Змей и Волк

Living easy, living free. Жизнь проста, жизнь свободна. Season ticket on a one-way ride, Это сезонный билет в один конец, Asking nothing, leave me be Ничего не прошу, оставь меня Taking everything in my stride. Я смирился со всем на моем пути. Don't need reason, don't need rhyme. Мне не нужна причина, не нужен смысл. I'm on the highway to hell. Я на шоссе в ад. Не считая кошмара, конец августа 1959 для Тома Реддла проходит неплохо. Конечно, становится сложнее куда-то ходить с Амелией. Не из-за его дел. Том не хочет, чтобы про Амелию кто-то знал. А недавний кошмар лишний раз убеждал его, что такой выбор верный. Они ходят в один маггловский клуб, поздними вечерами гуляют по парку, один раз Амелия уговорила Тома сходить в кинотеатр под открытым небом. Он вздыхает, но маггловские места для них куда безопаснее. Да и происходящее его волнует мало, когда рядом улыбается его дорогая Амелия. Том долго звал ее про себя «безделушкой», но последнее время ему это слово разонравилось. Том уезжает первого сентября, но знает, что скоро вернется. *** В середине сентября Амелия заболела. Пролежав три дня на попечительстве Клары, Амелия сдалась и послала за целителем. Миленький, невысокий месье, уже в годах, причитал о молодости и о том, что юные девы совсем себя не берегут. Провел пару манипуляций, прошептал заклятья, после вскинул бровь, и попросил Клару их оставить. За закрытой дверью состоялся разговор, затем месье откланялся. Просил сразу же звать, как только мадемуазель Дюма примет окончательное решение. Клара закрыла за целителем дверь, и прежде чем приступить к работе, она иногда подменяла Амелию, как продавец, поднялась на второй этаж. Амелия сидела на кровати, с очень странным выражением лица, как будто пыталась решить сложное уравнение на трансфигурации. Клара только открыла рот, но Амелия произнесла: — Я беременна. — Шутишь? — спросила шокированная Клара и опустилась на край кровати. — Отличная шутка? — с сарказмом спросила Амелия. — И что будешь делать? — Если бы я знала, что делать, сделала бы. Вейлы призадумались. — Ну тут два пути оставить или… — начинает Клара, но Амелия ее перебивает: — Избавиться. Я думаю в этом направлении. — Сдурела? — Если сейчас брякнешь про цветы жизни и что это дар, я тебя ударю, — шипит Амелия. — Подумай. Это ребёнок Тома Реддла и Амелии Дюма! Это во мне ещё в человека не сформировалось, а мы уже испортили ему жизнь. — И что ты хочешь? — интересуется Клара. — Чтобы я тебе грех отпустила? — Возможно. Клара шумно выдохнула. Ситуация была ох какой непростой. Немного подумав, она начала: — Да, определенно, вы мало вяжетесь у меня с образом родителей. Но давай будем честны, пока ребенок не родится и не доживет до старости, мы правды так и не узнаем. — Если я захочу послушать глубокие речи, — раздраженно откликается Амелия, закусывая длинный ноготок, — то напишу дяде. — Так напиши! Альбус умный. — Вот охуенно будет, — язвит Амелия. — У него и так сердце болит, от осознания, кто тут рядом со мной трется, так я от Тома ещё и понесла! — Ну вы же в курсе, что так бывает, — сокрушается Клара. — В курсе, конечно. Снова молчат, погружены в свои мысли. — А сама чего хочешь? — Я только узнала, — устала говорит Амелия и сползает, чтобы лечь. — Мозгами понимаю, что надо звать целителя и избавится, но… — Но? — Это же наш ребенок, — обреченно тянет Амелия и переворачивается на бок. Клара ложится рядом, приобнимает и прижимает Амелию к себе. Тихо шепчет: — Ну это твоя жизнь и твоё тело, тебе решать, дорогая, — потом добавляет. — Кстати, а почему не рассматриваем вариант обсудить это с Томом? Он в этом так то тоже участие принял. Может ребенок на нем хорошо скажется и он перестанет быть тупицей, — хмыкает она. — Ага, — Амелия раздраженна, — дожил до возраста Христа и тут встал на путь исправления заимев чадо. Чудес не бывает, Клара. Снова молчат. Клара думает. Амелия как будто спит, но вейла чувствует, как Дюма перебирает пальчиками одеяло. Через десять минут Клара нарушила тишину: — Так ты хотела мое мнение? — она поднимается с кровати, обходит ее, садится рядом с Амелией, заглядывает в ее глаза. — Как подруга говорю, решай сама, ты должна быть на первом месте. И я приму любое твое решение, — затем, тяжело вздохнув продолжила. — Но как вейла я скажу. Оставляй. Это ребенок Ришелье и Слизерина… — Меня тошнит… — стонет, перебивая Клару, Амелия, и вейла успевает подать ей тазик. *** Целитель сказал, что у Амелии есть еще три недели на принятие решения. Она пьет настои, чтобы чувствовать себя лучше. А когда остается одна, то ведет с собой долгие разговоры. С одной стороны одни проблемы: отвратительно самочувствие, и нет гарантий, что после трех месяцев станет лучше, нежелание иметь детей, плохая наследственность как от Тома Реддла, так и от Амелии Дюма. С другой стороны иррациональное начало. Она невольно прикладывает руку к животу, и снова взвешивает все «за» и «против». Устав от этих мыслей, она пишет Дамблдору. По его ответу сложно понять, какие эмоции он испытал, получив письмо от названной племянницы. Альбус написал Амелии, что это ее право решать, и он поддержит ее в любом случае. Также уважаемый дядюшка напомнил ей, что ни отец, ни мать, какими бы они не были, не определяют судьбу ребенка. «То каким он вырастет зависит лишь от того, какой выбор сделает. Главное окружить его любовью и заботой. А с этим ты, дорогая Амелия, точно справишься». Всю ночь Амелия погружена в свои мысли, а утром посылает за целителем. Так проходит осень. *** За две недели до Нового года в семь часов вечера колокольчик брякает. На пороге ателье стоит Долохов в компании Клары и Аннет. — Ваше благородие, — хрипло поет Антонин обращаясь к Амелии, которая стоит за стойкой, — Госпожа удача, для кого ты добрая, а кому иначе. Я портвейн принес… — Амелия выходит из-за стойки, Антонин смотрит на нее, замолкает, осознает, и продолжает, — видно для себя. Вот так не удача, рифма прервалась, — он с укором посмотрел на вейл. — Предупредить заранее ума не хватило? — Мы же купили вишневый сок, — заметила Клара. — Я думал, ты решила встать на путь трезвенника, — ворчит Долохов и садится на диван. По бокам от него опускаются Клара и Аннет. Амелия устраивается в кресле напротив. — Казалось, вы делаете что–то чтобы подобного не произошло. — Я делала что–то, — поправляет его Амелия. — Но видно нашлось окошко, в которое кое–кто успел проскочить. — Может оно и к лучшему, — фаталистично заявляет Антонин, скручивает пробку с бутылки, Аннет приманивает бокалы, а Клара достает еду из пакета. — У тебя есть план на тот случай, если Том решит тебя оставить, или, не дай Мерлин, взбесится? — деловито интересуется Антонин, разливая напиток вейлам. — Я готова поставить десять галеонов, — начинает Амелия, недовольно рассматривая свой сок, — что он распишется в отцовстве. А вот что будет дальше, можно лишь предполагать. — Откуда такая уверенность? — спрашивает Долохов. — Том хочет быть самым умным и знать все, — спокойно отвечает Амелия. — Мы с вами в курсе, что так не бывает. Все же, это его законное право узнать имя моего уважаемого дядюшки. — Он может тебя убить, после такого, — обреченно выдохнул Долохов. — Я о его делах узнаю от Альбуса, а не наоборот, — рычит Амелия. — И замечу, что дядюшка не вмешивается в наши с ним отношения, — она задумалась. — Мне будет больно, если после Том меня бросит. Но я не маленькая, переварю как-нибудь. С другой стороны, у меня есть чудесные друзья, — она обводит взглядом компанию на диване. — Вы то уж точно меня не оставите. — Если он тебя бросит или попытается причинить тебе вред, я его убью, — спокойно говорит Клара, разворачивая конфету. Но Долохов все равно выглядит обеспокоенным. — Черт с ними, с Дамблдорами, — говорит он. — Меня больше волнует… — Том интересуется Дарами? — перебивает его Амелия. — Насколько знаю, нет, — отвечает Антонин. — Значит будем решать проблемы по мере их поступления, — отрезает Дюма. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — просит она. Друзья ее слышат. Клара пускается в рассказ о том, как на одной площадке в Париже она хочет организовать открытую сцену для молодых музыкантов. Аннет рассказывает, как учит Антонина французскому, а тот помогает ей с английским. Один Долохов сидит погруженный в свои мысли. В момент, когда Аннет замолкает, он спрашивает: — Кто еще в курсе? Амелия прожигает его взглядом. — В этой комнате я насчитал трех вейл, — бурчит он. — По мимо вас троих, еще дядюшки, — устало отвечает Амелия. — Конечно, это бросается в глаза. Но о том, кто отец, в курсе только пятеро. Ну и думаю Пьеру хватит мозгов догадаться. Амелия сердится, ее ноздри раздуваются как у дракона, а глаза недобро блестят. Аннет тыкает Антонина под ребра, и как-то странно кивает. И он пускается в рассказ, как его навещали родственники из России. Когда через пару часов компания уходит, на прощанье Амелия просит Долохова: — Ничего не говори Тому, хочу увидеть как вытянется его лицо. Антонин ей грустно улыбается. — Я рад, что ты не боишься его, Ami. Но иногда мне кажется, это не бесстрашие, это безумие. Амелия заливисто смеется, и тепло улыбается, обнимает Антонина и шепчет ему на ухо: — А здоровый человек рядом с Томом и пяти минут не протянет. *** В Новый год Амелия заполняет бухгалтерскую книгу, не самое праздничное занятие, но развлечений у нее сейчас не так много. Она ждёт. Дверь черного входа открывается и пускает внутрь холодный ветер, снег и гостя. — Как–то не сильно рьяно ты меня встречаешь, — замечает Том. — Да просто последние года четыре мне нужно полчаса и бутылка виски, чтобы привыкнуть, — говорит Амелия и пристально смотрит. — Что ты там колдуешь? Хотя, постой, — она вскидывает руку, — не хочу знать. — Ну виски я тебе принёс. — Как мило, но не в этот раз. Том вскидывает бровь. Амелия выходит из–за стойки. Теперь обе его брови поползли вверх. — Амелия, я не знаю, как сказать это вежливо, поэтому скажу как есть: а другие пенисы в этом не участвовали? — Только твой, Том. — Круто. Он бросает сумку на пол и скручивает пробку с бутылки. Делает глоток. Затем проходит и садится на диван. Амелия стоит перед ним в бежевом платье и с заметно выпирающим животом. Том может достать палочку и одним заклинанием решить две проблемы. Но он поступает по-другому, протягивает вперед руку и она понимает его просьбу. Подходит, берет его руку в свою и встает перед ним. — Я думал мы сделали все, чтобы этого не случилось, — говорит Том, смотря в ее глаза. — Ну видно наши предки в загробном мире решили, что пора все-такие нашим семьям обзавести совместным потомком, — Амелия пожимает плечами. — Ну или просто кто–то вовремя не вытащил. Том смотрит на неё и думает, как она может сочетать в одном предложение причитания старой бабки и свойственную ей резкость. Том тянет Амелию и усаживает рядом с собой, обдумывая сказанное. Амелия берет бутылку в руки. — Я только понюхать, — невинно говорит она. Он забирает бутылку, делает глоток и отставляет подальше. — Ты так интересно прочитала про предков. Это у тебя от няни? — Нет, мама так всегда говорила. Я плохо их помню с отцом, но некоторые слова остались в памяти. Том держит ее за руку, молчит, думает. Амелия его не торопит. Так просто было бы ее убить. Так просто было бы положить ключ на стол, выйти за дверь и забыть дорогу в это место. Амелия приняла это решение без него. Но с другой стороны, а чтобы он ей сказал в ответ на такое? Том смотрит на нее. Она закрыла глаза, он видит как дрожат ее ресницы. Она могла бы сбежать, очевидно предположить, что он будет не рад таким известиям. Но вот она сидит рядом с ним. Он вспомнил, каково это было жить в приюте, не знать своих родных. Став старше, он сам выбрал себе семью. Сам ее создал. Как иронично, теперь в ней появится человек, к которому все эти слова имеют прямое отношение. Он вспомнил того человека, свое первое убийство. Решений много, но верное лишь одно. Том выдохнул и произнес: — Я признаю этого ребёнка. Амелия выдыхает, открывает глаза и… улыбается? Она рада. Какое странное чувство. Чертовски приятное чувство. — Если ты впишешь туда своё светское имя, то у ребёнка могут возникнуть проблемы, — тихо замечает Амелия. — Я впишу туда свое прежнее имя, — немного недовольно говорит Том. — Попрошу тебя только о двух вещах: не давай ребенку фамилию Реддл, я ее ненавижу. И если родится девочка, хочу чтобы ее вторым именем было Меропа. — Я тебя услышала, — тепло говорит Амелия и утыкается ему в шею. — Я думала ты сбежишь, — тихо смеётся она. — Для кого–то я ужасный человек. Может так и есть. Но я себя возненавижу, если поступлю так, как поступил мой отец. Том взмахивает палочкой и граммофон в углу начинает играть тихую музыку. Том обнимает Амелию и прижимает к себе. Так они сидят встречая новый год. После чего отправляются спать. *** Первого января, уже по традиции их навещают вейлы. Пока Аннет колдует над праздничным обедом, а Долохов ей помогает… хотя, нет. Судя по ворчанию Аннет, Антонин только под ногами путается. Клара под предлогом уводит Амелию в спальню, оставляя Тома в компании кулинаров. Закрыв дверь, она быстро и тихо спрашивает: — Как все прошло? — Удивительное рядом, но не плохо, — отвечает Амелия. — И при этом он еще и остался, — выдает пораженная Клара. — Том Реддл умеет удивлять. — Сама в шоке. — А он же понимает, что секса не будет? Амелия тихо смеется и шепчет: — Дело ведь не только в этом, дорогая. Да и… беременность сексу не помеха. Кажется, я его ещё никогда так не хотела. Так впятером они встречают наступивший 1960 год. Амелия даже играет им на пианино пару песен. Ну, а потом они ставят пластинку. Под задорные нотки джаза в ателье Долохов виртуозно отплясывает с Аннет и Кларой. Том и Амелия расположились на диване. Реддл откинулся на спинку, рассматривая маленький перфоманс. Дюма скинула свои туфельки, облокотилась на Тома и вытянулась на диване. В один момент Амелия аккуратно схватила Тома за ногу, и, с удивленными глазами, указала пальчиком на живот. — Волна пошла, — ошарашено шепчет она. — А для этого уже время пришло? — удивленно вскинул бровь Том. — Без понятия, — вздыхает Амелия. — Никогда не видела такого маленького волшебника. Том не знает что думать, и что чувствовать к этому ребёнку. Пока это существо растущее внутри его женщины кажется ему обычным, как все. Но при всем при этом все происходящее его завораживает. Он невольно прикладывает руку к ее животу, чувствует, как ребёнок шевелится внутри неё. Это пугает, но меж тем восхищает. Амелия и Том обмениваются удивленными взглядами. — Мне кажется, мы не готовы, — сдавленно шепчет Дюма. — Мне кажется, к этому нельзя быть готовым, — так же шепотом отзывается Реддл. *** Клара заметила эти переглядывания на диване. И цокнув, чтобы Аннет и Антонин обратили на нее внимание, кивнула головой в сторону парочки. — Им определенно будем нужны мы, — тихо шепчет Аннет. — Несомненно, — так же тихо отвечает Долохов. — Чего шепчетесь? — грозно спросил Том. — Радуемся празднику, ваше темнейшество! — хором отвечают трое. *** В полночь гости ушли. Том закрыл дверь на ключ и взглянул на Амелию. Она надела свои туфельки и ковыляла в сторону лестницы. — Дорогая, — начал Реддл, с ухмылкой рассматривая ее, — ты не думала на какое-то время сменить обувь? На пингвина похожа, если честно. — Не умничай тут, mon cher, — ворчит Дюма. — Сниму каблуки и окончательно пингвином стану, — она тяжело поднимается по лестнице, Том не торопясь идет за ней и тихо посмеивается. Амелия закатывает глаза. Уже в спальне она скинула туфли и проворчала: — И что ты хочешь услышать? — Ну, — начал Том, закрывая дверь, — ты такой заботливый, mon cher, — он передразнивает ее тон, — завтра я пойду, и куплю себе пару удобных туфель. — Мои туфли очень удобные, — бухтит Амелия и расстегивает платье. — Для тебя одной, — Том расстегивает рубашку, — но сейчас, замечу, тебя чуть больше, чем обычно. Амелия что-то нечленораздельно проворчала, пока забиралась в сорочку. Том расплылся в коварной улыбке, кажется, его только что куда-то послали на французском. Когда Амелия легла в кровать и накрыла себя одеялом, тяжело вздохнув, произнесла: — Ты такой заботливый, mon cher, завтра я пойду, и куплю себе пару удобных туфель, — сдалась. — Рад слышать, — ухмыляется Том, — будет обидно, если ты переломаешь себе ноги на повороте. — Поэтому ты сходишь завтра со мной. — С какой такой радости? — Чтобы я ноги не переломала. *** Так размеренно проходит неделя. Они сходили в магазин и купили Амелии пару ботинок на плоской подошве. Пока она шла рядом и ругалась на французском, Том весело хмыкал. Как-то подзабыл уже, какая она дюймовочка. Несмотря на то, что Амелия ворчит, она все равно идет рядом крепко вцепившись в его локоть. Том надвигает капюшон на глаза. Монмартр прекрасен зимой. Амелия прекрасна, когда злится. Его же прекрасным сейчас назвать сложно. Некоторые области магии оставляют свой отпечаток. *** Том умудрился найти один большой плюс в этой ситуации с ребенком: теперь его Амелию никто не украдёт. Она привязана к нему этим дитя. Хотя в его голове все же поселяются тревожные мысли. Том сидит на диване поздним вечером и наблюдает поверх страниц книги, как Амелия шьёт очередной наряд. В эту секунду он начинает переживать не скажется ли та магия, что он применял к себе на ребенке? С одной стороны, Том даже не знает, сработало ли что-то так, как надо. Может он и зря волнуется. С другой стороны есть еще один иррациональный страх, что Амелия может умереть родами, как и его мать. Что он будет делать? Что если ребенка заберет таинственный дядюшка. Почему он вообще думает о смерти? Амелия выглядит вполне здоровой, да немного замученной, но на ладан точно не дышит. Она крутится у большого стола, периодически постукивая палочкой. Время и правда позднее. — Идем спать, — говорит Том и захлопывает книгу. — Но я еще… — тут же начала Амелия, но Реддл ее прервал: — На второй этаж, живо. — На каком это основании ты мне приказываешь? — удивилась Дюма. Том лишь вздернул бровь и хитро улыбнулся, увидел, как Амелия вздрогнула. — По осторожней с такими взглядами, — грозит она ему пальчиком, но в сторону лестницы все равно идет. — Это отчего же? — удивляется Том, направляясь за ней. — Ты слишком секусально это делаешь, — вздыхает Амелия и оборачивается. — Знаешь, чувствую себя прям как в школе. Ты весь такой прекрасный и горячий, а я по уровню сексуальности соревнуюсь с бочкой. — Все еще прекрасный? — удивился Реддл. — Я вижу твою душу, Том, — тепло улыбается Амелия. — И пусть она чернее ночи, все равно прекрасна. А еще, — она кладет руку ему на грудь, — в ней нашлось место для меня. Амелия разворачивается и поднимается на второй этаж. Том же не спешит за ней. Стоит, сжимая книгу, погруженный в свои мысли. Вот она иногда как что скажет, а он пытается понять, что же это было. Но с другой стороны, отчего-то радостно внутри. Том ухмыляется этому приятному чувству и быстро поднимается в спальню к своему самому большому сокровищу. *** Том уходит в конце недели. Целует Амелию на прощание, говорит, что Антонин будет заглядывать к ней. Просит носить удобную обувь, не сидеть допоздна и заботиться о себе, а в экстренном случае писать ему. Когда из прохода между домов Том выходит на улицу, то видит как цветочник семенит с букетом. Долохов приезжает к Амелии каждые две недели весь остаток зимы и весну. Привилегия Темного Лорда в том, что ему не нужно никому ничего объяснять. Да и Антонин не дурак, чтобы кому-то что-либо рассказывать. Он отчитывается о своих поездках наедине, за плотно закрытыми дверями. Амелия чувствует себя хорошо, правда устала и стала чуть более ворчлива. Пятнадцатого мая, рано утром Долохов получает сообщение и без предупреждения покидает особняк Лестрейнджа. Том узнает об этом от Розье, и коротко бросает, что у Антонина были на то причины. Про себя же Реддл надеется, что это день рождения его ребенка, а не очередная дата поминок. Долохов вернулся днем шестнадцатого мая. Он откланялся и вошел в столовую. — Оставьте нас, — просит собравшихся Волдеморт. Пять пожирателей смерти покидают комнату. Том взмахивает палочкой. Антонин быстро подходит к нему и садится на свободный стул. — Она родила, — тихо и быстро говорит Долохов, — девочку. Елизавета Меропа Дюма. — Елизавета? — переспросил Том. — Знал бы что она выберет такое обычное имя, проконтролировал бы и этот момент, — вздохнул. — Как Амелия себя чувствует? — С ее слов, — тихо смеется Долохов, — как человек, который только что вытолкал из себя живое существо. Кстати, она просила передать, что если ты не передумал заявить отцовство, то тебе нужно явиться к ней в конце августа. — Хорошо, — недобро улыбнулся Том. — Отправляйся к ней, передай мой подарок и скажи, что я приеду как обычно. *** Пока Антонин отчитывался перед Темным лордом, Амелию навестил Альбус Дамблдор. Они не виделись с лета прошлого года, пусть и переписывались. Амелия просила его понапрасну не ездил туда и обратно, и приехать как обычно, но все же рождение названой внучки пропускать было нельзя. — Когда я просил тебя «не совершать глупостей», я что–то подобное и имел в виду, — сказал Альбус, беря ребенка на руки. — Хотя, мне кажется вы сотворил нечто прекрасное. Амелия, разбирающая подарки, тяжело вздохнула и произнесла: — Рада, что ты в это веришь. А я вот морально подготовилась к тому, что родила Антихриста. — Не говори так про неё, — хмурит брови Альбус, — дай ей время вырасти. *** Дамблдор покидает Амелию утром семнадцатого, но через пару часов возвращается Долохов. С подарком. — Это пошло, — говорит Амелия, рассматривая зелёный плед с символикой Слизерина. — Он сказал что-то про наследие, — почесал затылок Антонин. — Ага, — саркастично выдает Амелия, — но это плед из магазина, а не старинное одеялко, в которое кутали жопку новорожденного Салазара, — она хмыкнула. — И если честно, я готова многое отдать, чтобы увидеть, как Том ЭТО покупает. Долохов уже стоит над колыбелькой и рассматривает малютку. — Знаешь, mon Ami, — начинает Амелия, пока идет к коробке у дивана, — это так же глупо, как если бы я с рождения рядила её в красное. Вырастет, сама решит, — она кидает плед на диван. — Ты просто либеральных взглядов, Ami, — отвечает ей Долохов и берет ребенка на руки. — Как дела, Тыковка? — спрашивает он малютку. — Если хочешь, я могу задержаться на недельку и помочь тебе, пока ты обустраиваешь дом для ребёнка. — Это было бы чудесно, — говорит Амелия, перебирая пеленки, — я не могу позволить себе няню. — Я думал у тебя есть на неё деньги. — Подумай, — саркастично говорит Амелия. — Ах, да. С твоими гостями нянька должна быть слепой. С другой стороны, у тебя есть прекрасные друзья и вейлы, — Антонин замолкает на минуту, а потом произносит. — Он сказал, что приедет в конце августа. — Ну и хорошо, — отзывается Амелия. — Ты готова? — немного обеспокоенно интересуется он. — Ко всему, — спокойно отвечает она. — А если он?.. — Ami, что пристал? Если он меня убьет, то я впервые в жизни разочаруюсь в Томе Реддле.