Рик и Морти на планете Шмаров

Шмароморти шагал осторожно, боясь снова раздавить крысу. Здесь, на юге, жирные твари вальяжны и неторопливы. Они перетекают между мусорными кучами подобно древнериммским процессиям, отираясь о ноги, оставляя засаленные следы. Шморти поморщился. Пошлая, преющая гадость — близость тел. Пошлая, преющая гадость — Римм. Шморти услышал, как за углом кто-то отливает. Ссань стекает по стенам, стремится вниз. Как и всякая мерзость мира. Все отвратительное, что есть вокруг, однажды оказывается на полу. Поэтому секс и называют «половой жизнью», верно? Люди понимают его гнилую суть. Для Шмароморти секс был пыткой, и пытка была неизбежна. От воздержания — так объяснял отец — в теле накапливается оргон, энергия либидо. Словно осадок жизненной силы, протекающей сквозь мир и всё, что в нём, она способна наделять великой волей и могучим духом, пока не будет растрачена на бессмысленные оргазмы. В расколотой, израненной душе эта энергия ярится стократ сильнее, превращаясь из духовного явления в физическое. Крепкого оргазма не было слишком давно. Если он не трахнет кого-то в ближайшее время, оргон сам проложит себе путь. И тогда пострадают люди. Снова. Шморти не мог этого допустить, хотя… Второй раз Джессику ведь уже не убьёшь, верно? Шморти ненавидел секс и отчаянно в нем нуждался. Он был готов переспать с кем угодно, но отчего-то никому в Римме не было угодно спать с ним. Неделю он шлялся по городу, и никто даже не дал ему в голову. Шморти никак не мог взять в голову, почему. Мастурбация — временное решение. Она не остановит накопление разрушительной энергии, только замедлит. Лучше, чем ничего. Поэтому Шмароморти пытался дрочить. Пытался не обращать внимания на холодный металл механических пальцев, которыми снабдил его Рик Санчез. Тщетно: шестеренки и поршни царапали и защемляли нежную кожу члена. Если бы не раздавленная крыса — ее пышная, обволакивающая тушка долго оставалась теплой — он бы вообще не смог кончить. Звуки мочеиспускания прекратились. Затем — с кряхтеньем и чертыханиями — возобновились. Человек за углом мочился прерывисто и болезненно. Шморти знал об этом недуге. Он поражал мужчин, зачем-то отказавшихся от анальной стимуляции, и ещё… И ещё стариков. Чёрт! Чёрт! Если это ветхие деды, агенты Злобосранчика, лучше держаться от них подальше. Он огляделся. Напротив притаился магазин секс-игрушек с нелепым названием «Ben's Big». Шморти пересек дорогу и прошмыгнул внутрь. В зале не было ни посетителей, ни продавца. Возле кассы стоял ржавый звоночек-сисечка. Шморти решил не звонить — ему всего-то и нужно было, что переждать угрозу. Из подсобки послышались шмурыгающие шаги. — Кого там нелёгкая принесла? — проворчал, ковыляя к прилавку, торговец. Он казался старше даже самого ветхого из дедов, но, кажется, не имел отношения к их странному культу. Он посмотрел на Шморти, под весом которого прогнулся бревенчатый пол. — Ох! Да это же господин нелёгкий собственной персоной. Что же вы так отъелись, молодой человек? Позорите нацию! — Тяжелое детство. — Ха! Самокритика. Уважаю, — он подмигнул, рассыпав кусочки пудры с морщин. Борозды стали глубже. — Надеюсь, что и деньжата у вас водятся. Деньжат у Шморти не было. — Мне… эммммм. Нужен секс. Может быть, у вас есть, ну, помимо заветренных вагин на прилавке, кто-то живой, кто мне поможет? — А, так вы чужестранец, — протянул старик. — Всё у вас просто, не так ли? Ни в чем себе не отказываете, как скот перед забоем. Захотел — получил? Шморти опешил. Он не ждал отказа. — Разве не везде так? Тем более тут? Клиталия же — родина магдалианства. — То было раньше, — сказал торговец и почесал лысый затылок. — Теперь не так. — И что изменилось? Взор старика устремился вдаль: — Время, полагаю. Конечно, экономические факторы имеют свое значение. Но абсурдно допускать, что их достаточно для объяснения человеческой истории без учета других факторов, — торговец пригладил на себе поношенный мундир. — Что, простите? — В городе теперь только и работы, что в порно-индустрии. Отсматривать снятые материалы, следить за хранилищами и архивами, администрировать и вести учет. Миллиарды часов задокументированных совокуплений, тонны секс-игрушек, гекалитры смазки, километры контрацептивов — и всё это требует магдалианской сертификации. — Так вы что же, просто… устали? — Великие люди не знают усталости! Впрочем, наше величие давно подорвано. Так что да, полагаю, вы правы. Так много срама вокруг, что становишься к нему и глух, и слеп. Нация натерла мозоли. Там, внизу. Шморти не был верующим, но открытая ересь торговца поразила его. Извращалась Первая заповедь Магдалины, «возлюби ближнего своего там, внизу». Неужели все клитальянцы теперь такие? Бесчувственные, холодные, анти… антисексуальные? Это объясняло, почему никто не соглашался на совокупление. За окном возникли три тени. Медлительные, сгорбленные, в длинных робах. Шморти, опасаясь ветхих дедов, пригнулся. Его укрыл стенд с фаллосциями — стопками длинных самотыков, связанных двумя кожаными ошейниками. Когда угроза миновала, Шморти увидел, как торговец выглядывает из-под стойки. Они переглянулись. — Проклятые ватиканусы, — прошипел старик. — Клиенты и так не торопятся к старому Бене, так еще и эти гады разгоняют оставшихся. — Оставшихся? — Ты молодец, что спрятался. Даю 10% скидку. Что будешь брать? — Информацию. Об «оставшихся». Заплачу этим, — Морти отстегнул левую руку и положил на прилавок перед продавцом. — Думаю, фетишисты хорошо за нее заплатят. — Доктрина фетишизма велит принять вашу жертву, юный боец. — Итак, где я могу найти самую разнузданную оргию в Римме? Торговец выпятил губы, скрестил руки и пару мгновений изучал Шморти, оценивая его искренность. — Знаешь старую гладиаторскую арену? — Больлизей? — Ага. Ходят слухи, что там, в старых катакомбах, уже несколько дней собираются те, кто смог сохранить половой интерес. Те из них, кого еще не поймали ватиканусы. Говорят, главный там — тот русский олигарх, как там его фамилия, — старый Беня задумался. В его возрасте ему требовалось время, чтобы припомнить бесполезные факты. — Александров. Да. Виктор Александров. Пару дней в городе и уже прославился. — Виктор… Вик Александров, — повторил Шмароморти. — Ну конечно, как же иначе. До свидания! — сказал он, уходя. — До свидания, до свидания. — Спасибо вам. Торговец кинул ему в спину усталый «салют».