Горят огни, сверкают звезды. Все так сложно, все так просто. Мы ушли в открытый космос. В этом мире больше нечего ловить. Сплин, "Линия жизни"
— Братик, ты не туда несёшь, — смущенно констатировала слегка подуставшая от долгих поисков Изабель. — Я эту коробку сейчас в задницу кому-нибудь засуну. Мне сколько её носить туда-сюда? Девчонка хохотнула, но затем опустила глаза. Она чувствовала небольшую вину за то, что прослушала, в какой именно кабинет нужно отнести вещи. Пустые, только отремонтированные помещения казались совершенно одинаковыми. Тем более, они нечасто бывали в инженерном крыле. В конце учебного года, после сдачи экзаменов, как это бывает, основная часть студентов уезжала домой на лето. Для тех, кто по каким-либо причинам намеревался остаться в общежитии, академия предлагала работу. Требовалось многое: начиная с уборки освободившихся комнат, чтобы осенью будущие первокурсники смогли заселиться, и заканчивая помощью в приёме документов и проведении вступительных экзаменов у этих самых первокурсников. За дисциплиной на каникулах практически не следили, оставив из жёстких правил только основные. Разумеется, труд неплохо оплачивался. Естественно, что далеко не все желали остаться в академии на лето, но несколько человек всегда набиралось. Обычно туда входили те, у кого серьёзные проблемы с деньгами, либо с семьёй. Среди них как раз были Ривай, Фарлан и Изабель — им, в общем-то, и некуда было возвращаться. Поскольку начался приём документов для желающих поступить, студентов разделили на две группы: одни переносили новое оборудование, книги, инвентарь, другие помогали с документами, взяв на себя долю бумажной работы. — Я пойду за очкастой, она должна знать, — Ривай шумно выдохнул в знак того, что бессмысленные попытки разобраться самостоятельно стоит заканчивать. Оставив коробку на полу под охраной Изабель, он направился к главному входу. Время было раннее, а потому, Аккерман уверен, девушка, скорее всего, сидела в одиночестве и рисовала от скуки. Она чуть ли не ночевала в этом крыле во время учёбы и явно должна знать, куда конкретно следует отнести оставшиеся вещи. Вопреки ожиданиям Ханджи была не одна: сидела спиной, от чего стоило только догадываться, помогает ли с заполнением бумажек очередному абитуриенту или же просто беседует с приятелем. В общем-то, ему было все равно, и он бесцеремонно приблизился к ней, облокотился руками о стол, будто приобнимая, создавая своеобразную клетку. Девушка почти подскочила, повернувшись в его сторону и испуганно посмотрела. Всего на секунду, но отчего-то парню принесло это странное удовольствие. Надо будет как-нибудь повторить. — Зоэ, нужна помощь. — Ну, поздравляю, жди, пока закончу, — Ханджи кивнула в сторону девушки, сидящей напротив, а сама развернулась вполоборота к парню. Он подхватил её за локоть и потянул к себе, намереваясь поднять с места. — Там две минуты, я дольше ждать буду. — Тебе достать нужно что-то с верхней полки? — Ханджи весело усмехнулась и попыталась оторвать его руку от себя. — Коротышка, подставь табуретку и можешь не благодарить за совет. Аккерман собирался ответить, но не успел, так как шатенка улыбнулась недавней собеседнице: «Подожди немного, хорошо?» и поднялась со стула. Та растерянно кивнула, провожая их взглядом. Пока ждала, легким движением поправила рыжие волосы, едва достающие до плеч. Почувствовала, как щеки заалели при виде черноволосого парня, и стала надеяться, что тот вернется вместе с Зоэ. Но Ханджи пришла одна, от чего Петра, так звали девушку, нерешительно и смущенно спросила: — А он на кого учится? — Ривай? — Ханджи обернулась, думала, что если тот не стоит позади, то, как минимум прошел рядом, отчего абитуриентка и решила уточнить. Однако никого не обнаружила. — Он лётчик, второй курс. — Туда, наверное, очень сложно поступить… — та с ноткой восхищения проговорила. — Обычно у них высокий конкурс, — пробежалась взглядом по документам Петры, обратив внимание на баллы и отметки о состоянии здоровья, — но ты не переживай, там не все такие машины! У тебя неплохие шансы, тем более нормативы еще не сдавали, а от них в большей степени зависит. Петре пришлось приложить немало усилий, чтобы поступить на специальность Ривая. Нельзя сказать, что она кардинально изменила своё решение из-за какого-то парня, которого видела меньше минуты, но… он ей правда понравился, да и она рассматривала близкие направления, боялась только, что не сможет пройти. Получается, хорошо, что тогда решилась попробовать, благодаря ему. В первые дни она так надеялась пересечься хоть где-нибудь, может перекинуться парой фраз, но, к сожалению, максимум ей удавалось заметить его в столовой на фоне. Летом, во время сдачи нормативов, они даже немного пообщались. Он помог с одним упражнением. Заметил среди большой толпы, значит, смотрел — хотелось верить. Однажды она столкнулась в коридоре с Ханджи. Та всегда здоровалась с ней и, по возможности, спрашивала, как дела. В тот раз Петра решила не ограничиваться дежурной улыбкой и фразой: «Всё хорошо». Уточнила, проходят ли у лётчиков совместные пары со старшими курсами. — … может лекции или наоборот какая-нибудь физкультура? Ханджи немного удивилась вопросу. Если бы её это чуть больше волновало или, вернее, вообще волновало, она бы догадалась, в чем дело. Но сейчас, смотря на то, как Петра смущённо поправляет волосы неловким движением, всё, что было у неё в голове — попытки вспомнить подобное из рассказов Изабель. — Я не знаю, если честно, но мероприятия почти все совместные. Через неделю, кстати, старшие курсы собираются в поход, они всех зовут. Осенью всем давались три выходных дня, и добрая часть академии подумала, что отличной идей будет разнообразить учебные будни походом. Поскольку желание выказали достаточное количество людей, руководство училища посодействовало студентам в организации: предоставили палатки, еду. Официально объявили, что поход проводится в учебных целях, чтобы оправдать предоставление средств из бюджета. Стоянку решено было организовать на поляне, рядом с рекой. Студенты сразу же разошлись по делам — кто-то разбирался с продуктами, кто-то организовывал место для костра. Ривай и еще несколько ребят ставили большие вместительные палатки. Петра, ждавшая этот поход с нежным трепетом, помогала им, в особенности Аккерману. Она старалась во всем ему угодить, как можно быстрее принести и подать необходимые вещи, одним словом, быть рядом при любой возможности. Лагерь разбивали весь день, и в районе пяти часов многие отправились искупаться, чтобы успеть принять водные процедуры до темноты. Погода стояла отличная, словно природный гонец забыл сообщить лесу о наступлении осени. Вечернее солнце заливало поляну теплым тягучим светом, от которого возникала щекотка в носу. И густые розоватые облака, так низко расположившиеся над горизонтом, предвещали красивый, пестрый закат. Работы оставалось все меньше, и совсем скоро Петра обнаружила, что не плавали только Ривай и она. Поэтому решила воспользоваться возможностью обратить на себя внимание, пока они наедине. Ни для кого не секрет, что Аккерман любил чай, так что девушка подошла к процессу приготовления основательно: собрала лесных трав и ягод, не забыла добавить сахар и принесла: — Не хочешь отдохнуть? — предложила с улыбкой, протянув кружку. — Спасибо, — парень удивлённо посмотрел, но взял напиток и направился с ней к месту, где в последствии планировалось разводить костер. Не мог вспомнить: виделись ли они раньше, поэтому не знал, с чего можно начать разговор. — Я тоже на лётчика учусь, мне очень нравится, а тебе? — взяла инициативу в свои руки девушка. — Ты на первом курсе? — Да, мы виделись на вступительных, ты не помнишь? — спросила немного расстроено, хотя и не рассчитывала, что он знает её по имени, но думала, что, по крайней мере, внешне должен узнать. — Помню, — соврал он. Ривай был рад, что кто-то решил составить ему компанию, потому что Фарлан и Изабель исчезли сразу, как только добрались до места, отправившись собирать ветки для костра. Все вокруг работали в устоявшихся компаниях. Кроме, может быть, Ханджи, которая была частью каждой компании и занималась всеми делами одновременно, поэтому постоянно мелькала перед глазами. Ей удавалось быть везде и нигде сразу: куда бы он не направил взгляд, всегда натыкался на нее. Она, словно была ярче других. Проклинал заливистый смех, отворачивал голову и снова замечал ее, не знал, куда себя деть и как спастись от жгучей энергии. Продолжая попытки разговорить парня, девушка говорила о разном: учебе, общих знакомых, преподавателях, погоде. В общем делала все попытки, чтобы сблизиться. Ривай держался отстранено, отвечал без особого интереса, однако не прекращал разговор и, пусть и слабо, поддерживал его. Неподалеку донесся всплеск воды, и Петра вспомнила, что хотела позвать его искупаться. — А почему ты не идешь на речку? — Там слишком много суматохи, — с этими словами он немного отхлебнул из кружки, слегка поморщился от сладкого привкуса, так как обычно предпочитал чай без сахара. Однако неожиданная забота девушки обескуражила и была приятна, поэтому Ривай надеялся, что она не заметила изменения на его лице. Одиночество ребят было разрушено Ханджи. Та, по неосторожности, проходя мимо задела кружку, поставленную ранее парнем на землю. Кружка опрокинулась и содержимое вылилось наружу, не полностью — Ривай быстро среагировал и поднял ее. — Тч, очкастая, ты свои очки надеваешь для чего, скажи мне? — Коротышка, не начинай, а? — протараторила, не желая ввязываться в спор, и неожиданно серьезно посмотрела. — Мне не сложно, я налью. Девушка выдернула из его рук кружку, демонстративно вылила остаток. Через несколько минут принесла другой. Аккерман взял напиток, с недоверием посмотрел на него. Тёмно-коричневый, крепкий чай, на поверхности которого была пенка. — Что это? — Плюнула тебе, конечно, — съязвила Ханджи. — Хорошо, а то я думал, ты забыла, — парень понял сарказм и решил поддержать. — Всё, как ты любишь. — Тогда живи. Странное взаимодействие этих двоих не скрылось от глаз Петры. Той было обидно, что приготовленный ею вкусный чай был пролит. Нет, она не злилась на Ханджи, однако слегка приревновала оттого, как Ривай с ней общался. И вправду, интересно, Петра сделала всё возможное, чтобы Аккерман ее заметил, а тот смотрел на Ханджи, которая и пальцем не пошевелила для этого. «Просто, они дольше знакомы» — успокоила себя Рал и продолжила разговор с Риваем. Смеркалось. Яркие искры костра хороводом устремлялись в темное небо, когда кто-то подбрасывал дров. Ребята сели вокруг, пили и ели, весело разговаривая. А ночь черным покрывалом настигала лес, и веселые тени деревьев отплясывали на земле, околдовывая всех своей атмосферой. Свежий ночной воздух, хранящий до сих пор запах лета, смешивался с запахом костра, от чего хотелось дышать полной грудью. Треск дров, теплый свет, и сотни мерцающих огней россыпью украшавших иссиня-черное небо умело уживались со звонким смехом, хмельными речами и дерзкой юностью, так трепетно жившей в сердце каждого, кто был здесь. Вечер передавал эстафету ночи. Алкоголь, приятно разливавшийся по телу большинства присутствующих, сыграл злую шутку, разморив их раньше времени, отправив спать. Поляна заметно опустела, стихли разговоры, перестал слышаться смех. Но первым встать и уйти никто не решался. — Мда… Тухленько в этот раз, — разочарованно протянула Ханджи, нарушая образовавшуюся тишину. — Тебя что-то не устраивает? — Ривай, наверное, единственный не находил в сложившейся обстановке недостатков. — Мы должны сидеть тут до рассвета и петь песни, но люди, которые умеют играть, накидались. Можно было бы рассказывать страшные истории, но это нужно делать в последнюю ночь, сейчас не в тему. Без слов Ривай подхватил гитару, не вызвав тем самым удивления лишь у Фарлана и Изабель. Несколько раз на пробу провел по струнам и обратился к Ханджи, сидящей напротив: — Какую ты хочешь? Она встрепенулась, никак не ожидавшая, что ее слова на кого-то подействуют. Обрадовавшись, ответила: — Грустную. И он заиграл, плавно перебирая струны, сплетая из них спокойную, тоскливую мелодию. Немногим она показалась знакомой. Петра, весь вечер сидевшая рядом, поникла, оттого что песня ей неизвестна. Но тут же воодушевилась, стоило Риваю запеть. Фарлан и Изабель многозначительно переглянулись и волей судьбы собравшаяся компания внимала мужскому голосу — тот, глубокий и бархатный, звучал ровно, уверенно, проникая в душу. Чарующая атмосфера меланхолией разливалась где-то в районе сердца.Мне бы вспомнить, что случилось не с тобой и не со мною, Я мечусь, как палый лист, и нет моей душе покоя; Ты платишь за песню полной луною, как иные платят звонкой монетой; В дальней стране, укрытой зимою, ты краше весны и пьянее лета.
Ривай ненароком поднял взгляд. Встретился глазами с Ханджи. Та смотрела тяжело, проникновенно и тихим шепотом подпевала. Слегка улыбнулась ему. Благодарила и показывала, что знает песню. Он перевел взгляд на костер, пламя которого потускнело, обнажая тлеющие угли. Голос усилился, стал звонче и быстрее.Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье, Полетим с тобой в ненастье — тонок лед твоих запястий; Шелком — твои рукава, королевна, златом-серебром — вышиты перья; Я смеюсь и взмываю в небо, я и сам в себя не верю. Стань моей душою, птица, дай на время ветер в крылья, Каждую ночь полет мне снится — холодные фьорды, миля за милей.
Он пел так искренне, что никто не решался подпеть, боясь разрушить атмосферу. Песня подходила к концу.Как больно знать, что все случилось не с тобой и не со мною, Время не остановилось, чтоб в окно взглянуть резное. О тебе, моя радость, я мечтал ночами, но ты печали плащом одета, Я, конечно, еще спою на прощанье, но покину твой дом — с лучом рассвета.
Последние аккорды растворились в тишине, уютно повисшей, наполнявшей каждого собственными мыслями. Ривай хотел убрать гитару, но Ханджи вдруг произнесла: — Если я покажу тебе, ты сможешь сыграть? Он кивнул. Девушка подошла и села на корточки. Коснулась его грубых пальцев, придавая им нужное положение. Ривай провел другой рукой по струнам, как бы спрашивая, правильно ли. Она посмотрела на него снизу, кивнула и села рядом.Рожденный кричать Невнятно шепчет О пустоте и лунном ветре Рожденный кричать Тает в свечах Тонет в глазах ведьмы.
Ханджи запела нежно, с замиранием сердца. Прерывистая тихая мелодия украшала чистый звонкий голос. Ривай вслушивался, мотив казался ему знакомым, слишком знакомым, и вдруг он резко для себя вспомнил. Он ощутил нежность прикосновений, терпкий запах женских духов, руки, перебирающие ему волосы перед сном. Он слышал тот самый родной голос матери, каждую ночь певший ему эту песню.Той, что сплетает ему крылья Из кельтских саг и розмарина Той, что вливает в него силы Дышит жасмином ему в спину.
Ривай, сам того не замечая, тепло улыбнулся, и стал подпевать.Он с ней умеет летать. Он с ней…
Их голоса — мужской и женский — звучали в унисон, дополняя и перекрывая друг друга, возносились и падали, утихали и становились громче. Ривай и Ханджи смотрели друг на друга и пели, связанные невидимой нитью мелодии, сплотившей их души, дарящей покой и немое ощущение детства.Рожденный идти Согласен остаться Все потерял, но больше не кается Пока его держит В этом танце Снежная тень в ночь на пятницу Та, что плачет синими ивами Та, что смеется водопадами Та, что редко бывает счастливой, Но дарит ему свою радугу…
Они спели еще несколько песен, на этот раз всем знакомых, окутывая поляну хором разных голосов, окончательно вонзая сегодняшний вечер в сердце каждого. Было что-то дико душевное в словах, строчках, мелодиях, что-то дарящее неимоверную радость и теплоту. Но все когда-то заканчивается, и с легкой грустью все разошлись. Однако, спалось не всем. Ханджи бродила по окрестностям, как вдруг увидела возле реки силуэт и, подойдя поближе, смогла узнать человека. Ривай сидел у берега, полностью погруженный в свои мысли. — Я не сплю, потому что опоздала и в палатке уже человек пять, не хочу искать другое место. Какие у тебя оправдания? — устроилась рядом и с улыбкой заглянула ему в лицо. — Не спится, — он ответил слегка отрешенно, — и у нас Изабель в палатке, — зачем-то решил уточнить. — С Фарланом? И что они делают? — Не хотел бы я знать. По мере осознания её лицо становилось всё более удивленным. Она моргнула пару раз и решилась озвучить: — Я думала, вы с ней вместе. Не часто Ханджи ловила на себе подобные взгляды. Парень посмотрел на неё, как на полную идиотку. — Она меня «братик» называет. — Ну, не мне осуждать чужие фетиши, — проговорила весело рассмеявшись. — Откуда я знаю, может тебе нравится такое. Чувствуешь родственную связь. — Ненормальная… Долго молчали, всматриваясь вдаль. Вряд ли Ханджи сидела бы так тихо с кем-то другим. Привычка улыбаться и говорить была отработана почти до автоматизма. Что-то вроде защитной реакции на вмешательство или потенциальное вмешательство в её жизнь. Оттого и складывалось ощущение, что она дружит абсолютно со всеми, но на самом деле не смогла бы назвать имён и половины этих людей. С Риваем она не слишком много общалась. Однако, несмотря на разность характеров, оба понимали, что ощущали себя друг с другом комфортно. Даже перепалки воспринимали спокойно, будто так и должно быть. Она пыталась понять, почему ей было комфортно. Возможно, потому что он был честным. Кому-то казалось, что ему всё безразлично, но… Да, это правда. Если ему всё равно, он не будет изображать поддельный интерес. То, чем грешила сама девушка. Ей нравилась эта его черта, потому что у самой она отсутствовала. А он проявлял к ней интерес, потому что попросту не встречал в жизни никого подобного. Взбалмошная, шумная, она была его полной противоположностью, от чего довольно часто действовала на нервы. Такая открытая миру, на первый взгляд, но все же он чувствовал, что она не всегда настоящая. И ему, почему-то, хотелось ее раскусить и докопаться до сути. Мир для него был прост: всё чётко делилось на чёрное и белое, люди свои-чужие. Так вот она слишком быстро стала своей. С другими вела себя совершенно иначе, так, словно никогда не имела ничего общего с грязью, которую видели они с Фарланом и Изабель. Но понимала все взгляды, шутки, знала песни и язвила получше той самой Изабель. Настолько хорошо понимала, что иногда казалось, будто прошла весь путь с нуля рядом с ними. А может это просто её талант спустя минуту знакомства создавать впечатление долгой дружбы. — Я бы предложил пойти в воду, но ты и в куртке дрожишь, — сказал невпопад, чтобы отвлечься. Слишком сильно та песня разбередила в нем незатянувшиеся раны от потери матери. — Мне всегда холодно. Пойдём. Она быстро начала раздеваться, оставаясь в одном купальнике. И, не оборачиваясь, направилась к реке. Вода была ледяной, но, казалось, обоим нет дела. Они плавали в тишине, наслаждаясь спокойствием и интимностью обстановки. Ривай взглянул на нее: блики воды причудливо плясали на лице, а растрепанные волосы смешно прилипли ко лбу. Она возмутилась столь пристальным взглядом и взмахом руки пустила в его сторону десятки брызг. Начав тем самым великую водную битву. Через некоторое время решили, что пора выходить, однако Ханджи вдруг резко вскрикнула. Ривай подхватил ее и вынес на берег. — Что с тобой? — спросил слегка обеспокоенно. Она стонала от боли, не в силах объяснить. Подумав, что, скорее всего, это судорога, стал ощупывать ногу — от внутренней стороны бедра до ступни. Резко распрямил ее, от чего Ханджи вскрикнула еще сильнее. Он мягко массировал икру, тихо успокаивал. Когда ей стало легче, помог дойти до ближайшего дерева, и они сели, облокотившись, обсуждая произошедшее. Она возмущалась, что он причинил ей адскую боль, а он раздражался и приговаривал, что в следующий раз спасать не станет. Абсолютно вымотанные событиями сегодняшнего дня и ночи, незаметно для себя они уснули. Со временем, прижались друг к другу сильнее, чтобы согреться. Свет яркого солнца нагло вторгся в их сон, и ребята проснулись. Перебросившись парой фраз, Ханджи удалилась. Без какой-либо неловкости, но все же обоим не хотелось, чтобы их кто-то увидел. Немного посидев, Ривай тоже отправился к своим, мысленно благодаря девушку за то, что та, хоть и в своей бешеной манере, но сумела помочь ему отвлечься. Очкастая, но все же в воду с тобой я больше не зайду.