хорошего дня, юная леди, — елейно отвечает хозяин лавки. *** Как только Амелия скрывается за дверью из соседней комнаты выходит Том. — Ну прости, что не позвал, — начал Горбин. — Сам сказал выпроваживать девиц, которые тебя спрашивают, кто ж знал, что это твоя портниха. Том разворачивает свёрток и рассматривает костюм. Сделано превосходно, особенно вышивка. Он понимает, что легло в идею: история о девушке, которая поддалась и растворилась во тьме. — Выглядит хорошо. Дорого? — спрашивает Горбин. — Не знаю. Я плачу ей не деньгами, — пауза, Том хитро улыбнулся, а Горбин прищурил глаза. — Ну, — продолжил Том, забирая свёрток, — на сегодня я все закончил, пойду домой. — Да–да, иди, — лукаво улыбается Горбин. — И спроси сколько стоит, потому что мне придётся ей деньгами платить. Том махнул рукой и ушёл. Косой переулок был полон народу. Том пытался увидеть рыжую макушку в толпе, но не выходило. Он не знал, во что она одета, кроме волос и ростика зацепиться не за что. Поэтому прогулочным шагом он брел домой, рассматривая людей. Хотя он старался избегать знакомых лиц. Ещё в поезде решил, что Том Реддл должен исчезнуть. Он по чуть–чуть начал план по запугиванию тех, кто его знал. Список был небольшой, поэтому управился он за месяц. Родители, кошки, будущие дети, будущие жёны и мужья — прекрасные предметы для того, чтобы манипулировать людьми. Все, кто хоть чуть-чуть знал или предполагал, что мистер Реддл не чист на руку, боялись теперь увидеть его на пороге. Боялись вспоминать его имя. Не считая приближённых, оставалось всего три человека, с которыми он ничего не мог поделать. Но зная Слизнорта, он скорее всего сам поймёт, что стоит молчать. Он далеко не дурак и любит жизнь. Как бы Тому не нравилась Амелия, если придётся, он прикажет кому-нибудь её убить. Ну и Дамблдор. С ним придётся бороться, но Том придумает, как извести профессора. Тем более, в открытом поединке Том если не одолеет, то точно выживет и не проиграет. Он думал о своей теории, что сможет манипулировать Дамблдором с помощью Амелии, но подтверждение их родства так и не нашлось. Он вновь проштудировал родословную Дамблдоров, там была пара французских фамилий, но уверенности, что они связаны с Дюма, у него не было. Но тогда, почему она не говорит кто её родные? Да, Амелия с самого начала его раскусила и тем самым не дает ему лишних рычагов давления. Не сходилось только то, что никто не знал этого злополучного дядю и нянечку. И либо она во всех подозревает врагов, либо ей есть что скрывать. Том идёт по улице, думает, что Амелия могла уйти. Но с другой стороны, она была со свертком. Конечно можно предположить, что она приехала только ради него, лестно, но Тому это казалось маловероятным: кто будет отпускать молодую колдунью так часто в Лондон? Он бы её никуда не пускал, запер бы дома, чтобы только он мог ей любоваться, видеть её улыбку, чувствовать её тепло. Конечно, она бы ему не позволила так сделать. Том ненароком как-то раз подумал, что на Амелию можно наложить заклятие Империус, и перестать волноваться о её гордости и своенравности. Но Том сразу же нашёл два жирных «но»: зная Амелию, она быстро начнёт сопротивляются заклятию; и… Том знал от Лестрейнджа одну историю из их семьи, и мысль, что Амелия может умереть так же как и Лорена, ему ох как не нравилась. Том идёт по улице и натыкается на знакомое лицо. С ним можно и поздороваться. Он встречает того, кто уже знает его истинное имя. Антонин Долохов стоит у небольшого кафе в компании той девчонки — Джессика, вроде, а рядом стоит маленькая фигурка, Том не видит лица, но знает, кто эта дюймовочка. Она в изумрудном платье, в руках пакеты и зонт. Том подходит к ней со спины и Долохов восклицает: — О! Мой дорогой друг! Не думал, что встречу тебя раньше следующего года! *** Амелия, погруженная в рассказ Джессики о том, как та провела пол лета в Италии, вздрагивает, слыша громкое приветствие Антонина, только к одному человеку он мог так обратиться. В голове она только что уронила все из рук, развернулась и прильнула к столько дорогому мужчине. В реальности же, она лишь чуть повернула голову, и когда Том встал рядом с ней и попал в поле её зрения, толкнула бедром и улыбнулась. — Ну и как поживают нынешние школьники? — спрашивает Том. Долохов начинает что–то рассказать, Амелия не слушает. Ей кажется она не видела Тома целую вечность. В груди щемит. Забыла как разговаривать, может лишь счастливо улыбаться. Но каким–то чудом она держит себя в руках, и когда Том обращается к ней, то она отвечает спокойно, как и всегда. — С твоей стороны было мило, принести костюм, — нежно начинает Том, всматриваясь в её лицо, — но в следующий раз скажи Горбину, что ты моя девушка. А то я был в соседней комнате и меня не позвали. — Кстати об этом, — недовольно морщит носик Амелия, — ты у него еще месяца не работаешь, а о тебе уже девицы справляются. — Ревнуешь? — смеётся Том. Амелия корчит рожицу и снова толкает его бедром. — Приличные девушки не ревнуют, месьё Реддл. Приличные девушки ждут когда появится девица вот с такими ногами и вот такими грудями, чтобы потом сказать: «А я говорила». — Не знал, что вы мадемуазель Дюма — приличная девушка, — ухмыляется Том. — Нахал! — смеется она и легонько бьет его зонтиком. Том предлагает выпить у него дома, он живет тут неподалеку. Почему бы и нет? *** Маленькая квартирка на четвёртом этаже, комнаты узкие: гостиная, она же спальня; маленькая кухня в прихожей; крохотный туалет сразу же и душ. Том и Амелия устроились на диване, Долохов и Джессика в креслах напротив. Антонин увлеченно говорит, пока Джессика разливает вино, а Амелия пересыпает конфеты в вазочку, что у его семьи есть дом в Лондоне, и если Том хочет, он может жить там. Том отмахивается, эта квартира недорогая, рядом с работой, да и все равно он приходит сюда лишь поспать. Кто–то стучится в дверь. Том взмахивает палочкой. — Ничего интересного, лишь соседская девчонка опять принесла пироги, — хмыкает он и сжимает руку Амелии в своей. Снова стук. — Какая настойчивая, видно знает, что ты дома, — смеется Долохов. Снова стук. Том впервые видит Амелию в ярости. Она выдергивает руку и поднимается. Смотря на то, как она ловко прошмыгнула, закрыв за собой дверь в гостиную, Том думал, что вся разница между ним и ей лишь в том, что он говорит, что Амелия принадлежит ему, а она все ищет эпитеты. Теперь Том видит подтверждение её собственничества и ревности, и ему это ох как нравится. Дверь открылась, происходит разговор, но тихо, дверь закрылась. Амелия вернулась в комнату. Садясь на диван, рядом с Томом, она произносит: — Эта девица тебе больше не побеспокоит. — Ты её убила? — с усмешкой спросил Том. — Ох, есть вещи куда похуже смерти, — она кладёт на стол кольцо, которое тут же превращается обратно в конфету. — Сказала ей, что я твоя невеста. Том, который только сделал глоток вина, закашлялся, а компания рассмеялась. — Проецируешь свои фантазии, дорогая? — Ну ты же сам сказал, что я твоя девушка, — разводит она руками, — только вот девушка не стенка, можно и подвинуть, а невеста звучит серьезнее. Так что расслабься, кольца на пальце нет, это ни к чему и никого не обязывает. — На твоём месте, — начал Антонин, — я бы подумал, о том, чтобы взять нашу маленькую радость в невесты. — Меня? — переспрашивает Амелия, с удивленными глазами. — Да, — кивает Антонин, — мама тут говорила, что в полку «выгодных партий» прибыло. Ты же в этом году получила наследство. — Вам что совиной почтой эту новость разослали? — ворчит Амелия, беря руку Тома в свою. — Нет, но есть один ушлый профессор, который иногда подрабатывает свахой, — смеётся Долохов. — Что ж он тебя все сватает, — ворчит Том. — Видно оттого, что меня дядя не сватает, — ворчит рядом с ним Амелия. Через полчаса Том провожает Долохова и Джессику. Амелия осталась ждать его в гостиной, он обещал помочь ей добраться до Хогсмида, чтобы не попасть под гнев родных. Но если честно, Реддлу хотелось чтобы она осталась. Он закрыл дверь, сделал шаг и остался стоять у входа в гостиную, облокотившись на косяк. Амелия стояла в профиль у окна в своем изумрудном платье, мягкая ткань окутывала ее тело, ему нравился этот фасон: прямая юбка спадала по бедрам до самого пола, собранные у запястья свободные рукава, только глубокому декольте чего-то не хватало. Такая хрупкая, казалось сожмешь слишком сильно, и она сломается. Тому стало страшно, а что если её сломает кто–то другой? Как обезопасить свою любимую игрушку. Амелия так нежна с ним. А если она будет нежна с кем–то другим? В груди Тома разгорелась ревность. — Прекрасно смотришься, — ухмыляется он. Амелия обернулась к нему и легко рассмеялась: — Мерлин, Том! Ты же не к обивке дивана меня подбирал? — Ты как всегда, — вздыхает и заходит в комнату. Том садится на диван и протягивает руку в сторону девушки. Амелия подходит к нему и останавливается напротив. Он берет ее за руку и притягивает к себе, обхватывает другой рукой ее бедра и головой утыкается в живот. — Хочу оставить тебя здесь, — говорит Том. — Тебе не понравится мой дядя в гневе, — отвечает Амелия. — Я не боюсь того, кого не знаю, — он прижимает её ближе. — Я боюсь лишь того, что тебя кто–то украдёт. — Я не конь, чтобы меня крали, — отшучивается она, затем плавно спускается и устраивается у него на коленях. Том чувствует, как ее руку блуждают по его телу, и не может сопротивляться. Амелия целует его, страстно. Он слышит, как шуршит ее платье, она устраивается на нем сверху. Он прижимает ее к себе, властно целует. У них есть всего пол часа. *** Пара шла по улице в поисках удобного места для парной трансгрессии вдали от магглов. Амелия не сомневалась, их ждёт успех, такой колдун рядом. Сама она пока боялась трансгрессировать, ещё и с поклажей. — Мы сможем увидеться до начала учебного года? — спрашивает Том. — Мне не хватило времени. Амелия улыбается, её щеки все еще немного алые. — Я подумаю, что можно сделать, — нежно отвечает она. — И когда в следующий раз будешь в Лондоне, пиши заранее. Амелии стыдно признаться: она думала, что у них все кончено. Пока она была вдали от него, она чувствовала лишь холодность и отрешенность. Сейчас же она столкнулась с Адским Пламенем. И ей вдруг стало странно, от всей этой ситуации. Да, они зовут друг друга «моя девушка» и «мой парень», но Амелия была уверена, что это лишь политес, который они соблюдают. Кто они друг другу? Нашли небольшой переулок. Том прижимает ее к себе. — Держись крепче, — шепчет он. Амелия утыкается в его грудь. От него всегда пахнет розами и дождем, и до встречи с ним, она и подумать не могла, как же любит эти ароматы. Выдыхает. Неприятно, тесно, ужасно. Но, она чувствует его тепло. Секунда и они стоят в Хогсмиде у трактира «Кабанья голова». — Какой интересный выбор места, — тихо говорит Амелия. — Тебе далеко отсюда идти? — оглядываясь, спрашивает Том. — Нет, несколько улиц. — Тогда, тут я тебя покину. Напиши, как приедешь в Лондон. Том целует ее в лоб на прощанье и с хлопком исчезает. Амелия выжидает пару минут и заходит в трактир. Там почти никого нет. Только Аберфорт за стойкой, да Альбус с мадам Кэрри сидят напротив. Пьют вино. — Учитывая, что на дворе глубокая ночь, вы выглядите крайне расслабленными, — будничным тоном говорит Амелия. — Ох, — начинает Альбус, — мы думали начать поисковую операцию, но Аберфорт сообщил, что у него появилось прекрасное вино, которое никто не купит, и где–то ближе к концу бутылки, мы решили, что ты взрослая и прекрасно знаешь, что делаешь. — То есть без алкоголя вы бы подняли на уши весь Лондон? — интересуется Амелия. — Бери выше, — довольно сказала мадам Кэрри, — всю Британию. — Это очень мило, — смеется Амелия. — Нет, это не мило, — ухмыляется Аберфорт в бороду. — Мило выглядело это прощание. Я думал этот черт Содом и Гоморру у меня под окнами устроит. А нет, все чин по чину. — Вот какого вы обо мне мнения, — театрально вздыхает Амелия, и ставит пакеты рядом с барной стойкой. — А ещё вина нет? — Есть. Плати. У меня тут не буфет для родственников, — смеётся дядюшка Аберфорт. — Ну если вы тут порешили, что я взрослая, то наверно не будете против, если последнюю неделю лета я поживу в Лондоне? Хочу хоть раз прокатиться на Хогвартс–Экспрессе. На неё уставились три пары глаз. Амелия кладет несколько золотых монет на стойку. — Дядюшка, еще вина. После трех бутылок неплохого вина, и условий, что Амелия каждый день будет слать по три письма каждому, жить в «Дырявом котле» и ночевать только там, она может провести последние дни лета в Лондоне.