За пределами реальности

Где-то из пещеры донеслось утробное рычание и звон большого количества золота. Там Бильбо один, боюсь, не совладает с драконихой, но если я туда пойду, то его подставлю. Ай, и ладно, все равно Смауг узнает, что гномы были здесь. А так может разговорю хоть ее… Осторожно выскользнув из коридорчика, я хотела направиться к тому проходу, через который ушел Бильбо. Откопав на поясе колбочку с тем самым раствором молочного цвета, который использовала ещё в гоблинской пещере, я зажала ее в руке. Меня вдруг схватили за плечо и оттащили (по-другому это никак не назовешь) от прохода обратно к остальным. Я заметила отсутствие Двалина, Нори, Дори, Оина и Бомбура. А оттащил меня, собственно, Глоин.       — Где остальные?       — Пошли в лагерь забирать вещи.       — Класс, мне надо…       — Не надо, — передо мной из ниоткуда вырос Торин.       — Надо. Я помогу Бильбо, иначе, чует моя задница, добром это не кончится.       — Твои обязанности телохранителя завершились у входа в эту пещеру, — твердо произнес король, а я внутренне закипала от раздражения.       — Нет уж, извините!       — Извинения приняты. Глоин, проследи за ней. Гном обхватил меня за плечи и так и намеревался держать.       — Прости, браток… Не успел мой стражник задать вопрос, как я откинула голову назад, врезав ему затылком по носу. Из руки тут же полетела колба, со звоном разбившаяся о пол. Белый густой дым заполонил все вокруг, пока гномы метались и выкрикивали то мое, то имя Глоина. Я же устремилась в коридор по заранее намеченному расстоянию. Кольцо на пальце начало сиять, причем сразу очень ярко. Коридор был обычным, без ответвлений и ещё каких-то заморочек, я беспрепятственно вышла в пещеру. Теперь я поняла: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Сколько бы Торин не трындел мне о сокровищах, но истинное впечатление произвели они на меня тогда, когда я вошла в пещеру. Огромные горы золота, сияя при свете факелов, давали отблески на мрачных стенах, испещренных рисунками и рунами. Тут по классике жанра я бы захотела забрать все себе, но классика жанра давно от меня свалила, поэтому на золотишко я не обратила особого внимания. Больше привлекала меня огромная чешуйчатая тварь, сидящая на горе золота, и стоящий у ее ног (лап?) Бильбо. Дракониха сразу меня заметила и заговорила так, что я засомневалась: а не дракон ли это?       — Человек! Хоббит-обманщик, привел сюда ещё и человека? Я ожидала, что она щас как жахнет огнем Бэггинса, но вопреки моим опасениям, Смауг сползла с горы золота и стала продвигаться ко мне. Все внутренности сжались в комочек.       — Мы можем поговорить? — сохраняя внешнюю уверенность, спросила я, не сходя с лестницы.       — О чем же, человечка? Будешь пытаться уговорить меня уйти из горы? Маленький хоббит уже пытался, — дракониха выдавила подобие ухмылки на огромных клыках, а меня пробрала дрожь. Внезапно ее жёлтые глаза с вертикальной полоской зрачка устремились на мое ярко сияющее кольцо.       — Это…       — Дар Древних, — в ее глазах промелькнула какая-то странная эмоция. Чудовище отошло на пару шагов (для нас это было бы как полкилометра).       — Да! А ещё со мной сила богов, — осмелела я, на что Смауг оскалилась.       — Не пытайся обмануть меня, человечка.       — Я тоже не люблю, когда меня обманывают. Но ещё больше терпеть не могу, когда кто-то пытается обмануть себя.       — Что ты хочешь сказать?       — Зачем ты сидишь в горе? Как царь Кощей над златом чахнешь, ждёшь, пока эти гномики придут к тебе на обед? — я встала в «позу». — Они убили твоего отца, и ты хочешь им отомстить таким образом?       — Замолкни! — из ее пасти вырвалась несильная огневая волна, ушедшая в золото.       — У тебя не будет потомства, потому что весь свой век ты проведешь в золоте или спалишь города, — подождите-ка, я что-то потеряла… Свой инстинкт самосохранения!       — Угомонись, Марта! — сзади послышался окрик, на арену вбежали Двалин, Торин и Бофур.       — То, что ты предвещала, человечка. Маленькие гномы сами пришли ко мне, — улыбнулась дракониха, подходя все ближе. — Вам не справиться со мной таким количеством. Вы утонете в моем пламени! Я только и представила Скруджа МакДака, который ныряет в золото, и хотела осуществить то же самое, так как Смауг уже была готова полыхнуть огнем. Но эту идею грубо обломал Двалин, кинувшись на меня. Вдвоем мы скатились по лестнице, чудом не влетев в каменную стену. Может, крикнуть попробовать?.. Я встала с земли. Падать на Торина гораздо приятнее… Выругавшись не по-дамски, я снова взбежала вверх по лестнице, но гномов не увидела.       — Ежели эта самка утконоса спалила моего Бофура и Торина, я ее утоплю в этом же золоте! — пробурчала я, мои речи утонули в лязге монет. Где-то послышался топот босых ног. Посмотрев наверх, я увидела, как Бильбо не пойми каким образом взобрался наверх, к колоннам, теперь шел за ними. Дракониха скрылась в груде золота, я снова нырнула в коридор и обнаружила за его поворотом целехоньких гномов. Эти осуждающие взгляды и разбитый нос Бофура надо было видеть…       — Ты обманула и сбежала! — рассвирепел Торин, мертвой хваткой беря меня за плечи.       — Если бы ты всю контору не спалил, было бы лучше! Пусти, я иду с ней разбираться.       — Ты наивная дура, Марта. Думаешь, справишься с драконихой в одиночку?!       — Я и тебе сейчас фейс поправлю, если не отпустишь! Меня сильно ударили чем-то по затылку. Глаза автоматически закатились, а тело осело на пол. То, что меня отрубает Двалин начинает становиться традицией…

* * *

Голова раскалывается как скорлупа фисташки после жарки. Во рту сухо, мутит… Ух, Дуболом, мать твою двадцать, ну я тебе устрою! И Двалину подзатыльник дать не забуду, так позорно упустить дракона! Эсгарот, чай поди, спалила уже! Через веки ясно виден свет, лежу я на чем-то мягком. Открыв глаза, увидела перед собой балдахин и поднялась. Все в той же комнате, из которой начиналось мое путешествие по Средиземью. Будто целая жизнь прошла. На балконе стояла Йеттелин, ко мне спиной. Я быстро прошла к ней. Богиня обернулась. Сейчас на ее лице не было радости. Только какие-то неведомые мне печаль и спокойствие. Вот так наверное и чувствует себя всякий вечно живущий.       — Как оказалось, встретились мы раньше, чем предполагали, — я болезненно усмехнулась, предвещая нелегкий разговор.       — Марта, у меня для тебя печальные новости. Она пригласила меня сесть в кресло, затем села сама.       — На Земле и в Арде временные потоки текут с разной скоростью. За полгода, проведенные тобой в Средиземье, в твоём мире прошло только два месяца. Насколько ты помнишь, условие состояло в том, чтобы ты спасла жизнь Торина Дубощита и его племянников, тогда сможешь вернуться к своей прежней жизни. Но это зависит не только от тебя и обстоятельств, а ещё и от людей, оставшийся за пределами твоей реальности.       — В смысле?       — В том смысле, что они могут повлиять на твое возвращение в мир. Когда ты впала в кому после аварии, перенесшись в Средиземье, твои родные — сестра и мать — позаботились о том, чтобы вернуть тебя к жизни.       — Так… Я начинаю понимать. Наши платные больницы оказались им не по карману, — угрюмо заключила я.       — Отчасти ты права. Твоя сестра нередко приходила тебя навещать, ее сердце разрывалось, глядя на то, как ты ускользаешь от них.       — Прошу заметить, я лежала на месте.       — Воздержись от острот. Хотя бы сейчас.       — Если я воздержусь от острот, то я сойду с ума! — уже на полном серьёзе заявила я. — Шутки меня и вытягивают из депресняка и серой массы жизни. Хотя моя жизнь за последние полгода точно приобрела цвета.       — Я перенесу тебя в тот день, ты сама все поймёшь. И без лишних слов, Валар дотронулась до моего лба, я провалилась в белую бездну. Не успев для приличия вскрикнуть, я оказалась в больничной палате. Одиночной, оформленной в голубом цвете. Я стояла напротив окна. На подоконнике были разложены фотографии, какие-то растения, среди которых я узнала свой кактус, именованный Федей. На фотографиях в разных рамках была также изображена я, в школе, на выпускном, в объятиях сестры, с первого соревнования по бодзюцу, где держала свой шест. Сердце где-то кольнуло от ностальгии, на глазах собрались слезы, которые я быстро сморгнула. В коридоре послышались шаги, я обернулась на звук. В палату вошли двое. Долговязый врач в очках и белом халате, и моя сестра. Как же она изменилась! Лицо осунулось, глаза были красные от слез, ресницы собирались отдельными кисточками от влаги. Нос покраснел.       — Нет, я не буду этого делать, — покачала головой Лена, поворачиваясь в правую сторону, а затем тут же отвернулась обратно.       — У вас заканчиваются средства на ее содержание, — врач безразлично кивнул в ту же сторону. Пересилив себя, я повернулась туда. Мое сердце сжалось и провалилось куда-то за пределы тела. На больничной койке, подключенная к аппарату жизнеобеспечения, лежала… Я сама. Лицо было неестественно бледным, под глазами отчётливо виднелись синяки, скулы посерели, их очертания стали резкими. Веки были закрыты, по ним были рассыпаны сосуды, словно молнии на грозовом небе. Нервно сглотнув, я повернулась обратно к врачу. Тот о чем-то вещал с кем-то по лениному телефону.       — Да, да, конечно, я все понимаю, — покивал он, пока сестра прошла ко мне и села на табуретку рядом, взяв за руку. Я почувствовала на собственной ладони горячее прикосновение, мурашки побежали вверх по руке. — Разумеется. Я сожалею. Не беспокойтесь, многие это переживают. Через месяц. Я вас понял. Всего доброго. Мужчина повесил трубку и отдал телефон Лене. Та ещё раз посмотрела на меня красными глазами, всхлипнула и что-то прошептала. Затем поднялась со стула.       — Ваша мать сказала, чтобы мы продлили процесс до окончания срока.       — Спасибо.       — Это все, что мы можем сделать. Аппарат жизнеобеспечения отключат через месяц, если она не очнётся. Лицо женщины снова исказили рыдания, она посмотрела на мое тело и вышла из кабинета. Слезы невольно вырвались из моих глаз, а пустоту в душе начала заполнять ярость.       — Ты сожалеешь?! — крикнула я на врача. Тот и ухом не повел. — Сожалеешь, да?! Что-то по твоей роже и не видно! Должно быть рад, что тебе теперь не надо будет смотреть за ещё одной незадачливой пациенткой! Я размахнулась и хотела ударить его в грудь, но кулак прошел сквозь тело. Ожидаемо. Все снова заволокло туманом, я оказалась в темноте. Слеза всё ещё стекала по моей щеке, оставляя влажный горячий след. Моей левой руки кто-то коснулся. Сухая и теплая ладонь невольно дарила спокойствие. Я не хотела открывать глаза. Не хотела что-то снова видеть, слышать. Чувствовать тоже. Моя собственная мать сказала о том, чтобы меня отключили от единственного аппарата, связывающего меня с тем миром. Подобного рода мысли приводили в ярость. Я поворочалась, кто-то отнял руку и отошёл. Хотела бы, чтобы это был Торин. У нас, конечно, очень специфические отношения, но мне с ним хорошо находиться. Приятно. Как и с любыми из отряда. Даже хмурому Двалину я буду рада. Открыв глаза, я увидела Бофура, который тоже пребывал в каком-то печальном настроении. Где-то внутри себя я разочарованно выдохнула. Не Торин.       — Значит, Эсгарот спалили, — мрачно сказала я, на что гном кивнул.       — Но дракон мертв.       — Знаю. Бургомистр тоже. Бард уже в Дейле?       — Да. Торин приказал закрыть ворота.       — Сколько я провалялась?       — Сутки. Не думал, что Двалин бьёт настолько сильно.       — У меня были причины так долго проспать, — я утерла слезу и встала с кровати. До сих пор не заметила, что нахожусь не в тайном проходе в гору, а в комнате. Окон не было, горели факелы и камин, что немало раздражало. Мне нужен был дневной свет.       — Ты плакала во сне. Что произошло?       — Когда-нибудь я тебе скажу, обещаю, — я улыбнулась, похлопав его по плечу. — Мне надо с Торином поговорить… А чего это у меня рука перевязана?.. Я посмотрела на старательно перебинтованное предплечье.       — Тебя задел пламенем дракон, когда вы с Двалином скатывались с лестницы. Часть ожогов и ему досталась, тоже на руке.       — Спасибо ему, иначе я бы превратилась в вяленое мясо, — хмыкнула я, обуваясь. Лежала на кровати я в своих брюках, рубашке и жилетке, а вот в коридорах было прохладно, поэтому свою накидку на плечи я все же надела. Под присмотром Бофура я вышла из комнаты. Коридоры с высокими потолками, длинные, на меня давили. Как и отсутствие естественного освещения. Только факелы на стенах и люстры. Гном повел меня вниз, к горным тропам.       — Все сейчас ищут Аркенстон. Торин ещё ни разу не поспал, целыми днями торчит в сокровищнице. Мы прошли через проход, спустились по лестнице. Гномы рассредоточились по всему периметру и теперь шуршали монетами, пытаясь отыскать в них камень. Проклятие рода Дурина. Хреново то, что я упустила момент, когда Торин заболел драконьим недугом. Ну, а если не будет камня — не будет и войны, логично ведь, так? Главное, чтобы Бильбо не унес его Барду и Драндулету. Из-за горы золота аки всем известный и вышеупомянутый Скрудж МакДак, сразу вперился в меня взглядом. Аж неуютно я себя почувствовала.       — Бофур, ищи вместе со всеми. А ты, Марта, останься. Мы переглянулись, рудокоп пожал плечами и ушуршал в другую сторону. Тем временем король, сохраняя прежнее хмурое и даже диковатое выражение лица, спустился ко мне.       — Ты обманула меня дважды.       — Чего?       — Ты отлично услышала, — Дубощит криво ухмыльнулся.       — Когда я тебя обмануть успела второй раз?       — Аркенстон. Мы ищем его уже двое суток. И нигде не можем найти. Кто ещё кроме тебя и полурослика находился в сокровищнице, когда остальные не подоспели?       — По-моему, я все время была на лестнице, даже когда Двалин меня столкнул. Это бессмыслица! Как ты можешь меня обвинять, если сам знаешь, что это не так?       — Я уже ни в чем не уверен. Я не уверен в их преданности, — он кивнул на гномов. — Они все пришли только за золотом, как и ты.       — О чем мы с тобой говорили, ты помнишь? А ещё «не обижайся, Марта»! Да как тут не обижаться. Если бы я хотела только золота, я бы спокойненько оглушила тебя в походе, забрала ключик и ухлестала бы на гору. А уж поверь, скважину бы я нашла, — на манер Дубощита сказала я.       — Да как ты…       — Так вот. А чтобы не тревожить твое самолюбие и паранойю, участвовать в поисках не буду. Я развернулась, чтобы уйти, но гном схватил меня за обожженную руку. Кожа сразу загорелась, начала пульсировать, а я заныла от боли.       — Учти. Если я узнаю, что ты предала, то убью тебя. Милый, я тоже тебя люблю.       — Нахрен мне не сдалось твое золото. Я с болью вырвала руку и побыстрее поспешила ретироваться. Весь день я просидела в комнате, лишь изредка показываясь в коридорах. Тщетно пыталась найти хоть какой-то балкон, чтобы взглянуть на «белый свет», а затем нашла Бильбо поднимающимся по лестнице.       — Стой, Бильбо! — шепнула я. Хоббит заозирался. — Марта. Поднимись сюда и пошли. Бэггинс торопливо взбежал по лестнице, я провела его к себе в комнату и посадила в кресло, а сама уселась на кровать.       — Где камень? — с ходу спросила я, отчего Бильбо аж икнул.       — Я хочу отдать его Барду и Трандуилу, — вполголоса проговорил хоббит.       — Уже отдал?       — Нет. Собирался как раз идти. Под вечер вернуться.       — Отдай его мне. Я требовательно протянула руку.       — Что ты хочешь с ним сделать?       — Разбить. Попробовать расколоть, уничтожить.       — Если Торин узнает…       — То мне достанется так же, как досталось бы тебе, если бы он узнал, что ты отдашь его камешек врагу.       — Я хочу попробовать отговорить их. Убедить отменить войну.       — Не получится. Битва все равно состоится, — я качнула головой, опуская руку. — Если бы я разбила этот камень…       — Ты так же не предотвратишь сражение. Если эльфы или люди узнают, что ты разбила Аркенстон. А если узнает Торин?..       — Мы можем отдать им их белые камни. В горе золота немерено, сомневаюсь, что гномы заметят пропажу. Все слишком увлечены поиском камня.       — Возможно, ты права.       — У меня есть свои причины чтобы поскорее завершить эту миссию.       — Хочешь вернуться домой?       — Да. Но провожать тебя все равно буду. Я кое-что обещала одной женщине в Гребешке.       — Той самой травнице, которая тебя выходила?       — Да, ей. Понимаешь, Бильбо, если не будет войны, то все останутся живы.       — Хочешь сказать, что гномы могут умереть? Я тоже?..       — Все может быть. Но уже одно дело будет сделано: мы отдадим людям и эльфам сундуки с белыми камнями, они будут фактически сражаться с нами на одной стороне. Орки, две армии сюда надвигаются. Торин может погибнуть, Фили, Кили… Да кто угодно! Я беспокоюсь за них, за тебя тоже. Хоббит колебался. Видимо, сказанные мною слова об армии и смертях произвели на него сильное впечатление. Он порылся в кармане сюртука и вытащил небольшой сияющий камень.       — Держи, — он отдал его мне.       — Спасибо. Теперь мы сможем изменить ход истории. Бильбо ободряюще улыбнулся. Я спрятала камень во внутреннем кармане жилета, прикрыв его накидкой.       — Я пойду, — Бэггинс поднялся.       — Хорошо. И помни: никому ни слова. Хлопнула дверь, я осталась в одиночестве. Пошла в купальню, которая находилась в соседней комнате, достала из кармана камень. Выдохнув, я размахнулась и что есть силы швырнула его о стену. От него откололся маленький кусочек, который сразу же растаял в воздухе. Подняв с пола камень, я обнаружила, что он не восстанавливается, что уже хорошо. Так потихоньку и разобью. Я взяла из комнаты шест и пришла обратно. Устроив камень на полу между стоп, размахнулась и точным движением ударила острием в центр. Ещё два осколка остались на земле и растаяли. Затем ещё удар, ещё и ещё. От камня осталась только его половина, которая сияла уже не так ярко. Я знала, что поступаю неправильно и фактически разрушаю историю, но мне слишком хочется вернуться домой и не дать Торину, Фили и Кили склеить ласты. Ещё с десяток ударов я наносила шестом, швыряла камень о пол о стены, пока наконец последний кусочек не раскололся надвое и не пропал. Дело сделано. Я выдохнула и встряхнула руки, выходя из купальни. Кинув шест рядом с кроватью, я рухнула на постель ничком. Почти сразу уснула. Под вечер меня разбудил стук в дверь. Разлепив глаза, я увидела нечёткие очертания фигурки Бофура, стоящего в дверях.       — Марта… Гэндальф приехал. А вместе с ним ещё…       — Траин. Сейчас иду. Я поднялась с кровати, заколола волосы поплотнее, заткнула за спину шест и вышла из комнаты. Мы с Бофуром пошли вниз, в главный зал. Там уже находился Гэндальф, старый сморщенный странного вида старичок, являющийся по сути отцом Торина, а ещё несколько гномов.       — Леди Марта. Приятно видеть тебя в добром здравии, — улыбнулся маг, я угрюмо кивнула и поздоровалась с Траином. Тот пригладил прядь седых взъерошенных волос и также кивнул.       — Что тебе нужно здесь? — вперёд выступил Торин. Я покосилась на него и отошла на три шага в сторону.       — Это, Торин, твой отец. Старый гном улыбнулся, готовый, что сын сделает то же самое в ответ.       — Ложь. Моего отца нет в живых, — отрезал Дубощит.       — Неправда. Вот он, стоит перед тобой, — упёрся Гена. Улыбка на лице бывшего короля постепенно затухала. Как грустно и больно, когда тебя не принимает собственный сын.       — Ты привел сморщенного старика, выдавая его за моего отца?!       — Повежливей пожалуйста! — не вытерпела я, вставая на сторону Гэндальфа. — Это во-первых, реально твой отец, во-вторых, если ты его не помнишь, это твои проблемы. В-третьих, если ты все же не веришь, то и со старшими можно обращаться получше.       — Какая интересная леди, — сказал Траин, поглядывая на меня. Лицо Торина постепенно наливалось презрением и яростью.       — Не тебе меня учить, женщина. Ты в сговоре с ними, со всеми! Вы хотите забрать мое золото, мой Аркенстон!       — Жадность фраера сгубила… — пробормотала я, выходя чуть вперёд. Приготовьтесь увидеть цирк с конями, дамы и господа! — Сначала буду говорить как адекватный человек: все эти гномы, и те, кто остался в Эсгароте, преданы тебе, Бильбо, Гэндальф, я тоже. Тебя поразил драконий недуг, хватит уже паниковать! А теперь честно: чтобы ты хоть как-то одумался, (а ещё поскорее меня зарезал), я… Я разбила камень.       — Что?! Как ты посмела?! Ты передала меня! Я тебя предупреждал! Он с остервенением выхватил из ножен меч, я среагировала и достала бо. Без всякого предупреждения, Дубощит напал, рубя с плеча. Я едва успела поставить блок, гном едва не отсек мне пальцы. Маг попытался воззвать к его разуму, Двалин уже приготовился исполнить свою главную функцию и вытащил из-за спины секиру. Тут Торин проделал обманный трюк, я поставила блок не там где надо, в результате чего получила рану на плече, взвыв. Попятилась назад, корчась от боли, а так как я моя неуклюжесть не можем ужиться вместе. Это уже огромнейшая причина всех моих неловких действий. Проклянув свои сапоги и замявшийся край ковра, я свалилась на спину, ударившись затылком.       — Предательница! — взревел Торин, замахиваясь мечом. Послышался глухой удар, а затем грохот. Сквозь красные всполохи перед глазами я видела, как гномий король мешком свалился на пол. Кровь продолжала стекать вниз по руке, окрашивая ткань рубашки, накидку и пол в бордовый цвет. Я смотрела в темный каменный потолок и не могла пошевелиться.       — Двалин, берём ее, скорее, надо обработать рану, — скомандовал над головой Дори, я была поднята на руки и унесена куда-то. Голова гудела, трещала, в ушах заводился самолёт, стоял адский шум. Лязг оружия, звон монет, крик Торина и полыхающее пламя дракона.