«ага, а что?»
«до скольки?»«до двенадцати»
«поздно» «хотел встретиться» «могу приехать»«а как ты домой?»
«на ночном» «завтра все равно пар нет»«тогда жду)»
Василиса скинула адрес бара отчего-то трясущимися руками и спрятала телефон в карман. — О, привет! — наигранно-удивленно воскликнул Свят, кальянщик, с которым Васе чаще других выпадали смены. Он тут работал уже второй год, хотя в последний месяц часто говорил, что думает свалить куда. Ребята ударили в кулачки и разделили сигареты. — Че как? — Да вроде норм. А у тебя? — Херово. Чет сегодня не идет. Семь каликов всего за день. Че как в клубас сгоняла? — с последним вопросом Свят тут же повеселел и широко разулыбался, так что глаза сложились в счастливые ниточки. Это уже стало какой-то традицией — Вася идет в клуб, вечером выкладывает все Святу, а он дает оценку по десятибалльной шкале минувшей тусовке. Пока максимум принадлежал июньскому кутежу, когда на свой девятнадцатый день рождения Бестужеву угораздило выиграть все конкурсы на ящик шампанского, словить приватный танец бесплатно и уехать с особенно щедрым пареньком в неплохой отель. На секунду Василиса задумалась, откуда Свят знает про ночное веселье, и вспомнила, как начала вести репортаж в инстаграме после ухода из клуба. Ленту историй наполняли кадры ночной Москвы, случайные панорамы и даже один снимок в обнимку с новым кавалером (без лица, для сохранения анонимности). — Какого-то парня встретила. Из Перми. Рыженький такой, милашка. Выпили и по центру гуляли. Потом пешком до меня дошли. Он мне такой перстень подарил… помнишь, кидала страницу в инсте девчонки, которая вручную делает? — Опять мажорик попался? — Не-е, студент обычный, в общаге живет. Не знаю, откуда у него. Он еще такой, знаешь: «А я не на ночь». Короче, что-то у нас с ним будет, походу. Но пацан вроде хороший. Не знаю. — А вы не переспали? — Свят вскинул брови, потому как ожидал чего-то типа «ну мы сняли номер» и рассказа о размере причиндалов. — Не-е-е, он даже целоваться не стал. Пальчик так приложил, — Вася повторила запомнившийся жест Тима у губ напротив. — И ты такая вся: «У-у-ух», — Свят завопил не своим голосом и театрально схватился за сердце. — Это кто кого еще ухнет, — деловито подметила Вася и подскочила дальше работать. Василиса мало с кем подружилась в коллективе — воротило от нескончаемого лицемерия, ушатов грязи за спиной. Наслушаешься приятностей об остальных, затем и на себе косые взгляды ловишь. Свят был единственным, кто не перемывал другим кости по-злому, хоть Вася и подозревала, что он наверняка не отнекивался, если речь заходила о личной жизни «бесовки», как прозвали ее за сокращение фамилии на странице в соцсетях. Конец смены, Бестужева забрала свои кровные полторы из конверта, заработанные за день, в раздевалке достала заныканные две штуки из кармана сзади. В первые недели честно отдавала весь чай на пересчет, откуда пятнадцать процентов вычитали на бар, а потом просекла схему и принялась оставлять тысячу-две чистыми, а столько же или больше прятать, чтобы в итоге выходило больше денег. Не очень честно, но такова была месть за потерянные тысячи на ушедших без расчета гостях во время часа пик. К тому же тем временем подскочила плата за проживание, льготный проезд стал недоступен, сигареты тоже не дешевели, и надо же что-то есть. — Ва-а-ась, подождешь? — Я сегодня не одна, — бросила бесовка на прощание Святу. — Держи в курсе, — подмигнул кальянщик и продолжил раскладывать вымытые колбы. Коленки потрясывало не то от беготни, не то от предвкушения встречи с мальчиком-не-на-ночь. Так всегда случалось после знакомства по нетрезвости — смотришь на знакомое лицо, но в то же время думаешь: «И где же все это?», открываешь для себя человека с новой стороны и, как правило, худшей. Сомневаться в этот раз не хотелось. Да и какие могут быть сомнения, когда он совсем такой же? И теперь с ясным взглядом влечет еще сильнее, нежели ночью? — Давно тут работаешь? Василиса тщетно всматривалась украдкой в глаза Тима в попытках разгадать их цвет, но изменчивая серая радужка, подобно хамелеону, перенимала огни засыпающего города. У бара мерещился желтым, у вывески KFC — красным, банк обливался синей краской, аптека отражалась зеленью. Можно было просто спросить, можно, но зачем? Когда-нибудь разгадаю. — С весны. Я сначала пошла в один бар, там кинули, потом поработала пару месяцев в антикафе-кальянной, кальянщик оттуда сюда позвал. Меня бросали из одного бара в другой, у них несколько точек, но оставили на Арбате. Чаюха хорошая, народу много, — тараторила Василиса. — А ты не работаешь? — Не-а. Родители высылают. Пока нормально. Вася готова была прощать худой кошелек всем этим красивым мальчикам за их приятную компанию, пусть и временную. Тошнило, когда кто-нибудь пытался склеить размером зарплаты или наличием приличной жилплощади. Наверное, то в Тиме и приковывало — такой простой он был, но в то же время и в чем-то особенный. Особенный сам по себе, а не деньгами в кармане. И даже когда нес чушь невпопад, то казался скорее милым, нежели глупым. Василиса ловила себя на мысли, что могла бы сколько угодно заставлять Карельского улыбаться, лишь бы чуть выпирающий клык слева снова обнажился, придавая лицу непередаваемый шарм. Нечасто все-таки попадаются такие рыженькие кудряшки. — Почему из универа ушла? — Да просто поняла, что не хочу там учиться. Забрала документы. О-о-ой! — вдруг протянула Бестужева, перекрикивая уличных музыкантов, мимо которых они проходили, и подожгла вторую подряд сигарету. — Это такая история, слушай, вспомнила. Я, значит, захожу в дирекцию подписать заявление. А его надо еще на подпись отдать директору института или кому там, не помню. Меня ведут в эту каморку их лабиринтами через кабинеты какие-то пыльные. Сидят, короче, коньячок наваливают. Я такая, ну, намана, намана. Перегаром один в лицо мне дышит, грит: «А чего вы, а куда вы», я тогда на дизайн хотела свалить. Но что-то забила. — Тоже на дизайн хотел. Баллов не хватило. Но, может, переведусь. — Переведешься, — поправила Василиса, закинув трехочковый в урну. — Без «может». Нужно верить, что все получится. Поэтому Вася и говорила себе так часто не «я хочу собственный ресторан», а «у меня будет собственный ресторан». И хотя не всегда желаемое шло в руки, с такими установками жилось гораздо легче. — А что дальше? Василиса вывалила набранную за день мелочь на блюдечко кассы и протянула проездную карту. Звон монет заглушил ответ, и донеслось только последнее «не будь». — А я хочу барчик или типа того заделать. Там будет такая сценка, знаешь, чтоб музыка-анты приходили. — Девочка с каре притормозила только в самом низу эскалатора. — С дизайном чет прикольное намутим. Посуду закажу у… — невнятное название авторской лавочки заглушил поезд. — А еще хочу иногда выходить к гостям и петь. Что-то джазовое. Ат-мос-фе-ра. На пути к свободному сиденью ладошки задевали висящие поручни, заставляя те болтаться туда-сюда. Сегодня от Василисы пахло той же карамелью, что и в начале сентября, отчего заносило хуже, чем по-пьяни. — Поешь? Вася молчаливо скинула ссылку на свой инстаграм. — Но я не умею. Это так. Меня подучил один парень, — взгляд сделался вдруг печальным и рассеялся, а фраза так и оборвалась. Василиса выбрала место в углу, возле плотно закрытой двери, ведущей в соседний вагон. Молчание растянулось до Парка Победы, чужие колени прижали резкие тормоза поезда, и голова на плечо опустилась так спокойно. Что-то внутри накрыло согретым одеялом, стягивать которое не хотелось. А ты правда такой «не такой», каким кажешься? Тим боялся пошелохнуться, только бы не спугнуть ее и не сорваться самому раньше времени. Что-то ты совсем не Юля. И фамилия Бес так подходит.