Змей и Волк

Кто сознается и раскаивается в своем грехе, тому грех прощается. Братья Гримм Маленький Том Реддл стоял на тротуаре светлого и чистого района, где дома, похожие друг на друга, с идеально подстриженными газонами, уходили в горизонт. Жуткое место, слишком правильное, слишком аккуратное, слишком чистое. Тому говорят, что он — сумасшедший. Том думает иначе: люди живущие так, вот с ними точно что-то не так. Том опустил взгляд и взглянул на поношенные ботинки и коричневые носки, короткие серые бриджи и сбитые коленки. Кажется, вот только что он запнулся и упал, убегая от собаки инспектора, свернул за угол и вот он здесь. Ему девять лет. И мысли в голове как в девять лет. Снова лай собаки. Том поднимает взгляд. Под деревом надрывается бульдог, а рядом стоит крепкий, почти круглый мальчишка и весело смеется, взрослые сидят поодаль и ведут непринужденную беседу. Тому это все кажется странным, почти неприятным. Над чем этот мальчик смеётся? Над деревом? Над собакой? Как же злит её лай. Почему взрослые не велят собаке заткнуться? Том хочет уйти подальше отсюда. Подальше от этого места. Но куда идти? Как он тут оказался? Точно. Свернул за угол. Том огляделся, но ни одного угла поблизости не было. — Дадли! — раздался детский голос. — Уведи Злыдня! Я не могу слезть! Но смех стал ещё громче, как и лай. Том поднял взгляд. На дереве сидел мальчишка, такой мелкий, что сразу не разглядишь. Том сразу понял, что происходит. Это было с ним и он делал так же: этот круглый пацан издевается. — Эй ты! — крикнул Том и смех тут же стих. — Найди кого-то себе по весу! Том пошёл к дереву. Бульдог зарычал и кинулся к нему. Том коротко взглянул на собаку. Бульдог замер, скукожился, заскулил и побежал в сторону взрослых. — Этот такой же урод как и ты! — крикнул Дадли и убежал вслед за собакой. — Туда тебе и дорога, — фыркнул Том и остановился у дерева. По стволу сполз мальчишка, одежда ему велика, наверно на пару размеров точно. Его чёрные волосы торчат во все стороны разом, круглые очки перемотаны лейкопластырем, а за ними два зелёных глаза, круглых словно блюдца. На вид, ему лет семь, хотя глаза куда старше. Может, ему тоже девять? — Спасибо за помощь, — мальчик протянул руку и представился. — Я Гарри. Том задумался на пару секунд, а после пожал руку в ответ. — Почему он назвал тебя «уродом»? — спросил Том, после рукопожатия. — Со мной иногда происходят странные вещи, — пожал плечами Гарри. — Со мной тоже, — вздохнул Том. — Но они не называют меня «уродом», они говорят, что я «сумасшедший». Гарри осмотрел Тома, а затем спросил: — Почему ты заступился за меня? — Не знаю, — пожал плечами Том. — Может хочу быть лучше тех, с кем живу. Том развернулся, сделал шаг и воспоминания обрушились на него. А затем пришло осознание: он не стал лучше магглов, которыми был окружен. Он стал хуже. Полумрак детской. Тело Лили на полу. И эти зеленые глаза-блюдца смотрящие на него из детской кроватки. Волдеморт вскинул палочку. Назад пути нет. Он сам зашел в эту чащу. Старик его предостерегал. Шварцвальд ли это? «Ну для этого тебе придётся умереть, mon cher», — звучит внутри голос Амелии. Но Волдеморт не умирал. Нужно произнести всего два слова и они заберут его страх, но вместо этого Волдеморт прокричал: — Нет! Его крик эхом отразился от стен. — Как интересно, есть всё же то, что ты хотел бы изменить, — раздался голос Лили. Кроватка пуста. А Лили медленно поднялась и взглянула на Волдеморта, теми же зелёными глазами. — Ты убил меня и Джеймса, — буднично начала Лили, и медленно пошла к Тому, — ты сделал нашего сына круглым сиротой, ты обрек его на ту же боль, что испытал в детстве сам. И именно это ты хочешь переиграть, сделать по-другому… или же не делать вовсе? Том опустил палочку. Лили остановилась напротив него и хмыкнула: — Ты не видишь дальше своего носа… хотя куда там, нос-то коротковат. Том никак не отреагировал на её слова, он просто не понимал их, или пока не понимал. А оскорбления и уколы… ещё в детстве они перестали его волновать. — Ты сказала, что я потеряю Амелию, — тихо начал Том. — Как я могу это предотвратить? — Ты же в курсе, что я не провидица? Я сказала это, чтобы причинить тебе боль. Чтобы ты испытал то же, что и я. — Авада Кедавра убивает без боли. — Ты ведь знаешь, что это не так. Тогда это заклинание причинило невероятную боль и мне и тебе, когда оно пронзило грудь Лизы. Если бы ты не убил Розье, это бы сделала я. — А мне говорили, что ты меня простила. — Я — да, а вот ты себя… судя по всему — нет. Но, — Лили опустила руки на грудь Тома, — мне следует перед тобой извиниться. Когда я пошла на тебя в атаку, я винила тебя в том, что случилось, но это не так. Я вымещала всю злость на тебе, потому что злилась на себя. Я была там, я должна была заметить, предотвратить, защитить… — А ещё там был я, — перебил Том, — Антонин, Дамблдор, Сириус и Джеймс. Столько сильных волшебников не смогли защитить одного человека. — Потому что в силе нет ответа, — Лили медленно опустила руки. — Тогда где он? — Если я скажу, ты не поверишь. Сейчас уж точно. С минуту они молчали, Том осмотрелся и заметил: — Это ведь не сон, как ты тут оказалась? — От чего же? Это сон. А ещё я за эти годы подружилась с Эйкой и Томасом, а ты стал Ришелье. Пара манипуляций и вот я твой ночной кошмар, — улыбнулась Лили. Том впервые улыбнулся. Если бы не его ошибка, если бы не страх, Лили могла бы стать ему словно вторая дочь. И ведь именно она смогла его одолеть. В отличие от её сына, Лили действительно из тех немногих… — Да какой ты кошмар, Лили? — тепло, почти по отечески, спросил Том. — Да, я не такой кошмар как ты, — улыбнулась Лили. — А сейчас, тебе надо проснуться. — Ты куда-то спешишь? — Когда у меня будет ещё одна такая возможность? Хочу заглянуть в сон к сыну. *** Том Реддл исчез. Лили обернулась и тепло произнесла: — Хорошая работа, Гарри. Он медленно вышел из тени шкафа. — Спасибо, мама, — прошептал Гарри, не веря своим глазам. Секунда. Гарри подлетел к Лили и обнял её. Она была не сильно ниже. Её губы коснулись его щеки. Лили прошептала: — Как же я рада снова сжать тебя в объятьях, хотя бы так… Гарри лишь крепче сжал её в ответ. На его глазах наворачивались слёзы. — Прости, — шепчет Лили, — мне надо было тогда оставить тебя в Париже… — Мам, — осторожно перебивает Гарри, — не извиняйся. Всё хорошо. Они обнимали друг друга в полной тишине ещё пять минут, а затем их клубок распался. Но они стояли друг напротив друга крепко держась за руки. Лили осмотрела детскую и тепло произнесла: — Ты нашёл изящный выход из своего затруднительного положения. — Я хочу показать ему… — начал Гарри, сбился от волнения, но все же нашёл силы продолжить, — то, какой он на самом деле, то кем он хотел быть и кем стал. Если он не осознает, то наша борьба бессмысленна. — Я горжусь тобой, но будь осторожен. — Я знаю, мам, — кивнул Гарри и на секунду сжал её руки. — Скажи, а вы можете так же в сон привести Елизавету? — Я узнаю, возможно ли это. Думаю, она даже будет рада такой возможности. Сидя на полу детской, они говорили о некромантии и Ришелье. А затем Гарри проснулся от того, что из глаз лились слёзы. Нет, не горя. Радости. Не важно, могут ли эти силы помочь ему одолеть Тёмного Лорда, важно то, что благодаря этим силам он может поговорить с мамой. Гарри впервые всерьёз задумался: если в нем есть чуть-чуть этой крови и он может поглядеть и услышать, что твориться за занавесом, что же могут сотворить такие как его мама, Регулус Блэк, Эйка и Амелия?.. Гарри ждал ответного письма Амелии так же сильно, как когда-то ждал ответы от Сириуса. *** Римус вошёл на кухню площади Гриммо как и обещал, через три дня. — Спасибо, — улыбнулся Рон, и вместе с Гарри принялся помогать разбирать припасы. — Гермиона, — начал Римус, — там в одном пакете подарок для тебя. — От кого? — поразилась она. — От Долохова. Он понимает, что подарками вину за то проклятье в Отделе Тайн не загладит, но вдруг это поможет создать мостик доброжелательности. Рон протянул Гермионе свёрток, который она развернулась с опаской, но ничего не произошло, принялась изучать содержимое. — И что там? — спустя десять минут шуршания спросил Рон. — Шоколадные конфеты, — начала Гермиона, — заклинания как проверить, что в еде нет яда и проклятий, а также книга о противодействии проклятьям. Редкое издание, — она взглянула на Римуса и улыбнулась. — Ну, если он так собрался заглаживать вину, то я даже не против. Пакеты были разобраны. Рон постучал палочкой по чайнику. Римус опустился за стол, а Гарри положил перед ним газету и спросил: — У него внутри хоть что-то ёкает? — А сам как думаешь? — мрачно поинтересовался Римус. Гарри опустился за стол рядом с ним и начал: — Даже не знаю, что хуже: быть дирижером этого оркестра тупости или же просто наблюдать и ничего не делать, — тяжело вздохнул. — Как прочитал всё думал о детях из семей магглов, их же уже навестил преподаватель, они купили учебники, мечтают… но Хогвартс не увидят. — На сколько мне известно, — Римус был рад, что у него есть хорошая новость, — до совершеннолетия их трогать не будут. Для тех, кто должен был в этом году пойти на первый курс уже подготовили класс в Шармбатон. Остальные семьи тоже навестила французская делегация и предложили свою помощь. Гарри округлил глаза и искренне поразился: — Кто не боится Волдеморта и британское министерство? — Мадам Дориан, — тут же ответил Римус, — она бывший министр магии Французской Республики, до этого занимала много разных постов в министерстве, но большую часть карьеры отдала социальной службе. Судя по быстрой реакции Франции мадам Дориан предполагала и такой вариант развития событий. Так же всем магглорожденным волшебникам Британии предоставляется убежище во Франции, думаю вскоре и другие страны присоединятся. — И Волдеморт позволил ей? — казалось нет конца и края удивлению Гарри. — Во-первых, — расслабленно говорит Римус, — отец и мадам Дориан знакомы, во-вторых, как-то раз она его здорово выручила, в-третьих она его не боится, а вот он её опасается. А ещё есть то, за что он ей благодарен, пусть это и вышло случайно. Именно благодаря мадам Дориан мама оказалась здесь после смерти её кровных родителей. Тут жили дальние родственники. — Дамблдоры? — вкрадчиво спросил Гарри. — Как ты догадался? — поразился Римус. — Переосмыслил некоторые слова Дамблдора с учетом новой информации, — пожал плечами Гарри. — Он говорил, что Волдеморт одинок и никому не доверяет, но мы знаем, что это не так. Тогда почему Дамблдор ни разу не обмолвился об Амелии? Видно на то были личные причины. Их что-то связывает. А ты принес мне ответ что именно. — Вышло красиво, — хмыкнула Гермиона, — но причина могла оказаться и в другом. — Да, — кивнул Гарри. — Только вот если бы Дамблдор обмолвился о своей родственнице, которая с Волдемортом со школы, которая ему жена и у них общие дети, я бы справедливо спросил: как он это допустил? Он знал, что представляет из себя Том Реддл, с самого начала знал. Конечно, Дамблдор любил давать людям второй шанс, но кажется и тут не вышло. Римус не знал, что ответить. Он никогда не думал о том, что лежало в основе поступков Дамблдора. Римусу всегда казалось, что уважаемей дедушка просто не лезет в отношения, на которых висит табличка с маггловского трансформатора: «Не влезай. Убьёт». — Ты говорил, — начал Римус, обращаясь к Гарри, — что писал маме, она пока не ответила? — Ещё нет, — тут же ответил Гарри. — Хорошо, если… — Римус, если она попросит ничего не говорить вам, я выполню её просьбу. — Эм… я хотел попросить ничего мне не говорить в любом случае. Если отец узнает, что вы общаетесь, боюсь, дискомфорт его не остановит. Мне конечно очень охота поговорить с ней, но твоя безопасность важнее. Тем более, она придёт, правда не знаю как скоро. — Римус, — в повисшей тишине подал голос Рон, — как там родители и ребята? — К ним в гости ходит Дора, говорит, что все хорошо. Мне они не очень рады. — Но ведь ты это все ещё ты, — опешил Рон. — Не сердись на них, — слабо улыбнулся Римус, — иногда людям нужно время. *** Римус принёс Гарри маленький кассетный зачарованный магнитофон. — Отец пришёл бы в восторг от этого, — улыбнулся Рон. — Покажем ему, когда всё закончится, — тепло произнёс Гарри. — Отличный план, — кивнул Рон. Весь вечер трое друзей слушают записи. Им кажется, что Лиза пела для них. *** — Почему тебе нужен контроль? Том исподлобья взглянул на Элис, задавшую этот вопрос. Они сидели в его кабинет, он в кресле, она напротив. Уже сорок минут Том говорил медленно и неохотно. Боялся сказать лишнее, но именно это «лишнее» было нужно Элис. — Хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам, — проворчал Том. — Ты же понимаешь, что это абсолютизм? Том молчал. Чёрт возьми, ему уже больше 70-ти лет, но он себя чувствует, как мальчишка, не сделавший уроки. Хотя Элис было плевать, сделал он уроки или нет, ей главное, чтобы он их усвоил. — Что тебе даст контроль? — мягко спросила Элис. Том пожал плечами: — Спокойствие, уверенность, власть. — А что будет после того, как ты получишь абсолютный контроль над всем? — То что я перечислил, — отрезал Том. Элис чиркнула в блокноте и мягко спросила: — А как же министерство? — При чем оно тут? — тут же ощетинился Том. — Ты ведь сейчас его не контролируешь. — Глупости не говори. Если они окончательно перегнут палку, я поменяю их курс. То что я не даю им инструкций, не значит, что я их не контролирую. Наоборот сейчас мне нужна их свобода действий. Элис поставила заметку в своём блокноте и медленно поднялась. — Твоё домашнее задание на грядущую неделю… — Какое домашнее задание? Мне что, одиннадцать лет? — Твоё домашнее задание на грядущую неделю, — невозмутимо повторила Элис, — выписать на пергаменте по пунктам зачем тебе нужен контроль. Даже если тебе кажется, что причина незначительна, всё равно пиши её. *** Гора с горой не сходится, а человек с человеком, и добрый, и злой, где-нибудь всё же сойдутся. Братья Гримм Радостный Кикимер принёс Гарри письмо. Поттер быстро пробежался по тексту и пошёл к Гермионе, в её волшебной сумке наверняка есть нужные ингредиенты. Гарри разложил разорванное письмо, веточки шалфея и корень мандрагоры вокруг круглого зеркала, которое было может чуть больше его ладони, на столе кухни. Провёл кухонным ножом по ладони, прошептал: — Mors loquitur ad vos. Капли обагрили зеркало. Минута, две… ничего не происходило. — Может кухонный нож не подходит для этого? — заметил Рон. — По поводу ножа в письме ничего не сказано, — покачал головой Гарри. — Может во мне просто недостаточно некромантской крови… На этих словах капли начали двигаться по зеркальной глади, сложились в узор, а затем исчезли. Письмо, шалфей и мандрагора сгорели, от них даже пепла не осталось. — А может и достаточно, — с блеском в глазах прошептала Гермиона. — Как слышно? — раздался женский голос из зеркала. В нем отразилась рыжая женщина лет 40. Её голубые глаза напомнили Гарри Дамблдора… а ещё те глаза в осколке зеркала. — Вас прекрасно слышно, Амелия, — Гарри мотал руку полотенцем, пока Гермиона осторожно ставила зеркало вертикально. Трое друзей опустились за стол напротив зеркала. — Рада с вами всеми познакомиться, — улыбнулась Амелия. — Букля осталась дома у Долоховых и будет там, пока ты сам за ней не приедешь. Ярослава хочет познакомиться с тобой лично, её очень развеселил твой пассаж в письме. — Рад слышать, что Букля в безопасности и что хоть кто-то верит в то, что я это все переживу, — усмехнулся Гарри. — Не нагнетай, — проворчал Рон. — Времени у меня не так много, — вздохнула Амелия, — так что сразу перейдём к делу. — Дамблдор умер ни за что, — вздохнул Гарри, — в пещере была подделка. Её оставил Регулус Блэк. — Вот мы и узнали, что же с ним случилось, — поморщилась Амелия. — Видно он увидел этот проклятый дневник дома у Малфоев, но его принести мне не мог, вот и отправился за другим доказательством. Слишком опасно было идти одному… — Он был с Кикимером, это домовик Блэков, — добавил Гарри. — Дважды глупость, — покачала головой Амелия, — домовику хватило бы сил трансгрессировать вместе с ним вплоть до Берлина. Ладно, дам Регулусу втык, когда придёт время. По поводу Дамблдора… не знаю утешит ли вас эта мысль, но дядя умирал из-за проклятья, что обосновалось в его руке. То, что сделал Снейп по приказу Тома… они оказали дяде большую услугу. — Дамблдор доверял Снейпу… — поморщился Гарри. — Да? — поджала губы Амелия. — Тогда очень вероятно что Снейп знал… — Он знал, — внезапно перебил Гарри, если бы не замечание Амелии он бы и не вспомнил о том разговоре. — Проклятье о котором вы говорите… Дамблдор говорил мне, что Снейп ему помог. Проклятье было из-за кольца. — Перстень Мраксов… — Амелия прикрыла глаза, — видела его на руке Тома. Стоило обратить внимание на него еще тогда… — Если Снейп знал, — задумчиво начал Рон, — то тогда у него свой план? — У нас уже какой-то квадрат, — страдальчески протянул Гарри. — Рано или поздно мы все встретимся в одном месте, там-то и узнаем, — вздохнула Гермиона. — Верное замечание, — улыбнулась ей Амелия, щеки Гермионы залились краской. — Нам нужно сосредоточиться на нашем плане. — Что вы делаете в Сибири? — живо поинтересовалась Гермиона. — Ванавара, — коротко ответила Амелия, Гарри и Рон непонимающе переглянулась, а вот Гермиона аж подпрыгнула. — Значит вы устраните последствия магии от 1908 года? — восторженно спросила она. — Да, — кивнула Амелия, — шансы на успех очень велики. Не думала, что мой талант к шитью пригодится мне так. — В той книге что я читала, — тут же продолжила Гермиона, — сказано, что раскаяние может вновь собрать душу. — Ты в это веришь? — фыркнула Амелия. — Раскаяние важно, но он не происходит в минуту, на него уйдут годы, может десятилетия. И душа всё ещё будет проклята. Снятие проклятья, сшивание души, раскаяние это все три разных дела, и мы можем повлиять только на первые два пункта. — Три, — поправил Гарри. — Я помогу ему встать на тропу раскаяния. Судя по последнему сну он уже на ней. — Ты осторожен? — мягко спросила Амелия, а Гарри был благодарен ей за то, что это был вопрос. — Да, — кивнул он. — Я думаю неэтично просить вас о помощи в этом вопросе. Но все же я попрошу. Есть то, что я хотел бы знать. — Что именно? — Некоторые моменты его жизни связанные с вами, Елизаветой и Римусом. — Я покажу тебе во сне, — кивнула Амелия, и тут же спросила. — Вы смогли узнать где то, что Регулус забрал из пещеры? — Да, мы проследили путь медальона и думаем как его забрать, — живо ответил Гарри. — Но сейчас у меня есть к вам вопрос: а так ли нужно это все уничтожать? — К сожалению мы уперлись в этот сраный дневник, — поморщилась Амелия. — Этот кусок уже за занавесом, процесс запущен, я не могу забрать его и сшить с теми кусками что здесь. Всё должно быть там. И уже потом это готовое нечего принести в мир и сшить с куском, что в живой плоти. Тому следовало оставить этот дневник в Париже, — сокрушается она. — Если бы он принёс мне его, конечно я отхлестала бы эти щёки его же дневником, но все его осколки были бы в мире живых… но мы не знали, поэтому принимали решение из того, что имели. Тебе очень повезло, что Салазар укрыл в пещере под замком василиска. — Я тоже думаю, что он его там спрятал, — внезапно произнесла Гермиона. — Чего? — в один голос спросили Гарри и Рон. — Я думала об этом, — живо начала Гермиона. — Его отношение к таким как я… что если дело и не в крови вовсе? — Ты сейчас слизеринцев защищаешь? — удивился Гарри. — Слизерина, — поправила Гермиона. — Ребята, грамотность сейчас вещь обыденная, а вот в Х веке это было для избранных. Что если он просто не хотел учить детей читать и писать? Но за столетия все это обросло слухами и домыслами. Волдеморт не мог этого знать, и был уверен, что выполняет волю Слизерина. Да, такой сценарий более приземленный, но он больше похож на правду. — Гермиона, теория очень интересная, — улыбнулся Гарри, — но давай вернёмся к ней, когда лысый дед остынет и перестанет выпендриваться, — затем он снова обратился к Амелли. — Значит, вы сможете приступить к вашей части плана, когда мы сделаем его смертным? — Все верно, — кивнула она. — Я пока потренируюсь сшивать души. Гарри задал свой следующий вопрос: — Это зеркало можно использовать для связи с вами в будущем? — Да, оно будет работать пока один из нас жив. — Хорошо. Что мы имеем: дневника и кольца уже нет, медальон надо забрать, мы без понятия где чаша и ещё один крестраж, вероятнее всего этот предмет принадлежал Рейвенкло, змея с ним. Во Франции он ничего не прятал, что не удивительно, если бы эту вещь связали с ним, он подставил бы вас. А вот в последнем нашем общем сне было кое-что интересное… Он переживает, что потеряет вас. Амелия тихо и печально посмеялась: — Очень мило с его стороны, только переживать уже поздно. — Ещё мы не знаем, как это все уничтожить, — покачал головой Рон. — Давайте для начала все это соберём, а потом решим эту проблему, — вздохнул Гарри. — Кстати, вы все трое можете стать Ангелами Смерти, — непринужденно начала Амелия, но увидя озадаченные лица, объяснила. — Гермиона пережила взгляд василиска, Рон — отравление, Гарри, ты и вовсе рекордсмен в этом вопросе. — Не то чтобы я этого хотел, — скорчил рожицу Гарри. — Могу представить твои чувства, — понимающе улыбнулась Амелия. — Все же, если вы готовы помочь мне в будущем, то после вашего согласия Римус посвятит вас… — Я согласна, — Гермиона тут же расправила плечи. — Эм… — Рон и Гарри опешили от такого рвения. — Знания, — с блеском в глазах ответила Гермиона. — И с такой жаждой шляпа определила тебя в Гриффиндор? — улыбалась Амелия. — Она оказала Годрику большую услугу. Но… ты смелее меня, в твоём возрасте, Гермиона, я бежала от своей семьи и сущности. Может, это была моя самая большая ошибка… — Не вините себя, — перебил Гарри, — он никого не слушает. Вы бы не смогли его вразумить. — Этим я себя и утешаю, — вздохнула Амелия. Рон и Гарри сказали, что подумают на предложением Амелии. Но Гермиону они отговаривать не стали. Гермиона создала и зачаровала ящик, в котором хранилось зеркало. Они договорились, что свяжутся, когда заберут медальон. *** В конце августа Антонин прибыл к родственникам, он не ожидал встретить Амелию, но недовольный багаж Антонина эту надежду в себе нашёл. Вчетвером они сидели в гостиной дома Долоховых. Ярослава, двоюродная сестра Антонина, и его дядя Николай с интересом рассматривали Волдеморта. Ярослава нарушила молчание первой: — Амелия уехала. Том требовательно взглянул на Антонина. — Я тебе ничего не обещал, — фыркнул он. — Может вы знаете, когда она вернётся? — спросил Том, смотря на обитателей дома. Ярослава и Николай переглянулись, затем она уточнила: — Ты имеешь ввиду это место? — она обвела рукой гостиную. — Да. — Тогда, когда закончит. — Я не имею ни малейшего понятия сколько времени это займет, — уточнил Том. — Неделю, две? — Ты не знаешь о призраках? — искренне поразилась Ярослава. Том проворчал в ответ: — Не смотря на то, что я знаю Амелию с 40-х, о многом узнавать начал только со второй половины 70-х. — Для любой манипуляции с душой некроманту требуется согласие, — медленно начала Ярослава. — Разорванные и искореженные духи Анаварэн устали и утратили веру в спасение за столько десятилетий. Ей нужно склонить к согласию хотя бы одного, но и это будет не быстро. Тебе нужно набраться терпения. — Хоть примерно скажи. — Пол года, год… — Год?! — А вот теперь понятно, чего она в окно полезла, — сказал Антонин в кружку чая. — Чего ты Ирода из меня делаешь? — с укором взглянул на него Том. — Думаешь, я бы встал в позу и не отпустил её ради благого дела? — Цена, время, — вздернул бровь Антонин. — Мы бы нашли компромисс, — прошипел Том. — Она явно что-то скрывает. — Люди всегда что-то скрывают, — вмешалась в их перепалку Ярослава. — Ты уж точно скрываешь больше, чем она. Волдеморт заглянул в пронзительные серые глаза Ярославы и поежился. Пальцев двух рук будет много, чтобы перечислить всех людей, кто вызывал у него это чувство. Как иронично, все шестеро — это миловидные особы. И у Тома уже всерьёз формируется мнение, что на свете нет никого опаснее женщины с пронзительными глазами и спокойной вейлы. Амелия сочетает в себе оба пункта. Тому казалось, что эти серые глаза уже рассматривают его внутренности. Поэтому он решил перевести тему: — У входа я видел полярную сову, у Гарри Поттера была очень похожая. — Это его, — без какого-либо стеснения ответила Ярослава. — Он попросил присмотреть за ней. Букле хорошо у нас, но она скучает по своему мальчику, но понимает почему пока не стоит возвращаться, — и внезапно добавила. — Если ты что-то сделаешь с ней, то будешь чучелом сидеть на её месте. — Амелия не обрадуется, — усмехнулся Том. — Я не сделаю чего-то непоправимого, — улыбнулась Ярослава. — Тебя всё равно не убить. Но иногда, человеку нужно время, чтобы осознать, в чём же был его проступок. — Ладно, — Антонин поднялся и обратился к Тому, — я съезжу к ним, а ты пока… — Не оставляй меня со своей жуткой кузиной, — Том не постеснялся сказать это при Ярославе, но кажется ей это польстило. — Ты можешь меня не ждать, — предложил Антонин. Но он знает, что Том дождётся. Видно его дело в восточной Европе не такое срочное, а ещё так великий и ужасный Тёмный Лорд может улизнуть от своего психотерапевта. Антонин покинул гостиную. Первой заговорила Ярослава: — Ты можешь пока погулять по Столбам. Я составлю тебе компанию. — Может Николай пойдёт с нами? — Он не любит. Знаешь, что в Красноярске едино и для волшебника, и для маггла? Мы всем гостям города советуем посетить Столбы, только среди местных ничтожно мало тех, кто любит сюда ходить. *** Hello darkness, my old friend Здравствуй, темнота, мой старый друг I've come to talk with you again Я пришёл, чтобы вновь поговорить с тобой Because a vision softly creeping Потому что видения, мягко подкрадываясь Left its seeds while I was sleeping Оставило семена, пока я спал And the vision that was planted in my brain И это видение в моём мозге… Still remains Оно всё ещё там… Within the sound of silence В звуке тишины Пока Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер и Рон Уизли пытались проникнуть в британское министерство, чтобы забрать медальон Салазара Слизерина у Долорес Амбридж, Амелия Дюма впервые ранним утром покинула покосившийся дома на краю посёлка Ванавара. Ещё до пробуждения магглов Амелия распахнула за спиной два полупрозрачных, будто разлагающихся драконьих крыла. Амелия родилась черным драконом, но болезнь сделала своё дело и оставила глубокий след внутри неё… хотя и внешне тоже. Поэтому в сентябре 1959 года до прихода целителя она и подумать не могла, что беременна. Да, настои не идеальны и даже с ними может выйти промашка, но за столько лет с момента как Том спросил её: «Позволишь?» в Трёх Мётлах и Амелия ответила ему «Да», она даже не думала, что способна к зачатию. Драконья оспа в пять лет сожгла её изнутри и только Некрономикон вернул к жизни. Амелия видела в этом злую иронию: она и некромант, и нежить. Безвозвратно сломана и душой и телом… и именно такую её Том Реддл позвал с собой. Том Реддл — тёмный колдун, а значит в глазах Амелии посредственный некромант. Но Амелия думала иначе, он все ещё не дотягивал до звания «некроманта», но все же был на голову выше других волшебников. Том смог вдохнуть в Амелию жизнь, чего не смогла сделать поистине выдающийся некромант Эйка. Амелия пролетела тридцать километров на север и спустилась вниз. За почти 90 лет на выжженной земле возрос огромный сосновый лес. Разорванные, сломанные, перекошенные духи скитались между стволов. Нельзя было сказать, кем они были при жизни и как выглядели. Амелия говорила с ними. Говорила что портная, что некромант, что у неё есть идея как сделать духов призраками, что после Жница сможет отвести их в мир мертвых. Она говорила до заката. А после улетела обратно в посёлок. Но вернулась и на следующий день, и день за ним. Через три дня Амелия сказала Григорию: — Они меня не понимают. Я не знаю русский, ты будешь летать со мной и переводить мои слова. Весь август и сентябрь Амелия и Григорий прилетали каждый день и улетали ни с чем. Григорий готовил по утрам кофе, завтрак, обед и ужин, вечером делал чай. Он говорил с Амелией о чем угодно, но не о духах. Дни становились короче. Становилось холоднее. Амелия уже заучила слова Григория и с сильным акцентом говорила их. Почти два месяца. Надо бы сдаться, но Амелия не позволяла себе этого. Она говорила. И 29 сентября 1997 года к ней подплыло нечто. Григорий наколдовал и воздвиг избушку, но даже они могли жить там изо дня в день не больше тридцати дней. Они остались на свой страх и риск, потому что Амелия боялась прерывать ритуал, если она правильно всё посчитала, то перерыв больше двух часов сводит все труды на нет. Поэтому она быстро ест и спит по часу. Дух рядом с ней с бережёт её сон. Двадцать семь дней. Столько ушло у Амелии, чтобы сшить разорванную душу. Перед ней стоял мальчик лет тринадцати. Его волосы растрёпаны, на губах улыбка. — Спасибо, — на русском говорит он. — Ты очень смелый, — на русском отвечает ему Григорий. Иголка выпадает из рук, с ладоней Амелии стекает кровь, она опускается на колени и плачет. У неё получилось. Она радостно, почти безумно смеется. Эта сила покорилась ей. — Мы вернёмся через десять дней, — на русском кричит Григорий. — Она может помочь, но ей надо отдохнуть. — Елисей, тебе пора, — нежно зовёт мальчика Софи Ришелье. Амелия и Григорий уходят, но возвращаются через десять дней. Они живут ещё пятнадцать дней там, а после улетают и возвращаются Ванавару. Пять месяцев они попеременно живут в избушке и возвращаются в посёлок на десять дней. И с каждым разом Амелии нужно всё меньше времени. В марте они прибывают на опушке где был Анаварэн не больше чем двенадцать часов, а значит они возвращаются каждый день. К началу апреля Амелия сошьёт вместе ещё 74 души. И с каждым разом всё быстрее и быстрее. Правда сейчас руки Амелии исколоты в кровь и заживают очень медленно. — Ты заслуживаешь звание мастера-некроманта как никто, — с гордостью говорит Софи, забирая последнюю душу. Никто из жителей Анаварэн не захотел остаться призраком. — И не посоветуешь мне развестись? — весело, без злобы, спросила Амелия. Софи нахмурилась и разочарованно произнесла: — Монсеньор никогда не давал развод. — Потому что его не просили, — тут же ответила Амелия. — Эйка рассказала мне кое-что. Что ты видела дела Тома… его грехи. Но тебе не интересно, что же увидел Босс? Софи нахмурилась, потом её глаза округлились и она с ужасом прошептала: — Ты хочешь сказать?.. — Да, он его уже простил. Нельзя разделить вечность с тем, у кого её нет. Но он венчал нас. — Он может и забрать своё прощение, — прошептала Софи. — Может, — кивнула Амелия. — Я думаю, что окончательное решение он примет на основе того, что ответит Том, после того, как я соберу его душу. Но если он сделал ему такое одолжение заочно, то не на пустом месте. — Я не позволю тебе… — начала Софи. — У тебя не будет выбора, — тут же перебила Амелия. — Да, есть шанс, что ты сохранишь жизнь, но он ничтожно мал. Амелия прищурила взгляд. Впервые в разговоре с Софи она прозвучало сердито и раздраженно: — Не уж то ты никогда не любила так, чтобы переступить через свою ненависть и боль? Любовь не объяснить, любовь не поддается правилам… благодаря этой силе я сделала то, что никто не делал. Софи лишь опустила голову и ушла вместе с последней душой. Эту душу Амелия сшила за 35 минут. Но последняя душа Анаварэн была разорвана на четыре части. Значит на Тома уйдет вдвое больше времени. Но Амелия давно приняла это и не надеялась, что случится чудо. — Мы тебе поможем, — улыбается Эйка. Амелия и не заметила как задремала и открыла глаза у трактира. — Интересно, — удивилась Амелия. — Знаешь, с конца сентября Томас Ришелье вышивает. — Я добилась успеха лишь в конце октября. — Я знаю. Думаю, в будущем, участником которого стал Томас из прошлого, он видел на его душе свой шов. Амелии уже было не важно выживет она или нет. Случится чудо или нет. Это предположение значит для неё, что даже в этой ситуации Том её не подведёт и скажет ей «Да». В этот момент истории я и Амелия ещё не знаем, что Том Реддл станет «чудом», на которое Амелия и не надеялась.