Змей и Волк

Кто грядет за пургой Из обители молний Тот единственный мог бы проникнуть за край. Так гряди из-за гор, Из-за бурного моря, И у этого мира ее забирай, И навеки ее забирай! (Мельница — Обряд) *** Прежде, чем мы с вами заглянем в 60-е, а потом погрузимся в 70-е, я хочу, чтобы вы услышали эту часть истории. Что-то в ней может показаться вам непонятным, ведь для Тома Реддла это события прошедших дней, а для вас еще нет. Прошу меня простить за это. Но не бойтесь, в какой-то момент вы будете знать чуть больше, чем мистер Реддл. События, о которых я хочу поговорить, произошли в 1976 году, вторая магическая война была в зените, Амелия все ещё чуралась себя, а Лиза-Лиза окончила пятый курс школы чародейства и волшебства «Хогвартс». *** Слаще, чем в Париже, Том Реддл нигде не спал. В своем доме он мог позволить себе не спешить с пробуждением, да и вставать тоже не торопился. Правда, в ту ночь со сном были проблемы. Том и Антонин прибыли в Париж в последнюю неделю августа 1976. Виски, танцы и песни. Правда, как-то быстро Том и Амелия оказались на диване. Амелия прижалась к Тому и даже начала немного посапывать. Реддл увёл Дюма спать, пока Долохов и Лиза-Лиза рьяно спорили о восстании гоблинов. Давненько Том не помогал немного пьяненькой Амелии переодеться в сорочку. Амелия тихо посмеивается, загадочно улыбается, прикладывает указательный пальчик к губам. — Дорогая, — шепчет Том, — ты уже взрослая девочка, давай ты переоденешься нормально. Амелия тихо хихикнула, дёрнулась и толкнула Тома на кровать, уселась сверху и, наклонившись, прошептала: — Вот скажи, зачем мне сорочка? Том ухмыльнулся, небрежно взмахнул палочкой, дверь закрывается на защелку. Амелия ластится, словно кошка. Когда Том был молод, то боялся, что Амелия будет нежна с кем-то другим. Прошло уже больше тридцати лет, и Том Реддл знает, такая Амелия Дюма только с ним, и ревность ему более не мешает в полной мере насладится этими чувствами. Особенно после, когда Амелия спит, прижавшись к нему. И вроде, кажется, Том собрал все для спокойного сна, да только тот не идёт. Том спит беспокойно, часто просыпается. Прижимает Амелию к себе, хотя кажется, куда еще ближе? Засыпает, но лишь на мгновение, и просыпается вновь. В девять утра Том оставил эту битву. Ворча, как старый дед, надел халат и отправился в душ. Резко дернул дверь и вздрогнул, вспомнил, как три недели назад началось одно его утро. Выругался. Отчего такая нервозность и такое возбуждение. Как будто должно случиться что-то, чего он так давно ждал. Стоя под струями воды, Том вспомнил: книга. Хоть небольшой кусочек французской семьи, подарившей Тому Амелию. Найти что-то о Ришелье оказалось почти невозможно, да и не было у Тома столько свободного времени, чтобы в этом ковыряться. Только справка из французского министерства магии, да тонкая папка из британского министерства: семья Ришелье исключена из Европейского совета волшебников в 1690 году, и за свои преступления подлежит уничтожению. Все остальные бумаги по этому делу оказались закрыты в Отделе тайн. Руквуд не мог их вынести или сделать копии, не вызвав подозрений. Знать правду Тому конечно охота, но он не может позволить себе потерять такого человека в Отделе по личным причинам. Том Реддл возненавидел день, когда перед ним опустилась эта папка. И нет, не потому что не получил ответов, что для Тома было в новинку. Дело в двух листах пергамента. Во-первых, Ришелье исключили из совета через год после принятия Международного Статута о Секретности. Во-вторых, в бумагах не указано, что вменяют им в вину. Но куда важнее, что Том узнал, как семья предала его. Под смертным приговором тридцать шесть подписей, и Мраксы среди них. Его тоска по увядшей семье сменилась мстительным удовольствием от того, что те канули в нищете, а их последний потомок сын маггла. Магия священна для Тома, и какие бы мысли и тезисы он не продвигал, в его картине мира не укладывается одна мысль: чем может так провинится семья волшебников, что ее уничтожат. Да, отдельные личности могут быть проблемой, но не все сразу! К 1976 году Том Реддл убил многих, в том числе и волшебников, и сотворил такие поступки, от которых волосы могут шевелиться в ужасе. И это надо было предкам так постараться, что сам Темный Лорд был готов им сказать: «Вы больные ублюдки!». Том вышел из душа и вернулся в спальню. Прилёг на кровать, притянул Амелию к себе и нежно прошептал ей на ухо: — Дорогая. Амелия резко дёрнулась и подскочила. — Я все проспала?! — Нет-нет, — нежно произнёс Том, укладывая Амелию обратно. — Ещё десяти нет. — Что тебе нужно? — устало поинтересовалась Амелия, прижимаясь к Тому. — Книга. — Ты не привез с собой ничего почитать? — Нет, мне нужна особая книга, которая есть только у тебя, — ухмыльнулся Том. — Серьезно? — устало протянула Амелия. — Сейчас? — Я выспался. — Врешь, — цокнула Амелия. — Если думаешь, что я не чувствую, как ты мечешься по кровати, то у меня для тебя плохие новости. Может после завтрака? — Просто скажи где она, и спи дальше. — Внизу, на книжной полке, во втором ряду, она там одна. — Благодарю, — отозвался Том, поцеловал Амелию в макушку и отправился на первый этаж. Несмотря на то, какими хмельными были Лиза-Лиза и Долохов, им хватило сил прибираться. Том подошел к полке и приступил к поискам. Небольшая книга, в красном переплете, как и говорила Амелия, была спрятана за первым рядом книг. Именно спрятана, другого ощущения у Тома не было. Красная кожа, герб в виде головы волка. С книгой Том вернулся в спальню. Амелия посапывала, а еще успела собрать под себя одеяло. Том ухмыльнулся и, устроившись на кровати, открыл книгу. Какой-либо ценной информации или историй там не было, это и правда был песенник, а также сборник сказок. Но Том все равно вчитывался в каждое слово, искал подсказку. Песни были о бравых войнах, сражениях, часто встречались слова «кровь» и «луна». Может Ришелье были воинами? Интересная гипотеза. В средние века уклад жизни был иной, и такие волшебники наверняка были нужны. И это объясняет, почему первым делом при упоминании слова «защита» семилетняя Лиза-Лиза умудрилась наколдовать топор. В сказках для Тома не было ничего странного, многие из них были созвучны с маггловскими, их Том слышал в приюте. Прочитанный вариант «Красной шапочки» впервые за всю жизнь показался Тому логичным: при чем тут волк, конечно это был оборотень! Только вот красная шапочка в этой истории была не маленькой девочкой, а взрослой, да к тому же охотницей. В пол одиннадцатого Амелия начала ворочаться, повернулась к Тому и, не открывая глаз, произнесла: — Как-то долго ты читаешь. — Я стараюсь ничего не упустить. Кстати, одну сказку отсюда я уже слышал. — Нет, — сонно отозвалась Амелия. — Это ещё почему? — Эта книга в единственном экземпляре, а эти песни и истории, если и выходили за пределы семьи, то очень быстро меняли вид. — Но я слышал, — опротестовал Том. — Вот эту, «Сказ о том, как Змей встретил Волка». Это было в Австрии, вроде в 1949. Какой-то старик пытался впарить мне пророчество, а потом рассказал эту сказку, слово в слово. — Старик? — переспросила Амелия и приоткрыла глаза. — Местный алкаш, — отмахнулся Том, а затем хмыкнул. — Сказал, что я зайду в самую глубь Черного леса. — Ну для этого, — вздохнула Амелия, — тебе придётся умереть, mon cher. — Не понял, — удивился Том и взглянул на Амелию. — Шварцвальд вместе с замком сожгли в 1697. — У вас прям замок был? — удивился Том, наблюдая, как Амелия поднимается и идет к креслу. — Ага, — без интереса ответила Амелия и накинула на себя халат. — Ну, если честно, мне не очень хочется умирать, — признался Том. — Смерть неизбежна, для всех, mon cher, — фаталистично ответила Амелия, надевая кулон в виде головы волка. — А тебе бы не хотелось ее одолеть? Амелия обернулась к Тому, надела кольцо на палец, и произнесла: — Ты же читал сказку о красных колдунах, попытаешься его одолеть, и он придёт, заберёт все, что тебе дорого, и сделает своим слугой. — Это просто сказка. — Ты прав, — кивнула Амелия, подошла и присела на краешек кровати рядом с Томом. — Если ты, mon cher, когда-нибудь сможешь одолеть Смерть, прошу, позволь мне дожить до старости и спокойно умереть. Жизнь, иногда, бывает очень утомительна. — Не нравится мне этот разговор, — проворчал Том, закрывая книгу. — Ты сам его начал, — хмыкнула Амелия и подалась вперёд, коснулась губами его щеки. — Пойдём готовить завтрак, и, может, выпив кофе, я осчастливлю тебя легендой, которая легла в основу сказки о змее и волке. Амелия поднялась и направилась на кухню, Том последовал за ней. — Пока я варю кофе, — заметил Том, — ты можешь рассказать мне эту легенду. — Все то тебе хочется знать, — вздохнула Амелия, но к плите не подошла, просто опустилась на стул. Том понял намёк, выхватил турку и полез за банкой с кофе на полку. — Я любознательный. — Ладно, я готова обменять эту легенду на чашку кофе, — улыбнулась Амелия, рассматривая, как Том колдует над плитой. — Я весь во внимании, — Том развернулся и испытывающее взглянул на Амелию, та вздохнула и начала: — Говорят, эта история произошла в Х веке с моим далеким предком по прямой линии. Его звали Гензель. В одном трактире на него напали оборотни, и его выручил молодой волшебник — Салазар Слизерин. — На ходу что ли выдумываешь? — рассмеялся Том и обернулся к турке. — Ах если бы, mon cher, — нараспев произнесла Амелия. — Эту легенду мне рассказали вейлы. — Но в той сказке волк пообещал дочь за змея отдать. Ну и у них ничего не вышло. — Ну так если ты говоришь о волке и змее как о волке и змее, то это одно. Ну, а если ты говоришь о змее и волке, как о символах, то это немного о другом. — Волк символ твоей семьи? — удивленно спросил Том и обернулся. — Я думала ты знаешь? — округлила глаза Амелия, и невольно коснулась кулона на шее. — Откуда мне было знать? — поразился Том. — Так ты же мне кулон подарил. — Это было стечение обстоятельств, — отмахнулся Том и повернулся к плите. — Я был в Париже, увидел кулон, вспомнил о тебе… Получается, угадал? — Том сам поразится этой мысли и оценивающе взглянул на Амелию. Определено, в ней нет никаких волчьих черт, тогда почему он решил, что это идеальный подарок для неё? — Так может все же волк выдал свою дочь за змея? — с веселой ноткой поинтересовалась Амелия. — С другой стороны, это случилось тысячу лет назад, поди разбери, что там было на самом деле. — Юридически нет, — заметил Том, опуская кружку с кофе перед Амелией. — Хотя… всегда казалось, что «супруги» это нечто большее, чем свидетельство. Ладно, оставим байки на старость. Песни то петь будешь? — Том сел напротив Амелии. — Серьезно? Том, я ценю твоё неподдельное восхищение предками и уважение к их наследию, но я предпочитаю жить настоящим, не таща мертвых за собой, — пробурчала Амелия, сжимая кружку. — Ой да не зуди, Клара и Аннет в восторге от этой идеи, как и Лиза-Лиза, тут только ты упираешься. — Ну не хочется мне. — У вас наверняка и платьица какие-то особенные были, — сверкнув глазами, заметил Том. Амелия отставила кружку, резко поднялась, обошла стол, схватила Тома за ворот халата, и прошептала: — Если ты, темный колдун, хочешь трахнуть меня в красном платье, то просто попроси. Том схватил Амелию за талию и усадил к себе на колени. — Значит это правда про красные одежды, — прошептал Том на ухо Амелии. — Мне кажется, ты знаешь больше, чем говоришь. — Я знаю достаточно, чтобы в это не лезть, — проворчала Амелия. Том тяжело вздохнул, уткнулся носом в щеку Амелии, одной рукой прижал ближе, другой поглаживал ее бедро. — Это просто песни, дорогая, — мягко начал Том. — И я могу понять, почему ты не хочешь об этом говорить. Амелия вздрогнула. — Куда ты залез? — Почему сразу залез? — разочарованно протянул Том, откидываясь на спинку стула, но не отпуская Амелию. — Потому что ты отстаешь с расспросами только после того, как получаешь ответ, — вздохнула Амелия. — Да залез, — признался Том. — Ничего толком не узнал, а то что узнал мне не понравилось. Возможно, я даже почувствовал вину. Амелия подалась вперёд и коснулась губ Тома своими. Вроде бы не требует ответа, но Том не может устоять. Такая тёплая и нежная, да и этот вкус кофе на губах. Том подается вперед, прижимает Амелию ближе. — Тему переводишь, — прошептал Том, когда Амелия оторвалась от губ и уткнулась в его щеку. — Вина то не твоя, — с грустью произнесла Амелия. — Давай оставим это им. Здесь сейчас только ты и я, и меня мало волнуют грехи и легенды прошлого. Меня волнует только наше настоящее и, чуть-чуть, наше будущее, — Амелия выпрямилась, уперлась ладошкой в грудь Тома, гордо вскинула голову. — Если тебе так хочется услышать старые песни, то я что-нибудь да спою. Но! Ты будешь мне должен. Том рассмеялся и притянул Амелию, чтобы поцеловать. — Для такого, — раздался голос за их спинами, — у вас есть спальня, уважаемые родители. Том обернулся, а Амелия выглянула из-за его плеча. В дверях стояла Лиза-Лиза, выглядела помятой, длинные чёрные волосы неряшливо собраны в высокий хвост. Босая, в длинной футболке вместо пижамы. Шаркая, Лиза-Лиза подошла к холодильнику и извлекла оттуда бутылку молока. — Если пьешь с феей крестной, будь готова к последствиям, — ухмыльнулся Том, отпуская Амелию и поднимаясь со своего места. — Кофе будешь? — Ага, — вяло ответила Лиза-Лиза, и медленно опустилась за стол. — Ты вечером то справишься? — поинтересовалась Амелия, возвращаясь на своё место. — С чем это? — спросил Том, колдуя над туркой. — У меня смена в «Айсберге», — просто ответила Лиза-Лиза. — А ты что там делаешь? — осторожно уточнил Том. — Танцую*, — фыркнула Лиза-Лиза. — Что?! — Том резко развернулся. Лиза-Лиза рассмеялась, но тут же ойкнула от головной боли, и приложила ко лбу холодную бутылку молока. — Да я пошутила. Расслабься, мне же нет семнадцати. Я там работаю официанткой. Надо подзаработать немного денег. — Зачем? — У меня есть группа, и нам нужны средства на группные нужды. — Зачем? — повторил свой вопрос Том, наливая кофе в кружку. — Для денег у тебя есть родители. Ты всегда можешь просить их у нас. Амелия многозначительно кашлянула. — У мамы, — скорректировал себя Том, и чуть громче чем надо, опустил кружку перед Лизой-Лизой. — За что? — с болью в голосе спросила Лиза-Лиза, жмурясь от громкого звука. — Шуточка была не очень, — легко ответил Том и опустился на своё место. — Ты очень жесток, papa, — протянула Лиза-Лиза, затем взглянула на Амелию и наконец-то ответила на ее вопрос. — Да справлюсь. Кофе, завтрак, ванна… мне же это, только ночь продержаться, а завтра уже в себя приду. — Это хорошо, — кивнула Амелия, и плеснула молоко в кружку Тома, — завтра песни петь будем. Лиза-Лиза удивленно взглянула на Амелию, вздернула бровь, ухмыльнулась и произнесла: — Тогда, maman, поднимай меня, без тебя не воскресну. — Я сварю тебе супчик, — хмыкнула Амелия. Теперь Том хмыкнул в свою кружку. — Осторожней, Лиза-Лиза, как то раз я ел мамин супчик. — Ну ты все ещё жив, — улыбнулась Лиза-Лиза, — значит не смертельно. Кстати, касательно твоей реакции на «Айсберг», я, так-то, в следующем году хочу попробовать. — Сдурела?! — прошипел Том. — Ну если тебя это так коробит, то я могу бостонскую версию** станцевать, — отмахнулась Лиза, снова прикидывая бутылку молока ко лбу. — Меня и бостонская не устраивает, — проворчал Том. — Так, — со смешком откликнулась Лиза-Лиза, — после ваших компрометирующих теней с maman, авторитетно заявляю, ты снобить по этому поводу права не имеешь. Том смерил Лизу-Лизу строгим взглядом и выдал: — Выпороть бы тебя за та… блять, я опять сказал это своему ребёнку, — разочарованно протянул Том, и спрятал лицо в ладонь. Амелия рассмеялась и поперхнулась кофе, Лиза-Лиза весело крякнула, ойкнула и схватилась за голову. Доброе утро в ателье на Монмартре. *Под «Танцем» Лиза-Лиза подразумевает «Бурлеск», если коротко, то это бабушка стриптиза. (Фильм «Бурлеск» с Шер, никакого отношения к бурлеску не имеет). **Бостонская версия номера — в подобных номерах не предполагается полного оголения артиста/ки (это может быть номер и без раздевания вовсе, но при том, сохраняющий в себе стиль и шарм бурлеска). *** В два часа следующего дня в ателье, на двери которого красовалась табличка «закрыто», (в угоду неофициальному хозяину этого дома), впорхнули Клара, Аннет и Антонин. В пакетах что-то весело позвякивало, когда их поставили на столик, но внимание привлекала коробка. Том, который до этого растянулся на диване все с той же маленькой красной книжкой, оторвал взгляд от своего небольшого конспекта. — Это у вас что? — поинтересовался Том, поочередно смотря на гостей. — Да заранее решили все принести. Барышни в каком-то очаровательном восхищении, — ответил Долохов и опустился в кресло, рядом с ним на подлокотник опустилась Аннет. — А в коробке что? — спросил Том. — О, там нечто прекрасное, — ответила Клара. — Амелия начнёт ругаться, но этого того стоит. — Так показывай, — оживился Том, и спустил ноги с дивана. — Я редко вижу вещи, которые могут взбесить мадемуазель Дюма. Амелия, до этого колдующая над раскроечным столом, подняла взгляд на Клару, которая уже открывала коробку и извлекла наряды. — Амелия шила нам этим платья на одну вечеринку, — начала Клара, — думаю сейчас они подойдут как никогда. — Да ты издеваешься? — прошипела Амелия и быстрым шагом подошла к злополучной коробке. — Смотри-ка, — Том поднялся и встал рядом с Амелией, — и правда красные. Тут только для девочек? А как же мы? — Том повёл рукой в сторону Антонина. Клара только открыла рот, но ответил Долохов: — Нам с тобой, старый друг, по чину не положено. — Можешь мое платье надеть, — фыркнула Амелия, резко развернулась и звонко стуча каблучками отправилась на второй этаж. Хлопнула дверь. Том было развернулся, чтобы последовать за Амелией, но Клара его остановила. — Дай ей пять минут, — опускаясь в кресло, произнесла Клара. — Для нас с тобой это все часть магической истории, а для неё это геноцид. Том, который не собирался следовать совету Клары, замер и обернулся. — Прям так, — Том опустился на диван. — Я наврятли знаю больше твоего, — вздохнула Клара и потянулась к пачке сигарет, — Амелия ничего не говорит по этому поводу. Все что мне известно, рассказала мне моя мама. — Я бы послушал, — откликнулся Том и тоже притянулся к сигаретам. — Лиза-Лиза как-то сказала мне, что вейлы были близки с этой семьей. — Да, все так, — кивнула Клара. — Ковен вейл сейчас находится во Франции, но это не наша родная страна. Наш вид пришёл с юга, вместе с Ришелье. Мама говорила, мы обязаны им жизнью. Нас хотели отправить на эшафот вслед за ними, но они смогли нас защитить, и поэтому я сейчас говорю с тобой. — За что их судили? — поинтересовался Том, стряхивая пепел в пепельницу. — Этого я не знаю, — покачала головой Клара. — Но все вейлы уверены, что это было не справедливо. Я не утверждаю, что Ришелье были хорошими и добрыми людьми, но не покидает чувство, что кара несоразмерна их грехам. Я немного знаю, про двух сестёр и их брата, последние, кто носили эту фамилию, — Клара потянулась к пепельнице. — Дороте и Адель, кажется, — задумчиво протянул Том, пытаясь вспомнить имя брата на том пергаменте. Хотя, он в принципе пытался вспомнить, был ли там брат. — Верно, — ответила Клара. — Брата звали Гримм. Есть легенда, что потребовалось пятнадцать волшебников, чтобы его одолеть. В последний момент Дорианы одумались, но смогли спасти только двух сестёр. В этой истории полно темных пятен, и даже непонятно, кого это должно защитить, — Клара замолчала, кинула бычок в пепельницу, и произнесла. — Не донимай Амелию этим. Она была маленькой, когда умерли ее родители, они наверняка многого ей не рассказали, — Клара взглянула на часы. — Уже даже больше пяти минут прошло. Иди к ней. Том бросил окурок в пепельницу. — Спасибо за информацию, Клара, — кивнул Том и скрылся на лестнице. Том толкнул дверь спальни и вошёл. Амелия лежала на боку, спиной к нему, могло показаться, что она спит, но Том видел, как Амелия ковыряет своим ноготком одеяло. Том выдохнул, закрыл дверь, обошёл кровать и присел на краешек рядом с Амелией. — Если хочешь, — начал Том, — я их выставлю. — Что? — немного хрипло прошептала Амелия, Том понял, плакала. — Ну скажу нашим друзьям, что сегодня ничего не будет, а следующие посиделки пройдут как обычно. Тебя это все расстраивает. Мне не нравится, когда ты такая печальная. — Это очень мило, конечно, — начала Амелия и села, — но глупо из-за меня одной портить всем веселье. — Для тебя это не веселье. Том почувствовал, как руки Амелии обвивают его талию, как тихо шуршит платье, когда она пододвигается ближе. Амелия утыкается в плечо Тома, тихо шепчет: — Не надо. Я справлюсь. — Точно? — Точно. Но если нет, просто закидывай меня на плечо и прячь в спальне. — Ну прятать тебя мне нравится, — хмыкнул Том, обнимая Амелию и прижимая к себе. *** Вечернее мероприятие проходило ровно так, как было запланировано. В восемь вечера в ателье пришли Клара, Аннет и Антонин. Вейлы были в длинных красных платьях с капюшонами. Лиза-Лиза уже сидела на диване в красных камзоле и брюках, перебирала струны гитары. Аннет и Долохов тут же принялись накрывать стол. А вот Клара без раздумий опустилась в кресло и открыла бутылку вина. — Тяжелый день? — поинтересовалась Лиза-Лиза. — А то, — вздохнула Клара и принялась наливать вино в бокал. — Так еще тот месье приперся. — Натрави на него папу, — меланхолично ответила Лиза-Лиза, отложив гитару. — Плесни мне тоже. — Я всерьез думаю попросить его темнейшество о помощи в этом вопросе, — прошептала Клара, наливая вино во второй бокал. — Кстати, где он? — На втором этаже, — с веселой ноткой ответила Лиза-Лиза. — Наверно, следит за тем, чтобы мама не вылезла в окно. С лестницы раздались шаги, к гостям, застегивая пуговицу на манжете рубашки, спустился Том Реддл. Три верхние пуговицы у воротника Том не удосужился застегнуть. — А где?.. — начала Клара, но Том тут же ответил: — Прокрастинирует. — Ну если она не одета… — Ой, нет, — тут же отмахнулся Том и опустился в кресло. — Это не про Амелию, если ей надо, она может очень быстро собраться, — Том на секунду задумался. — Как-то раз, еще в школе, мы занимались сексом в чулане, и кто-то постучал, я рубашку не успел застегнуть, а она уже стояла полностью одетая… Причем с удивительным выражением лица, как будто мы с ней только что в чулане столкнулись, и она тут вообще ни причем. Компания рассмеялась. — Я не буду заходить в чуланы, — отозвалась Лиза-Лиза и поджала губы. — Я пожалею, что спрошу, — вздохнул Том, — но все же: а чего так? — На кой оно мне надо после таких историй, — рассмеялась Лиза-Лиза и откинулась на спинку дивана. — Тем более, мы с моей девушкой в одной комнате живем. — Видел я твою девушку, копия maman, только выше, — хмыкнул Том, приманив бутылку вина и бокал. — Ну значит мой парень будет твоей копией, только ниже, — рассудила Лиза-Лиза. — Я сейчас озадачен, — вскинул брови Том, наливая вино в бокал. — Не думай об этом слишком много, — ухмыльнулась Лиза-Лиза. С лестницы вновь раздались шаги, стуча каблучками, спустилась Амелия. Том обернулся и ухмыльнулся, все же надела красное платье. Его любимый фасон. На груди покоился кулон в виде головы волка, на пальце поблескивал рубин. Хотя, что-то в ее образе смущало Тома, только он не мог понять что именно. — Вот те на! — довольно протянула Клара и подняла бокал. Амелия лишь хмыкнула, а затем накинула на голову тонкий капюшон. — Ничто не истинно, все дозволено, — произнесла Амелия, разведя руками, затем хмыкнула, подошла к столу и опустилась на подлокотник кресла, в котором сидел Том. — Это, вроде, кредо низаритов, — заметил Том, приманивая второй бокал. — Ну да, — кивнула Амелия. — Говорят, это слова Хасана ибн Саббаха. — Так они же были ассасинами, — произнёс Том наливая вино в бокал. — Кстати, эти же слова, как и несколько других изречений я нашёл в самом начале книги, — Том передал Амелии бокал, затем украдкой взмахнул палочкой, кресло стало чуть больше. — Ну мои предки много путешествовали, — пожала плечами Амелия и опустилась в кресло рядом с Томом. — Ну, за встречу, — произнесла Клара. Долохов быстро налил вино в свой бокал и бокал Аннет. *** Лиза-Лиза перебирала струны гитары, а Аннет подыгрывала ей на скрипке. Они спели пару незамысловатых песен, пока Клара листала красную книжку, что-то искала. — Сыграйте вот эту, — Клара показала Лизе-Лизе и Аннет песню в сборнике. — И я буду рада, — Клара обратилась к Амелии, — если ты меня поддержишь. — Ты начни, а я решу, — просто ответила Амелия. Клара хмыкнула, Аннет и Лиза-Лиза принялись играть. Том слышал много разных баллад, но именно эта показалась какой-то мрачной. Клара встала в центре ателье, а после проигрыша запела: Ни земли, ни воды, ничего… Замела метлой белый свет пыль… И страшиться теперь одного — Как не стала бы небылью быль, Как не стала бы быль… Кто грядет за пургой Из обители молний, Тот единственный мог бы проникнуть за край. Так гряди из-за гор, Из-за гневного моря, И у этого мира ее забирай, И навеки ее забирай. Клара пела глубоко и чувственно, но Том следил за Амелией, впервые за этот день она не была сердитой, отрешенной или спокойной. Наоборот, Амелия мрачнела с каждой строчкой. А Клара пела и медленно подходила к их креслу. …Забирай! Пропади оно пропадом! Звенит на ветрах из травы тетива — Забирай! Забирай! Крылья вспыхнули золотом, Да остались в крови рукава… Клара подошла и протянула руку. Амелия тяжело вздохнула и поднялась с места. Том смотрел, как они танцуют. Их танец больше походил на какой-то ритуал. Лиза-Лиза и Аннет играли. Том видел, Клара вот-вот да запоет снова, но Амелия подняла руку. Клара расплылась в улыбке и начала медленно отступать к своему креслу. После проигрыша вступила Амелия: А за морем на черной скале Змей серебряный кольца плетет, Самоцветы горят в серебре, Змей крылатый желанную ждет, Он свою нареченную ждет, Обреченную ждет. Том слышал такой надрыв в голосе Амелии только раз, очень давно, в «Трёх Мётлах». Амелия пела глубоко, с болью, вскидывала руки, прижимала к себе, казалось, она ничего не видит перед собой. Лишь ее голос полный печали. Кто летит за пургой Из обители молний, Тот единственный в силах шагнуть через край. Так гряди из-за гор, Из-за синего моря, И у этого мира меня — Забирай эту ложь, Горе, нежить и небыль, Я стеклянный сосуд со свечою внутри; Мы отвержены — что ж, Упади же из неба И у этого мира меня забери, И навеки меня забери, Слышишь, в небо меня забери. Голос Амелии затих. Замерла, обхватила себя руками. Музыка оборвалась. Но в ушах Тома стоял странный гул. Том резко поднялся и быстро подошёл к Амелии. Обнял. Амелия, не мешкаясь, обняла его в ответ и прижалась, как можно сильнее. — Пора закидывать тебя на плечо? — тихо спросил Том. Амелия хмыкнула: — Нет, не надо. Мне достаточно того, что в этот раз ты рядом. Том почувствовал, как руки Амелии сминают его рубашку. Реддл поджал губы, не нашёл, что ответить за свою промашку юности. Том просто поглаживал Амелию по спине. Лиза-Лиза, украдкой взглянув на родителей, начала перебирать струны, эта песня была весёлой. Долохов подал руку Кларе, ведь Аннет уже принялась подыгрывать Лизе-Лизе. Амелия оторвалась от Тома и удивленно взглянула на друзей. — Это несложные танцы, старый друг, — радостно сообщил Тому Антонин. — Ты справишься. Пока голос Лизы-Лизы тянул: «Выпей, может выйдет толк…»*, Долохов заставлял Тома, Амелию и Клару весело прыгать, крутиться и бегать по ателье. У Тома даже вышло подхватить убегающую Амелию за талию, поднять, и обернуться вокруг своей оси один раз. Амелия больше не была мрачной или печальной, она заливисто смеялась и танцевала. Тому нравится, когда Амелия такая. Лиза-Лиза и Аннет сыграли еще пару веселых песен, а потом Долохов всех собирал на игры. Они играли в жмурки, с обязательным условием отгадать, кого же поймали. А потом уже за столом, с легкой руки Лизы-Лизы, закидывали сухарик в стаканы, тот кто проигрывал должен был выпить свой бокал и штрафной. Крайне похабное отношение к вину, но к этому моменту вечера им уже было плевать. — Твой «Айсберг» развращает мне ребёнка, — возмутился Том, пристально смотря на Клару. — Да? — Клара округлили глаза, а затем рассмеялась. — А я думала этим ты и Амелия занимаетесь. Возможно, эта ситуация вылилась бы в сражение за пределами ателье, но не сегодня. Лиза-Лиза отложила акустическую гитару, и немного шаткой походкой, направилась к электрогитаре, которая ждала свою хозяйку у пианино. Лиза-Лиза медленно закинула ремень на плечо, взглянула на усилитель, обернулась к компании и уверенно, без капли алкогольного опьянения, провела по струнам. — Дамы и господа, «Темный земли» в современной аранжировке! Долохов присвистнул. Лиза-Лиза принялась играть, а затем запела, пристально смотря на Тома: У ветра узкие глаза и жесткое крыло, И мокнет белая коса под ледяным дождём. Я объясню тебе войны скупое ремесло, Я покажу тебе маршрут, которым мы идём. Том, успевший найти эту песню в книге, поднялся с места и запел вместе с Лизой-Лизой: Ни надежды, ни веры не надо нам, Нам тревога родная сестра. Я запомнил(а) все имена героев, Гордость их, честь и страсть — Но в конце им останется страх. Том заглянул в книгу и начал петь второй куплет: И в Земли Темные войдёт дыхание чумы, И задрожит в просвете туч небесный Бастион, Я дам свободу вам, враги, свободу из тюрьмы, Ведь я несу с собой закон войны, и это — мой закон Лиза-Лиза и Том запели припев, к которому, внезапно, присоединилась Амелия. Поднявшись с кресла и поправив платье, медленно подошла к ним. Амелия забрала книгу из рук Тома, и легко кинула ее в руки Долохова. Лиза-Лиза играла, изредка бросая взгляд на струны, но все ее внимание было на родителях, которые сейчас кружили по ателье. И когда они вновь оказались рядом с Лизой-Лизой, то остановились. Амелия взяла руку Тома в свою и запела: И под курганами уснёт сокровище Орды, И время заново начнёт отсчёт шагов назад. Вернись за мной, найди меня, найди мои следы! …У Смерти белое лицо и очень черные глаза. Амелия прикрыла глаза, приложила руку Тома к своему сердцу и повторила: …и черные глаза. Сорвалась последняя нота. Раздались аплодисменты от Антонина, Аннет и Клары. После еще трех партий алкогольной игры с сухариками, изрядно нетрезвые Том и Антонин решили, что было бы интересно устроить состязание по армрестлингу, которое тут же организовала преисполненная энтузиазмом Лиза-Лиза. Клара, Амелия и Аннет, расположившись на диване, наблюдали, как на тумбочке, которую Лиза-Лиза поставила по центру ателье, разворачивалось состязание. — А ты переживала, — тихо прошептала Клара под смех Тома, Антонина и Лизы-Лизы. — Может зря от этого бежишь. Амелия выдохнула, приложилась к своему бокалу, а затем тихо произнесла: — Клара, если я когда-нибудь в это полезу, то только для того, чтобы спасти эту змеиную жопу. На большее не рассчитывайте. — Повезло же его темнейшеству, — нежно прошептала Аннет. Долохов смог одолеть Тома. Руку Антонина уложила Лиза-Лиза. А вот руку Лизы-Лизы положил уже Том. Эта троица кружилась вокруг тумбочки и смеялась, слабо представляя, что сейчас происходит. В эту ночь изрядно пьяного Тома Реддла спать вела Амелия Дюма. *Мельница — Оборотень *** Том обнял Амелию и упал с ней поперёк кровати. Амелия сдавленно ойкнула, но вырываться не стала. — Не убирай платье далеко, — прошептал Том. — От чего же? — Прошлым утром от тебя было очень интересное предложение, но сейчас во мне нет сил его реализовать. — Темный колдун хочет овладеть ведьмой в красном? — фыркнула Амелия. — Ну либо у твоего заявления есть подоплека, — прошептал Том и опустил взгляд, чтобы увидеть рыжую макушку. — Либо у тебя фетеш на тёмную магию, о котором я не знал. Но я сейчас так пьян, что меня устраивают оба варианта. Том перевернулся на спину и, подложив правую руку под голову, а левой прижав Амелию ближе, принялся рассматривать тени на потолке. Не понятно, это тени двигаются или его пьяный мозг выдаёт эти узоры. Амелия подползла ближе и легла на грудь Тома, положила на него ручку и ножку. Том расплылся в пьяной улыбке. — Ты такая красивая, — на выдохе произнес Том. — Ты прям очень пьян, — тихо рассмеялась Амелия. — Как это связано? — Ты никогда мне такого не говорил. — Да не может такого быть. — Ну ты говорил другие хорошие слова, но «красивая» там точно не было. Том опустил взгляд. Амелия подняла голову. Красно-карие глаза встретились с голубыми. — Ну если так, — вздохнул Том, — воспользуюсь, тем красноречием, что подарил мне алкоголь. Ты знала, что смотреть в твои глаза, все равно, что рассматривать морское дно через рябь воды? Амелия смутилась, Том усмехнулся и снова уставился в потолок. — Сейчас я тебя добью, это была моя первая мысль, когда я по-настоящему заглянул в твои глаза. Том снова взглянул на Амелию, которая залилась краской и уткнулась в его грудь. — Это очень красивые слова, Том, — прошептала Амелия. — Я не передам словами, как приятно это слышать. — И не надо, — Том запустил левую руку в волосы Амелии, тяжело вздохнул. — Второй моей мыслью было усилится ли этот эффект, если твои глаза будут наполнены слезами. И знаешь что? Да, это водное наваждение становятся сильнее. Но когда я увидел твои слезы, мне захотелось уничтожить то, что тебя так расстроило. Амелия, сминающая в руке рубашку Тома, прошептала: — Если ты хотел сбить накал всей нежности, что тут наговорил, то у тебя не вышло. Все равно очень мило. — Это алкоголь предает меня и выдает секреты, — вздохнул Том. — Давай спать. Том перевернулся на бок и подмял под себя Амелию. — Неплохо было бы чулки снять и под одеяло залезть, — прогнусавила Амелия. Том лишь сильнее прижал Амелию к себе. Минута. Вдвоём они зависли в паре дюймов над кроватью. Покрывало сползло вниз и упало на пол, одежда тоже покинула своих владельцев и опустилась на кресло. Том и Амелия развернулись в воздухе вдоль кровати, медленно опустились вниз, их накрыло одеяло. Амелия дважды удивленно моргнула, а затем произнесла: — Я знала, что ты талантливый… но я не знала, что ты прям ТАК можешь. — С палочкой проще, — тихо ответил Том, не открывая глаз, — но при должной концентрации можно и без неё. — Я не знала, можешь ли ты быть для меня еще сексуальнее, но как выяснилось вот только что — можешь. — Ты ж моя крошка-фетишистка, — ухмыльнулся Том и обнял Амелию. — От фетешиста слышу, — тихо фыркнула Амелия в грудь Тома. — Начну все твои перечислять, до утра провозимся. Спи дав… — Я понял, что не так с твоим платьем, — внезапно с какой-то болью в голосе произнес Том. — В том кошмаре на тебе было такое же. — Я его выкину, — обеспокоено произнесла Амелия. — Завтра разберёмся, — прошептал Том. — Но теперь хочу, чтобы последняя мысль перед сном была приятной. Том замолчал, а Амелия задумалась на минуту, после чего выдала: — Мои предки, наверное, были веселыми людьми и любили праздники, раз у них столько песен. — Да, наверно, — слабо улыбнувшись прошептал Том. — Любопытно, в средневековье мне пришлось бы тебя украсть или были более гуманные способы? — Слышала, что бы взять в жены дочку Ришелье, тебе придется сразиться с ее отцом. Сказка об этом даже есть. — Ну ты стоишь того, чтобы немного побегать от безумного деда с топором, — хмыкнул Том. «Ты нравишься Гензелю.» Казалось, эти слова тихо-тихо прошептала Амелия, но Том был в этом не уверен, потому что уже провалился в сон. *** Том распахнул глаза и облегченно выдохнул. Ничего не мог поделать, но перед сном переживал, что красное платье приведёт его в кошмар. Но нет. Это была не очередная нафталиновая гостиная. Том Реддл стоял на тропинке, которая уходила дальше, в глубь залитого солнцем зелёного леса. Да, и этот сон может быть кошмаром, но начало у него куда более обнадеживающее. Огляделся, логично предположить, что нужно идти вперед, но все же… Том обернулся и увидел его: старика в лохмотьях, седые волосы, серые глаза, нос с горбинкой. И как в тот раз в Австрии в его образ не укладывалась эта черная трость с серебряным набалдашником в виде черепа. Но ещё тогда, Том предположил, что со стариком кто-то так расплатился. — Почему ты здесь? — спросил Том. — Я? — старик был удивлён этому вопросу. — Ну это все в твоей голове, так что и ответ у тебя. — Вот давай без этого. Вопрос то я тебе задал. — Ну, — протянул старик и подошёл к Тому, — перед сном ты думал, какими были предки Амелии. Может ты решил их представить, и тебе нужен был кто-то в этом путешествии. — Ты рассказчик? — со смешком спросил Том. — Кто знает, — пожал плечами старик. — Но то что ты ищешь ждёт тебя в конце тропики. Так что пойдём, а то они все съедят и выпьют без нас. Том и старик шли в глубь леса молча. Так по тропинке они вышли к опушке леса на которой стоял ни дом, и ни замок, там был самый настоящий трактир. Казалось, его надстроили, как умели. Первые два этажа с маленькой мельницей у ручья явно были тут изначально, а вот все остальные этажи городили в башню, такое только с помощью магии будет держаться. — Паршивец! — прогремел грозный мужской голос где-то внутри трактира. Из раскрытого окна юрко вылез высокий и тонкий черноволосый мужчина, отошёл на пару шагов, обернулся на месте и вот он уже сидит на крыше. Увидя Тома и старика, чародей улыбнулся и приложил палец к губам. Дверь трактира с грохотом открылась, на пороге стоял огромный мужчина с соломенного цвета волосами и небольшой бородой. Тому были знакомы такие персонажи. Когда Том был ребёнком, то бегал в порт. Такие мужчины носили там на своих плечах по два тяжелых ящика, и могли в один удар выбить из оппонента всю дурь. — Где этот поганец?! — громко крикнул мужчина в дверях и огляделся. Том сразу понял, какие претензии были у этого мужчины к черноволосому чародею. Лицо мужчины было разрисовано чернилами, а борода местами выбрита кусами, наверно под носом у него были усы, только их сбрили, а на коже нарисовали тонкие черные усики. Том спрятал улыбку в ладони, а вот старик не постеснялся и рассмеялся в голос. — О! — мужчина в дверях сменил тон, теперь он был не грозным, а радостным. — Гости дорогие, чего стоите? Внутрь заходите. Тебя то, — мужчина указал пальцем на старика, — я не ждал. А вот мальчишке очень рад! Мужчина вернулся обратно в трактир. Старик подтолкнул Тома, и вдвоем они последовали за мужчиной. Подходя к двери, Том поднял взгляд на чародея. Тот ничего не сказал, лишь снова приложил палец к губам. Том смог рассмотреть его глаза, они были словно два изумруда, а зрачки подобны змеиным. Том удивлённо вскинул брови, затормозили, но старик все равно затолкал Реддла в трактир. Внутри все было в лучших традициях жанра: стойка, за которой на полках теснились бутылки и бочки; массивные деревянные столы и стулья. Светло и тепло. Старик подхватил Тома под локоть и повёл к столу рядом с невысокой сценой, на которой стояло пианино и была свалена целая куча музыкальных инструментов. Только серебряный микрофон прямиком из 50-х годов XX века слабо вписывался в общую обстановку. Том и старик уселись за столом, и к ним тут же подошла женщина. Она была удивительно похожа на пустившего их мужчину, который, кстати, пропал из виду. — Вот те на! — громко произнесла она, обошла стол и схватила Тома за подбородок. Том опешил от такой наглости. — Об твои скулы порезаться можно. Это так маминька с папинькой натворили, или ты недоедаешь? Хотя я тебя в любом случае накормлю. Женщина улыбнулась отпустила подбородок Тома и ушла в сторону двери, которая, как оказалось, вела на кухню. — Мне как обычно! — успел крикнуть старик ей вслед. — Как обычно? — фыркнул Том. — Часто тут бываешь? — Не так часто, как мне хотелось бы, — вздохнул старик. — Гуляешь по миру и торгуешь пророчествами? — Ну пророчество я предлагал только тебе, — покачал головой старик. — Так то я… хм, ты меня как-то интересно назвал. Рассказчик! Да, определенно это слово про меня. — Тогда почему ты предложил мне пророчество? Со второго этажа раздался шум. — Потому что мне интересно к чему вы по итогу придете, юноша. Том хотел задать ещё вопрос, но не успел. Шум превратился в гул, а затем в оглушительный топот. С лестницы в трактир сбегали мужчины и женщины. Все разные, в простых одеждах, их голоса сливались в один общий, невозможно и слова разобрать. Они быстро заняли все свободные места, а кому-то даже не хватило, и они садились на подоконники, пол или коленки собрата. Дверь кухни распахнулась и из неё начали вылетать тарелки, котелки и склянки. — Так! — прогремела женщина в дверях. — Гостей угостите! — Сиди, — обратился старик к Тому, — они сами все принесут. И правда, через пару минут перед стариком и Томом опустилось две тарелки, а также гигантский мужчина. Вблизи Том смог рассмотреть его грубые черты, искрящиеся голубые глаза, и шрам на глазу. — Ух, — выдохнул он, — еле отмылся. Бороду потом починю. Эй, Хунд! — крикнул мужчина через плечо. — Принеси нам эль! И Том увидел, к кому тот обратился. Хунд отличался от многих мужчин в этой комнате. Он был из тех редких единиц: высоких и тонких. У таинственного Хунда были чёрные немного вьющиеся волосы до плеч, а когда он подошёл к столу, Том рассмотрел татуировки на его лице, да и уши у него были проколоты так же как у Лизы-Лизы. А ещё от глаза Тома не ускользнуло то, что в трактир проскользнул чародей, но он был не один, а в компании седой девушки. Чредой подмигнул Тому, а вот девушка, явно удивилась, и быстро спрятала лицо. — Ты развеселил Амалию, — громко сказал мужчина, разливая бутылку в три большие кружки. — Сидела, как Царевна Несмеяна, а тут ты. Молодец, что не идёшь на поводу ее тоски. За это можно и выпить! Этот тост тут же подхватили все люди в трактире и подняли кружки, Том и старик последовали их примеру. Том только сделал глоток, как к нему наклонился мужчина, которого назвали Хундом. — У вас есть понятие о личных границах? — со смешком спросил Том и чуть отодвинулся. Хунд хрипло рассмеялся, а потом произнёс: — Я слышал, ты поешь. Хочу чтобы ты спел с нами. — А право отказаться у меня есть? Хунд снова рассмеялся, его чёрные глаза странно блеснули желтым. — Ты можешь отказаться, — улыбнулся Хунд, — но потом будешь бегать от меня и моего топора. — Я плохо знаю ваши песни, — парировал Том. — Так спой свою. Том задумался, чего бы такого он мог спеть, да чтобы они знали. — Это же сон, — напомнил старик, — они споют с тобой все, что пожалеешь. — Слишком реально для сна, — фыркнул Том. — Ну, это твои мысли, — развел руками старик. Хунд подхватил Тома под руку и потащил к сцене. — Я знаю, чего ты хочешь! — крикнул Хунд. — И я сыграю тебе. Том остановился у микрофона, Хунд устроился за пианино. Опустил руки, и тут же принялся играть. Том узнал мелодию. Но вначале запели люди в трактире: Is this the real life? Is this just fantasy? Это настоящая жизнь? Или просто фантазия? Caught in a landslide, no escape from reality. Пойман лавиной, от реальности не уйти. Open your eyes, look up to the skies and see, Открой глаза, подними их к небу и смотри… Том усмехнулся и запел: I'm just a poor boy, I need no sympathy, Я лишь убогий мальчишка, и не нуждаюсь в сочувствии И снова люди в трактир подхватили, как будто знали все слова: Because I'm easy come, easy go, little high, little low, Ведь как пришёл, так ушёл, не взлетел и не упал. Том Реддл никогда не признается, что это его любимая песня, потому что он слышит себя в ней. Но это сон, тут можно быть искренним, хотя бы перед собой. Том поёт: Anyway the wind blows doesn't really matter to me, to me. Так или иначе, ветер дует, но это ничего не значит для меня, для меня. Mama, just killed a man, put a gun against his head, Мама, я убил человека, приставил пистолет к его голове pulled my trigger, now he's dead. Нажал на курок, и теперь он мертв. Mama, life had just begun, Мама, жизнь только началась, But now I've gone and thrown it all away. Но сейчас я взял и выбросил все это. Mama, ooh, didn't mean to make you cry, Мама! Я не желал твоих слез! If I'm not back again this time tomorrow, И если я не вернусь до завтра, Carry on, carry on as if nothing really matters. То продолжай жить так, как жила. Пока Том поёт, на сцену взбирается другие музыканты, нужно больше музыки. Здесь Том может позволить себе петь искренне и с надрывом, ведь это не реальность: Too late, my time has come, Поздно. Мое время пришло. Sends shivers down my spine, body's aching all the time. Мурашки по спине, и боль во всем теле. Goodbye, everybody, I've got to go, Всем до свидания! Я должен идти, Gotta leave you all behind and face the truth. Всех оставлю позади и взгляну в лицо правде Mama, ooh, I don't want to die, Мама! Я не хочу умирать, I sometimes wish I'd never been born at all. Но иногда жалею, что вообще родился! И вот настал этот момент, Том усмехнулся и почти прошептал в микрофон: I see a little silhouetto of a man, Я вижу маленький силуэт мужчины. Таверна тут же взорвалась от коллективного пения: Scaramouche, Scaramouche, will you do the Fandango. Скарамуш, Скарамуш, танцуй Фанданго. Thunderbolt and lightning, very, very fright'ning me. Молнии, молнии меня очень, очень пугали. (Galileo.) Galileo. (Galileo.) Galileo, Galileo figaro Magnifico. (Галилей.) Галилей. (Галилей.) Галилей, Галилео Фигаро Магнифико. Том развёл руки и снова почти прошептал в микрофон: I'm just a poor boy and nobody loves me. Я просто убогий мальчишка и никто меня не любит И тут же люди подхватили куплет: He's just a poor boy from a poor family, Он убогий мальчишка из бедной семьи Spare him his life from this monstrosity. Избавь его от этого чудовища. Том готов был смеяться в голос от всего происходящего, но он снова шепчет: Easy come, easy go, will you let me go. Как пришёл, так ушёл, вы позволите мне уйти? А вот эта часть от собравшихся звучала как-то двояко: Bismillah! No, we will not let you go. Боже правый! Не позволим мы тебе уйти. (Let him go!) Bismillah! We will not let you go. (Да пусть идёт!) О, Боже, не отпустим мы тебя. (Let him go!) Bismillah! We will not let you go. (Да пусть идёт!) О, Боже, не отпустим мы тебя. Том поет: Let me go. (дайте мне уйти) Но в ответ слышит: Will not let you go. (Не отпустим мы тебя!) Том повторяет это снова, но ответ все тот же. Том поёт дальше: Oh mama mia, mama mia. Mama mia, let me go. (О, мама, мама дорогая, дайте мне уйти). А следующую часть Том поёт вместе с жителями трактира: Beelzebub has a devil put aside for me! Вельзевул, что дьявол, так и ждёт меня… FOR ME! МЕНЯ! for me… Меня… И в этот момент гремит голос: — Паршивец! Это светловолосый мужчина заметил черноволосого чародея и кинулся в его сторону. — Пой, Том! — со смехом крикнул Хунд. Том был готов рассмеяться от всей вакханалии вокруг. Люди танцуют, поют и хлопают. А мужчина и чародей бегают по трактиру, запрыгивая на стол и перепрыгиваю стулья, цепляясь за круглые люстры. Мужчина, кажется, матерится на всех языках мира, а вот чародей лишь смеется. Но Том взял себя в руки и пел, пусть и со слишком веселыми нотками: So you think you can stone me and spit in my eye! Так ты думаешь, что можешь побить меня камнями и плюнуть мне в глаза! So you think you can love me and leave me to die Так ты думаешь, что можешь любить меня и оставить умирать Ooh, baby О, детка, Can't do this to me baby Ты не можешь сделать этого со мной, детка Just got to get out Просто нужно… Just got to get right out of here Просто нужно убираться отсюда. В этот момент все собравшиеся взвыли, словно волки на луну. И им нисколько не мешало, то представление, которое тут устроили двое мужчин. Чародей взмахнул палочкой и выбежал в открывшуюся дверь. — Убью! — прогремел мужчина и, выхватив из воздуха топор, побежал вслед за чародеем. Хунд играл, а Том, все же, закончил песню: Nothing really matters На самом деле ничего не имеет значения, Anyone can see Кто угодно может видеть Nothing really matters На самом деле ничего не имеет значения Nothing really matters На самом деле ничего не имеет значения To me Для меня. Толпа взорвалась аплодисментами. Том поклонился, и только сейчас заметил, что та седая девушка стоит рядом со сценой. Она подняла взгляд, но тут же отвела. Начала перебирать подол своего зелёного платья, казалось, что ищет в себе силы. Том смотрел в ее лицо, оно было невзрачным, серым, хотя седые волосы добавляли ей странный шарм. Нет, Том не встречал ее прежде, но рядом с этой девушкой было какое-то странное чувство. Она подняла глаза, они тоже были серыми… хотя нет, блеклыми, но даже в них переливался какой-то слабый свет. Девушка неловко улыбнулась, набрала в грудь побольше воздуха и выдала: — Ты прекрасно поешь, Том. Было очень радостно услышать, но сейчас мне надо спасти дедушку. И не дождавшись ответа, она сорвалась с места и выбежала в открытую дверь. Пока Том озадаченно смотрел ей вслед, на его плечо опустилась рука. Том обернулся, это был Хунд. — Не прощаемся, как говорится. Но сейчас, тебе пора. Том не успел ничего сказать, Хунд хлопнул его по груди. Том Реддл распахнул глаза. Это знакомый потолок спальни. — Амелия, — слабо позвал Том. — Воды? — вкрадчиво спросила Амелия. — Да, было бы неплохо, — об этом Том как-то не подумал. — Тогда следуй за своим рыжим кроликом, — хмыкнула Амелия, видно встала раньше. Том тяжело поднялся, накинул халат, и, шаркая, вошёл на кухню. Амелия колдовала над кастрюлькой, а на столе Тома ждал большой стакан воды. Осушив его, Том подошёл к Амелии со спины и обнял. — Я видел прекрасный сон, дорогая. — Очень рада это слышать, mon cher, — нежно прощебетала Амелия. *** Уже в по возвращению в Британию Том и Антонин закрылись в кабинете, предварительно наложив чары от лишних ушей. — Какая я понимаю, — вкрадчиво начал Долохов, устраиваясь в кресле, — ты хочешь что-то обсудить. — Как-то раз, — без предисловия начал Том, — Амелия сказала мне, что Ришелье истребили за ныне утерянную магию. И я подумала над этим чуть позже. Я думаю, это бред. — В смысле древняя магия, или истребление из-за неё? — Второе, — Том стоял у кресла, но садиться не спешил, лишь изредка сжимал его спинку. — Я живое тому доказательство. Согласись, меня пришить хотят отнюдь не из-за моих способностей и знаний, — Том задумался, а затем уверенно произнёс. — Я думаю, что Ришелье были убийцами. Не все, но скорее всего, это была основная черта их клана. И у них наверняка было что-то, чем они не захотели делиться с волшебниками, та же магия. И на это точно как-то повлиял Международный Статут о Секретности. Что если они выступили против него с самого начала? Что, если Ришелье знали что-то и поэтому были против? — Ну, такое имеет место быть, — чуть подумав, ответил Долохов. — Но даже если и так, такое отношение к семье было чересчур. — А я не говорю, что это было справедливо, — фыркнул Том. — Ты знаешь меня достаточно давно, я сам способен на радикальные меры. Но даже для меня… это за гранью понимания, — Том замолчал, задумался, а затем медленно произнес. — Вот что я думаю, волшебники скорее всего сильно погорячились, и это тёмное пятно в первую очередь на них. Если мы захватим британское министерство, то сможем вытащить эти документы, и с их помощью я не только верну Амелии и Лизе-Лизе их прошлое, но и смогу прижать Европу. Долохов криво усмехнулся в ответ. — Двух зайцев одним заклинанием. — У меня будет одно задание, — Том опустился в кресло и забрался во внутренний карман мантии, извлёк оттуда клочок пергамента. — Тут тридцать шесть фамилий. Но тебя должны интересовать только тридцать пять. Узнай, кто сейчас жив, чем они занимаются, где находятся и кто из них среди Пожирателей смерти. — Ух, — протянул Антонин и потянулся за листком. — Муторная задача, но я справлюсь. — Приятно было увидеть, что Долоховых в этом списке нет, — заметил Том. — Так моя родня в те года в Сибирских лесах сидела, — фыркнул Антонин, читая листок. Том расслабленно откинулся в кресле и выдохнул. Конечно, Реддл не получил ответов, но он получил множество зацепок. Тому казалось очень важным узнать, что же тогда произошло. Внутри Тома была мысль, что в истории Ришелье его ключ к тому, чтобы изменить мир. Антонин Долохов мог бы сказать, в чем Том Реддл заблуждается, а в чем прав, но Антонин этого не сделает. В отличие от Тёмного Лорда, Амелия Дюма не отдает приказов, но если она все же просила о чём-то молчать в тряпочку, то стоит последовать ее совету. В первую очередь потому, что Амелия Дюма, как и Том Реддл, способна на убийство.