Змей и Волк

[Hyde] [Хайд] Do you really think Неужели ты думал, That I would ever let you go? Что я когда-нибудь тебя отпущу? Do you think I'd ever set you free? Неужели ты думал, что будешь свободен? If you do, I'm sad to say, Если ты так думаешь, я разочарую тебя, It simply isn't so. Это совсем не так. You will never get away from me! Ты никогда от меня не избавишься! [Jekyll] [Джекилл] All that you are Ты — просто лицо в зеркале. Is a face in the mirror! Я закрою глаза, I close my eyes, and you'll disappear! И ты исчезнешь. [Hyde] [Хайд] I'm what you face Я — твое лицо, When you face in the mirror! Когда ты смотришь в зеркало! Long as you live, I will still be here! Сколько ты будешь жить, я всегда буду там! [Jekyll] [Джекилл] All that you are Ты — просто конец Is the end of a nightmare! Ночного кошмара. All that you are is a dying scream! Ты — просто предсмертный крик! After tonight, После этой ночи I shall end this demon dream! Я покончу с этим дьявольским сном! — Что происходит? — прошептал Том. — Рональд! — внезапно вскрикнула Софи. — Делюминатор Рональда, который он попросил у Амелии. — Ну пока только фонари мигают, — пожимает плечами Том, но через минуту он резко срывается с места, встаёт по центру коридора, прихватив с собой Софи. Том поднимает руку, как будто считает. — Давай, Рон… — тихо шепчет он, — ещё разок. — Ты что-то видишь? — шепчет Софи. — Да, — отвечает Том, — когда фонари загораются снова, то вначале загорается лишь несколько, а потом все остальные, — свет гаснет, а потом загорается вновь, Том бросает руку Софи и бежит вначале к одной двери, взмахивает рукой, на двери появляется черточка, затем бежит к другой, делает тоже самое. — Только две успел подловить, — говорит он Софи, которая подошла к нему. — Мы можем как-то передать послание нашей компании, чтобы они делали так хоть изредка? Опыт пяти лет показал, что открывать двери наугад — паршивая тактика. — Мы оторваны от них, — вздыхает Софи. Том вскидывает бровь: — Не расстраивай меня так, бабуля. — Там, у дома Реддлов, ты как будто говорил с Амелией, — вспоминает она. — Я не уверен, это могло быть и совпадением, — признаётся Том. — Но мне нравится думать, что она меня слышала. — Представим, что слышала, — говорит Софи и скрещивает руку на груди. — Как думаешь, почему так? Том задумался, а затем произнес: — Мы связаны. Не только эмоционально, но и чарами нашего брака. Значит нужна какая-то связь с человеком. — Некроманта мы сюда не приведём… Когда Эйка приводила в трактир Амелию, это было во сне, да ещё и Томас помогал… теперь конечно понимаю, почему дедушка всегда был на твоей стороне. — Ну так есть ты, ты определенно некромант. — Да, только я одна, — сердится Софи. — Со мной тут волшебник. И, признаюсь, если отбросить твои подвиги, мне очень лестно, что такой сильный и искусный колдун член семьи. — Приятно слышать. А охотника ты одна можешь провести? — Не Гензеля и Гретель. — Ваши способности чудесны тем, насколько они конечны. Софи проигнорировала выпад Тома и спросила: — Кто ещё подходит? — Да вроде всё… Амелия, Лиза-Лиза и Римус. — И все? Трое? — Я не очень общительный. Может ещё Долохов, мы с ним дружим со школы, я ему всегда доверял. Но… я не думаю, что он с ними. Я ни разу не слышал его голос. Кингсли мог схватить его второго числа. Хью понятное дело отпустили, на него у них ничего нет, а вот с Антониным… как минимум два побега из тюрьмы. — Да… — тянет Софи, — не густо. — Джарета я слышал лишь раз… Да и он тоже не подойдет из-за гоблинской сути, — Софи кивнула. — Ещё, — осторожно добавил Том, — Гарри Поттер. — То, что ты пытался убить бедного мальчика, а потом он и сам втянулся в эту игру, не связывает вас в том смысле, в котором нам нужно, — заключает Софи. — Но когда я освободил его от участи крестража, — медленно начал Том, — он не утратил способностей к парлсентангу, а так же мы общались мысленно. Значит какая-то связь у нас сохранилась. — Меня поражает то, что очередную попытку убийства ты назвал «освобождением», — скривилась Софи. — Я не хотел его убивать, я согласился на его план, только потому что мальчишка убедил меня, что не умрет после этого! — Если подумать… то Гарри Поттер подходит. Я могу попытаться привести его, но мне будет нужна твоя помощь. — Отлично, но позже. Не знаю, исчезнут ли метки, если фонари начнут мигать снова, — Том подходит, дергает ручку и они заходят. Оглядываются. Они стоят в обшарпанном, но светлом коридоре с множеством дверей, стены оклеены разными плакатами, с первого этажа звучит музыка и слышен звонкий женский смех. По лестнице поднимается мужчина в мантии, за ним семенит девушка в откровенном платье и с ярким макияжем. Они скрываются за одной из дверей. В конце коридора окно, а рядом с ним пара лавочек вдоль двух стен и пепельница. Одна из дверей открывается, из неё выходит яркая рыжая девица, кланяется кому-то и говорит: — Не переживайте, господин, я все понимаю. Удачи вам. Она уходит и спускается вниз по лестнице. Из этой же двери выходит двадцати четырехлетний Том Реддл и идёт в сторону окна. — Это что, бордель? — спрашивает Софи и смотрит на Том. — Ага, — вздыхает он. Софи принимается его бить своими кулачками. Том, хоть и защищается, её не останавливает. — Ты, — начинает она нанося удары, — подлец! — она злится. — Оборванец! Только что там страдал! — удар. — Что оставил её! — удар, он прижат к стенке. — А сам по проституткам тут ходишь! — ещё пара ударов и она затихает. — Всё? — интересуется Том. Софи зло на него смотрит, бьет ещё раз в плечо и отвечает: — Пока да. — Мне нужно было понять, — осторожно начинает Том, — влечёт ли меня к Амелии только в сексуальном плане, или есть что-то ещё. Проститутки идеально для этого подошли. Плюс спать с ними куда безопаснее, чем с девицей, которую ты подцепил в баре, — Софи смерила его гневным взглядом. — Они следят за своим здоровьем, — небрежно добавил Том. — И я не намерен вести это разговор… снова. — И? — спросила Софи, сжимая руки в кулаки. — Дело оказалось не только в сексе, — бросил Том. Они подходят к молодому мужчине, который меланхолично откинулся на стенку и курил, смотря на серое небо за окном. На лестнице вновь шаги, появляется молодой Антонин Долохов. Веселым пружинящим шагом он подходит к окну. — Я рад, что Вишенка осталась жива, — говорит он, садится напротив и закуривает. Софи вновь гневно взглянула на Тома, сжав руки в кулаки. — Что? — спросил взрослый Том. — Некоторые не хотели брать денег, они хотели уйти со мной. Это было не допустимо. Ну прости, — он развёл руками, — я был молод и глуп, и мне это казалось единственно верным решением. — Знаешь, — начинает молодой Том, наблюдая за дымом, — когда мы вошли в комнату, Вишенка прижалась ко мне и спросила: «Чего же хочет господин?», и, внезапно, я начал говорить об Амелии. Она сидела рядом, понимающе кивала, затем взяла деньги за час, пожелала мне на прощанье найти мою мадемуазель и была такова. Знаешь, что думаю? — Заинтригован, — отвечает Антонин. — Хочу найти её. — Думаешь Амелия все ещё одна? Все-таки она видная барышня. — Я просил её ждать, — глаза Тома недобро блеснули. — Слушай, дружище, — начинает Антонин, наклоняясь чуть вперёд, — я не могу отрицать, что мне нравится твоё желание. Но! Я, как и ты, на общался с ней много лет. Знаю, что после школы она была в штатах, но сейчас даже понятия не имею где её искать. Но даже если мы её найдём нет гарантий, что она будет нам рада. Она так-то и замуж выйти могла. — Не могла, — гневно выдохнул Том, — Амелия принадлежит мне. Софи испепеляюще взглянула на Тома. — Я стал изящней в этой формулировке, — осторожно произнёс взрослый Том. — Даже если и есть кто-то, я не без радости его убью, — добавил молодой Том. Долохов откидываться на стенку. Знает: спорить с Томом, особенно если он вбил себе что-то в голову, себе дороже. — Ладно, — соглашается Антонин, с лестницы раздаются шаги. — Я спрошу тех, кто может знать, где она. Том лишь кивает и рассматривает двух куртизанок, которые к ним подошли. Они о чём-то весело щебетали, в руках одной из них был журнал. — Прошу, — Долохов галантно уступает им своё место, а сам садится рядом с Томом. — Как настроение, красавицы? — Ох, месье Антонин, всё хорошо, но никак не можем решить, какое платье выбрать, — одна девушка дует губки, и машет журналом. — А в чем вопрос, можно же купить, все что нравится, — хрипло смеётся Долохов. — Да дорого, месье, — жалуется она. — С тех пор, как к нам перестали пускать магглов, на одних волшебниках денег много не сделаешь. — Давай взгляну, — Антонин протягивает руку, — может помочь смогу. Он берет в руки журнал, открывает там, где была закладка и выдаёт: — Вот черт! — а затем подсовывает журнал под нос Тома. — А я-то тебе зачем? — зло шипит Том глядя ему в глаза. — Смотри, — шепчет в ответ Долохов. Том бросает взгляд на журнал и застывает. Его глаза распахиваются от удивления, с одной страницы на него, игриво улыбаясь, смотрит Амелия. В лёгком платье, она кружит вокруг манекена взмахивая палочкой. — Что это, если не божественное провидение? — риторический шепчет Антонин, а затем, бросив взгляд на Тома, добавил. — Сиди сейчас тихо, никуда не беги. Я помогу Жозефине, и мы с тобой вдвоём все обсудим. — Но… — Если ты ломанёшься сейчас, она тебя прибьёт. И будет права, кстати. Том злится, но сидит. — Пойдём, — шепчет взрослый Том Софи и они покидают воспоминание. Уже в коридоре она спрашивает: — Что было дальше? — Когда девушки ушли, мы условились с Антониным, что вначале разведаем как и чем живет Амелия, и уже после того, как он с ней поговорит, то пойду уже я, — Том закурил. — Я конечно хотел эффектно к ней явится, распахнув дверь, но Антонин был прав, тут нужно было быть деликатным. Хотел бы я сказать, что никто не пострадал, но это не так. Долохов убил одного несостоявшегося ухажёра, по его словам он был слишком навязчив. А я напугал цветочника. Не знаю, были ли у него какие-либо намерения, я просто перестраховался. А вот потом, — Том указал на вторую отмеченную дверь, он догадывался, что за ней. Они заходят и оказываются в проулке. Париж. Последние часы 1951 года. — Ты пришёл к ней в свой день рождение, — выдыхает Софи. — Хотел сделать себе подарок. — А ей то ты подарок принёс? — Себя. — Самомнение у тебя конечно, — хмыкает Софи. Они здесь не одни. Молодой Том Реддл сражается с черноволосой вейлой. Клара не только швыряет в него заклятья, периодически она кидает в него мусор, который успевает подхватить в этом проулке. — Так и знала, что если ты сюда заявишься, то шрам будет ныть! — кричит она. — Я пришёл не сражаться, Клара! — кричит молодой Том. Вейла на секунду замирает, но потом кидает в него сковородку. Том ловко взмахивает палочкой и исчезает в вихре своей мантии, а затем появляется за спиной вейлы. — Эффектно, — внезапно выдаёт Софи. Взрослый Том лишь довольно ухмыляется. — Тогда зачем ты здесь? — Клара резко оборачивается, вскидывает свои длинные черные волосы и выпускает когти. — Я иду к Амелии Дюма, — Том понимает, что сейчас не тот случай, когда нужно темнить. — У неё закрыто, — огрызнулась Клара. — Если хочешь нормальный костюм вместо этой тряпки, то иди к ней второго числа. Хотя тебе рекомендую заказать почтой. — Я иду не за костюмом, — многозначительно отвечает Том. Клара хмыкает, выставляет вперёд одну ногу и, упираясь рукой в бедро, наклоняется вперед. По её лицу было видно, что она готова бросится на него в любую минуту. Хотя по Реддлу было понятно, что он её не боится. — С какой стати, тебе идти к члену моей семьи? — выпалила Клара. — Амелия не вейла, — замечает Том. Взрослый Том спрятал лицо в руках. Почему он тогда этого не признавал? Он ведь чувствовал, что в Амелии есть что-то от вейлы. — Но она потомок многих из нас, — парирует Клара. — Кто ты ей? — Её господин, — без стеснения отвечает Том. Софи бьет себя ладонью по лбу. Клара выпрямляется и заливисто смеется, но резко прекращая, выплёвывает ему в лицо: — Не знаю такого. Нет у неё господина, — почти рычит она. — Всё говорю, давай найду тебе какого-нибудь милого месье, чтобы ты развлеклась дорогая, а она мне всё в ответ нет, да нет. Говорит, если её школьный друг узнает, что кто-то к ней клинья подбивает, то тот найдёт и убьёт… кавалера. Говорит, — смеется Клара, — тот парень — мужчина проклятье, но она любит его всем сердцем. Не боишься? — Приятно познакомится, — рычит в ответ Том, — она говорит обо мне. Клара щурится, всматривается в его лицо и смеётся: — Так это ты! Выглядишь усталым. Как же тебя зовут, — она бьет себя когтистым пальчиком по голове, — точно! — выдаёт она. — Том. Мальчишка, который сбежал, — он медленно подходит к нему. — Скажи мне, Том… — Не зови меня так, — шипит он. — Скажи мне, Том, — ей все равно, — почему я должна разрешить тебе пойти к ней? — Разрешить? — фыркает он. — Разрешить, — её глаза недобро блестят. — Ты оставил её, а сейчас посмел явиться. Почему? В штанах зудит? Где гарантия, что ты не разобьешь её сердце вновь? — Я буду отвечать за свои поступки только перед Амелией, — холодно говорит Том. — Почему ты пришёл? Я не пущу тебя дальше, пока не ответишь. Это мой город! — гордо говорит вейла. Тогда Том сказал Кларе правду: — Я скучаю по ней, — прошептал он и прикрыл глаза. — Говорят глаза — зеркало души, — тихо шепчет Клара, — а ты свою прячешь. Том шумно выдохнул и открыл глаза. Они горят красным. Она не сдвинулась с места. — У тебя глаза убийцы, Том, — тихо шепчет Клара. — Я знаю, — в один голос отвечают два Реддла. — Но теперь я понимаю, почему наши чары на тебя не действуют, — коварно улыбается Клара. — Ты знал, что если любишь вейлу, то другие не могут тебя очаровать? Том из прошлого опешил: — Не понимаю, о чем ты. — Поймёшь, — вздыхает Клара. А взрослый Том меланхолично заметил: — И правда понял. — Давай договоримся так, Том, — деловито начала Клара, — но это одолжение исключительно из-за уважения к Амелии. Сейчас я провожу тебя до ателье и постою в сторонке. Если Амелия пустит тебя на порог, то завтра я забегу в гости, и мы обсудим как мне тебя звать. Если же она тебя погонит, то я лично провожу тебя… — Из Парижа? — хмыкает он. — До Ла-Манша, — холодно отвечает она, — и моли всех богов, чтобы я тебя там не утопила. Молодой Том повел рукой, в неё влетела сумка, отброшенная в начале дуэли. Клара фыркнула: — Какой целеустремленней мужчина. Поди ещё и тапочки взял? — Том лишь холодно взглянул в ответ, она криво усмехнулась и позвала. — За мной, — резко разворачивается, её волосы взмывают словно крылья ворона. Пара идёт к выходу из проулка. — Я знаю, что она тебя пустит, — быстро говорит Софи, — но я все равно хочу это видеть, — она побежала за ними. — Постой! — Том бежит за ней. Снег хрустит под ногами. На улице никого, кроме пары людей в чёрном, что скрываются за статуей. На Монмартре горят фонари, снег, словно белой пленкой укрывает брусчатку, не тронутый. Клара проходит мимо витрины из которой льётся слабый свет, отходит на несколько метров, разворачивается, скрещивает руки на груди и ждёт. Два Реддла и Софи замирают и смотрят. Амелия сидит на полу под ёлкой, разбирает журналы, периодически прикладываясь к горлышку бутылки шампанского. Где-то вдалеке звучит бой курантов. Том Реддл стучит в дверь. Амелия отвечает. Клара вскидывает бровь, но молодой Том лишь ухмыляется. Стучит вновь. Амелия поднимается и идёт к двери. Кричит, чтобы проваливал. Клара делает шаг, но Том вскидывает руку. Говорит. И Амелия его впускает. Софи и Том из будущего стоят на ковре ателье. — Так у тебя всё-таки есть сердце? — звучит голос Амелии. — Видно для тебя оно у меня и есть, — два Реддла звучат в унисон. Том целует Амелию. А она целует его в ответ. Не только Том скучал по Амелии, она тоже скучала по нему. — Оу, — нежно протянула Софи и уже хотела пойти вслед за парой, которые направились на второй этаж, но Том подхватил её под локоть и сообщил: — Нам пора, — щёлкнул пальцами. И вот они вновь стоят в коридоре. Том устало сползает по стенке и садится на пол, подбирает ноги к себе и упирается локтями в коленки. — Не верится, что ты ей сказал такое, — говорит Софи и садится рядом. — Ага, — вздыхает Том, — если честно, сказал для красного словца, но сейчас понял, что был до скрежета зубов искренен. — Удивительно. — Почему? — Вспоминая, через что ты прошёл, — она взмахнула рукой в сторону пройденной части коридора, — удивительно, что ты смог найти в себе такие слова. Том лишь фыркает и смотрит в глубь, туда куда им ещё предстоит пройти. — Ты знаешь, что это нормально? — внезапно спрашивает его Софи. — Ты о чем? — Ну я про любовь, — говорит она, выпрямляет ноги и разглаживает подол платья. — У кого-то коленки подкашиваются с первого взгляда, кому-то нужно узнать человека, прежде чем бросится в пучину чувств, а кому-то нужно пройти через ад, чтобы это все осознать. Подростком ты решил, что не можешь любить, сейчас так же думаешь? — Я сказал эти слова Амелии пару недель назад, — Том корячится, достаёт сигареты. — Но всё равно не до конца понимаю, что они значат. — А это не нужно понимать, эти чувства просто есть в тебе, — Софи извлекает из складок платья трубку. — Вот допустим ты однозначно всегда любил себя. Твой путь мало похож на путь безумца, который просто разрушает все. — От чего же? Мне вот кажется что я безумен. — Это и подтверждает, что ты не безумен. Люди просто сходят с ума, они не замечают этого. Ты же отдаёшь себе отчет, — она забила трубку табаком и принялась ее раскуривать. — Я не понимаю этих чувств, я даже не всегда могу понять, что происходит внутри меня. Я всегда думал, что это мой эгоизм и одержимость. — Но ты был готов отдать жизнь, — замечает она, Том удивлённо взглянул на неё. — Там в Хогвартсе, когда ты узнал, что времени не осталось, ты поставил её жизнь выше своей. Просто ты из тех людей, до которых долго доходит. Фонари снова замигали. — Поняла, что делать? — подрываясь, спрашивает Том. — Ага, — она встаёт за ним. Следят. И когда замечают нужные фонари бегут к тем дверям и отмечают их. В этот раз подловили десять дверей. — Думаешь, там только хорошие воспоминания? — интересуется Софи, вытряхивая пепел из трубки. — Думаю, там самые важные. Они открывают первую дверь. Том Реддл сидит в кабинете Дамблдора. Он ещё не знает, как изощренно они будут связаны в будущем. — Почему Альбуса убил не ты? — внезапно спросила Софи, наблюдая их диалог. — Он забрал меня из приюта, я не хотел расстраивать Амелию, — коротко ответил Том, не вдаваясь в подробности своего решения. — Я кое-что заметил в Большом зале. Мы издалека пересекались с Дамблдором в конце 1996 года. Его правая рука была черной, я тогда подумал, что он схлопотал проклятье, всё-таки не молодой уже. Но когда он вышел из арки, обе его руки были целы. — Да, Альбус схлопотал проклятье, — кивнула Софи, — от твоего кольца. В нём был камень, которые Кадм создал со мной. Альбус забыл, что это крестраж, что там чары, он хотел воспользоваться камнем, чтобы извиниться перед родителями и сестрой. — Проклятье на этом кольце нельзя было снять. — Да, но Альбус умер. Физическая смерть тела сняла проклятье. Поэтому Амелия на тебя не злилась, ты оказал ей и ему добрую услугу. Если бы Альбус умер из-за проклятья, то его нельзя было бы вернуть. Они покидают воспоминание и идут к следующей двери. Там Том замер и спросил: — В грудь Лизы-Лизы угодило заклятье, чего-то я не понял, как это работает. — Как бы так объяснить, — задумалась Софи. — Ты знаешь маггловскую легенду о Мойрах? — Да. — Я даже не скажу, как давно эти волшебницы жили, кажется на заре цивилизаций… Так вот они придумали один ритуал, который позволяет узнать сколько человеку осталось жить. Проблема была в том, что этот ритуал стоил им жизней. Некроманты обнаружили, что им этот ритуал обходится дешево, довели его до ума. Да, я не могу узнать сколько осталось жить мне… — Ты уже мертва. — Я же как пример говорю! Но я могу узнать сколько осталось жить тебе, Амелии, да всем живым в этом мире… Но, некроманты используют данный ритуал только для того, чтобы узнать, можно вернуть человека или нет. У нас есть выражение «Мойры его нить перерезали» это значит, что смерть человека, особенно если она не естественная, и была финалом его жизни. Так же в этих экспериментах было установлено, что почти все заклятия и проклятия не сжигают оставшиеся годы жизнь, за некоторыми исключениями. Допустим брат Салазара должен был погибнуть из-за взорвавшегося зелья, там заклинание дало такой эффект. Можно сказать, что эта магия уничтожила оставшиеся ему годы, чего бы не сделала с другими существами. Зная об этом, некоторые волшебники придумали особо мощные проклятия, которые также сжигают оставшиеся годы. Не думаю, что ты знал об этом, ты выбрал заклятие для сохранения крестража помощнее, а оно было тем, в которое включен такой эффект. — Если я правильно тебя понял, — начал Том, — то смерть из-за, допустим, заклинания, нейтрализовала эффект проклятья. А годы не сгорели, потому что не проклятье его убило. — Верно. Года Лизи не сгорели, потому что её несвоевременная кончина была лишь несчастным случаем. Том кивает и дергает следующую ручку. Они стоят в спальне Амелии. — Почему мы из раза в раз возвращаемся к теме секса? — спрашивает Софи, наблюдая как Амелия восседает словно гордая наездница на самом опасном колдуне второй половины ХХ века. — Потому что я здоровый мужчина, — ворчит Том, хотя сам не понимает, почему именно это воспоминание. — Тебе больно? — внезапно спрашивает Том Амелию. — Что? — удивилась Амелия. — Ты поморщилась. — Ну иногда бывает больновато, но не волнуйся об этом, — отмахивается она. Том из прошлого, как и настоящего, так не думает. На кровати, Том легко подхватывает Амелию и переворачивает ее на спину. — Я же просил тебя говорить, если больно, — серьезно напоминает он. — В порыве страсти иногда забывается, — неловко отвечает Амелия. — Я хочу причинять тебе только ту боль, которая тебе нравится, — томно шепчет Том, Амелия стонет в его руках. — Так, — быстро начинает Том из настоящего, хватая Софи под локоть, — здесь мы услышали все самое важно. Он понял: это воспоминание было нужно не только ему, но и Софи. Показать ей, что он всегда заботился об Амелии. Да порой неуклюже, но это неопытность молодости. А ещё… это напоминание самому себе, потому что Том уже начал сомневаться, что в начале, пусть изредка, но всё же поступал верно. — А ты и с этого ракурса очень даже ничего, — говорит Софи, наклоняя голову в бок. — Ой да пойдём, — он тащит ее с собой, дверь закрылась. — Да что с тобой не так?! — Ты о чем? — Почему от подобных сцен тебя надо за уши оттаскивать? — Я старая и мне одиноко, а тут вы такие молодые и активные, я за вас радуюсь! — А… то есть мы уже от «высечь меня на площади» перешли к тому, что ты за нас рада? — Я многого не знала, — пожимает она плечами. — Это нормально менять своё мнение, если понимаешь, что заблуждался. Том поджал губы, взглянул на двери и с раздражением сказал: — Какая-то чертовщина. — Ты о чем? — С Дамблдором я говорил в самом начале 1957 года, как только вернулся из Парижа. А вот эта сцена… она была раньше, как раз таки в начале 1952 года. — И что это значит? — Так, ты там сказала, что я годовалый ребенок, так что мне нужны твои теории. — А почему воспоминание про Альбуса так важно? — Звучишь прямо как Элис. Софи лишь пожала плечами, а Том задумался, а после начал: — Все думают, что я не хотел эту работу, я сам так всем говорю. Даже Дамблдор тогда сказал, что я не очень то хочу эту работу. Но это не так. Она идеально подходила. На рождественские каникулы я бы мог уезжать к Амелии, как и летом. Я и правда хотел стать учителем. И в кои-то веке начать что-то зарабатывать. — А ты обращался в другие школы? — В ту пору я свободно говорил только по-английски. — Ты бы мог преподавать там язык. — Я хотел учить магии. — Красоваться хотел? — И это тоже. Том дернул ручку следующей двери. — О, а вот и убийства, пытки и прочие девиантное поведение, — обречённо говорит он. — А я даже как-то не скучал. Весна 1952. Его первый крестраж. Он наконец-то понял, как это делать. Том выбрал особенную жертву для этого. Внучку той гадалки, что когда-то унизила его своим предсказанием. Он прячет осколок в дневник, для него это символично. А вот план на эту вещицу появится позже. Девушке не было нужды умирать. Том это понимал, и это понимание смогло надколоть его душу. Следующая дверь, это его приступ ревности, когда незнакомец отправил Амелии цветы. Тогда Амелия сказала ему нечто прекрасное: — Я выбрала тебя, Том. Следующая дверь. Ещё один крестраж. Диадема. Жертвой стал какой-то маггл живший близ этого леса. Том открывает дверь. Он дарит Амелии кольцо. Ещё одна дверь. Снова бессмысленная смерть. Снова крестраж: чаша. Следующая дверь… Том стоит в ванной комнате ателье и тяжело дышит. — Почему мы здесь? — удивилась Софи. — Накануне я увидел кошмар, — сглотнул Том. — Он долго меня не отпускал. В нем Амелия погибла. Я кое-что почувствовал внутри… — Душа начала раскалываться? — Да. — Во имя короля Франции, не уж-то ты?.. — Нет, — Том шумно выдохнул. — Я понял, как ещё можно расколоть душу и решил для себя, что никогда напрямую не использую Амелию для этого. — Напрямую? — переспросила Софи. — Ты увидишь, — коротко ответил Том и вернулся в коридор. Он подошел к следующей двери и замер, взглянул на Софи. — Я тогда подумал, что видел чужую жизнь, — начал Том. — Старик сказал, что это так и было. Это действительно была кровь Амелии. Как подумаю об этом, так сразу дурно становится… Ноги Тома подкосились. Софи тут же подлетела к нему и подхватила под локоть. — Я цел? — слабо спросил Том. — Да, — уверенно ответила Софи. — Хорошо, — Том поднялся. — Боги, надеюсь там что-то хорошее, — он резко дергает ручку двери на себя. Выдыхает. Это ателье. Он сидит на диване, а перед ним Амелия с заметно выпирающим животом. Это и правда важный день в его жизни. Возможность поступить правильно, по отношению к себе, Амелии и ещё не рождённому ребёнку. Возможность показать, что от отца у него только внешность. Играет музыка, Том на диване прижимает к себе Амелию. — Я хотел семью, — прошептал Том рядом с Софи. — Когда был ребенком мечтал, чтобы меня забрали из приюта. — Когда ты утратил веру? — печально спросила она. — В восемь лет. Я выбрал ненависть. Но Амелия… Амелия смогла отринуть свою ненависть ради меня, мне стоило поступить так же многим раньше. — Никогда не поздно. — На это у меня пока надежда есть. Они вернулись в коридор. Софи уже пошла к последней отмеченной двери, но Том сделал шаг, и распахнул дверь напротив. — Ты чего? — Софи бросилась к нему. — Мне нужен свет, — загадочно произнёс Том и улыбнулся Софи. — Тут все как ты любишь, бабуля. Софи вместе с Томом вошла в спальню ателье. Том сидел в изножье кровати и массировал маленькие ступни Амелии, которая полулежала. — Не могу поверить, что ты уговорил меня купить эти ботинки, — фыркнула Амелия. — Я их прокляну, когда ты из дома сбежишь, — проворчал Том рядом с Софи, а она прыснула от такого замечания. — Тебе нужно беречь себя, дорогая, — серьезно произнёс Том на кровати. — Вот я уеду, кто будет делать тебе массаж? А так хоть на каблуках ноги уставать не будут. Амелия ничего не ответила на это, но Том из будущего заметил то, что не заметил тогда. Это короткое выражение на её лице: она не хочет, чтобы он уезжал. Том из будущего проклинает себя, ему следовало остаться. Если миров бесчисленное множество, пусть найдется хоть один, в котором Том Реддл держит любимую Амелию за руку, пока она рожает их ребенка. Амелия легко выдернула ножку, взглянула на Тома своими искрящимися голубыми глазами и томно предложила: — Может пошалим чуть-чуть? — А это безопасно? — насторожился Том. — Ну более беременной я уже не стану, — смеется Амелия. Том усмехнулся и уже был рядом с Амелией, чтобы её поцеловать. — Да, все как я люблю, — довольно протянула Софи. — Вот на этом мы закончим, — Том вывел её в коридор. — Вот хоть раз бы дал досмотреть до конца, — надула губы она. — Это моя жизнь, — напомнил Том, — мои воспоминания и самое ценное я увидел. Этого в моей жизни ещё навалом будет. — Ты что-то там ныл про Азкабан. — Думаешь стены тюрьмы меня остановят? Они прогнали дементоров, они слишком ненадежные союзники министерства. Сбегу и скроюсь в подвале «Айсберга», он всегда был приютом для уголовников. Том быстро прошел и открыл последнюю отмеченную дверь. Это детская. Том дремал в кресле, а на его руках спала маленькая Лиза-Лиза. — А почему?.. — начала Софи, но Том ее перебил: — Весь смысл в том, что я держу своего ребенка на руках. Я не знаю, как это описать. Это просто безграничное счастье. Они медленно вернулись в коридор. Как будто боялись разбудить Тома и Лизу-Лизу. Дверь закрылась. Том выдохнул, взглянул на фонари, прислушался к голосам из мира живых, и обратился к Софи: — Давай вернёмся к теме Гарри Поттера. Он в больничном крыле. Как мне тебе помочь? — Мне нужна твоя магическая сила. Глаза Софи застилает черная плена, она резко разводит руками, вокруг неё формируется вихрь. На лице и открытых участках тела появляются черные лоснящиеся перья, нос становится как клюв, а за спиной распахиваются два огромных черных крыла. Ее рука с когтями схватила Тома за плечо. — Хоть бы заклинание сказала, — проворчал он. — Тебе нужно трансгрессировать, — каркнула Софи. Было бы неплохо, чтобы она сказала куда, но Том догадался, что Софи нужна не сама трансгрессия, а секунда до неё. Том сосредоточился на образе Гарри, ведь именно он им и нужен. Хлопок. — Что за чертовщина! — поразился Гарри. — Почему ты не можешь оставить меня в покое? — Да-да, я мразь ещё та, — быстро начал Том, подлетел к нему и схватил за плечи, его карие глаза заглянули в зелёные. — Я знаю, что не заслужил этого, но мне нужна твоя помощь. — Делюминатор Рональда, — тут же начала Софи, которая вновь обернулась человеком, — работает! — Что? — Видишь, — Том развернул Гарри и указал на двери. — Это мои воспоминания. Но если идти одни за одним можно умом тронутся и всю жизнь тут оставить. Но, этот артефакт подсвечивает нужные. Поэтому, — он снова развернул Гарри к себе, — щёлкайте им при каждом удобном случае. Я не знаю, работает ли он только в руках Рона или это не важно. Я хочу вернуться, Гарри. Я знаю, что нельзя искупить все содеянное мной, но я хочу увидеть Амелию, Лизу-Лизу и Римуса. — Как ты смог затащить меня сюда? — после минутной паузы спросил Гарри. — Связь между нами все ещё есть, — Том отпустил плечи Гарри и отступил на шаг. — Я помогу, если ты ответишь мне на один вопрос: кто очнется? Волдеморт или Том Реддл? — Если потребуется, я убью Волдемор’а, — решительно ответил Том. — Я передам, — кивнул Гарри. Софи вскрикнула, Том и Гарри взглянули на неё. — Я поняла! Эйка и Амелия не поняли! Дедушка не понял! Никто не понял! А я поняла! — Ты о чём? — медленно начал Том, но Софи тут же воодушевлено начала тараторить: — Природа вашей связи. Портал был подсказкой. Портал открывается только когда происходит то, что не должно произойти. Что-то что противоречит друг другу по своей глубинной сути. Том устало выдохнул, и сполз по стенке. — Кажется это надолго, — проворчал он, и полез за сигаретами. Гарри опустился рядом. А Софи все так же живо продолжила, ходя туда-сюда перед ними: — Гарри наполовину некромант. Да, он не может обратиться, пользоваться магией, и претендовать на некоторые роли, допустим, Жнеца, но как показали годы, такие дети обращаются к магии жизни в момент смертельной опасности и страха. — Моё заклятие отрикошетило от заклятия Лили, — напомнил Том. — Да. Но это не всё. Я думаю было так: когда твоё заклятие попало в щит, оно отрекошетило, но из-за ударной волны щит так же ударил и в Гарри, оставив на его любу шрам. Поскольку твоя душа уже была истерзана как тобой, так и убийством Джеймса и Лили… — Не напоминай… — протянул Том, но Софи продолжала: — …убивающее заклятье уничтожило твоё тело, а кусочек души отделился и, поскольку тела не было, его понесло туда где тепло: Гарри. У которого на лбу такой удобный шрам. Но еще до твоего удара Гарри видел смерть своей матери. Он испытал страх. Он совсем маленький ребенок, такой несмышлёный. В этом страхе он обратился к своей сути, и сделал тебя, Том, своим защитником. А после, всякий раз пытаясь убить Гарри, вы вступали в резонанс. Защитник не может убить того, кого поклялся защищать, как и наоборот. Точно, ты должен был принести клятву. Ты приносил клятву? — требовательно спросила Софи и замерла. — Я плохо помню тот день, — после минуты раздумья, ответил Том. — Ты врешь, — покачал головой Гарри. — Так! — обернулся к нему Том. — Не лезь куда не надо. Я тут между прочим перед Софи красуюсь чтобы она не думала, что я какой-то сентиментальный мямля, который получил назад свою душу и порядком сам с себя охуел. Гарри взглянул в противоположную часть коридора. Ту, которую Том уже прошел, и спросил: — Все настолько плохо? — Да я уже нихера не понимаю, — честно ответил Том. — Мне плакать, смеяться, дрочить… что мне делать? Гарри рассмеялся. Том недовольно скривился. А Софи продолжила: — Может ты принёс клятву невербально, — пожала плечами она. — Вы ведь когда с Амелией венчались, ритуала тоже не было. — Мы обменялись клятвами, — а после игриво Том добавил. — А секс в гримерке считается за ритуал? Софи состроила недовольное лицо. Гарри рядом аж прихрюкнул от смеха. — Учитывая, что мы видели, — она махнула рукой в прошедшую часть коридора. — Может Монсеньор вписал это как ещё один вариант ритуала из-за вас. Но если вернуться к вам двоим, — она поочередно взглянула на Тома и Гарри, — по сути вы сейчас связаны, так же как Том связан с Амелией. Смех тут же стих. Как по команде Гарри и Том отползли друг от друга. — Я не хочу быть как-то связан с молодым парнишкой, — с отвращением произнёс Том. — А я не хочу быть связанным со старым хреном, — с таким же отвращением произнёс Гарри. — Ну уже не лысый, хоть что-то. — Так у тебя сейчас такая же роскошная шевелюра, как у тетушки Лизи. — Да? Надо будет подстричься. — Налысо? — О боги, нет! Что настолько длинные волосы, как у неё? — Не, у тебя по плечи, — улыбнулся Гарри и поднялся. — Думаю, мне пора, если ты хочешь побыстрее с этим разобраться, — он махнул рукой в сторону не пройдённой части коридора. — Я помогу, — тут же подошла к нему Софи. — Гарри, — взглянул на него Том, — сейчас самое главное делюминатор, а вот с нашей связью разберёмся, когда я очнусь. — Хорошо, — кивнул Поттер. Софи коснулась его и он исчез, а она опустилась рядом с Томом. — Этому заклятью стоит быть посложнее, — мрачно заметил Том и закурил. — Это может быть и не оно, — Софи принялась забивать трубку. — Сам сказал, разберётесь, как очнешься. Просто передашь Амелии мою теорию. — Она весьма очевидна, — заметил Том, — думаю Амелия её отмела. — Амелия никогда этим всерьёз не занималась. Её волновали твоя душа и Лизи. Том ничего не ответил, лишь курил и смотрел перед собой. Ожидание убивает. Том не уверен, что оно было долгим, потому что не успел докурить сигарету, когда фонари начали мигать, но ему казалось, что ждал он вечность. Том и Софи сорвались с мест и отметили новые двери. Когда Том стоял у самой близкой к уже пройденному пути он прошептал: — Надеюсь там ателье. — Почему именно оно? — удивилась Софи. — В ателье со мной случалось либо хорошее, либо неловкое, но плохое — никогда. Том тянет ручку и замирает, Софи выглядывает из-за его спины. — Ого! — выдаёт она. — Как красиво! Они проходят в комнату. Первый этаж ателье, Том знает, это зима 1961 года. Лизе-Лизе тогда семь месяцев отроду. У неё режутся зубки. Клыки… Том немного сердится на Амелию, она могла ещё тогда сказать ему, кем родилась их дочка. Софи бредёт сквозь звёзды, бросает взгляд на счастливую Амелию у лестнице, на Тома, что поёт колыбельную, на Лизу-Лизу, что зависла в воздухе, с восторгом сжимая в руках звездочку. Том взглянул на самого себя из прошлого и выругался: — Вот черт! — он взмахнул рукой и всё замерло. — Ты о чём? — спрашивает Софи, до этого качающаяся в такт музыке. — Это начало 1961 года, я видел себя в зеркале. И вот этот мужчина, — он указывает на самого себя из прошлого, — выглядит явно лучше, чем то что я видел там. Я чего-то только на себе не пробовал в ту пору, ну и крестражи… — Смотрю, твоё тело не храм. — Магия оставляла на мне свой след. Дориан Грей наоборот, так как-то раз пошутила Амелия. Софи махнула рукой, люди так и остались стоять на месте, было все так же тихо, но звезды начали свое медленное движение. — И правда, — усмехнулась Софи, — словно годовалый ребенок. Ответ прост, это любовь, Том, — она медленно шла к нему. — Ты колол свою душу. Из бессмертной ты сделал её предметом и внутри тебя начала формироваться пустота. Но твоя семья, эмоции и чувства к ним — всё это наполнило тебя. Поэтому пока на стол не легло доказательство, мы даже не подозревали, как ты достиг бессмертия. Амелия, Эйка, Регулус, я — мы видели твою чёрную душу, но даже не подозревали, что от неё только маленький осколок, погребённый под всем, что для тебя важно. Убийства, величие, доказательство твоей правоты… Все это лишь шелуха, за которой настоящий ты. Том махнул рукой, снова колыбельная. Он взглянул на себя, Амелию, Лизу-Лизу. Правильный ответ он знал, да только не думал о нем. Потому что не привык. Том не знал, что сказать на слова Софи, поэтому вспомнил то, что когда-то сказал Элис. — Если бы моя душа была целой, — начал Том, — я бы все равно нашёл там место для Амелии. — Да, — кивнула Софи и осмотрелась, — ведь любовь начала рост в тебе ещё до того, как ты расколол свою душу. Том не хочет продолжать этот разговор, он идёт обратно к двери, Софи нехотя бредёт за ним. — Когда ты умрешь, — говорит за его спиной Софи, — приводи меня в это свое воспоминание… Хотя бы изредка. Уж больно тут красиво. — Если будет время, — коротко ответил Том, когда дверь закрылась за их спинами. — Ты серьезно хочешь таскаться за Амелией? — фыркнула Софи. — Так в этом и смысл: и в горе, и в радости, и даже Смерть не разлучит нас. Да и… как-то раз Амелия сказала, что я уже работаю не хуже жнеца. — Ты мне работу прибавляешь, — прошипела Софи. — Сам-то ты убийца. — А разве ты нет? — удивился Том. — Чем отличается убийство от того, что ты забираешь душу в иной мир? Софи открыла рот и тут же закрыла. Том криво усмехнулся и пошел к следующей двери. *** Жизнь Тома Реддла с 1952 по 1977 одно больше чередование яркого и хрустящего, как зелёное яблочко, Парижа и самых тёмных закоулков Британии. Но сейчас идти куда проще. Фонари мигают, указывая путь. Счастливые дни с семьей, непростые решения вдали от дома. Что уже заметил сам Том, так это те крупицы света в нём, о которых говорил старик Томас. На сколько Том был нежен и рассудителен с Амелией и Лизой-Лизой, на столько же, но обратно противоположно, он был со вмести остальными. Монстр. Его душа уменьшалась, всякий раз он делил её пополам. Но пустоту внутри он заполонял тем хорошим, что у него было. Самым показательным в этом вопросе было войти в дверь, которая привела их в детскую Смита-младшего. Ещё один крестраж. Медальон. А следующая дверь привела их в ателье. К рождественской елке, Тому и Амелии обнимающемуся на полу и маленькой Лизе-Лизе, которая мало отличалась от ребенка, которого Том убил в угоду своему желанию. Когда они стояли в коридоре, Софи прошипела: — Ты невозможен, оборванец. Он равнодушно пожал плечами. Всё равно так, как он сказал Гарри: Том не знает, что делать с самим собой. Они идут дальше. Лиза-Лиза кричит на него. Амелия обнимает. Убийства. Пытки. Снова крик и объятья. Убийства… И вот они на тесной площадке между этажами ателье. Лиза-Лиза говорит, что все равно любит его. Том невольно смотрит на свои руки. Нет… Они не по локоть в крови, кажется он в крови уже весь. Но не смотря на это, Амелия и Лиза-Лиза с ним. Они любят его. А потом к ним присоеденится Римус. Том так хотел обрести семью, но сейчас, смотря на свою жизнь, он невольно спрашивает: заслужил ли он её? Фонарики мигают часто. Единственный минус, когда это происходит метки с дверей стираются. Но фонарики мигают часто, поэтому идти вперед проще. Но это для ног. Морально этот путь очень тяжелый. Том уверен, Софи это чувствует, но она не злорадствует. Наоборот, её голос становится мягче, она аккуратно касается плеча Тома и улыбается ему. Том открывает очередную дверь. — А вот и «не напрямую», — прошептал он и пропустил Софи вперед. Полумрак в кабинете. На столе лист пергамента, а над ним сидит Том, запустив руки в волосы. Пугающе тихо. Софи аккуратно подходит к столу, заглядывает. — Ох… — выдохнула она. Перстень Мраксов лежит рядом с пергаментом, хотя до 1976 года Том часто его носил. Тишину нарушил вой раненого зверя. Это был Том из 1976, а вот Том из настоящего произнёс: — Я потомок Мраксов, — Софи обернулась к нему. — Марволо и Морфин предали мою мать, они даже не пытались разузнать где она, что с ней. Так и не узнали обо мне. Да даже если бы и знали, для них я сын маггла. Я думал, что поколения до них были благороднее, не гнилыми что ли. Но я ошибся. Том из 1976 схватил кольцо и сжал в руке. Софи вновь обернулась к нему. Почувствовала магию. Поняла. Она медленно обернулась к Тому из настоящего и пошла к нему. — Том, — с болью в голосе произнесла Софи, — я не могу обвинить тебя. Боль Амелии, боль моей семьи разбила твою душу. Святые духи, уже тогда тебе было не плевать на нас… — Идем дальше, — сухо произнёс Том и вышел за дверь. Уже в коридоре Софи неуверенно начала: — Том… — но он её перебил: — Я отомстил им. Я стал членом вашей семьи. Пусть и не специально, но я намертво связал нас кровью, став одним из тех, кто привел в мир Лизу-Лизу. Моя же кровь в Римусе, это доказывают его красные глаза и талант к парселтангу. Когда-то Мраксы были великой семьёй, но они предали наследие Слизерина и Певерелла. Носить их кольцо я больше не желал. Да и сейчас не горю, я даже рад, что камень, а значит и всё оно, уничтожено. — Как ты понял? — удивилась Софи. — Ты сказала, — пожал плечами Том. — Я слушал тебя и в Хогвартсе, и сейчас: что ты говоришь и ворчишь. Софи неловко поёжилась. Надо было идти дальше, но Том не смог сдвинуться с места. Он невольно оглянулся. Его жизнь пропитана болью, и он нёс эту боль в мир, тем самым плодя её всё больше и больше. — Вначале я думал, — он снова взглянул на Софи, — что меня отправят в Азкабан, как я очнусь. Потом я сказал, что сбегу, потому что больше ни дня не хочу жить без Амелии. А сейчас… я заслужил наказание и не заслужил Амелию. — Не говори так, — тут же запротестовала она. — Нельзя заслужить любовь, она просто есть. Я сама думала как ты и поплатилась. Я могла спасти Бруно, но решила, что поддалась искушению, что такой как он не заслуживает любви. Я не заслуживаю любви. В моей растерянности было упущено драгоценное время. Ты прав, я такой же убийца как и ты. Веришь, нет, я тот некромант, который никого не вернул с того света, я не спасла от смерти и не излечила никого за свою жизнь. Том на секунду растерялся и опустил руку на плечо Софи. — То что у тебя есть эти способности не значит, что ты должна их применять, — произнёс он, смотря в её глаза. — То, что ты проявила слабость говорит лишь о том, что ты человек, со всеми вытекающими. Мы не идеальны. И… уже будучи Жницей ты спасла жизнь. Ты спасла от болезни Амелию. И за это я точно могу сказать тебе спасибо. Фонари принялись мигать. Но они не бросились отмечать двери. Фонари будут мигать ещё. Сейчас Тому и Софи нужно вместе помолчать. Минута, две, три, пять, десять… — Ты слышишь? — тихо спросил Том. — Песню… — Это голос Римуса. Luna quieres ser madre Луна, ты хочешь быть матерью, Y no encuentras querer Но не можешь найти свою любовь, Que te haga mujer Которая сможет сделать тебя женщиной. *** Том не знает, сколько он и Софи просидели, слушая колыбельные Римуса. Пел он долго. Кажется Тедди не хотел засыпать, либо он уснул, а Римус пел дальше. Фонари мигают. «Некроманты — это духи, которые помогают путникам сбившимися с пути». Один некромант указала ему направление, а другой некромант сейчас с ним идёт. Фонари снова мигают, и уже сейчас Том и Софи отмечают новые двери. Том Реддл заново идёт путь, который вы успели прочитать. Что он думает о себе? Они исследовали ещё одну часть его памяти. Том неплохо набил себе лоб, пока расписывался в своей глупости. Иногда ему хотелось встряхнуть самого себя и сказать, как можно было бы сделать проще. Когда он поделился этими мыслями с Софи, та лишь хмыкнула и произнесла: — Ты так говоришь, потому что судишь с позиции своего опыта. А этот опыт получил ты в прошлом. Том скривился, признавать её правоту он не хотел. Хотя Софи и так всё понимала. Том видит, как в коридоре «Айсберга» делает предложение Амелии. Как она говорит ему «Да». Том видит, как они стоят на берегу и Амелия дарит ему кольцо… что-то внутри подсказывает, что дальнейшие воспоминания Тома расстроят.