Змей и Волк

Someone falls to pieces Кто-то распадается на осколки Sleepin all alone Спит один Someone kills the pain Кто-то убивает боль Spinning in the silence И купается в тишине To finally drift away Наконец уходя далеко Someone gets excited Кто-то волнуется In a chapel yard В ярде от часовни Catches a bouquet Ловит букет Another lays a dozen white roses on a grave Другой кладет дюжину белых роз на могилу — Дора, я понимаю, что картинка сложилась красивая, но за этот год ничего не изменилось. Я всё тот же оборотень без кната за душой, и последнее, чего я хочу в этой жизни — это положить на твои плечи бремя моей семьи. Знаешь… — Это ты не знаешь, как мне рассказать, что зовешь сам-знаешь-кого отцом? Разговор между Римусом Люпином и Нимфадорой Тонкс случился в Хогвартсе сразу после нападения на замок, смерти Дамблдора и пламенной речи Флёр Делакур в больничном крыле школы. У Римуса было одно дело, которое он хотел решить побыстрее, но Тонкс его нагнала. Они свернули в потайной проход, чтобы остаться наедине. — Откуда ты знаешь? — прошептал ошарашенный Римус. — Больше года назад случайно услышала твой разговор на кухне с Сириусом. Я тихо ушла и пришла чуть позже, чтобы вы не подумали, что я подслушивала. — Поразительное достижение, обычно тебя слышно за квартал. — Сама не рада. Но теперь ты знаешь, что это не повлияло на мои чувства. Ты тот, кто ты есть и я люблю тебя таким. Римус тихо взывал и сполз по стене. Ему всегда казалось очаровательным, что Лили и Сириус любили Лизу без условий, что Амелия любила Тома так же и их любили так же в ответ. Где-то глубоко внутри себя Римус мечтал о том же. Его мечта сейчас опустилась на колени напротив него, а Римус не знал, что с этим делать. — Значит это правда, и Гензель это всё-таки ты, — слабо улыбнулась Тонкс. — Я должна извиниться за то, что послушала тогда Грюма… — Так, — устало перебил Римус, — мне надо кое-что сделать. Утром я приду к тебе и мы всё обсудим. — Хорошо. Но… ты точно хочешь идти сейчас куда-то? Просто выглядишь очень уставшим. — Я уставший с конца 79-го. *** Усталость. Такое понятное человеку чувство. Волей случая я встретил Римуса Люпина. Признаюсь вам честно, я бы не взглянул на него. Но это упущение дорого бы мне обошлось. Поразительная воля к жизни, несмотря на его болезнь. Стойкость духа. И человечность. Римус не лишен человеческих чувств. Пожалуй в момент, когда он забыл о себе и поставил цель выше, я начал за него переживать… Ну на сколько может переживать такое существо как я. Но уравнение их семьи работало без чьего-либо участия. Поразительно, но Том, Амелия, Римус и Елизавета умудрялись как вдохновлять друг друга, так и сдерживать. Конечно, идеально это не работало, всё-таки их можно назвать людьми. Усталость не сломала Римуса именно потому, что в этом вопросе семья работала исправно, словно спасательный круг. Что ещё меня удивило, так это то, что Лили Эванс, Сириус Блэк и Нимфадора Тонкс оказались прекрасными элементами этого уравнения. *** Вернемся в лето 1996 года. Лорд Волдеморт не успел закончить предложение, а Драко Малфой, к ужасу Нарциссы, ответил согласием. Тома не волновала мотивация Драко, он просто хотел увидеть, как Малфои проиграют. Римуса же мотивация Драко волновала. Почему шестнадцатилетний парнишка пошел на это? Самое очевидное: страх. Но нет. Драко с гордо поднятой головой и расправленной грудью, с ликованием на лице закатывает рукав и протягивает руку. Драко взрослый не по годам? Нет, всё ещё ребёнок. Что им движет? Римус Люпин был не готов к разговору с Нарциссой, потому что не пытался остановить Волдеморта, а просто отошёл в сторону. Римсу было стыдно, но он хотел видеть это падение. Римусу не хочется видеть смерть Дамблдора, но слова Амелии подтвердили то, что это неизбежно. Если Снейп знает о проклятье, то решение он примет быстро. Римус выскользнул в заросший сад дома Реддлов, чтобы не попадаться на глаза Нарциссе. Он нашёл небольшую лавочку и устроился на ней. Извлек из кармана красного плаща сигареты. Закурил. Минута блаженной тишины, а затем за спиной хрустнула ветка. Римус поправил капюшон и обернулся. — Зачем пришел, Драко? — поднимаясь, спросил он. От былой чванливости Драко не осталось и следа, он просто ребенок, который пролепетал: — Вы очень интересный и уважаемый человек и мне… Дальнейшие слова Драко слились в бормотание, Римус устало выдохнул, и, идя к Драко, начал: — В школе у тебя был учитель… оборотень. Почему для тебя он мерзкий полукровка, а я — уважаемый человек? Почему ты называешь полукровками волшебников, один родитель которых магглорожденный волшебник, но при это встал на службу к волшебнику, который никогда не скрывал, что его отец маггл? Почему ты согласился на предложение Тёмного Лорда, хотя он дал тебе все возможности отказаться? Драко молча потупил взгляд. Римус скрыл лицо за чарами, на тот случай если Драко заглянет под капюшон, и остановился рядом с парнишкой. Ответ разочаровывает тем, что его нет. — Ты не можешь знать, что банан прошибает шоковым заклятием, — тихо и печально говорит Римус, — но веришь тем, кто без объяснений говорит тебе не трогать его. Почему ты им веришь? Драко молчал. Римус помрачнел и строго начал: — Прежде чем слепо верить, узнай истоки этих слов и утверждений. Проведи параллели. Сравни. Ты удивишься сколько всего идет от человеческого невежества, слепой веры и незнания. У тебя есть мозги, Драко. Научись применять их по назначению. Римус направился обратно в дом, но сделав два шага, остановился и обернулся к Драко. Хмыкнул и произнес: — И кстати, Драко, из-за твоего отца я разлучен с моей сестрой. Подумай об этом на досуге. *** Кто расскажет о волшебных палочках больше, чем лучший мастер в стране? Но помня последние инциденты в Косом переулке, Римус обернулся к Тому и предложил: — Я смогу сделать это тихо. Том молча кивнул и под покровом ночи, в компании двух оборотней, одного из которых звали Дрю, Римус вошел в лавку Олливандера. Волшебник поднимает взгляд от бумаг и поджимает губы. Немного слухов о Гензеле он видно слышал. — Ох, — выдохнул Олливандер, — кажется сейчас вы попросите меня уйти с вами. — Всё верно, месье, — миролюбиво ответил Римус, повёл рукой и запер дверь. — А можно узнать, почему я не могу работать на вас в свой мастерской? — Из-за вашей чертовски хорошей памяти, месье. — Да, я помню юношу, которому продал волшебную палочку в 1938 году. И догадываюсь, что ему интересно. — Помогите ему собраться, — обращается к оборотням Римус. — Можно взглянуть на вашу палочку? — внезапно попросил Олливандер. — Её сделали не вы, — всё так же спокойно ответил Римус. — Но мне кое-что интересно, — вздохнул Олливандер. — Только волшебная палочка может подтвердить или опровергнуть мои догадки насчёт вас. Обещаю, я только взгляну и не больше. Римус подошёл к Олливандеру и протянул палочку. Волшебник вертел её в руках, затем вздернул брови и, протягивая её обратно владельцу, спросил: — Почему такой как вы служит ему? — Не служу. — Тогда помогаете. — Потому что иного выхода пока не вижу. Я слишком люблю свою семью, даже не смотря на то, кто мой отец. *** Римус ждал Тома в его кабинете. Хотя это был не кабинет, а спальня, поэтому Римус просто повалился на двуспальную кровать. Римус не считал, сколько пролежал в полной тишине без движения, но когда открылась дверь он подумал, что с радостью пролежал бы ещё столько же. Прелесть быть сыном Тёмного Лорда в том, что не нужно подрываться в его присутствии и стелиться под него. Поэтому дверь захлопнулась, а Римус не пошевелился. — Знаешь, — раздался голос Тома, — я вроде ничего не делаю, а люди меня боятся. — Ты в зеркало давно смотрел? — лениво спросил Римус. — Резонно. Где-то по правую сторону Том присел на кровать. — Тебя что-то беспокоит? — спросил он. Какой интересный вопрос. Римуса беспокоило всё, но когда он открыл рот, то к своему удивлению, сказал частность: — Я уже трижды сказал ей «нет», но она продолжает спрашивать. Том шумно выдохнул и протянул: — Тут мне нужно немного контекста. Сказал «а», говори «б». — Есть одна девушка, — после короткой паузы начал Римус. — Нимфадора Тонкс. Она призналась мне в чувствах, а я… Римус оборвал мысль, потому что не знал, как её объяснить. Том помог: — Уже трижды ей отказал. — Да. — Почему ты ей отказываешь? — Я ей не пара. — И ты так решил потому?.. — интонация Тома подсказывала, что у него даже гипотез нет, поэтому, после тяжелого вздоха Римус объяснил: — Я старый, опасный, с багажом, который в двух словах и не объяснишь. Том чуть помолчал, а после заметил: — Я старше твоей мамы. — На полтора года, а не на тринадцать лет. — Вы уже в том возрасте, когда разница ощущается по иному. Римус резко поднялся и взглянул на Тома, тяжело произнес: — Я уже обсуждал это с мамой, не хочу заходить на второй круг с тобой. — И думаю, Амелия сказал тебе, что если бы она тебе не нравилась, то ты бы так и сказал, а не искал поводы не быть с ней. — Правду говорят, муж и жена — одна сатана. Внезапно Том придвинулся ближе и тихо произнес: — Римус, я кое-что скажу, а ты пообещаешь, что сохранишь это в тайне. — Хорошо. — Я совершил много ошибок. Но знаешь, половину из них я бы точно не сделал если бы сразу после школы женился на Амелии. Моя самая большая ошибка — бежать от женщины, которая с самого начала принимала меня таким какой я есть. Не совершай мою ошибку. — Разрази меня гиппогриф, — опешил Римус, — неужто это ваше темнейшество сейчас даёт мне советы по поводу отношений? — И чего это у тебя и Лизы-Лизы такую реакцию вызывает? — фыркнул Том. — Ты просто не производишь впечатление человека, который даёт такие советы. — Я знаю, какое впечатление произвожу. Но это не значит, что мне нечего передать детям. — Дора не знает о моей семье. — Ну, опыт Лили и Сириуса показывает, что я тот багаж детей, который можно принять. А на фоне меня Амелия и вовсе святая. Римус опустил руку на плечо Тома и рассмеялся. В такие моменты он был для него не Тёмным Лордом, чье имя не произносят. *** Клуб Джарета отличался от «Айсберга», но Римусу было важно то, что глубокой ночью в будний день там никого не было. Он запирал все входы и выходы, чтобы не нужно было тратить силы на маскирующие чары. Единственный, кто может сейчас войти — это Джарет. Сейчас Римус сидит на сцене в полной тишине и пытался прийти в себя. Вот уже семь месяцев Римус пытается контролировать оборотней в военном положении, и тут даже не сложно. После того, как в семье появился Вольфганг, а затем и охотники, Ришелье, пусть и не сразу, но смогли оставить ненависть в прошлом. Римус обращается к опыту предков. Он смог сделать из оборотней мощный авангард, которому волшебникам тяжело противостоять. Случайных жертв нет, как и новых обращенных. Было бы неплохо, если бы в огромной библиотеке завалялась захудалая книжка о том, как прожить жизнь. Начиная с Лизы Римус теряет близких. Он даже Тома в этот список вносил. Было бы неплохо, чтобы в этой книге была глава, как справиться с неминуемой смертью близкого. Да, вход в арку не равно смерть, но что-то внутри предательски шепчет, что Амелия молчит о деталях своего плана, потому что всё посчитала и именно этот исход её ждёт. Римус не отказался бы прочитать главу, которая даст дельный совет, как не ударить Грюма при встрече, после того, что он учудил. Римус медленно поднимается, бросает взгляд в сторону граммофона, играет музыка. Римус раскачивается. Такой нужной книжки нет. Всё что есть у Римуса это музыка и желание хоть ненадолго забыться. Римус смотрит в пустой зал и поёт: Someone finds salvation in everyone Кто-то находит спасение в каждом And another only fame А это еще одна неизвестность Someone tries to hide themself Кто-то пытается скрыться в себе Down inside their selfish brain Падая в своем эгоистичном мозге вниз Someone swears his true love Кто-то клянется, что это его единственная любовь Until the end of time До конца времен Another runs away Другой убегает Separate or united? Вместе или врозь? Healthy or insane? Здоровы или безумны? To be yourself is all that you can do Будь собой — это все, что ты можешь делать To be yourself is all that you can do… Будь собой — это все, что ты можешь делать… Римус старался избегать сражений с Орденом Феникса, он, как и Долохов, ненавидел перекрестные дуэли. Но в тот раз избежать не вышло, Орден пошёл на оборотней. Конечно, для них тут он не Римус Люпин, а Гензель. В том сражении Грюм нашел самое омерзительное применение невероятным способностям Нимфадоры. Но Римусу кажется, что Дора сама уже трижды прокляла Грюма за это и за то, что послушала его. Потому что и Римус в долгу не остался. Дверь скрипнула, это Джарет, не один. Так тоже неплохо, ведь в такую минуту Король гоблинов не возьмет с собой никого, кроме Тёмного Лорда. Вся семья сейчас поёт с болью и надрывом, Римус не исключение. You can be fading out Ты можешь постепенно исчезать And pulled apart И разлученный Or been in love И влюбленный Every single memory of Каждое одинокое воспоминание о Could have been faces of love Возможно, лицах полных любовью Don't lose any sleep tonight Не потеряй ни одного сна сегодня вечером I'm sure everything will end up alright Я уверен, что все закончится хорошо You may win love Ты можешь выиграть любовь But to be yourself is all that you can do Но будь собой — это все, что ты можешь делать To be yourself is all that you can do… Будь собой — это все, что ты можешь делать… Том опустился за столик у сцены. Джарет легко запрыгнул на сцену и потянулся, сбросил свою шубу. — Что же так расстроило Юного Лорда? — спросил он, когда музыка оборвалась. — Жизнь, — вздохнул Римус и спрыгнул со сцены. — Что там произошло? — с притворным спокойствием спросил Том. — То что мы потеряли штаб оборотней — не страшно. Как потеряли, так и вернем. Плюс есть и другие места, но… — Но? — напомнил Том, потому что Римус резко смолк. — Нимфадора Тонкс, — вздохнул Римус, — мракоборец, член Ордена Феникса и метаморф. А Грюм помнит как выглядит Лизавета. Да, в общих чертах, но в пылу битвы и этого достаточно. Ноздри-щелки Тома раздулись, глаза словно полыхнули пламенем. — Я его убью, — прошипел Том. — Я растерялся на секунду, — Римус опустился за стол рядом с Томом, — им бы хватило этой секунды, если бы не Дрю. Я сбил с неё эти изменения напоследок, конечно интересный опыт посмотреть как это работает на такой как она. По сути, метаморфы это чистый лист. Но всё равно было мерзко и тошно… от всего. — Тебе нужно оставить эту затею с Орденом, — после короткой паузы сказал Том. — Пока рано, — Римус спрятал лицо в ладонях. — Знаешь, мне больно от мысли, что есть такие люди. У них разные взгляды, они по разные стороны баррикад, но по сути своей ничем друг от друга не отличаются. — Это осознание пришло бы к тебе рано или поздно, — покачал головой Том. — Когда оно пришло к тебе? — Римус отнял руки от лица. — После того, как услышал фамилию Ришелье. Год за годом, узнавая всё больше и больше, я лишь разочаровывался в обществе. — Тогда почему ты продолжаешь вести битву, которая будет проиграна новым взглядам? — Хочу увидеть, как они сами себя сожрут. Хочу увидеть, как праведники снизойдут в ад, а грешники станут героями. — Ох, как загнул. Кто же в этой истории ты, отец? — Наверно праведник, ад-то по мне плачет. Хотя, это всего лишь красивая метафора. Нет ни рая, ни ада. Есть просто другой мир. — Если идти по твоей метафоре, то я тоже праведник. — Нет, Римус, ты — грешник. — Значит и ты грешник тоже. — Не вижу себя героем, — хмыкнул Том и взмахнул палочкой в сторону бара. На стол опустилась бутылка виски и три бокала. Римус скрутил крышку и, разливая виски, произнес: — Спасибо тебе. — За что? — За эту болтовню. Помогает отвлечься. — Эй, — вмешался Джарет, — Лорды всех возрастных групп, спеть не хотите? — Я пас, — махнул рукой Том, — пусть эти пять минут Римус потратит на разговор с мисс Тонкс. Римус, пододвигающий бокал к Тому, начал тянуть его обратно. Том криво усмехнулся, аккуратно взял бокал и потянул его на себя. Смотря Римусу прямо в глаза с ноткой нравоучения Том начал: — Думаю, когда она узнает, то извинится за свой поступок. Вопрос лишь в том, сможешь ли ты её простить. — Всё ещё могу, — вздохнул Римус. — Хорошо, что тебя там не было, ты б её убил. — Не её, а Грюма. Норфолк я ему тоже не простил. — Я думал ты постиг эту материю. — Только с близкими. Аластор Грюм не так обаятелен и мил, как вы. — Так что с песней, Юный Лорд? — раздался голос Джарета. — Повторю эту, мне же её завтра тут петь. Римус поднялся и подхватил бокал. Someone falls to pieces Кто-то распадается на осколки Sleepin all alone Спит один Someone kills the pain Кто-то убивает боль Spinning in the silence И купается в тишине *** Римус сидел в подвале клуба Джарета. Три часа и двадцать две минуты назад от рук Сивого пострадал Билл Уизли. Три часа назад умер Дамблдор. Два часа назад Римус обещал Нимфадоре, что придет. Но сейчас Римус сидит на винных ящиках и ему хочется выть. С его рук стекает кровь. Он разбил лицо Сивого, точно сломал ему руку, возможно ногу и пару ребер, но гармонию это не принесло. В насилии нет ответа. Но Римус поддался эмоциям. Как же он зол. Такое может выйти боком. Он предостерегал Тома, а о себе как-то не подумал. — Почему ты не убил Сивого? — раздался холодный мужской голос. Римус поднял взгляд и посмотрел на Тома. — По той же причине, — тихо начал Римус, — по которой ты не убил Дамблдора. Да, у меня был полный карт-бланш, он ослушался прямого и четкого приказа… Его не должно было быть в Хогвартсе. Но, — Римус снова уставился в пол, — это Сивый сделал меня оборотнем. Эта болезнь очень утомительна. Я с нежностью вспоминаю то время, когда рядом была Лизавета, но по большому счету я и не помню, каково это не быть оборотнем. Болезнь сделала меня тем, кто я есть. И возможно где-то глубоко в душе я ему благодарен. Том тихо прошел и опустился на ящики рядом с Римусом. Опустил руку на его плечо. — Если ты так рассуждаешь, — мягко произнес Том, — то это глупо отказывать себе в чем-то из-за болезни. Римус заглянул в его красные глаза. Понимал к чему Том ведет. — Да, ты прав, — кивнул Римус. — Я позволил болезни быть выше меня. — Завтра полнолуние. — Я помню. Приду ближе к вечеру. А сейчас мне надо поговорить с Тонкс. — Рад слышать. Но сначала помой руки. Римус кивнул и тяжело поднялся. — Кажется, — начал Том, — сейчас я понял почему Ришелье — «колдуны в красном». — Да, на красном не видно кровь. *** Перед отъездом домой Гермиона решила заглянуть к профессору Слизнорту. Рон и Гарри составили ей компанию. В кабинете, пока профессор и Гермиона обсуждали её задания на лето, Гарри и Рон скучали. Вроде они не собирались возвращаться в школу на будущий учебный год, и либо Гермиона все равно собралась выполнить данное им задание по зельеварению, либо формирует какую-то легенду, которую еще не успела рассказать друзьям. Гарри бросил взгляд на большой комод. Там были фотографии именитых учеников Слизнорта. В том доме, где Альбус нашел его летом, были эти фотографии, но они были расставлены по всей гостиной. Сейчас они стояли кучно и Гарри увидел знакомую девушку на одном снимке. Это было групповое фото, профессор Слизнорт был в окружении учениц, и именно эту девушку вытаскивала в кадр другая девушка, а так она предпочитала сидеть за рамкой. Летний сон обрушился на Гарри словно лавина. Он не выдумал ту женщину, она вполне себе реальна и когда-то она училась в Хогвартсе. Она невысокого роста, её прическа не изменилась. Что, если это был не сон Гарри, а сон Тёмного Лорда? Если подумать, именно после того сна, Гарри не касался мыслей Волдеморта. — Гарри, — позвал Рон. Гарри словно вышел из транса и ошарашено взглянул на Рона и Гермиону. Кажется, он так погрузился в свои мысли, что не заметил, как Гермиона закончила разговор. — Профессор Слизнорт, — мягко обратился Гарри, — а кто эта девушка на фото? Слизнорт удивился вопросу, подошел к комоду, но когда понял на кого указал Гарри, помрачнел. — Ох… она не очень хотела фотографироваться, — несмотря на тяжелый взгляд, говорил Слизнорт с нежностью. — Очень обаятельная и талантливая мадемуазель. Правда не очень общительная и не очень разборчива в мужчинах… — Вы заманили её как и меня? — неловко улыбнулась Гермиона. — Что вы, мисс Грейнджер, — усмехнулся Слизнорт, — вы куда сговорчивее… По его глазам, было видно, что ему тяжело, лишь вчера они похоронили Дамблдора, но кажется, этой болтовней о прошлом, ребята смогли его отвлечь. Поэтому Гарри слушал профессора с интересом, думая, что ответить, если тот спросит, почему Гарри обратил внимание именно на эту девушку. — Мадемуазель Дюма в юности была очень закрытой, — щебетал Слизнорт, — я всё искал к ней подход, особенно когда стало понятно, какой у неё потенциал. Не я заманил её на тот вечер, а один мой ученик, она ему очень нравилась… да и сейчас наверное нравится. Рон только открыл рот, но Гарри схватил его за руку. Он догадывался о каком ученике идёт речь. — Гарри, почему вы обратили внимание на неё? — спросил Слизнорт, рассматривая фотографии на комоде. — На подобном фото я бы вёл себя также, — уверенно начал Гарри, — стало интересно кто она. — Портная и модельер, — улыбнулся Слизнорт. — Вот всё жду, когда она откроет свой магазинчик в Косом переулке. В Париж на жалование учителя за её нарядами не накатаешься. — Спасибо, что рассказали, профессор, — улыбнулся Гарри. — Знаете, Гарри, — лукаво улыбнулся Слизнорт, — я не очень удивился, когда вы обратили внимание на мисс Уизли. В некоторых мелочах вы напоминаете мне этого ученика. Мадемуазель Дюма тоже рыжая. Гарри усмехнулся в ответ, но внутри кричал. Женщина в том сне была рыжая, это точно она. Гарри, Рон и Гермиона откланялись и покинули кабинет профессора. Направились в гостиную, но на втором этаже Гарри остановился и спросил: — Гермиона, а где ты нашла имя мамы Снейпа? — Что? — удивилась Гермиона. — Нам нужно найти записи об этой Дюма, — уверенно произнёс Гарри. — Нам завтра уезжать, — напомнил Рон. — Значит, надо постараться выжать всё что можно, — без тени сомнений ответил Гарри. — Гарри, — тяжело вздохнула Гермиона, — объясни, что происходит. Гарри оглянулся, тихо и быстро начал: — Прошлым летом, — Рон и Гермиона наклонились к нему, — я видел сон. Теперь я понимаю, что это был сон Волдеморта. И там была эта женщина. Ученик, о котором говорил Слизнорт — это Том Реддл. — Ты обсуждал это с Дамблдором? — обеспокоено спросил Рон. — Нет, — покачал головой Гарри, — я подумал, что это просто мой бред на фоне стресса. Ну в том плане, я даже подумать не мог, что в мире действительно существует женщина, которую он может целовать так… — Как? — с сомнением спросила Гермиона. — Как я Джинни, — развел руками Гарри. — Вот тут мы и закончим эту часть разговора, — вмешался Рон. — Просто сейчас, — выдохнул Гарри, — у меня есть кое-какие вопросы. И я хочу понять, почему Дамблдор не сказал мне об этой женщине. — Гарри, а ты не думаешь, что это не важно? — после небольшой паузы предположила Гермиона. — Не важно? — опешил Гарри. — Гермиона, о подобном стоило хотя бы вскользь упомянуть. Я бы очень хотел горевать по Дамблдору, но меня терзает смутное сомнение, что он не договаривал о многом. Ты сейчас скажешь, что причин на то масса, и это на наш план никак не влияет. Да, это так. Но! Воспоминания от разных людей и даже домового эльфа… И ни одного воспоминания от Дюма, которая, судя по всему неплохо его знает, ну знала она его точно. — Ну может она сторонница Волдеморта, — развела руками Гермиона, — поэтому Дамблдор к ней не обращался. — Слизнорт же сказал, что она портниха, — заметил Рон. — Ну говорят в 40-х Коко Шанель… — но встретившись с озадаченными лицами Гарри и Рона, Гермиона отмахнулась, — ладно, не важно. Самое очевидное, она не знала ни о чём таком, что помогло бы тебе и Дамблдору. Так что… — Давайте я вам просто напомню про Малфоя, — перебил Гарри. Тут Рону и Гермионе крыть было нечем. — Хорошо, — махнула рукой Гермиона, — пойдете. Беглый поиск в библиотеке не дал ничего, кроме имени. Амелия. Рон нашел её случайно в списках призеров олимпиады по маггловедению. — Не думаю, что это она, — покачал головой Рон. — Других «Дюма» в списках за те года у нас нет, — вздохнула Гермиона. — И либо академические успехи это не её стезя, либо она сменила фамилию после школы. — То есть, — с сомнением начал Гарри, — вы всерьез считаете, что Тома Реддла могла заинтересовать только староста факультета? — Староста Слизерина, — поправил Рон. — А судя по этому списку Дюма училась в Рейвенкло и интересовали её магглы. Слабо вяжется с его персоной… — Это она, — перебил Гарри. — Рон, мой сон. В ней есть что-то ещё, и думаю в табеле успеваемости эту информацию не пишут. Может связи, может какие-то знания, а может он просто в своей чёрствой душе наскреб хоть какие-то чувства. Это вариант я уже не отметаю. — Я нашла ещё одну «Дюма», — Гермиона протянула Гарри ещё один список, — но она не подходит по времени. Но Гарри вцепился во второе имя. — Меропа… — прошептал Гарри, — это имя матери Волдеморта. — Она числилась в Гриффиндоре, — указала Гермиона. — Мне шляпа и Слизерин предлагала, — отмахнулся Гарри. Рон перевалился через стол и заглянул в пергамент. — Получается, — поразился он, — что она училась в одно время с твоими родителями, Люпином и Сириусом. — Чертовщина какая-то… — прошептал Гарри. Скорбь прошла будто её и не было. Гарри злился на Дамблдора. Почему он не сказал?.. — Гарри, это может быть просто совпадением… — начала Гермиона, но он её перебил: — Нет. В том сне он определенно целовал Амелию Дюма. В Хогвартсе училась девушка с такой же фамилией. Конечно, он не даст ребенку свою фамилию, потому что ненавидит её. Надо расспросить Люпина, он учился с этой Елизаветой. — Не думаю, что это как-то поможет в наших поисках, — Рон откинулся на спинку стула. — А я думаю, чтобы делать какие выводы, стоит для начала всё разузнать, — строго отрезал Гарри. — Пойдемте спать, — позвала Гермиона. Гарри молча кивнул и поплелся за друзьями. А из головы кое-что не шло: «Ты можешь проникать в его сознание. Ты можешь постичь его мир». Вроде как-то так сказал Дамблдор. Это Волдеморт закрыл свое сознание. Может ли Гарри пробить его защиту? Кто лучше Тёмного Лорда знает, где спрятаны крестражи. Да и… может Гарри сможет найти ещё способ одолеть Волдеморта, если поиски крестражей не увенчаются успехом. Это оказывается сложно. Их связь работает в режиме «реального времени» и Гарри не имеет ни малейшего понятия, как пробраться в воспоминания. Надо бы раздобыть книгу о легилименции. Гарри Поттер отличается поразительным упорством. Возможно поэтому жница уже не единожды разворачивалась и уходила в мир мертвых без его души.