Змей и Волк

You were just too kind Ты просто была слишком добра, And I was too young to know А я был слишком молод, чтобы понять. That's all that really matters И лишь это, по сути, имеет значение, I was a fool Я был дураком. Том проснулся рано. Тихо поднялся. Накинул халат. Достал волшебную палочку из-под подушки. Взял тростью и медленно пошёл к окну. Он думал снять своё проклятье в начале учебного года, но потом решил, что такую услугу он не окажет. Сейчас же… Том не признается вслух, но он рад, что приберег этот поступок. Нет, не из-за других, а из-за себя. Он хочет стать лучше в первую очередь для себя. Том рассматривает пейзаж за окном. Медленный проворот палочки в руке. С другой стороны, Том часто отвечал, что проклятье было для Дамблдора. В этом была часть правды, ведь Альбус его тогда задел. Но сейчас директор Минерва МакГонагалл, пусть её работа на этом посту начнётся без проклятья одной из должностей. Через час Том так ей и скажет, на что получит строгий взгляд, поджатые тонкие губы и ответ: — Как великодушно, ваше темнейшество. Том обворожительно улыбнулся в ответ. Удивительно, но его больше не раздражает это прозвище. Так могут обращаться к кому угодно, а для него это лишнее напоминание кто он и почему без колебаний он уничтожает эту часть себя. *** Днём они уже были в Лондоне. Лиза-Лиза, Римус, Тонкс и малыш Тедди поехали вместе с Томом и Амелией. Том может и хотел остаться хотя бы на день наедине с Амелией, только мадам Помфри поехала с ними. Так что за этим чёртовым «не перенапрягаться» будут очень внимательно следить, главное, чтобы со свечкой не стояли. В целом ближайшие полтора дня проходят для Тома в квартире. Не то чтобы его не выпускают, просто он сам не хочет никуда идти. 15-го мая в квартире Джарета были Том, Амелия, Лиза-Лиза, Римус, Тонкс, Тедди и мадам Помфри. Сегодня Лиза-Лиза не стала никого приглашать, это будет потом. Сегодня они просто ели торт сразу из подложки не разрезая. Правда до этого Лиза-Лиза быстро задула свечи. А на вопрос: «А как же желание?», она лукаво улыбнулась и сказала, что у неё осталось одно желание. В первую ночь в квартире Джарета Тому приснился кошмар. Утром за завтраком Том вел себя непринужденно, но никак не мог отделаться от чувства, что он тут лишний. Но Том умел врать, правда от Элис было не скрыться. Её учили распознавать трюки с первого дня в больнице. Они закрыли дверь спальни, наложили чары, чтобы их никто не слышал и устроились в креслах друг напротив друга. — Что тебе снилось? — Во сне я убил отца. — Тогда почему ты назвал это кошмаром? — Потому что в этот раз он наговорил больше, чем тогда было. Том рассказал Элис всё, что произошло в доме Реддлов, а также проговорил вслух то, что сказал ему отец. Правда в кошмаре были и новые слова, о том, что такой монстр не заслужил ни любимую Амелию, ни славных Лизу-Лизу и Римуса, ни прекрасных друзей, ни свободу. Элис ничего не писала, она лишь внимательно слушала, а когда Том закончил говорить, спросила: — Он так и сказал: «Лизу-Лизу»? Том немного удивился вопросу, но кивнул. Элис вздохнула и спокойно начала: — Ты мог не заметить, но только ты зовешь Лизу так с самого рождения. Конечно, Регулус и Сириус подхватили тебя в этом, потому что она им так представилась в ателье. И она сама так себя зовёт… — Амелия как-то раз сказала, что это из-за меня, — ввернул Том, Элис кивнула и продолжила: — Но все же, она не требует от людей, чтобы к ней обращались только так, и не иначе. Том, — Элис чуть подалась вперед, — это не отец с тобой говорил, а ты сам. — Мне кажется, — мрачно начал Том, — что я все ещё в том коридоре. Я не могу оставить это позади. — А ты понимаешь, что ты очнулся четыре дня назад? — Нет, — покачал головой Том. — Что ещё из увиденного тебя гложет? И Том вновь говорил: про Меропу и её смерть, про то как они встретились в Черном лесу; про разговор с Томасом Ришелье, про те шесть лет между его отъездом из Британии и тем, как он постучал в дверь Амелии. Элис снова ничего не писала, только слушала. На её лице не было ни отвращения, ни удивления, ни любого другого странного выражения, она была пугающе спокойна. Через час Элис закрыла нетронутый блокнот и спокойно попросила: — Не пиши об этих событиях, напиши о том, что ты чувствовал тогда и сейчас. Тебе нужно самому понять, что в тебе изменилось. Потому что эти изменения начались не второго мая, они начались многим раньше. — Если я пойму, мне станет легче? — Ну тебе будет проще понять себя. — Может ты мне память сотрешь? — Ты ведь понимаешь, что это так не работает. Том снова кивнул, вспоминая свои же слова, сказанные в Черном лесу над озером. — Давай прогуляемся, — предложила Элис и, увидя озадаченное лицо Тома, пояснила. — Наша группа репетирует в клубе Джарета, так что сейчас мы идем туда. Пока группа репетировала, Том сидел за столиком рядом со сценой. Элис попросила написать о своих чувствах. Реддл написал, правда вышла песня. Когда он поделился этим с Элис, она довольно улыбнулась и спросила: — А что тут плохого? Давай мы напишем для неё музыку. Следующие дни Том ходит в клуб Джарета вместе с группой. И вот туда-то и начинается паломничество, которого не было в больничном крыле. Конечно, Амелия и Джарет были с ними каждый день. Братья Блэки, да и два Поттера тоже приходили регулярно по вполне понятным причинам. Джеймс, Лили и Гарри сейчас жили вместе с Уизли. Видно из-за места проживания Поттеров, с ними приезжали Рон и Гермиона, пару раз приезжала чета Уизли. Том не знал, как с ними общаться. Поэтому когда приезжал кто-то из сложной категории, Том старался спрятаться за Амелией, ну на сколько это было возможно при их разнице в росте. *** В один из дней, когда помимо группы и Тома, были ещё Амелия, Джарет, Джеймс и Гарри, пришли братья Блэк. Они все пытались подготовить дом к продаже, но некоторые заклятия их матушки были слишком коварны. Сириус прошёлся взглядом по сцене, где были группа и Том, опустился за стол между Джаретом и Амелией и гордо выдал: — Так, я купил кольцо. — И собрался сделать предложение прилюдно после репетиции? — осторожно спросила Амелия. — Да. — Не надо, — тут же взглянул на него Джарет. — А если она скажет «нет»? Принцесса Елизавета не склонна к романтичным и сентиментальным поступкам. — Да знаю я. Но я-то склонен. — Значит надо найти компромисс. Сириус кивнул и как только у группы начался перерыв, позвал Лизу за кулисы. Том все ещё опирался на трость при ходьбе, но уже меньше. Как только он опустился на стул рядом с Амелией, раздался воинственно-радостный клич Сириуса. — Кажется Лизи сказала «да», — усмехнулась Амелия и плеснула в своей бокал вина. Том с минуту смотрел на Амелию. — А… — тихо протянул он и поднял взгляд на сцену. Как только там появился Сириус, ведущий за собой Лизу, которая была удивлена этому воплю больше всех, Том весело начал: — Сириус, а как же спросить отца? Я вот для тебя целую череду подвигов бы подготовил. — Тебе не кажется, — смеется Сириус, — что твой квест уже выполнил Гарри? Он мой крестник, он мне как сын. — Две пары родителей, — улыбнулся Римус Гарри. — Как-то раз на это Луна сказала мне, что я богатый человек. — Меня тут смущает, что он мне тогда что-то вроде внука, — ворчит Том. — Думаю ты не единственный дед, который попытался придушить внука подушкой, — с блеском в глазах посмотрел на него Гарри. — Я не буду это комментировать, — тут же ответил Том и собравшиеся рассмеялись. *** Лиза-Лиза решила, где будет отмечать день рождение. К недовольству Джарета, она выбрала Кабанью голову, а не его клуб. Но дату она назначит лишь когда будет уверена, что с Томом всё в порядке. А вот все вопросы с предстоящей свадьбой Лиза-Лиза предпочла решать после переезда во Францию и продажи дома Блэков. Сириус и Регулус предположили, что без тёмного колдуна они дом в порядок не приведут, поэтому пригласили в гости Тома. Том Реддл был на площади Гриммо 12 один раз в 1968. Все эти приёмы светского общества он не любил, но ходил, потому что были нужны как сторонники, так и деньги. Надо было сразу брать Амелию в жены, и водить её с собой со свитой из вейл. Было бы не так уныло. Том трижды прошёл мимо гобелена с родословной Блэков. Фыркнул: — Из вечного в этом мире только любовь, да и то не вся, — стукнул по гобелену палочкой и он упал на пол. Глаза Регулуса застелила чёрная пелена, он повел рукой и гобелен распался в пыль. — Подмести бы, — усмехнулся Том. — Это уже сделает Сириус, — улыбнулся Регулус и его глаза вновь стали серыми. — Что ещё вам надо оторвать? — Портрет матушки. — Веди, — вздохнул Том, чем быстрее он закончит здесь, тем быстрее вернётся в клуб. Они вышли из гостиной, начали спускаться вниз, и на лестничном пролете, который кончался на первом этаже, Регулус прошел ниже, потянув за собой черное плотно. Раздался визг: — Осквернители, — но увидя Тома, Вальбурга на портрете неуверенно закончила, — крови… — Ты словно дракона у себя на кухне увидела, Вальбурга, — Том запустил руки в карманы брюк и облокотился спиной на перила лестницы прямо напротив портрета. — Я не хотела тебя оскорблять… — Вальбурга гордо вздернула голову. — Когда мы виделись в последний раз, твоё лицо было другим. — Ой какие только метаморфозы с моим лицом за 50 лет не случились, — рассмеялся Том и внезапно спросил. — Помнишь Амелию Дюма? — Не собираюсь держать в памяти мелкую француженку. — Вот ответила бы ты «нет», я б поверил. Но твой ответ говорит о другом. Можешь меня поздравить. Амелия моя жена. Официально с 1977, но я предпочитаю думать, что с 1952. — Нет… — Да. Её дочь, которую ты встретила в ателье. Ты говорила, что она невоспитанная, дерзкая… что же там ещё? Ах, да, с сомнительным отцом. Отец и правда сомнительный, потому что это я. — Нет! — От твоего отрицания реальность другой не станет. Правда из-за некоторых особенностей семьи Амелии… думаю, тебе знакома фамилия Ришелье. Она из этой семьи. На лице Вальбурги отразился ужас. А Том весело продолжал: — Так вот, моя дочь — охотница. Мы с Амелией усыновили одного славного мальчика. Ты его знаешь, он ведь друг твоего сына Сириуса. Римус Люпин. — Этот оборотень?! — Верно, — кивнул Том. — Кровь Лизы-Лизы помогла Римусу взять под контроль волка. Но из-за того, что произошло дальше, он стал мне сыном. Вальбурга открывала и закрывала рот, а затем зло выпалила: — Так и знала, что от маггловского выродка ничего не стоит ждать! — Но ты ждала, как и многие, — в голосе Тома насмешка, он подается чуть впредь. — Признаюсь, мы добились успехов, только мне они были уже не нужны. А ещё, — криво усмехнулся, — вы все мастерски игнорировали моего мерзавца-отца маггла. Я с самого начала знал, что вы двуличные черти. — Твоя мать, благородная ведьма, спуталась с магглом, она предательница… — Она хотела лучшей жизни, — резко перебил Том. — Ваш дом, ваше богатство, в чем преуспели Блэки, так это в своем благополучии, а вот Мраксы все промотали. Они свели всё к пустой гордости прошлого, хотя сами эту гордость просрали ещё в 1690. Даже если бы мне при рождение дали их фамилию, я бы не раздумывая разменял её на фамилию моей жены. — Кощунство… — Кстати, твой сын Сириус сделал предложение Лизе-Лизе, — снова перебил Том. — И она согласилась. Правда по старой традиции нашей семьи он откажется от фамилии Блэк и возьмет нашу фамилию: Дюма. — Сириус мёртв, — в её голосе пренебрежение. — У тебя старая информация. Я был свидетели того, как Амелия вытащила Сириуса из мира мёртвых. — Не возможно… — Возможно. Она — некромант. Вальбурга криво усмехнулась и насмешливо начала: — Не удивительно, что она тебе понравилась. Маггловский выродок и мерзкое существо, которое и человеком назвать нельзя! И правда, таким монстрам стоит держать вместе, подальше от нашего благородного общества. — Рад, что ты это сказала, — расплылся в ковровой улыбке Том. — Твой младший сын родился некромантом. — Регулус мёртв… — Это что, нотка печали в твоем голосе? Повторю, Амелия некромант. И конечно она вернёт того, кто всегда служил ей. — Нет! — Да! — рявкнул Том и его глаза полыхнули красным. — Я с самого начала это знал. Я принял твоего сына на службу, потому что он служил Амелии и нашим детям, хотя о его сути я узнал позже. — Ты врешь! — Он не врет, матушка, — Регулус поднялся и встал рядом с Томом. — Регулус… — тут же запричитала Вальбурга, — мой мальчик. Его глаза застелила черная пелена. Тело меняется. Подобен шакалу. Его голос звучит угрожающе, словно из чащи леса: — Я погиб потому, что хотел падения Тёмного Лорда. И пусть я умер, но смог приблизить этот момент. И Регулус и Том смотря на портрет обомлевшей Вальбурги. — Я не сержусь на это, даже благодарен, — усмехнулся Том. — Сейчас у меня, — всё тем же угрожающе-потусторонним голосом продолжал Регулус, — есть шанс жить дальше. Я знаю кем стану, чему отдам часть своей жизни и способности. Только одного всё решить не могу… — Взять по традиции фамилию Дюма, или же фамилию невесты — Пак, — довольно закончил Том. Вальбурга вскрикнула. — Блэки стремились стереть Ришелье, — рычит Регулус. — А теперь мы сотрем Блэков. Рама её портрета развалилась на щепки, а само полотно соскользнуло на пол и сжалось, словно от огня. Регулус вернулся к человеческой форме и удивленно заметил: — Кто б знал, что её довести надо. — Мне было интересно: получится или нет, — Том протянул руку и из гостиной примчалась его трость. — По моему вышло изящно, — и начал спускаться вниз. — Было немного больно, когда ты сказал, что Элис — моя невеста, — произнёс в спину Тома Регулус. — Ты ведь знаешь, что она сказала «нет». Том замер, обернулся и посмотрел на Блэка. — Знаю. Только ещё она сказала, что вам стоит начать все сначала. Так что кто знает, что будет через год, — Том пожал плечами. — Она дала тебе второй шанс. Так что всё в твоих руках, не будь дураком, как я, и всё у тебя получится. Регулус усмехнулся, махнул на прощанье, а Том вышел за дверь. *** Том Реддл шел по шумной маггловской улице направляясь в клуб Джарета. На перекрёстке Том замер, магглы ведь стояли, значит и дорогу переходить опасно. Тому невольно вспомнились отрывки русских сказок, которые в юности изредка вспоминал Антонин, когда к слову приходилось. С «прямо» всё понятно: там Тома Реддла ждёт счастье, его семья. «Налево» не пойти, там стоят ограждения, большие маггловский машины, снуют люди. Видно какие-то их работы. На камне было бы написано «Тупик». Спасибо, в тупике Том уже был. Он невольно взглянул направо. Если идти направо, то можно дойти до Кингс-Кросс. Палочка в правом кармане брюк, раздобыть билет на любой поезд не составит труда. Только куда ехать? Том знает, что Лиза-Лиза и Римус сделали с метками, и знает, как сделать так, чтобы они его не нашли, а ещё как вернуть себе контроль. «Мы ещё не все сказали этому миру». Правда в том, что и эти слова принадлежат Тому Реддлу. Но… после разговора с Элис, как Том не садится написать о своих чувствах, так у него получается песня. Может это и есть способ как и с миром поговорить, так и достичь бессмертия, поселившись в умах людей не как разрушитель, а как создатель. Но есть кое-что важнее. 25 лет. Магглы пришли в движение, Том перешёл дорогу «прямо». *** На десятый день пробуждения мадам Помфри сказала, что все анализы Тома пришли в норму. Он однозначно здоров, и никакая магическая или маггловская хворь из-за такого токсичного магического воздействия у него не началась. Том проводил мадам Помфри, которая в этот же день решила отправиться в Хогвартс, а после влетел в гостиную и обратился к Лизе-Лизе, на руках которой решил поспать малыш Тедди, к Римусу и к Тонкс: — Дети… — Мы поняли, — тут же поднялась Тонкс. — Сходим к Сириусу, — поднялся Римус. — Вернемся завтра, — осторожно поднялась Лиза-Лиза, закинув племянника на плечо. — Спасибо, — улыбнулся им Том и направился в спальню, где была Амелия в окружение бумаг из ателье. Том только потянул руку к двери, но она открылась и показалась всклокоченная Амелия. Хлопнула входная дверь. — А куда?.. — начала она, но Том тут же развернул её обратно. — Они в гости, мы в спальню. *** Том лежит обнимая Амелию. Тяжело дышит. — Вот теперь я в норме, — довольно шепчет он и крепче прижимает Амелию к себе. — Только вот… у меня что-то в спине хрустнуло. Они тихо рассмеялись, а после Том прошептал: — Но я все равно хочу ещё. — Я могу помять тебе спинку, — предложила Амелия, — а если после останутся силы, то займёмся сексом ещё. Том усмехнулся и перевернулся на живот. Амелия легко заскочила на него. Её теплые руки медленно двигаются по его спине, сжимая её под собой. — Знаешь, — тихо и грустно начал Том, — мне кажется мир окончательно сошел с ума. Амелия продолжала мять его спину и молчала. И как только Том решил объяснить, что он имел в виду, она произнесла: — Пока ты спал, у них было время принять реальность. Сейчас ты проходишь этот путь. Том не стал рассказывать Амелии о своих мыслях на перекрестке. Но он рассказал ей о результатах своих размышлений. Его песни, а так же книга Августа Дюма. Том закончит её, переведет на английский и добьется её публикации минимум на двух языках. Это его план на первое время. *** В обед следующего дня в дверь постучали. Мадам Дориан вошла в квартиру так, словно она владычица мира. Оно было понятно, потому что следом за ней вошел Антонин Долохов, в которого вцепилась радостная Аннет. Том тут же подорвался с дивана, вырвал Антонина из цепких ручек вейлы и сжал в объятьях. — Я уже хотел ходить в министерство ругаться за тебя, — произнёс Том. — Так Рабастан все ещё там, — мадам Дориан опустилась в кресло. — Так что если хочешь составить мне компанию, то буду премного благодарна. — Думаю, — медленно начал Том, отпуская Антонина, — с моей стороны это будет правильным решением. — Верно думаешь. — Но сначала день рождение Лизы-Лизы. — А где Тыковка и племянничек? — живо спросил Антонин. — Хочу их потискать. Последнее желание Елизаветы в 1998 году исполнилось. *** На следующий день большая компания собирается в Кабаньей голове. Сложив в коробочку у входа столько монет сколько могли, люди рассаживались за столами. Кажется это были самые масштабные посиделки в трактире Аберфорта за все время его существования. Альбус пока жил у брата, если Том правильно услышал, то во Францию бывший директор Хогвартса переедет в начале осени. У старого пианино стояли микрофоны и инструменты, но живая музыка будет позже. Лиза-Лиза переговаривалась с Римусом и Амелией. Ну и помимо уже родных Тому Антонину, Кларе, Аннет, Джарету, Хью, Элис, мадам Дориан, пришли и Поттеры всем составом и семья Уизли, Гермиона, братья Блэки, Хагрид, а также МакГонагалл, Флитвки и Слизнорт. Том сидит за столиком в самом углу, пока не споёт, не хочет с кем-то говорить. Только он не учёл, что будут те, кто хочет с ним поговорить и те, кто не стесняется говорить в его присутствии. Рядом с Томом присаживаются Аберфорт и Альбус. — Вот давай в следующий раз без всех этих церемоний, — бурчит Аберфорт, наливая виски в три стакана. — Ты тоже пей, — обращается он к Тому, — а то какой–то мрачный. — Конечно, без церемоний… — как-то неловко отвечает Альбус. — Я уже прописал в завещание этот момент. — О чем вы? — интересуется Том. — О похоронах. — Господи, Альбус, ты только воскрес, — саркастично замечает Том. — Мой брат и Амелия не оценили этот жест, да и я тоже не одобряю, если честно. Но думаю, во второй раз, моя смерть не произведет такой фурор. — Кстати, — спрашивает Том, — а что случилось с белой гробницей? — Растаяла. У живых не должно быть поминальной плиты. К ним за стол, с большой кружкой эля, плюхнулся Хагрид. Неловкая пауза. — Мне наверно стоит извиниться перед тобой, — куда-то в сторону произнёс Том. — Эт приятно будет, — добродушно пробасил Хагрид. — Да толку будет больше если министерство извинится. — Постой, — удивился Том, — вы же в 1993 все на меня вывели. — Да, но та твоя награда все ещё в Зале славы замка, — вздохнул Альбус. — Те события приписали «неустановленному лицу», с Хагрида сняли подозрения, но официальных извинений за судебную ошибку так и не принесли. Сроки давности по тому делу уже давно прошли. — Думаю, если бы все те события приписали мне, Кингсли бы плевать хотел на сроки давности. Но… кажется я сейчас понял, как помочь мадам Дориан. Том резко подорвался, подхватил свой стакан и направился в противоположный угол, где за столом сидели мадам Дориан, Клара, Амелия, Флёр и Молли. — Я вас отвлеку, — Том остановился рядом с их столом. — Мадам Дориан, по поводу Рабастана, ему сейчас всё пишут? — Всё, начиная с 70-х, — кивнула мадам Дориан. — А вот не должны. Надо проверить какие обвинения правомерны, а какие уже нет. — Ой, послезавтра будет потеха. Только, там есть и то, за что его в Азкабан то и посадили. Да и Августа Долгопупс не даст забыть, что Лестрейнджи сделали с её сыном и невесткой. И винить мне её сложно. — Так-так… — А что с ними? — к их разговору присоединилась Клара. — Пытки, — тяжело вздохнула мадам Дориан, — которые повлекли за собой полную потерю рассудка. По заверению целителей — необратимое. — Так это для волшебников, — тут же начала Клара. — А некроманты могут как-то помочь? — Отличная идея, — Том начал оглядываться, — где наш некромант будущий целитель, а так же наш карманный психиатр. — Papa… — Пара минут и я весь твой, — Том сорвался с места, увидя тех, кого искал. — Элис постой, ты мне нужна. Он остановился у стола за которым были Регулус, Гарри, Рон, Джеймс и Сириус. — Регулус и Элис, — начал Том, — чета Долгопупсов сейчас в больнице Святого Мунго со сломанной психикой после пыток Лестрейнджей и Крауча-младшего, можете ли вы поправить их здоровье? Элис, стоявшая рядом с Томом, взглянула на Регулуса. Они задумались, первой заговорила Элис: — Для начала нам надо их осмотреть… — Замечательно. — Но для этого нужно согласие родственников, — закончила Элис. — Гарри, — тут же обратился к нему Том, — ты знаешь их сына, можешь с ним договориться? — Но ничего не обещай, — тут же забеспокоилась Элис. — Возможно там и некромант будет бессилен. — Я поговорю с Невиллом, — кивнул Гарри. — Отлично, — Том тут же осушил свой бокал, поставил его на стол и, прихватив Элис под локоть, пошел к Лизе-Лизе. Она довольно улыбнулась и подошла к старенькому пианино. Провела по клавишам. Все внимание теперь там. — Знаете, — громко говорит Лиза-Лиза, — почему Кабанья голова выше на голову, чем Три метлы? Потому что пианино здесь всегда настроено. — Да у меня все семья на нем играет! — кричит довольный Аберфорт. — Именно, — она садится за пианино. Том встаёт к микрофону. Лили, Элис и Римус берут свои гитары, Хью уже за барабанами. Лиза-Лиза играет короткую увертюру, Том смотрит на Амелию, ухмыляется ей. Закатывает рукава рубашки. Начинается музыка. Том проходит взглядом по собравшимся, в нужный момент начинает: If you're a lover, you should know Если любишь, то должен знать, The lonely moments just get lonelier Что моменты одиночества становятся лишь более одинокими The longer you're in love Тогда, когда давно влюблён, Than if you were alone Чем когда ты одинок. Memories turn into daydreams Воспоминания превращаются в мечты, Become a taboo Становятся запретными. I don't want to be afraid Я не хочу бояться. The deeper that I go Чем глубже я погружаюсь, It takes my breath away У меня захватывает дух. Soft hearts electric souls Мягкие сердца, добрые души, Heart to heart and eyes to eyes Сердце к сердцу и глаза в глаза. Is this taboo? Разве это под запретом? Том поёт припев. Первыми танцевать вышли Гарри и Джинни. За ними Флёр и Билл. Да и остальные последовали их примеру. Сцены не было, поэтому за этой толпой Том быстро потерял маленькую фигурку Амелии. Но он знает, что она всегда рядом с ним. Эти строчки Том пел чуть громче, потому что в первую очередь они были для Амелии. I think of you from time to time Я время от времени думаю о тебе, More than I thought I would Больше, чем предполагал. You were just too kind Ты просто была слишком добра, And I was too young to know А я был слишком молод, чтобы понять. That's all that really matters И лишь это, по сути, имеет значение, I was a fool Я был дураком. Из толпы вышла Амелия. Том видит в её руках знакомый букет из роз и лилий. Он протягивает вперед руку. Амелия улыбается и идёт к нему. За музыкой и голосом не слышно, как стучат её каблучки. Those thoughts of Эти мысли о Past lovers Бывших возлюбленных, They'll always haunt me Они всегда будут преследовать меня. I wish I Жаль, что я Could believe Не смог поверить, You'd never wrong me Что ты бы никогда не причинила мне зла. Then will you Может тогда ты будешь Remember Вспоминать Me in the same way Обо мне так же, As I remember you Как я вспоминаю тебя? Амелия стоит прямо перед ним. Он берет её руку в свою. Baby we built this house Детка, мы построили этот дом On memories На воспоминаниях. Take my picture now Сфотографируй меня сейчас, Shake it til you see it Потряси снимок, пока он не проявится. And when your fantasies И когда твои фантазии Become your legacy Станут наследием, Promise me a place Пообещай, что мне найдётся место… Амелия танцует рядом с Томом. Baby we built this house Детка, мы построили этот дом On memories На воспоминаниях. Take my picture now Сфотографируй меня сейчас, Shake it til you see it Потряси снимок, пока он не проявится. And when your fantasies И когда твои фантазии Become your legacy Станут наследием, Promise me a place Пообещай, что мне найдётся место In your house of memories В твоём доме воспоминаний, In your house of memories В твоём доме воспоминаний, Promise me a place Пообещай, что мне найдётся там место. Раздаются аплодисменты. Лиза-Лиза перебирает клавиши, играя знакомую мелодию, а Том прижимает к себе Амелию и целует её. Пускай все смотрят. Том целовал её также лишь один раз, в свой последний день в Хогвартсе. Тогда он хотел, чтобы все видели, что она принадлежит ему, сейчас он хочет того же. Потому что Амелия — его полностью осознанный выбор. Гензель сказал, что Амелия своего рода крестраж. Наверно это так. Тому уже и не помнит, как это жить без Амелии. И было невероятной глупостью бежать от той, кто делает его счастливым, кто помогает ему оставаться человеком. Они отстранились. Снова аплодисменты. Но Том улыбается только Амелии, а она улыбается ему в ответ. Том прижимает её за талию, берет руку, в которой она сжимает букет и целует её. Он и правда победил, только победа была над самим собой и без Амелии эта победа была бы невозможна. Амелия протягивает небольшой букет из лилий и роз и шепчет: — Девушка у выхода просил передать вам эти цветы, а также что вы прекрасно поёте. Том тихо смеется и сжимает букет в руке. Они с Амелией отходят в сторону, к микрофону встал Римус. Том кое-что вспоминает: — Если подумать, я ни разу не видел букеты Пьера. — Так он их в Сибирь шлет, а там их Ярослава принимает. Вернёмся домой, его сын будет их в ателье приносить. — Я думал у него дочь. — У него четверо детей. — Надо же. — Ну или ты освободишь его от этой повинности. — Да какая это повинность? Ему это в радость. Он сам мне сказал. — Было бы удивительно, если бы он сказал другое. — В этом был бы смысл, если бы я не знал, когда мне врут. А я знаю. И тогда он был весьма искренен. Амелия закатила глаза, но по этому поводу больше ничего не сказала, поэтому Том наклонился к ней и прошептал на ухо: — А ты знала, что у нашей Софи носик в таком же пушку, что у тебя и Эйки? — он отстранился и коснулся носика Амелии. — И судя по словам Томаса, вас таких плохих девочек, думаю, и мальчиков, наберется не один десяток. — Вот же ворона… — округлила глаза Амелия. — Какое интересное оскорбление. Том всё ещё не знал, как рассказать Амелии обо всем, что приключилось с ним за эти двенадцать дней, поэтому решил рассказывать по чуть-чуть. — Значит твоя встреча с Томасом Ришелье состоялась, — тепло улыбнулась Амелия. — Знаешь, там за занавесом Томас помогал мне. Видно, когда ты к нему явился, он узнал свой шов. — Maman! Papa! — весло крикнула Лиза-Лиза в микрофон. Ещё неделю назад Лиза-Лиза сказала родителям, что лучшим подарок будет если они споют несколько песен, которые пели ей в детстве. Том крутанул маленький букет в руке, и вместо него появилась белая лилия, которую он тут же убрал за ухо Амелии. — Не хочу оставлять его, — улыбнулся он. — А так сразу найду. Том и Амелия подходят к Лизе-Лизе. Одна песня, сменяется другой… Regrets, Stolen Car, The Phantom of the Opera. Но помимо подарка любимой дочке, Том ещё хотел напомнить Кларе, что он хорошо поёт. Все же будет правильно по возвращению во Францию найти работу. Конечно, можно спросить мадам Дориан… Но есть два жирных «но»: во-первых, если бы Том когда-либо хотел работать в министерстве, он начал бы свой путь именно там; а во-вторых… Дамблдор очень верно подметил про то, что таких как они властью наделять не стоит. И для Тома вопрос уже не в том, расколется ли его душа, вопрос в Смерти. Да, Гензель сказал, что старик все и всегда делает наверняка, и в истории не было случаев, когда он менял свое решение, но что-то внутри подсказывало Тому, что если предать доверие старика, то счет за одолжение он выставит незамедлительно. Становиться таким прецедентом в истории Том точно не хотел. Особенно понимая, кого старик заберёт у него в первую очередь. Когда Том и Амелия закончили, то у микрофона встала Лили. Амелия отошла к позвавшему её Регулусу, а вот Том подошёл к раскрасневшейся от танцев Кларе и смело спросил: — Возьмешь меня в «Айсберг» певцом? Клара чуть подумала и по-деловому спросила: — А вышибалой иногда быть сможешь? — Думаю, да. — Супер. Жду в кабаре, как домой вернёмся. Я тебе уже там напомню, ко скольки приходить. — Можно ещё интимный вопрос? — Смотря насколько интимный, — усмехнулась Клара. — Какое у меня будет жалование? Просто не очень хочется сидеть на шее у Амелии. — Зависит от того, как часто будешь выступать. Ну и дам тебе совет: из-под юбки жены не вылазь и будешь работать не ради денег, а в свое удовольствие. Том рассмеялся. Клара подхватила его под локоть и повела на улицу. — Пойдем, покурим, — на ходу говорит она, — а то у Аберфорта видите ли в помещение курить нельзя. В трактире! Куда Лизи нас привела? Скажи кто-нибудь Тому и Кларе в 1946, что спустя столько лет они станут друзьями, они бы не поверили. Но исход всех событий их полностью устраивает. Крыльцо трактира. Свежий ночной воздух. Том и Клара курят, стоя плечом к плечу, рассматривая ночное небо, вспоминая как раньше Клара угрожала Тому, а он угрожал ей. Спустя столько времени все те слова только смех вызывают, не больше. Но те крупицы света, о которых говорил старик Томас, Клара рассмотрела в Томе, а Том нашёл в себе силы довериться Кларе. — Не думал, что ты всё ещё куришь, — раздался за спиной голос Гарри. — Я избавился от более вредной привычки, так что курение — это меньшее из зол, — фыркнул Том, коротко бросив взгляд на Гарри, который встал рядом. — Оставлю-ка я вас, — Клара бросила бычок в пепельницу, которая стояла на перилах веранды и ушла обратно в трактир. — Гипотеза Софи подтвердилась, — коротко сказал Том. — И что мы будем с этим делать? — Не знаю. Может оставить всё как есть? Сейчас прикосновения к мыслям друг друга мы полностью контролируем, да и… мог произойти тот же непредвиденный симбиоз, который был между воспоминанием и крестражем в дневнике. Если нам это не мешает, то может стоит не лезть, чтобы хуже не сделать. — Но Амелии всё равно стоит сказать. — Да. Но мы оба будем во Франции у неё под боком, так что в случае чего она поможет решить этот вопрос. Ну и как приятное дополнение: наверно хорошо иметь такого защитника, как я. — Кроме тех моментов, в которые ты пытался меня убить. — Ты же понимаешь, что извинения ничего не изменят? — Но лишними они не будут, — Ну прости. Гарри тихо рассмеялся, а потом коснулся его плеча и произнес: — Я рад, что проснулся именно ты. Том усмехнулся, а Гарри вернулся обратно в трактир. Только в три часа ночи хмельные и веселые гости трактира небольшими группами поднимались на второй этаж и располагались в подготовленных комнатах. Том практически не пил, как и Амелия, может поэтому они ушли в комнату одними из первых. Они не стали зажигать свечи, даже раздеваться не стали. Том скинул ботинки и упал на кровать, она скрипнула, но пыли, что приятно, не было. — Я такой дурак, — тихо произнёс Том. — Ты умный, — так же тихо ответила Амелия. — Нет… я понял всё слишком поздно. — Просто поздно. — Все равно, пришлось дорого заплатить, чтобы я вышел из этой глухой чащи. Кровать скрипнула. Амелия нависла над Томом. Он провел рукой и забрал лилию из её волос, и вот это снова маленький букет, который он положил рядом с подушкой. — Главное, что ты дома, — прошептала Амелия и коснулась его губ. Тихое шуршание простыни. Чуть громче скрип кровати. Амелия усаживается сверху, быстро расстегивает пуговки его рубашки, пока Том медленно ведет руками по её бедрам, сжимает её талию, тянет к себе. Амелия только и успевает упереться руками по бокам от головы Тома. Одна его рука обхватывает её талию, другая продолжает путь по спине, зарываться в рыжие волосы. И тут же сжимает их, чуть тянет назад. Том с наслаждением рассматривает её приоткрытый рот, полуприкрытые глаза. Тишина. Что не скажи, всё будет лишним. Том валит Амелию на себя. В тишине лишь скрип кровати. Даже он лишний. Том на секунду отпускает талию Амелии, но лишь для того, чтобы взмахнуть рукой и оставить в тишине лишь их вздохи и шуршание простыни.