Змей и Волк

Des yeux qui font baisser les miens Глаза, которые заставляют опустить мой взор, Un rire qui se perd sur sa bouche Смех, который теряется в его улыбке, Voilà le portrait sans retouche Вот портрет без ретуши De l'homme auquel j'appartiens Человека, которому я принадлежу Какую бы жизнь не планировала Амелия Дюма, в самом начале 1952 года Том Реддл внес в нее существенные коррективы. Да к тому же свой успех закрепил весьма экстравагантным способом. Цветочник Пьер начал приносить Амелии каждую неделю букет из роз и лилий. Для них на комоде с фотографиями теперь стоит ваза. В июле 1954 года Амелия, оставив ателье на Аннет, уехала на пару дней к океану. В компании уважаемого дядюшки, уже традиционно, она сняла небольшой домик в прибрежном городке. В зной они сидели на веранде и обсуждали все что в голову взбредет. А ближе к вечеру шли к океану. Амелия снимала босоножки и шла у самого края, чтобы вода касалась ее ступней. Альбус шел рядом тоже босиком. С момента переезда Амелии во Францию это был их ежегодный ритуал, правда последние пару лет появилась одна тема для разговоров. — Значит, Новый год и конец лета, — спокойно говорит Дамблдор. — Как часы. Наш Том может быть сентиментальным, — отвечает ему Амелия. — И он ничего тебе не говорит о планах. — Ничего не говорит, — подтверждает она, рассматривая влажный песок под ногами. — Не знаю от чего так. — Я могу лишь предполагать, — начинает Альбус. — Может он не хочет втягивать тебя в свою войну. — Войну? — переспросила Амелия. — Не слишком ли сильное слово? Он сейчас даже как националист не звучит. — Я хорошо помню, как все начиналось с Геллертом, — тяжело вздохнул Альбус, — сложно не проводить параллели. Амелия не стала спорить. Слишком сильны были раны оставленные Гриндевальдом в их странной семье. — Знаешь, — начал Альбус, — я наверно последую примеру Тому и попрошу тебя не ввязываться во все это. Амелия отрывается от созерцания воды и бросает удивленный взгляд на Альбуса. — Ты ему так и не рассказала? — остановившись, спросил он, любуясь закатом. — Тебе стоит уточнить, — хмурится Амелия. — Я ему много чего не рассказываю. Кстати, ты знал, что наш Долохов, тот самый Долохов? — А может быть не тот Долохов? — со смешком спросил Альбус. — Я думала они забыли, — вздыхает Амелия. — Но Антонин, его бабушка и родные в Сибири — нет. Он заглядывает ко мне чуть чаще, пусть и не надолго. Хотя по мне, — она морщится, — это как унылый вечер встречи выпускников. — Антонин тоже скрывает от него? — удивился Альбус. — Знаешь, мы оба не хотим знать, что сделает Том, если узнает об этом факте, — Амелия бросает взгляд на уходящее солнце. — Знаешь, дядюшка, у меня есть изумительного цвета ткань. Словно небо. Можно расшить ее серебряными облаками. — Чтобы подчеркнуть мои глаза и седину? — с хитрой улыбкой спрашивает Альбус. — Старость тебе к лицу, — смеётся названная племянница. *** Когда Амелия раскладывает на раскройном столе ткань, Альбус задает самый важный для себя вопрос: — Ты счастлива? Амелия удивленно вскидывает бровь и стучит палочкой, материал захрустел под острыми ножницами. — Ты же сейчас не про это? — она обводит рукой ателье. Альбус кивает. — Счастлива, дядя. Прости, что не привела в дом человека с добрыми именем, золотом, зовущим меня в жены. Вместо этого нашла мерзавца, который даст прикурить всем прочим мерзавцам. — Ты никогда не была меркантильной, — ухмыляется в бороду Альбус. — Просто заметил, когда говоришь о нем, ты светишься словно рождественская елка. — Так заметно? — удивляется Амелия. — Просто, когда думаю… когда знаю, что он приедет… у Эдит Пиаф есть песня, «La vie en rose». Да, Том не говорит слова любви, но он знает много других хороших слов, что удивительно. — Я не слышал этой песни, — говорит Альбус и ставит кружку с чаем на столик. Амелия взмахивает руками и идёт к граммофону. Ставит пластинку, иголочка опускается. Шуршит. Комната наполняется музыкой. Амелия принимается танцевать. Её движения мягкие и плавные. Она подпевает голосу французской певицы. Des nuits d'amour à plus finir Ночи любви никогда не кончатся, Un grand bonheur qui prend sa place Великое счастье занимает свое место Des ennuis, des chagrins s'effacent Огорчения, печали исчезают, Heureux, heureux à en mourir Счастливы, счастливы, настолько, что умереть можно. Quand il me prend dans ses bras, Когда он меня обнимает, Il me parle tout bas Он мне тихо говорит, Je vois la vie en rose. Я вижу жизнь в розовом свете. Амелия поет, медленно движется в такт музыке, прижимает руки к сердцу. Иголочка съезжает. Песня закончилась. Но в голове Альбуса все еще звучит голос Амелии, пропитанный нежностью, любовью и счастьем. — Но при всем этом, ты сохраняешь трезвый рассудок, — улыбается он, наблюдая за Амелией, которая идет обратно к раскройному столу. — Любовь и тупость не идут рука об руку, mon ami, — отвечает она ему. — Тем более, ты просил меня не делать глупостей. Дамблдор уезжает через пару дней со свертком, в котором новые мантии и костюмы. А у Амелии есть еще свои дела, помимо Тома Реддла. *** Так идут годы. Новости все хуже. Как и сам Том. Амелия знает, что он вернулся в Британию от Дамблдора. Уважаемый дядюшка стал директором. Но в начале июля, как заканчивается учебный год, Альбус все равно приезжает. Их поездки к океану добрая традиция. Он не спрашивает о Томе, хотя что-то сама Амелия ему рассказывает. Это не может не бросаться в глаза. Темная магия съедает Реддла. В разговорах Амелия сравнивает Тома с Дорианам Греем и едко подмечает, что Реддл что–то напутал в заклинании: и теперь где–то висит его прекрасный портрет, а все ужасы магии и поступков отражаются на его лице. Но есть и другой факт, который они не упускают: Том все еще приезжает к Амелии. Дамблдор никогда не скажет об этом, но все чего он желает, чтобы Том Реддл остался в Париже вместе с Амелией Дюма.