Змей и Волк

O, Death, О, Смерть, Won't you spare me over another year Не оставишь ли мне ещё годок? But what is this that I can't see Но что же это — то, что я не могу увидеть, With ice cold hands taking hold of me С ледяными руками, хватающими меня? When God is gone and the Devil takes hold Когда уйдет Бог и всем завладеет Дьявол, Who have mercy on your soul Кто же помилует твою душу? O, Death, О, Смерть, No wealth, no ruin, no silver, no gold Ни богатство, ни крах, ни серебро, ни золото, Nothing satisfies me but your soul. Ничто не нужно мне, кроме твоей души… O, Death, О, Смерть, Well I'm Death, none can excel Я Смерть, никто меня не может превзойти, I'll open the door to heaven or hell Ведь я буду открывать двери в Рай или Ад… O, Death, О, Смерть, My name is Death and the end is here… Меня зовут Смерть, и конец настал… Для Тома Лиза-Лиза растёт урывками. Вот она только сидит. Следующим летом уже ходит и пытается говорить какие–то слова. Она бегает по ателье и весело смеется. Ползунки и комбинезоны сменяются платьями. Маленькая Лиза-Лиза с интересом нажимает на клавиши пианино, после с опаской глядит на маму, если та ничего не говорит, нажимает другую клавишу. В те дни, когда Том приезжает, она сидит рядом с ним, иногда что-то лопочет, говорит то английские, то французские слова. Иногда молчит, наблюдая за ним. Иногда лежит рядом и спит. Том переживал, что его длительное отсутствие скажется на Лизе-Лизе. Но нет, она его помнит, и всякий раз, как он появляется на пороге она весело кричит: «Papa», и бежит к нему. Когда Лизе-Лизе исполнилось три года, стало понятно, внешне она копия Тома Марволо Реддла. Красивое лицо, тонкие черты, черные немного вьющиеся волосы, большие темно–карие глаза. Лиза-Лиза быстро растёт. Амелия говори, что в отличии от неё, дочка всё–таки додумалась вырасти. В пять лет Лиза-Лиза говорит по–английски и по–французски, и уже научилась понимать, что это разные языки. Правда, когда Том пытается заговорить с ней на парселтанге, она смотрит на него непонимающе. — Может у неё нет этой способности, — пожимает плечами Амелия, пока собирает на манекене очередной наряд. Это происходит летом 1965. Амелия занята работой, Том сидит на диване с книгой, Лиза-Лиза же пытается играть на пианино, что–то простое. — Все потомки Слизерина говорят на этом языке, — поджимает губы Том. — Тогда, может ты говоришь ей те слова, которые она еще не знает? — замечает Амелия. *** Зимой 1966 года Том приезжает как обычно, по наставлению Долохова дарит маленькой Лизе-Лизе книжку с французскими сказками. Малютка в восторге, сидит под елкой и рассматривает живые картинки. Родители сидят на диване и говорят о чём–то отрешенном. Лиза-Лиза подрывается и с раскрытой книгой бежит к ним. Взбирается на колени к отцу и, смотря на него своими омутами, просит: — Papa, прочитай эту сказку, — она указывает на картинку. На ней люди в красных мантиях сидят верхом на фестралах. — Какие у вас во Франции сказки оптимистичные, — шутит Том, после чего обращается к Лизе-Лизе. — Сокровище, папа плохо читает по–французски, давай попросим маму, — и он протянул книгу Амелии. — Можно по–английски, дорогая? — Да конечно, я же мастер синхронного перевода, — иронично подмечает Амелия, а затем обращает внимание на название. — Сказ о красных колдунах Ришелье. — Ришелье? — переспрашивает Том. — Не знал, что о них есть сказки. — Ты даже не представляешь сколько, — тяжело вздыхает Амелия, ее взгляд бежит по строчкам. — И хоть бы одна была честной, — тихо добавляет она. Том прижимает Лизу-Лизу к себе, но сам наблюдает за Амелией. Он пытался разузнать о том, кем были эти волшебники, но не нашел ничего, чему можно было бы доверять. Их как будто вычеркнули из истории. Ни поступков, ни жизни, ни имен. Хотя отцовство дало ему право снова заглянуть в родословную и получить постановление от 1883 года Французского Министерства Магии, что семья Ришелье и их потомки реабилитированы, а сами волшебники Франции извиняются. Звучит как издевательство. Том понимает, почему Амелия не хочет об этом говорить. От Салазара Слизерина остался Хогвартс, от Ришелье ничего не осталось. Только его Амелия, только его Лиза-Лиза. Амелия Дюма вздохнула, откинулась на спинку дивана и принялась читать: «Давным-давно, когда Франция была так мала, а Парижа и не было вовсе, маги и простецы жили вместе ничего друг от друга не тая, в Черном лесу стоял большой замок. В том доме жили Ришелье со своими слугами. Они были прославленными и могучими колдунами, что всегда носили красные одеяния. Все в округе, что волшебники, что простецы, уважали и почитали семью. Они лечили, помогали и защищали земли от вервольфов, проводившихся разорять земли Франции. Такой уклад длился многие годы. А потом король простецов влюбился в одну из дочерей Ришелье и пожелал взять ее в жены. Старый Ришелье отказал ему, ведь его дочь была обещана в жены другому. Королем обуревала ревность и он приказал убить красавицу, пока та будет охотиться в лесу на оборотней. Простецам сложно убить колдунью, но они взяли ее хитростью. Так дочь Ришелье погибла, а ее безутешный отец обратился к самым страшным и темным областям магии и пытался вернуть дочь из мира мёртвых. И тогда его услышал Смерть. Смерти очень не понравилось, что кто–то пытается нарушить его законы. Все живет и умирает, и какой бы сильной не была скорбь, это естественный порядок вещей. В полночь в дверях замка появилась фигура в черном одеянии. Смерть пришел в дом Ришелье. Хозяин дома стоял на коленях, рыдал и просил хоть раз увидеть дочь. Но Смерть был непреклонен. В наказание, он превратил старого Ришелье в своего слугу. А затем и тех, кто был в этом замке. Они тоже провинились, ведь не пытались остановить старика, и даже помогали ему. А потом Смерть наслал волков на всех потомков этого рода. Месяц шла кровавая жатва. И когда волки вернулись к Смерти в мире не осталось ни одного Ришелье. Замок стоит в руинах. Даже кони, что верно служили этим волшебниками, исчезли. Говорят, если ты видел Смерть хоть раз, то можешь увидеть и коней, и красных колдунов в развалинах замка, которые отныне будут вечно служить Смерти». Амелия закончила читать и взглянула на родных. Лиза-Лиза уснула. — Как можно уснуть под такую кровожадную сказку? — спрашивает Том, гладя дочку по спине. — Спросил ее кровожадный отец, — спокойно сказала Амелия, закрывая книгу. — Ой не начинай, она пока живет в мире из единорогов. Пусть так будет как можно дольше, — выдыхает Том, и от него не ускользает удивлённый взгляд Амелии. — Пойдем спать, — предлагает она. — Боюсь видеть во сне волков, — хмыкает он и поднимается с дивана. — Я знаю, как успокоить твои тревоги, — легко улыбается Амелия и следует за Томом. Он заходит в детскую и укладывает Лизу-Лизу на кровать, щелкает пальцами и вот на дочке пижама, а платье висит на стуле, после чего укрывает её отделом. Зажигает ночник, выходит, и тихо прикрывает дверь. — Надо будет только уснуть одетыми, — говорит Амелия, увлекая за собой Тома на второй этаж. — С какой такой радости? — А она научилась открывать двери. — Изумительно. Уже в комнате скидывая с себя одежду, Том взглянул на Амелию, стоящую в одном неглиже, окутанную тусклым светом из окна. Она походила на призрак, хотя, несомненно, была реальной. — Так что в этой истории правда? — спрашивает Том. Амелия скидывает сорочку и предстаёт пред ним нагой, как ведьма у Булгакова. — Ее там нет, — говорит Амелия и подходит к Тому. — Мои предки и правда владели ныне утерянной магией, и за это их истребили. Выжить было можно только отринув фамилию и это колдовство. — Откуда ты это знаешь? — спрашивает он, откидывая ее волосы с одной стороны и целуя в шею. — Отец мне рассказывал. Том роняет ее на кровать. Ему уже мало интересна древняя магия. Ее нет. А Амелия Дюма есть.