Змей и Волк

«No more war, no more clothes, give me peace». «Не надо больше войны, никакой одежды, оставь меня в покое». Oh, kiss me О, поцелуй же меня! Часть этой истории имела место быть дважды: в апреле 1945, а затем в декабре 1999. Но было ещё кое-какое событие, с него мы и начнём. В начале ноябре, когда ателье закрылось, а Хью Берк начал собирался домой, то, прежде чем уйти, протянул Тому лист пергамента с текстом песни. — У Жана день рождение 30 декабря, — начал Хью, — Клара предложила отметить в «Айсберге», все-таки 40 лет племяннику стукнет. И я хотел бы, чтобы ты спел ему мою песню. Если ты не против, конечно. Том быстро пробежался глазами по тексту и спросил: — Я когда-нибудь тебе отказывал в такой просьбе? — Да вроде нет. — Вот и в этот раз не откажу. Пишите музыку. Хью радостно улыбнулся и сжал Тома в объятьях. — Вот давай без этого, — проворчал Том, но неловко Хью по спине всё же похлопал. Том проводил Хью, взглянул на текст ещё раз и подумал, кажется, в его репертуаре появилась ещё одна песня. Репетировали они правда дома у Лизы-Лизы, чтобы Жан-Пьер не услышал. Он сейчас много времени проводил в «Айсберге», Клара хочет передать свой бизнес племяннику. Кстати о доме, это был дом Блэков. Лиза-Лиза конечно жила там не одна, ещё там жили Сириус, Джеймс и Лили, но Том всё равно называл это место домом Лизы-Лизы. Регулус и Элис снимали квартиру поближе к госпиталю. *** В привычной рутине проходит ноябрь. В первое воскресенье декабря Амелия удалилась в подвал ателье, где долго что-то искала. Том не предал этому знания, что зря конечно, он был занят статьей, которую повесил на него Фламель. После обеда Амелия постучала в кабинет Том и вошла. — Слушай, Том, — тут же начала она, запирая за собой дверь, — я же спасла твою душу. — Я думал, ты это от большой любви сделала, — усмехнулся Том и оторвался от пергамента, — а не из корыстных побуждений. — От любви, но… я тут кое-что нашла. К ужасу Тома Амелия извлекла из-за спины черное платье с белым фартуком, к нему булавкой был приколот ободок с белым чепчиком. — О господи, нет, — Том медленно поднялся из-за стола. — Почему его не сожрала моль? — Потому что моль такое не жрёт, — коварно усмехнулась Амелия. — Так вот, я спасла твою душу… и ты уже понял к чему я это. Том медленно подошел к Амелии и осмотрел наряд горничной, честно спросил: — А я не староват для него? — Подлецу всё к лицу, — она всунула в его руки платье. — Не верится, — вздохнул Том, — что ты столько лет его хранила. Это одновременно мило и пугает. — С 18-ти лет, — деловито начала Амелия, — ты стал шире в плечах, но я все поправила под актуальные мерки. Так что после работы жажду найти тебя в спальне в этом платье. Том осмотрел платье, усмехнулся и, заглянув Амелии в глаза, спросил: — После стольких лет, ты все ещё хочешь своего старого мужа? — Всегда. И Амелия ушла на первый этаж, оставив Тома с нарядом и в недоумении. Воспоминание, связанное с этим платьем, мешало работать, поэтому Том отнес его в спальню и оставил на дверце шкафа. *** Ближе к закрытию ателье Том вошел в спальню, взглянул на шкаф и выругался. Как-то над статьей всё забылось. Сейчас забылось то, зачем он в спальню пришел. Том закрыл за собой дверь и подошел к шкафу. Хорошо, что тогда в мае 1998 его школьные годы прошли сумбурно, черт знает, как бы Том уводил Софи из этого воспоминания. Тогда в апреле 1945 все началось до смешного просто. Том допустил грубую ошибку. Корень солодки, будь он неладен. После того раза, Том Реддл зарёкся когда-либо спорить с учеником Рейвенкло. Юный Том Реддл сидел в библиотеке, когда под его нос юная Амелия Дюма сунула здоровенный фолиант. — Вот, — довольно протянула она. — Что это? Амелия бросила книгу на стол и строго отрезала: — Это значит, что я права, а ты нет. — Но подожди, — тут же начал Том, обернувшись к Амелии, — если… — Нет, не если. Я права. Ты проиграл. Глаза Тома полыхнули красным. Он резко поднялся, с его стороны это эффектный ход при их разнице в росте. Но ни одна мускула в лице Амелии не дрогнула. Она вскинула голову, её голубые глаза смотрели прямо в красные, она невозмутимо повторила: — Я права. Том шумно выдохнул, сжал ладони в кулаки, его челюсть угрожающие дернулась. Но Амелия невозмутимо произнесла: — Я требую свою награду за победу. — И чего же ты хочешь? — процедил Том. Глаза Амелии заблестели. После этого разговора Том не видел Амелию два дня. Но по словам Антонина на уроках она была. Через два дня Амелия выпрыгнула на Тома из-за угла, схватила за руку и утянула за статую. Прильнула. Том пару секунд подумал, и обнял Амелию. — Вечером в нашей комнате, — тихо сообщила Амелия, вскинула голову и заглянула в его лицо. Том чуть опустил голову и посмотрел на неё в ответ. Усмехнулся: — Зачем брать призом то, что я и так тебе дам? — Я не о сексе, — фыркнула Амелия. — Просто ты наденешь для меня кое-что. Том серьезно спросил: — Мне не понравится? Амелия пожала плечами: — Кто знает? Вечером в выручай комнате Том смотрел то на Амелию, то на короткое черное платье с белым фартуком и чепчиком на ободке. Но от этих переглядов платье не исчезло. — Амелия, я не буду… — начал Том, но она его перебила: — Будешь. Мы поспорили полтора года назад, ты выиграл: получил поцелуй и свидание. Мы снова поспорили, сейчас выиграла я, так что… надевай. Том поджал губы, а Амелия коснулась его плеча и весело произнесла: — Это просто спор, Том. Ты наденешь, я посмотрю. Потом ты его снимешь. Это только наше с тобой. — Хорошо, — согласился Том, как мало Амелии нужно для счастья. Она скинула мантию на кресло и опустилась в другое, прикрыла глаза рукой. Том быстро переоделся. Бегло осмотрев себя, он решил что выглядит странно: черное платье выше колен с длинным рукавом и белыми манжетами, белый фартук с рюшами, черные носки и школьные туфли. Чего не хватает для более нелепого вида? Точно, белого чепчика на ободке. Том аккуратно водрузил его на голову. Наверно с черными вьющимися волосами смотрится красиво, но Том был уверен, что красиво отдельно от него. Он выдохнул и обернулся к Амелии. — Довольна? — фыркнул он. Амелия отняла руки от лица. Её голубые глаза тут же округлились, ротик чуть приоткрылся и она сдавленно выдохнула: — Какие у тебя длинные и ровные ноги. — То есть ты только это заметила? — опешил Том. — Не только. Это… весь твой вид… Это мистически очаровательно, — она медленно поднялась. — Тебе нравится? — с сомнением спросил он. — Да. — Прекрасно. Я хочу это снять. — Подожди… — Амелия шустро подлетела к нему, — а можно я это с тебя сниму? — Интересно, — усмехнулся Том. — Я позволю тебе это сделать, только на моих условиях. — Каких? Том наклонился к Амелии и поцеловал. Он провел пальцами вверх по её спине. Запустил руку в её волосы на затылке и чуть потянул. В губы приказал: — Раздевайся. Том отступил, подхватил свой галстук и накручивал на руку, смотря, как Амелия снимает одежду. Юбка, галстук, рубашка, туфли, чулки, пояс, кружевной лиф и трусики. Забавно, что лиф и трусики сочетаются, Амелия с самого начала знала, что сегодня произойдет. — Ложись, — приказал Том. На цыпочках Амелия подошла к кровати, опустилась на неё. — На спину. И закинь руки за голову. Том скинул свои туфли, забрался на кровать, ловко и быстро связал её руки галстуком и, убедившись, что не сдавил запястья слишком сильно, привязал их к спинке кровати. Амелия немного ёрзала перед ним. Притянула ножки к себе. Обхватывала галстук руками. Искрящиеся голубые глаза. Чуть приоткрытый рот. Алая помада. Том развёл ножки Амелии, встал на колени между них. Помада лишняя. Он подался вперед, уперся левой рукой в кровать, большим пальцем правой руки провел по губам Амелии. Помада исчезла. Амелия выдохнула и принялась ёрзать активней. — Я только начал, — прошептал Том. Он медленно повел рукой вниз. Рисовал волнистый узор пальцем на её мягкой коже. Но как только дошел до лобка остановился. Амелия разочарованно выдохнула. Том резко выпрямился. Он стоял на коленях перед Амелией, которая сейчас безмерно хотела его. В чертовом платье жарко. Но… Том коснулся указательным пальцем клитора, повел ниже, обжигающая и влажная; довольно усмехнулся: — Знал бы, что это платье так тебя заводит, надел был его раньше, — хрипло прошептал он, наблюдая как Амелия выгибается и одними губами шепчет его имя. Так не пойдет. Одна должна кричать это. Том убрал руку. Снова недовольный вздох. Но Том лишь хищно улыбается. Он снова наклоняется к Амелии. Ласкает руками её тело. Целует. Немного прикусывает. Тому нравятся эти слабые алые следы на её бледной коже. А ещё он знает, что и ей нравится оставлять эти метки их близости на нем. Сегодня это определено будет, но позже. Том целует и поднимается выше. Маленькая грудь, отвердевшие соски. Том зажимает один между двух пальцев, а второй целует и немного прикусывает. Амелия стонет и обхватывает Тома ногами. Он отрывается от неё и приказывает: — Опусти ноги. Амелия послушно опускает ножки. После чего дергается и хнычет: — Том, прошу, трахни меня пока на тебе это чёртово платье! Том навис над Амелией и одной рукой нежно сжал её горло. — Даже не представляешь, — шепчет он, смотря в её глаза, — как возбуждает, когда ты полностью в моей власти. — Хочешь, чтобы я умоляла? — Да. — Том, прошу… — Ещё. — Умоляю… — Громче. Амелия коварно усмехнулась и прошептала: — Заставь меня кричать твое имя. — Ты сама напросилась, — усмехнулся Том. Он спустился ниже, придерживал ножки Амелии, чтобы она резко их не свела в порыве страсти и провел кончиком языка по клитору. Ножки Амелии дернулись и она простонала. Выгибается, дергает руки, так что спинка кровати чуть скрипит. Том знает: она хочет запустить свои когтистые пальчики в его волосы. Тому такое нравится, но сегодня план другой. Он целует Амелию, продолжает играть с её клитором и проникает языком. Жадный, ненасытный, словно демон. Амелия выгибается и кричит в наслаждении: — Том! Музыка для его ушей. Но этот крик не заставил его остановиться. Том продолжал, сжимая бедра Амелии чуть сильнее, но от этого ее стоны ещё громче. И лишь когда она в третий раз прокричала его имя Том остановился и выпрямился. Он стоял на коленях между её разведенных ножек. Смотрел на её раскрасневшиеся щечки. Она тяжело дышит и тянет связанные руки. Она может выбраться из узла, но не делает этого. Эта покорность завораживает. Глаза Амелии странно блеснули, она запустила стопу под юбку, провела по бедру Тома. Он провел большим пальцем по своим губам и усмехнулся, прошептал: — Ты теперь должна мне новые трусы, — его же просто испарились. — Да хоть сотню, — смеётся Амелия и выгибается. — Лишь бы уже не томил и вставил в меня свой член. Том навис над Амелией. Медленно и аккуратно вошел. Секунда. И Амелия сладко простонала под ним. Том знает, что будет дальше, но знание ни на грамм не портит удовольствие. Его движения становятся все грубее, и вот Амелия выгнулась и прокричала: — Том! Он замер. — Сделай это снова, — шепчет Амелия. Том не смеет ей отказать. Он целует Амелию. Его движения резкие. Но если будет больно, она скажет. Том тянется рукой, дергает узел и галстук отпускает её руки. Амелия тут же вцепилась в плечи Тома. Он хрипло стонет. Она стонет его имя. До чего же чертовски приятное чувство… Но все же в этом платье уже слишком жарко. Том резко остановился, вышел. Он снова на коленях перед распластанной Амелией. Большего года назад он об этом мечтал, и вот его мечта перед ним. Том тянет ворот платья и томно замечает: — Ты вроде хотела это с меня снять. Амелия медленно свела ножки, поднялась, встала на колени перед Томом. Она тянет узел банта за его спиной, медленно тянет фартук, отбрасывает. А затем не торопясь расстегивает пуговицы на груди. Словно рождественский подарок открывает. И как только все пуговки расстегнуты, Амелия тянет платье вниз. Она целует грудь Тома, поднимается к шее, немного прикусывает. — Сильнее, — просит Том. Амелия вонзила свои зубки в шею. Том тихо простонал. Как же хорошо. Амелия отрывается, снимает с его головы ободок и надевает на свою растрепанную рыжую голову. — Тебе он идёт больше, — хрипло шепчет Том, кладя ладонь на её щеку. — Ты просто себя со стороны не видел, — лукаво улыбается. Том целует Амелию. А после отрывается и выбирается из платья. Все равно жарко. Кажется дело было совсем в другом. — Том. — Что? — Носки. — Точно, — Том быстро избавился от них, а затем приказал. — Развернись. Амелия медленно встала на четвереньки и выгнулась словно кошка. Шлепок. Стон Амелии. Том смотрит как красный след растягивается по бледной ягодице. Он обхватывает бёдра Амелии, медленно притягивает к себе. Минута, и его движения становятся быстрее, Амелия сладко стонет и Том понимает, что если сейчас не сбавит темп, то все кончится раньше, чем ему хочется. А ещё по самолюбию Тома неплохо били те разы, когда Амелия кончить не успела. Конечно, ничего не мешает Тому кончить и повторить после небольшой передышки, но… ему охота, чтобы Амелия кончила именно сейчас. Потому что второй раз будет другим. Он замирает, тянет её к себе. Обнимает. Амелия прижимается к нему спиной. Тянет руку и приобнимает за шею. Том обнимает её левой рукой, а вот два пальца правой руки подносит к губам Амелии. Конечно, она все понимает. Она поворачивает голову в бок, чтобы он видел, как она облизывает его пальцы, медленно погружает их в рот… В такие моменты Тому нравилось представлять на месте пальцев свой член. Но план сегодня другой. Том медленно трахает Амелию, а пальцами играет с её клитором. Это продолжалось, пока Амелия не задрожала в его руках. Она не кричит его имя, она его лопочет. Рука соскальзывает с его шеи. Том придерживает Амелию и опускает. Она встает на четвереньки. Растекается. Он крепко хватает её за бедра. Его движения становятся все быстрее. Амелия стонет. Да и Том тоже. Он успел вытащить член за пару секунд «до». Он тяжело дышал, наблюдая как сперма растекается по ягодицам и пояснице Амелии. Да, она ещё осенью начала пить настои, чтобы не забеременеть, но в этом вопросе Том считал, что лучше перестраховаться. — Хотя чему быть того не миновать, — скажет вам Лиза-Лиза. — Момент, — хрипло прошептал Том, поднялся, достал из кармана брюк палочку. Один взмах, сперма исчезла, Амелия перевернулась на спину. — Ты довольна? — нежно спросил Том и повалился на кровать рядом с ней. — Да, — улыбнулась Амелия и тут же поползла в объятья Тома, который накрыл их одеялом. — Чувствуешь себя проигравшим? — Не особо, — усмехнулся Том и крепче обнял Амелию. Том Реддл в 1999 усмехнулся и начал расстегивать рубашку. *** Амелия закрыла все окна и двери, быстро вбежала на второй этаж, остановилась у дверей спальни. Выдохнула. Постучала. Открыла дверь. — Ох… Быстро зашла. Закрыла дверь. Стерла помаду с губ, принялась снимать платье. — Стой, — рассмеялся Том. — Сегодня всё тоже будет на моих условиях. Амелия замерла. — Обычно «твои условия» с этого и начинаются. Он медленно подошел к ней. Чуть наклонился и прошептал ей на ухо: — Please my mistress. Из Амелии вырвался пищащий звук, она схватила Тома за плечи, развернула и прижала к двери. Он рассмеялся, она встала на цыпочки, аж подпрыгнула, Том обхватил её талию и поднял. Амелия тут же обхватила его шею и впилась в губы. Когда поцелуй закончился, она хмыкнула: — Есть одно «но». Если балом правлю я, то мне надо тебя раздеть. И… Меня поражает, что тебе потребовалось больше 50 лет чтобы до этого додуматься. — Я стал мудрее. Или же… мне интересно как ты из этого выкрутишься. Том мягко опустил Амелию на пол. Она задумалась. Медленно начала: — Тебе понравится, — её рука чуть сжала его горло. — Ух, — выдохнул Том, хищно улыбнувшись. Она была демоном от рождения, он же сам выбрал стать демоном. Но лучше бы было оставить демона в спальне. Наверно, Амелия единственная кто желала его и таким. Амелия и правда выкрутилась. Сначала Том медленно снимал её платье, туфли, чулки, трусики. Амелия сидела на кровати в одной комбинации, пока Том стоял перед ней на коленях и целовал её ноги. Затем она повалила Тома на кровать и уселась на его лицо. За великим мужчиной Амелия никогда не стояла, но на его лице она сидела с завидной регулярностью. После она приковала руки Тома к спинке кровати, а сама стянула его трусы, задрала подол черного платья. Том считал, что нет лучшей картины чем Амелия, делающая ему минет. Он безмерно хотел запустить руку в её волосы. Он мог выбраться из наручников, это было основополагающее правило с их первой ночи, всегда должна быть возможность выбраться из пут, а то мало ли, даже при учете, что «мало ли» в их жизни ни разу не случилось. Но всё же сейчас Том не выбирался. Его заводило не только когда Амелия в его власти, но и когда он в её. Том смотрит вниз, Амелия убирает за ушко прядь рыжих волос, и придерживала её. Она прикрыла глаза. Её губки скользят то вверх, то вниз. Он прикрыл глаза. Чертовски приятное чувство… настолько, что Том готов кончить. И он бы кончил, только разница между Томом из 1945 и из 1999 в том, что при всем огромном желании, он уже второй раз за ночь осилить не сможет. Поэтому Том отчетливо произнёс: «Пауза». И Амелия тут же остановилась. В 1944 году они потратили целый вечер на поиски одного нужного слова. Несмотря на то, что в насилие по отношению друг к другу они не играли, такие слова как «хватит», «стой», «прекрати» в порыве страсти могут быть истолкованы неверно. Цвета забраковала Амелия, потому что в 16 лет знала с каким ремеслом свяжет свою жизни, всю флору и фауну забраковал Том, потому что это было последнее, о чём он хотел думать в постели. В долгом обсуждении и крепких объятьях нашлось одно слово, которое они не говорят друг другу ни в шутку, ни всерьез. Пауза. Амелия освободила Том от наручников, повалилась на спину рядом и позвала: — Иди ко мне. В этом вопросе ей его дважды просить не надо. Он стягивает её комбинацию. Том неспешно трахает Амелию закинув её ножки себе на плечи. Неспешно, пока она не приказывает: «Быстрее». Амелия выгибается, сжимает простынь и лопочет его имя. В этот раз бал и правда правила Амелия, потому что Том оставался в костюме горничной, пока не кончил. После Том снимал мокрое от пота платье и безумно улыбался. Амелия сводит его сума в хорошем смысле этих слов. Обнаженные они лежали ещё пол часа. Обнимались и обсуждали планы на завтра. Думают прогуляться в поисках рождественских подарков близким. Потом в животах начало урчать. Они накинули халаты. Мир сжался до маленькой кухни в ателье. За полтора года совместной жизни было установлено, что у Тома чуть больше кулинарных навыков, чем у Амелии, всё же он жил один, причём толком без денег. Поэтому без каких-либо пререканий готовку он взял на себя. Неплохо продвинулся в этом вопросе, кстати, даже пироги печь научился. Сейчас он варил спагетти, пока на сковороде шкварчал соус. Они продолжали обсуждать подарки, а также какие дни в январе выкроят как свои выходные. Думают уехать на пару дней. Там за окном огромный мир, но они сейчас в своем маленьком мире, на своей кухне, только вдвоем. Чертовски приятное чувство. *** Аккурат на следующий день вышел анонс мероприятия в честь дня рождения Жан-Пьера Польнареффа. В 60-х Тома долго поражало, что у Клары и Сьюзи разные фамилии. А потом он узнал, что у них разные отцы и оба признали своих детей, дали им фамилии и долго поддерживали финансово, хотя в жизни дочерей никак не участвовали. И видно на Сьюзи это оставило такой отпечаток, что она даже в известность потенциальных отцов не поставила, заявив, что это только её ребенок. Том знает, что все трое догадались со временем. Сложили два и два, так сказать. Но никто из этих троих так и не взял на себя ответственность. Тома в этой ситуации злило только то, что одного из этой троицы он зовёт другом. Так всё же о вечере. Он будет костюмированным. — Костюм горничной что ли надеть, — в шутку сказал Том. — Серьезно? — удивилась Амелия. — Ты против? — уже не в шутку спросил Том. — А чего против? — пожала плечами Амелия, колдуя над платьем. — Пусть мне завидуют. Том рассмеялся. Но все же отдал предпочтение костюму Красной Смерти. Ему предстоит петь, на сцене такой образ будет смотреться лучше, да и для посвященных в этом образе есть своя шутка. Раз так, Амелия решила нарядится в платье, которое бы пошло Кристине. И коль все складывается так, то можно и песню из «Призрака оперы» спеть. 30 декабря Том был в гримерке. Амелия скоро закроет ателье и подойдет. Стук в дверь. Как-то рано. — Войди, — откликнулся Том. Это был Жан-Пьер. — С днем рождения, — поприветствовал его Том. — Премного благодарен, ваше темнейшество, — усмехнулся Жан-Пьер, чуть склонив голову. Он плотно закрыл за собой дверь, подошел к Тому и заговорчески начал: — Я знаю, что ты с Амелией сделали мне подарок, но… можно тебя кое о чем попросить? — Ну если это в моих силах. — Поговори с Джаретом. Я думаю, что его тяготит отсутствие хоть какого-то наследника, но я не хочу, чтобы он втягивал в это меня. — Ну с вероятность чуть больше 33-х процентов он может быть твоим отцом. — Это-то да, но я так же всю жизнь смотрел на тебя и думаю лучше и не знать, кто твой отец. — Твоя правда. Мне больше нравится тот вариант в котором мой отец был мёртв ещё до того, как я его убил. — Вот именно. Меня никогда не интересовало, кто мой отец, и тем более я не хочу узнавать об этом в 40 лет. У меня своя жизнь. — Я поговорю с ним. — Спасибо, а то его совы меня уже порядком задолбали. Жан-Пьер крепко пожал руку Тома и покинул гримерку. Том достал свой костюм и начал переодеваться. Он накинул на плечи красный камзол, в дверь снова постучали. Том усмехнулся. Вот теперь самое время. Он открыл дверь. В гримерку сразу же влетела Амелия. — Какой же утомительный день, — ворчит она и кидает свои вещи на диван. — Мадам Амелия, я поправилась, надо срочно расшить платье! — она схватила с вешалки чехол с костюмом. — Мадам Амелия, я сильно похудела, надо срочно ушить платье! — бросила чехол на диван и расстегнула. — Мадам Амелия! Мадам Амелия! Как-будто перед завтра все сума сошли! Том плотно запер дверь. Подошел к Амелии и обнял её со спины. Она выпрямилась, он поцеловал её в макушку. — Рабочий день закончился, — шепчет Том. — Сейчас выпьешь бокал вина, отдохнешь. А завтра я весь день буду с тобой. — Обещай, что никого не убьешь, когда я начну кипеть. — А можно не буду? — Серьезно? — Ну мало ли… Амелия звонко рассмеялась, развернулась и взглянула на Тома. — Переодевайся, — улыбнулся он ей, — а потом пойдем посмотрим как Хью наставляет нового барабанщика. — Он сегодня не играет? — Хочет провести весь вечер с Жаном. Амелия быстро переодевается и вместе с Томом отправляется в общий зал, где собираются гости. Через час после начала мероприятия, Том стоит на сцене и бодро говорит притихшей публике: — Я бы дал отмашку и начал песню, но будет неправильно не поздравить виновника этого торжества. Жан, с днем рождения. Тебе сегодня пожелали всего, и, боги, надеюсь тебя никто по привычке не поздравил с Новым годом. Как человек, который родился 31 декабря, я знаю о чем говорю, — в зале прозвучал смех. — Эту песню в начале ноября принёс мне Хью. И я рад сегодня исполнить её, в первую очередь, для тебя, Жан. Том махнул рукой и музыканты начали играть. Are you worth your weight in gold? Дорогого ли ты стоишь? Cause you're behind my eyelids when I'm all alone. Потому что всегда, когда я остаюсь наедине с собой, я мечтаю о тебе. Hey stranger I want you to catch me like a cold! Эй, незнакомец, я хочу, чтобы ты заболел мной! You and God both got the guns, У тебя и Бога есть оружие, When you shoot I think I'd duck Но когда ты выстрелишь, думаю, я увернусь. I led the revolution in my bedroom and I set all the zippers free Я возглавил революцию в своей спальне, расстегнув все ширинки. He said: «No more war, no more clothes, give me peace». Он сказал: «Не надо больше войны, никакой одежды, оставь меня в покое». Oh, kiss me О, поцелуй же меня! Пожалуй и правда: единственная революция которая осталась Тому, это революция в спальне. Хотя и она осталась далеко позади, все эксперименты он и Амелия проводили с 1944 по 1945, ну может ещё в 1952. Сейчас осталось только то, что им двоим нравится. Если для её счастья нужно надеть костюм, то Том будет только рад. Вот она, его самое дорогое сокровище, стоит у сцены вместе с Кларой и наслаждается его голосом. Oh I confess, I confess to the rumor of us, Я признаюсь, признаюсь в сплетнях о нас, But he didn't come and speak to me. Но он не пришел и не поговорил со мной. Oh, put my heart at ease! О, успокой меня! And I believe that half the time Кажется, наполовину I am a wolf among the sheep, Я волк в овечьей шкуре, Gnawing at the wool over my eyes. Из которой временами выглядываю. I led the revolution in my bedroom and I set all the zippers free Я возглавил революцию в своей спальне, расстегнув все ширинки. He said: «No more war, no more clothes, give me peace». Он сказал: «Не надо больше войны, никакой одежды, оставь меня в покое». Oh kiss me! О, поцелуй же меня! Том видит в толпе, как танцуют Хью и Жан-Пьер. Прелесть «Айсберга» в том, что тут можно не бояться. Пожалуй пока это единственное место, где Хью и Жан-Пьер могут поцеловаться прилюдно и их не осудят. Где Лиза-Лиза может поцеловать Лили, при этом они обе могут не скрывать своих мужей и никому ничего не объяснять. Конечно волшебники Парижа куда раскрепощеннее других магических сообществ, но все же тут они живут бок о бок с магглами, а они пока только учатся принимать подобное как данность и просто не обращать на это внимание. Тёмный Лорд же не обращает, а он далек от понятия «хорошего человека», которых в этом мире куда больше, чем кажется на первый взгляд. Fix me or conflict me, I'll take anything Помирись со мной или будь в контрах, я на все согласен. Fix me or just conflict me Помирись со мной или будь в контрах, 'Cause I'll take anything Потому что я все приму… И к последнему припеву группа за спиной Тома подхватила его: Hey, hey! We are a hurricane. Эй, эй! Мы ураган: Drop our anchors in a storm. Бросаем свои надежды в бушующий шторм, Hey they will never be the same, Эй! Они уже никогда не будут прежними. A fire in a flask to keep us warm Огонь во фляге нас согреет. 'Cause they know I know that they don't look like me, Они ведь знают, что я знаю, что они не похожи на меня, Oh they know I know that they don't sound like me. Они знают, что я знаю, что они звучат не так как я. You'll dance to anything Вы будете танцевать под что угодно, You'll dance to anything Вы будете танцевать под что угодно *** Тому не нужно было бегать по «Айсбергу» в поисках Джарета, потому что Король гоблинов возникал у сцены сразу после выступления Тома с букетом темно-красных, почти черных, роз. Этот жест все работники клуба, включая Тома, рассматривали с юмором: Джарет восстанавливает вселенскую справедливость, цветы и подарки куда охотнее дарят танцовщицам, а он взял на себя ответственность баловать певца и танцоров. Правда в тот день Джарет что-то почувствовал. Только всунув букет в руки Тома, он помахал куда-то и тут же пошел в сторону. Том рявкнул: — А ну стоять! Иди-ка за мной. Джарет печально кивнул. Вдвоем они ушли за кулисы. В гримерке Том опустил букет в вазу и произнёс: — Оставь Жана, — взглянул на Джарета. Он закатил глаза, кажется именно этого разговора он ждал. — Я понимаю почему он пошёл ябедничать именно тебе, — Джарет плюхнулся на диван, — но шутка в том, что в банковском деле… — А ты сам хотел быть банкиром? — перебил Том и опустился на диван рядом. Они смотрели друг на друга. Не нужно быть легилиментом, выражение лица Джарета говорит обо всем. — Может тебе не наследник нужен, а приемник? — мягко спросил Том, но кажется он озвучил вопрос, который Джарет и сам себе задаёт. Том догадывался об этом, они слишком давно друг друга знают. То, что Джарета с рождения готовили к этой работе, не значит, что он сам этого хотел. — Я думаю у тебя там полный банк таких претендентов, — Том откинулся на спинку дивана, — та же Грейнджер. Вот прикинь какая волшебная история Золушки там получится. — Золушки? — озадачился Джарет и так же откинулся на спинку дивана. — Это кто? — Маггловская сказка. Ты знаешь Спящую красавицу и Белоснежку, но не знаешь Золушку? — Амелия её не упоминала пока ты спал. — Ладно, на пенсии почитаешь. А сейчас займись приемником, потому что даже если и ты отец Жана, он не хочет этого знать. Джарет чуть подумал, а потом медленно начал: — Но Клара… — Клара его трижды спросила, будет он заниматься «Айсбергом» или нет. То, что он её родственник, просто стечение обстоятельств. Как и Амелия не собирается оставлять ателье на детей, да и я никогда не рассматривал их как наследников, потому что ни ателье, ни тот бред что я творил, им никуда не уперлись. — Но если… Кажется причина поведения Джарета куда глубже, чем руководство банка. — Да даже если «если», — снова перебил Том. — Просто поддержи его. Знаешь в чем ещё грустная шутка, как директор кабаре, Жан-Пьер может позволить себе жить, так как хочет. А вот как директор банка… Как будет принято то, что потенциальный директор собрался удочерить маленькую волшебницу-сироту и воспитывать её со своим пусть и неофициальным, но мужем? Надеюсь, в будущем, это будет приниматься как само собой разумеющееся, но пока у власти старики, они будут противиться изменениям, и давай я не буду напоминать как я оступился, чтобы понять такую простую истину. Джарет молчал. Конечно он всё понимал. Когда-то его отношения с Кларой были огромной проблемой для имиджа. Что уж говорить о незаконнорожденным ребенке от вейлы, который биссекусуал и живёт с мужчиной. Том пристально смотрел на Джарета, и озвучил вопрос, который уже давно напрашивается: — Джарет, я тебя спрошу кое о чем, ты можешь не отвечать. Но… тебе нужен наследник или ты хочешь спустя столько лет поступить правильно и стать ему отцом, даже если он не твой сын? Джарет уперся локтями в колени и спрятал лицо в руках, оттуда и ответил: — Последнее. Просто я смотрю на тебя и понимаю, сколько в своей жизни потерял, только потому что побоялся взять на себя ответственность. У меня ведь было столько способов поддержать Сьюзи, но я ни одним не воспользовался. Я просто сделал вид, что ничего нет. Мерлин, я ворочу миллионами галлеонов, но побоялся признаться тогда, что есть жизни о которых мне стоит позаботиться. Том поднялся, подошел к гримировальному столику, плеснул виски в пару бокалов, провел над ними рукой, в них оказалась по паре кубиков льда. Взял оба бокала и подошел к Джарету. Один протянул ему. Он отнял руки от лица и взял предложенный виски, сделал глоток, а Том мягко предложил: — Просто поддержи его. Может дашь ценные советы, как экономикой клуба заправлять. Да, Жан никогда не искал отца, но это не значит, что ты не можешь им ему стать. Просто держи в уме, что он тебе ничего не должен. Джарет снова сделал глоток, усмехнулся и спросил: — Это Элис тебя так натаскала? — Скрывать не буду, она во многом помогла разобраться. — Надо бы сходить к ней. — Спроси. Она сейчас работает на пол ставки, просто ещё и группой занимается. Музыка ей нравится так же, как и психология. Они пьют виски и болтают о планах на ближайшие дни. Потом Джарет ставит пустой бокал на столик, просто говорит «Спасибо» и обнимает Тома. Его объятья Реддл просто терпит, понимает, что Джарету это нужно. Затем он уходит веселиться дальше. Поклялся Тому, что все разговоры с Жан-Пьером он оставит на начало января. Потом, наблюдая за ним в зале, Том понимает, что друг не соврал. Жан-Пьер сегодня хочет быть в обществе Хью и Сьюзи, и это право у него никто не забирает. *** Том же проводил остаток вечера в обществе Амелии, радуясь, что Фламель и Дамблдор сегодня прийти не смогли. У них там вечер на двоих. У двух стариков не было наследников, да они их никогда не хотели, потому что всегда видели суть в концепции преемничества. Фламели не пили эликсир уже больше года, и последние пару месяцев Николас всё причитает: «Да когда же я уже помру?». Даже из своей смерти он решил сделать эксперимент, который предстояло опубликовать Тому. Сарказм в предложении: «Как же я этому рад», он так скрыть и не смог, но это Николаса и Дамблдора лишь забавляло. Два старика видели приемника в Томе Реддле. А нарциссизм Тома не давал ему их отговорить, потому что это очень лестно, учитывая его прошлое. Том спел вместе с Амелией The Phantom of the Opera, а после они убежали в его гримерку. Надёжно закрыли дверь. За полтора года работы в «Айсберге» Том уже дважды чинил свой гримировальный столик, уж очень темпераментно он на нем сексом с Амелией занимался. С этих двух историй Клара смеялась так, что прихрюкивала, а после справедливо спрашивала: «Я тебе для чего длинный диван выделила?». Том предпочел не рассказывать, как он трижды чинил этот диван. Он всерьез задаётся вопросом: Как при таком темпераменте за эти годы у них всего раз ребенок получился? Может зелье против зачатия и правда надежное, пусть и раз дало осечку. Спустя 15 минут после того, как они скрылись, Том застегнул ширинку. Амелия сидела на столике с румяными щечками и расправляла пышную юбку. Том зажег сигарету и передал её Амелии, закурил сам. Шальная мысль промчалась в его голове. — Да… — протянул он, — страшно подумать, как мы ребенка сделали. — Ну слушай, в ту ночь мы особо не жестили, — лукаво улыбнулась Амелия. — Нам хочется думать, что Лиза-Лиза зачалась в ту ночь, — Том стоял напротив, — но уверенности то у нас нет. В ночь до этого мы жестили, как и в следующую ночь. — Да даже если и так. Сделали ли то мы её в любви и страсти. Но… я все же думаю, это было сразу после твоего кошмара. Том удивленно взглянул на Амелию. — Просто… — начала она, ища под своей юбкой пепельницу. — Мой кошмар. В ту ночь мы с тобой тоже особо не жестили. Но именно в ту ночь Римус начал принимать зелье. И учитывая, что ни у одного нового охотника нет способностей к парселтангу и красных глаз, можно смело сказать, что Римус не просто наш приемный сын, а наша плоть и кровь. — Плана у Судьбы нет, а вот чувство юмора есть. — Ну а ещё… то что сказал тебе Босс. Что в ночь твоего кошмара ты коснулся жизни в другом мире. Такая аномалия могла потревожить магию зелья. — И там вовремя-не вовремя, зачатие все равно могло бы случится потому что эякулянт выделяется в процессе всего полового акта. Да, куда вероятнее что Лиза-Лиза появилась в чувственной позе, когда папочка вдавливал мамочку в кровать, а не когда он тянул её за волосы, приговаривая «кричи громче». — Мерлин, ты помнишь! У меня от тех ночей только эмоциональные впечатления, и совсем уж отрывки воспоминаний. — Да у меня тоже. Просто я часто так делаю. Они рассмеялись, затем потушили сигареты в пепельнице. Поставили её. Том подхватил Амелию и опустил на пол. Подставил локоть. Она тут же ухватилась за него, прижалась. Вместе они вернулись в зал. Как же прекрасен «Айсберг», здесь тебя никто не осуждает.