***
Несмотря на то, что Аббаккио практически выздоровел, и его никто не держал в домике незнакомого рыбака, он всё же не спешил уходить. Во-первых, последствия отравления ещё давали о себе знать: то вдруг начинала кружиться голова, то слабели и дрожали руки. Впрочем, это недомогание быстро проходило и практически не причиняло неудобств, но вторая причина была намного более весомой и важной. Эльф не хотел оставлять человека, который так бескорыстно и терпеливо его выхаживал. После всего, что для него сделали, после всех усилий, потраченных на то, чтобы он встал на ноги, Аббаккио просто не мог бросить спасителя, не отплатив ему хоть чем-то за доброту. Тем более, после того, как увидел ту невероятную боль в его глазах. То отчаяние. Ту беспросветную темноту. То же, что видел в отражении собственных глаз много лет. Человеческий юноша жил совершенно один, что было удивительно для его возраста. И, скорее всего, длилось его одиночество немало, хоть и не так долго, как у Аббаккио. И всё же это болезненное чувство было очень велико, если человек успел так привязаться к нему, учитывая, что эльф большую часть их знакомства просто лежал и спал. Поэтому мужчине показалось, что будет подло просто так уйти. В конце концов, если Гелебор жил один на протяжении нескольких тысяч лет, то несколько недель, может быть, даже пара месяцев одиночества его не добьют. У него есть вера в Аури-Эля и желание спасти от Преданных брата, он не ведёт бесцельное существование и в незамедлительной помощи не нуждается. А здесь – смертный, чья жизнь и без того хрупка и полна различных тягот и горестей. У него нет бога, который окутывает его теплом и даёт ясную цель каждый день открывать глаза, нет семьи, которая бы скрасила его одиночество и заглушила скрипы дверей, шорохи леса и треск поленьев в очаге. Он... Такой же, как и сам Аббаккио. И при этом не позволяет мраку вокруг остудить доброе и чистое сердце. Как же эльф может даже подумать о том, чтобы сделать это с ним? Как можно уйти, после того, как он увидел эти печальные глаза, глубиной напоминающие ночное небо, но холодные, лишённые света звёзд и оттого наполненные отчаянием? Как можно отпустить эти смуглые тёплые руки, дарившие нежность и заботу, несмотря на повреждения от тяжёлого труда? Как можно уничтожить прекрасную улыбку, которая окрашивала смуглые щёки румянцем и согревала одинокую, израненную душу эльфа? Кем нужно быть, чтобы поступить так? Чудовищем. Аббаккио заставил своё сердце оледенеть, чтобы сбежать от ежедневной тоски и боли, которые измучили его за несколько тысяч лет. Но оно никогда не было настолько чёрствым, чтобы вот так, без колебаний, эльф сделал бы кого-то жертвой пытки, которую пережил сам. И он остался. Покорно принимая заботу и стараясь отвечать хоть чем-то, подмечая какие-то мелочи и думая, как же отплатить своему спасителю. Каждый раз, принимая миску с супом из смуглых рук, Аббаккио думал, что отдать взамен. Каждый раз, когда расчёска безболезненно касалась его волос, он размышлял, что будет столь же приятно для его попечителя. Не хватало сил, чтобы как следует помочь. Не было слов, чтобы выразить благодарность. И тогда же эльф решил их учить. С тех пор каждый день он жадно вслушивался в каждый звук, каждый слог, произнесённый этим тёплым и добрым голосом, внимательно следил за каждым движением мягких и припухлых губ, и этот процесс увлекал его, зачаровывал, околдовывал... Язык был грубее, казался более отрывистым, но не в исполнении этого человека. Казалось, одним присутствием смертный делал всё теплее, светлее, чище и краше. А его смех... Когда Аббаккио его впервые услышал, ему подумалось, что так же смеялась его мать – звонко, мелодично и совершенно свободно, не стесняясь выражать свои чувства и эмоции. Таким же был и этот юноша. Вольный, как птица в небе, выросший в суровом мире и поэтому знающий цену своей короткой жизни, не смеющий тратить ни один её миг впустую. Даже занимаясь чем-то рутинным – очищая рыбу, чиня сети, отмывая посуду – незнакомец всегда улыбался, иногда что-то напевал. И это было восхитительно. Он был восхитительным. И оттого Аббаккио быстро начал осваивать непривычную речь, сначала сам, интуитивно угадывая значения некоторых слов и фраз, затем уже сам человек стал его наставником и помощником, вкладывая в это занятие не меньше сил, чем в любые другие свои дела. И эльф это искренне ценил. Вскоре они наконец-то познакомились. Своё имя юноша назвал просто и спокойно – Бруно Буччеллати, с готовностью доверяя его эльфу. Тот же, не столько из-за недоверия или высокомерия, сколько из-за старых, полузабытых традиций своего народа, назвал только часть, используемую для обращения всеми, кого он когда-либо знал. Первое имя всегда считалось чем-то... Интимным, его могли использовать только родственники и очень близкие друзья, либо же любимые. И пока что он был не уверен, что стоит его раскрывать. Хотя постепенно его уверенность стала расти. Бруно был замечательным! Даже в былые дни, в обществе других снежных эльфов, Аббаккио иногда не чувствовал себя так спокойно и хорошо, как с этим человеком. Между ними была разница в несколько тысяч лет, но стоило лишь увидеть ласковую улыбку юноши, чтобы забыть об этом. Постепенно мужчина даже забывал, что когда-то планировал уйти, потому что теперь не видел в этом смысла. Ведь тут был понимающий, добрый, готовый распахнуть свою душу для него человек. Они пока ещё плохо понимали друг друга, но могли уже вести не слишком длинные беседы. Аббаккио старался не углубляться в прошлое, пытался не раскрывать себя, чтобы не стать уязвимее, но внимательный взгляд тёмно-синих глаз всегда был слишком понимающим, слишком пронзительным и будто бы читал его, как открытую книгу. Разница в несколько тысяч лет наделила эльфа невероятным опытом, но у Бруно была какая-то таинственная мудрость, благодаря которой он читал собеседника и в разговоре отмечал то, что особенно беспокоило и тревожило собеседника. Рядом с ним мужчине приходилось быть вдвойне осторожным, чтобы не показывать полностью свою душу, не открывать свои тайны и секреты.***
В тот тёплый и солнечный день Бруно решил сначала убрать весь дом, а затем как следует выкупаться и расслабиться. Состояние его пациента улучшалось с каждым днём, и причин переживать за него более не было. Поэтому, когда эльф предложил свою помощь, юноша искренне обрадовался. Вместе они выполнили всю работу гораздо быстрее, хотя мужчина явно был непривычен к такому труду. Во всяком случае, утомился он сильнее Буччеллати и заодно перепачкался в пыли. – Только посмотри на себя, так измазался... Надо срочно отмываться. Подожди немного, я наберу воды! – не подавая виду, что устал, Бруно подхватил глубокий металлический котёл и побежал к реке, чтобы наполнить его водой. Аббаккио даже не успел что-либо ответить. Юноша выбежал к реке на небольшой пирс, построенный ещё его отцом, присел, наклонился и зачерпнул воды. Вот только он не учёл одного – весить ёмкость будет намного больше, чем до этого, а целый день уборки сказался на том, что он довольно сильно утомился, хоть и старался этого не показывать. И поэтому, когда Бруно поднимал котёл, то неожиданно для себя пошатнулся и выронил его на пирс. Вода, естественно, расплескалась. – Вот ведь, какой же я растяпа, – полушутливо сказал Буччеллати сам себе, наклоняясь, чтобы поднять емкость ещё раз, но тут же поскользнулся и (смех и грех) упал в воду. Не то чтобы это было смертельно или опасно – течение здесь было не сильным, русло – не слишком глубоким, да и плавать рыбак умел замечательно. Просто неожиданное и неудачное стечение обстоятельств. Но тут откуда-то издалека послышался вскрик, а пару мгновений спустя водную поверхность рассекло ещё одно тело. Это был Аббаккио, который увидел падение Бруно, когда пошёл вслед за ним, чтобы снова предложить ему помощь. Он решил, что юноше внезапно стало плохо, и тут же кинулся следом, прыгая в реку. Под водой эльф быстро подплыл к немного ошарашенному Буччеллати, который даже замер, увидев, как же тот красив. Серебристо-белые волосы, обычно спадающие с головы на спину и плечи, сейчас волнами окружали бледное лицо, под водой отливавшее синим оттенком. Глаза, казалось, ярко сияли, словно две яркие звезды, в них плескались тревога и страх. Высокий мужчина, рассекая воду руками, быстро оказался рядом с Бруно и, одной рукой хватая его за руку, а другой крепко обнимая его за талию, потянул наверх, притягивая его при этом к себе.***
В голове всё смешалось. За спиной будто выросли крылья. Перед глазами была лишь картина: вот Бруно стоит на пирсе, вот наклоняется и вдруг падает, почти беззвучно, скрываясь под поверхностью воды. Логика и здравый смысл отключились почти сразу. Лишь одна мысль билась в сознании Аббаккио так же быстро, как его сердце – в груди: «Надо бежать туда, пока ещё не поздно!» Прыжок – и река приняла его в прохладные объятья. Эльф быстро погрузился в воду, но тут же стремительно развернулся, глазами отыскивая упавшего юношу. Тот был ближе ко дну, немного ошалело глядя на мужчину, казалось, он не понимал происходящего. Аббаккио быстро подплыл к нему, крепко хватая его и быстро притягивая к себе. Янтарно-аметистовые глаза встретились с сапфировыми, и оба вдруг замерли, будто боясь разрушить момент. То ли от резкого падения, то ли от быстрого движения волосы Бруно вдруг расплелись, и эльф впервые понял, что они, оказывается, длиною примерно до плеч. Сейчас пряди цвета воронова крыла плавно шевелились под водой, изредка касаясь отчего-то красных щёк и порой даже губ юноши... Его удивлённо-распахнутые глаза смотрели, казалось, прямо в душу. Пальцы одной руки сплелись с пальцами Аббаккио, второй же Буччеллати сжал ткань рубашки на плече мужчины, его стройное тело оказалось буквально прижато к телу эльфа, и этот неожиданный контакт ошарашил обоих. Такая близость друг к другу у них была первый раз. И прохлада воды не могла помешать им понять, как же тепло им в таком положении. Первым от оцепенения очнулся Аббаккио, встряхивая головой и возвращая себе ясность мыслей. Отталкиваясь от дна, он потянул за собой и Бруно, и вскоре оба вынырнули, жадно вдыхая воздух, затем, всё так же не отпуская друг друга, поплыли к берегу. Когда они оказались на суше, то силы их оставили. Бруно просто лёг на спину, немного подрагивая, Аббаккио же навис над ним, хрипло дыша и опираясь на локти. С их волос текла вода, одежда была насквозь мокрая и липла к телу, а лёгкие будто разрывались, хотя под водой человек и эльф были не так и долго. – Зачем... Зачем ты нырнул?.. – простой вопрос обескуражил мужчину, и он в шоке посмотрел на Буччеллати, который, продолжая лежать, стал вытирать глаза, чтобы убрать лишнюю влагу с ресниц. – Зачем...? – Ну да. Зачем? Я же умею плавать и мог бы сделать это сам. Эльф оцепенел. Действительно, что за глупости. Он прыгнул в воду, чтобы вытащить из сравнительно неглубокой реки... Рыбака. Как нелепо. – И правда... Зачем... – Бруно убрал руки и удивлённо посмотрел на него. – Ты хочешь сказать, что не знаешь, зачем прыгал?.. – правильнее было бы сказать, что юноша был изумлён реакцией Аббаккио на его вопрос. – Я... Неловкое молчание. Мужчина слез с лежащего Буччеллати и сел рядом, откидывая назад прядь мокрых волос. Тот рывком сел, невольно провожая его взглядом. – Я... Мне показалось... Я решил, что тебе плохо, вот и... – слов, как всегда, не хватало, незнание языка играло с эльфом злую шутку. – Я хотел помочь и боялся, что... Что ты исчезнешь. Как и все. Аббаккио невольно задрожал на последних словах. Перед глазами снова появился тот день, когда на долину внезапно напали Преданные. Это была настоящая бойня, после которой запах крови преследовал его не одно десятилетие. А трупы друзей и соратников, изуродованные, изрезанные, искалеченные и истерзанные до сих пор являлись ему в самых ужасных кошмарах. И сейчас именно мысль о том, что он потеряет ещё кого-то, толкнула его прыгнуть. – Я... Испугался... За тебя, – повернувшись к Бруно, закончил Аббаккио и тут же вздрогнул, увидев, что юноша... Плачет. В его добрых глазах опять стояли слёзы, а по щекам уже бежали солёные дорожки. Эльфа кольнуло чувство вины. – Прости меня, я не... Его прервали тёплые и неожиданные объятья. Юноша крепко-крепко обхватил его плечи руками, снова прижимаясь так близко, как только было можно, и утыкаясь ему куда-то в шею. Мужчина вздрогнул, затем осторожно приобнял его за талию, осторожно проводя по спине, пытаясь успокоить. – Мне так жаль. Я догадывался... Но и не думал, что всё было так плохо. Прости меня, я так долго не видел твою настоящую боль и сам сделал тебе больно... – Ты... Ты ни в чём не виноват... Не надо... – начал было Аббаккио, но Бруно прервал его, поднимая голову и улыбаясь сквозь слёзы. – Я... Я обещаю тебе, что не исчезну из твоей жизни. Никогда. Ты никого более не потеряешь. Веришь мне? Вот так просто этот смертный снова выбил его из колеи. Эльф был искренне поражён. Никто и никогда не говорил ему ничего подобного с такой... Искренностью. Даже страстью и непоколебимой уверенностью. Несмотря на то, что для него уже сделал этот человек, Аббаккио всё равно был шокирован подобным обещанием. И невольно сам улыбнулся, впервые за долгое время. – Верю. Спасибо большое, Бруно.