Сокрушённое сердце

Знаешь, я теряю свободу, когда теряю тебя. И я теряю голос. Пропадаю в небе и снова рождаюсь после дождя В поисках белых полос. Для тебя никто я и что я вообще могу изменить, Я для тебя не первый. Чтобы между нами осталась эта нелепая нить, Я разрываю нервы… Я разрываю нервы… Группа Нервы — Нервы

      Ночь ещё плотно лежала над грунтовой дорогой, когда вдалеке послышался грозный звук мотора приближающегося грузовика. Несколько секунд — и он уже проносился мимо, поднимая за собой кучные клубы земляной пыли, окатывающей мохнатые ветвистые ели, растущие у обочины. Экипаж грузовика, порядком измотанный долгой непрерывной дорогой, ликовал от скорого приближения к пункту назначения. Когда они домчались до разведывательного гарнизона, уже почти рассвело.       Найл Доук, начальник главной научно-исследовательской лаборатории в стране, не сомневался — его уже ждали. Потому, когда грузовик проехал контрольно-пропускной пункт и припарковался прямо у ворот штаба, неспешно вышел, окидывая снисходительным взглядом встречающих его людей.       Он был среднего роста. Его острые, глубокие черты лица могли ввести в заблуждение, так как вместе с легкой сединой, умело устроившейся на висках и бородке, мужчина казался старше на порядок лет. Криво улыбнувшись, двинулся к старым друзьям — Эрвину Смиту и Майку Захариусу, и обнял их, неожиданно теплее, чем собирался. Те, с тем же напором ответили ему, и, кивнув двум лаборантам, прибывшим вместе с Доуком, повели гостей к причине их приезда. А именно — к незарегистрированному беспилотному летательному аппарату, ранее обнаруженному в их воздушном пространстве.       Найл положил всю жизнь на карьеру. Он не боролся за мечту или справедливость, как это делал Эрвин, не получал удовольствия, как Майк. Но добился всего, чего хотел и считал, что единственный из друзей выбрал правильный путь. Майк рисковал умереть в любой момент, и не только из-за своей ошибки. Эрвина за неверное или невыгодное кому-то решение могли даже казнить, а решений он принимал по несколько на дню. За свои ошибки Найл мог легко оправдаться, вероятнее всего даже не лишившись зарплаты. К тому же, несмотря на то, что он находился в звании полковника, как и один из его друзей, считал себя гораздо выше обоих. Он подчинялся другому подразделению и потому прибыл в штаб больше в качестве сопровождающего начальства, чем обычного солдата. Проще говоря, приказы генерала Смита был выполнять не обязан. А вот Эрвин же наоборот должен прислушаться ко всем словам Найла, потому что гарнизон находился в критической ситуации.       Три друга детства. Вместе поступили в военную академию, правда, на разные направления. Майк, которого в буквальном смысле заводила опасность, выбрал лётную специальность. Эрвин мог поступить на любую, но решил, что его стратегический склад ума будет важнее. И Найл, который надеялся обрести некую привилегию и автономность.       Сколько они уже не виделись? С Майком года три это точно, когда тот ещё был лётчиком-испытателем, до его решения о переводе на непосредственно боевые действия. Абсолютно тупая идея, стоит отметить. Хотя он всегда был немного помешанным на опасности. И девчонку себе, видимо, поэтому отбитую на голову нашёл. А с Эрвином и того дольше… Лет шесть? Семь? Если бы не внезапно найденный дрон, то не увиделись бы, наверное, ещё столько же.       Такие беспилотники всё чаще находили в пограничных районах. С момента обнаружения прошло больше недели, и если тот все это время был включен, то уже явно успел передать Маре всю информацию по поводу имеющейся в гарнизоне боевой техники. Но Найл знал, что в штабе работала Ханджи, его бывшая подчиненная, которая, он был уверен, непременно сунула нос в это дело. И пусть она не смогла разобраться, что это за беспилотник, а она, конечно, не смогла разобраться: у неё не было доступа к подобного рода информации уже несколько лет. Но отключить должна была суметь.       В общем, если он и волновался за свой приезд, то совсем немного. А так, надеялся разобраться со всем до обеда, забрать дрон и к завтрашнему дню находиться в тёплой уютной квартире. Поэтому всячески старался прибавить шаг, чтобы быстрее добраться до кабинета, где лежал беспилотник. Но его товарищи, явно желавшие хоть немного наверстать упущенное потерянных лет, шли медленно, да еще и выводили его на разговор.       — Как добрались? — с участием поинтересовался Смит.       — Вполне сносно, но могли бы сделать дорогу получше, — сухо ответил Доук, не желая развивать тему.       — Это военный гарнизон, сюда и не должен быть проложен асфальт со светодиодными указателями и плакатом «Добро пожаловать!», — едко заметил Ривай, волею начальства обреченный также встречать инженеров. Конечно, сделал это тихо, так, что услышал его лишь Эрвин, который, хоть и усмехнулся, выразительно посмотрел, намекая сдерживать свой нрав. А сдерживать этот самый нрав с каждой минутой было всё сложнее.       Бросалось в глаза насколько по-разному они говорили. Военные были напряжены и нервничали из-за того, к чему могла привести эта находка. Инженер же отвечал пренебрежительно, даже с какой-то скукой. Он не спешил делиться своим мнением, хотя и, наверное, имел право.       Добраться до помещения им все-таки удалось, и Найл, едва войдя в пыльный холодный подвал, который, по всей видимости, служил складом, поскольку здесь пахло каким-то машинным маслом, сразу стал отдавать распоряжения. Заметив защитный купол, тут же снял его и стал рассматривать найденный дрон. Через некоторое время довольно констатировал:       — Точно такой же, как остальные.       — Такие уже находили? — уточнил Ривай, не понимая, почему Доук вдруг замолчал.       — Отключен, — продолжил рассказывать мужчина, скорее даже рассуждать вслух, будто и не услышал вопроса. Когда лаборанты дописали сведения, передал аппарат им в руки. Те взяли его осторожно и бережно, совсем не так, как ранее это сделал сам Найл. Отошли в сторону для более тщательного осмотра.       — Нам нужно время для детальной проверки. Где твой кабинет, Эрвин? Заполним пока отчеты.       Ривай, с раннего детства не любивший заносчивых людей, еле сдерживался, чтобы не нагрубить. Складывалось впечатление, что вся эта ситуация с беспилотником — личная прихоть военных, а Найл по доброте душевной им помогал. Словно Доук еле выкроил в своем плотном рабочем графике минутку, а его еще и вопросами отвлекали. Будто над страной не висело никакой опасности, и гарнизон заваливал порядочных людей дополнительной ненужной работой. Его раздражало, как Эрвин и Майк себя с ним вели. И то, что он вынужден также засовывать свое мнение куда подальше.       Мысленное четвертование инженера пришлось прервать, так как тот соизволил, наконец, объяснить ситуацию.       — Беспилотники специально сделаны так, чтобы легко было обнаружить. Когда привозят в штаб, начинают сканировать информацию о рабочей боевой технике. Повезло, что вы отключили, спустя неделю не было бы и смысла его забирать, всю необходимую информацию уже бы передали, — взглядом из приспущенных век окинул собравшихся, устало вздохнул и закончил. — Технологию уже изучают на других аналогичных образцах, пока это всё, что я могу вам доложить.       «Даже детям объясняют с меньшей надменностью»       — Почему бы не оповестить всех об этом, раз вы находите нечто подобное? — Ривай воздержался от того, чтобы добавить: «Или вам нравится «радовать» всех своим визитом?».       — Вам, как и всем, кто зафиксировал дроны, необходимо усилить разведку. Удвойте число вылетов, и отменяйте их только в крайнем случае. Погодные условия не отговорка.       «Интересно, когда я успел стать невидимым»       От невольно промелькнувшей мысли Ривай улыбнулся уголками губ.       Раздался стук в дверь. Вероятно, тот, кто находился по ту сторону, явно не знал о прибытии важных гостей, так как поспешил войти сразу же, не дожидаясь ответа. Ханджи, уткнувшись в бумаги, даже не посмотрела, когда раздраженно и быстро начала с порога:       — Так, я принесла отчеты, это на подпись. Здесь сводки, просто, чтобы тебе не скучно было. Статистические данные я еще не смотрела и в ближайшее время не жди, но, если срочно, можешь поругаться, я сделаю, но буду говорить гадости за спиной, — наконец оторвав взгляд от бумаг, увидела присутствующих в помещении и весело проговорила: «Ой».       Найл, не ждавший сегодня больше никаких сюрпризов, усмехнулся и поднялся с места.       — Зоэ, не меняешься, — мужчина положил ей руку на плечо, озвучивая сомнительный комплимент. Затем мягко приобнял и в шутку добавил:       — Ну что, когда домой?       — Хах, как только, так сразу, — Ханджи приобняла мужчину в ответ. Радости она не разделяла, скорее, была шокирована встречей. Тем не менее, вовремя сориентировалась и широко улыбнулась. Так, словно она и вправду повстречала хорошего знакомого и очень рада.       Поняв, что в помещении повисло молчание, девушка, в надежде, что сможет быстро уйти, торопливо произнесла:       — Я помешала? Зайду позже, — точно также, не дожидаясь ничьей реакции собиралась ретироваться, но Найл её опередил.       — Нет, мы уже закончили.       Уже через несколько минут инженер стоял у заведенного грузовика и прощался с друзьями. Те, даже после сегодняшних выходок простились с ним достаточно тепло. С капитаном Аккерманом всё вышло гораздо более сухо. Мужчины просто пожали руки, и лицо Ривая в этот момент ясно давало понять — он надеялся, что это была их первая и последняя встреча.       — Найл, заглядывай почаще, пока я тут задержался, — со смехом сказал Майк и обнял друга еще раз.       Ривай никак не мог понять, откуда к этому человеку такая любовь со стороны всех. Заметил, что к нему вышла даже Ханджи и тоже вполне добродушно попрощалась.       «Есть хоть кто-то, кого ты не знаешь, Зоэ?»       Но стоило грузовику с исследователями скрыться из виду, как девушка облегченно выдохнула:       — Фу, знала бы — зашла позже. Шла ещё думала, откуда этот запах самоуверенности на весь штаб, аж до тошноты.       Эрвин и Майк улыбнулись и очевидно были согласны с реакцией, но положение не позволяло показать это более открыто.        Рабочий день необходимо было продолжать, поэтому генерал оповестил всех, что ему и Майку необходимо срочно кое-что обсудить, и поспешил удалиться, сказав предварительно Ханджи о том, чтобы она зашла с бумагами позже. Майк незамедлительно последовал за ним, оставив Ханджи и Ривая наедине. Аккерман, явно облегченный тем, что не один все-таки испытывал неприязнь, подошел к девушке с всё еще интересовавшим его вопросом:       — Откуда ты знаешь его?       — А ты думаешь, я после академии, чем занималась? Я работала с ним три года, пока заканчивала медицинский, — девушка импульсивно указала в сторону уже давно скрывшегося грузовика.       — Почему не осталась? — он неожиданно вспомнил, что так и не получил ответ, почему она прибыла в штаб медсестрой.       — Познала горькую правду о том, что знания ничто в сравнении с должностью. Да и к тому же… — она ехидно посмотрела на него из-под очков. — Тебе он сильно понравился? Вот и мне нет.       Мужчина усмехнулся, обдумывая что-то про себя.       — Проводишь? — вдруг попросила Ханджи.       — Конечно.       Медицинский кабинет находился на втором этаже, в левом крыле штаба. Дорога сопровождалась бурными эмоциями от встречи со стороны обоих. Перед самой лестницей, расположенной у стены, Ханджи остановилась, пропуская мужчину вперёд. Подумала, что будет подниматься слишком медленно, чем может вызвать у него дискомфорт, вынуждая плестись за ней. Может, из-за узкой форменной юбки, так раздражавшей ее время от времени из-за ограниченного функционала, а, может, и потому, что чувствовала она себя неважно — голова так противно болела с самого утра. Наверное, не выспалась, надо будет выпить кофе. Да и встреча с Найлом добавила впечатлений, её правда от него подташнивало.       — Он к тебе вроде хорошо относится, — внезапно до нее донесся голос Ривая, и Ханджи поняла, что не сильно улавливала, о чем он говорил до этого. С каждой преодолеваемой ступенькой голова раскалывалась всё больше, и сознание периодически начинало уплывать.       — Очень сомневаюсь… Если ты про: «Когда домой», то он сказал это ради приличия. Надо было, конечно, ответить, что вот собираюсь, посмотрели бы на его реакцию, — старалась разговаривать, чтобы не отключиться. — Он три раза перекрестился, когда я уходила.       — А я думаю, что не так: вы с ним ласковые такие, я один стою и сдерживаюсь, как бы не плюнуть в него, — Ривай отвечал с огромным облегчением. Было приятно осознавать, что можно кому-то выговориться, и что его мысли разделяли.       — Они втроём дружат с пелёнок. Потом у Найла самооценка взлетела до небес, когда его повысили, и теперь Майку и Эрвину немного неловко. Не ссорились вроде как, а всё равно общение уже не то. А мне он ничего плохого не делал. То, что он меня как человек напрягает — мои личные проблемы.       — Неделю теперь штаб проветривать, — Ривай поднимался, продолжая подробно рассказывать, чем конкретно несло от Доука, что так ему не понравилось, уже максимально не стесняясь в выражениях.       Ханджи не смогла ответить. Резкая головная боль стала почти невыносимой, перед глазами всё закружилось. Девушка попыталась схватиться за перила, но промахнулась, захватив воздух.       Ривай обернулся, услышав, как из её рук выпали бумаги. Секунда в реальности в голове длилась, как несколько минут. В сознании ясно отложился момент, как она смотрела сквозь него пустым взглядом и начала падать.       Попытался поймать её. Успел схватиться за халат, который тут же расстегнулся. Аккерман чертыхнулся, испугавшись, что не сможет удержать её сейчас. С силой дёрнул на себя и притянул за талию. Понадобилось ещё некоторое время, просто, чтобы осознать происходящее и убедиться, что Ханджи в его руках надёжно зафиксирована.       Какой-то солдат, спускавшийся по лестнице, наткнулся на них и видимо подумал что-то не то, поэтому хотел удалиться, пока не заметили.       — Собери здесь всё, — Ривай не поворачиваясь, жёстко отрезал и указал взглядом на беспорядок из бумаг и папок.       Сам же подхватил девушку рукой под коленями, чтобы поднять и отнести в медпункт. Перестал слышать все звуки вокруг, кроме биения сердца. Так громко, что отдавало в виски. Не мог с точностью сказать, чьё сердце слышал своё или её. По крайней мере, был уверен, что она дышала — грудь поднималась.       Спиной толкнул дверь в кабинет и насколько мог аккуратно положил Ханджи на кушетку.       — Сделай с ней что-нибудь! — громко крикнул Саше. Сам же открыл окно. Не был уверен в том, что это необходимо, но решил — лишним не будет. Все движения были резкими, и он рисковал вырвать задвижку на форточке с корнем.       — Ч-что? — медсестра разнервничалась. Подбежала к женщине, проверила пульс и расстегнула несколько пуговиц на форменной рубашке, чтобы обеспечить доступ кислорода.       — Ты у меня спрашиваешь?! — Ривай явно уже закипал, Сашу спасало только то, что он воспринимал весь их выпуск скорее, как детей. — Дай ей нашатырь, чтобы она очнулась.       — Ничего не нужно ей давать, она сейчас придёт в себя, — раздался мужской голос в дверях.       — Ну, конечно, давайте подождём. Торопиться-то некуда: она или сдохнет, или очнется. Сделаем ставки?       — С ней случается от переутомления, — Майку показалось это объяснение вполне достаточным.       — Очень интересно. А какого хрена, чтобы посмотреть дрон, который может убьёт нас, она должна заявление тебе на подпись относить?! Но при этом, когда она лежит без сознания, это нормально, всех всё устраивает! А поссать она может сходить, или это тоже необходимо обсудить на консилиуме?       — Капитан!       — Да, Майк? — притворно спокойно сказал, скрестив руки на груди. И посмотрел на старшего по званию с лицом, в котором достаточно четко можно было прочитать вопрос: «Ну и что ты мне сделаешь?».       — Не забывайтесь, — Майк тоже уже начинал закипать, хотя сдерживал гнев куда успешней оппонента.       — Куда уж мне. Только, когда она летит носом вниз с лестницы из-за того, что нихрена не жрёт и не спит, её почему-то я ловлю, так что, наверное, я имею право высказать своё…       — Нет, — послышался слабый голос с кушетки, заставив мужчин одновременно повернуться. — Не имеешь.       Ханджи поднялась на локтях, поочерёдно посмотрела на двух мужчин. Весь диалог она не слышала, либо не разобрала, но последнюю фразу четко уловила. Пыталась привести мысли в порядок, сфокусироваться. Вопрос Майка помог в этом:       — Как себя чувствуешь?       — Хочу пить, — перевела взгляд на Ривая, — и чтобы ты ушёл.       Тот не моргая уставился на неё. Не мог поверить, что она сейчас серьезно. Головой-то вроде не ударялась. И он вообще-то прав. По крайней мере, считал, что прав. В кабинете повисло напряженное молчание. Ханджи, по-видимому, не собиралась никак объяснять свои слова.       — Да пошли вы… — и вышел, не забыв напоследок хлопнуть дверью.       — Сколько я была в отключке?       — Минуты три, — мужчина подал ей стакан с водой. На самом деле он не мог знать точно, сколько она была без сознания, но предполагал, что его позвали сразу же.       — Пока укладываюсь в норму, — усмехнулась, будто её это совсем не волновало. А может и правда не волновало.       Это был не первый, далеко не первый раз, когда организм Ханджи реагировал подобным образом на переутомление. Поэтому произошедшее не вызвало удивления у пары. Началось всё не так давно, но ещё до перевода в гарнизон. Проблем со здоровьем как таковых у неё не было, и весь вопрос был только в том, чтобы она не забывалась за работой, иногда спала, хоть немного ела. Девушка и без этого не находила свое времяпровождение весёлым, а идея следить за такими скучными потребностями, как еда и сон, казалась в конец бредовой. К тому же, пока это происходило не часто и быстро прекращалось, опасности она не видела.       В кабинет ворвались несколько солдат.       — Полковник Захариус, вы срочно нужны!       Майк сурово посмотрел на вошедших, устало закатил глаза и пошел за ними. Уже в дверях произнес, обращаясь очевидно к Ханджи:       — Иди в комнату, пожалуйста, отдохни сегодня.       — Да, конечно, — произнесла с улыбкой. Как только за мужчиной закрылась дверь, добавила: — Ага, разбежалась.       Саша решила воздержаться от комментариев, когда услышала от нее в свой адрес: «Не бери с меня пример». Потому что, честно говоря, даже мысли такой ни разу не возникло. Хотя ей нравилось работать с Ханджи: та была весёлой, никогда не отказывала в помощи. Уходить пораньше девушка, правда, больше не решалась. И не из-за того, что сильно боялась начальницу (Саша относилась к ней больше, как к старшей сестре, которой у нее никогда не было), а просто от того, что это было бы странно попроситься уйти, когда рядом сидит Ханджи, которая еще и добрую половину ночи тут проводила.       Также немаловажным плюсом женщины было то, что она почти полностью освободила её от обязанностей, связанных с капитаном, которого Браус не сказать, что не любила, скорее побаивалась. Пересекаться с ним, однако, теперь приходилось чаще, но он стал гораздо спокойнее и приятнее. Это, кстати, не только Саша заметила.       Они перевели взгляд в сторону окна, когда почувствовали порыв прохладного ветра. День сегодня на редкость жаркий для поздней осени, потому воздух в кабинете стоял спертый и душный.       «Наконец кто-то открыл это чёртово окно»       Сама Ханджи хотела сделать это уже давно, не хватало сил отодвинуть задвижку. Просить кого-нибудь подходящего случая не было. А открыто сказать: «Сделай, пожалуйста, я не могу» не в её стиле. Этот случай сложно назвать подходящим, но в итоге нужного результата она добилась, хоть и не специально.        Она села на кушетке и уткнулась лбом в колени. Через несколько секунд вымученно выдохнула:       — Как я устала… хочу сейчас переместиться в какой-нибудь домик у леса. И чтобы всё вокруг зелёное. И небо чистое. И никто меня не трогает, — несмотря на нотки обреченности в голосе, Саша поняла, что она скорее шутила. Хоть и работали они вместе не так долго, своеобразное чувство юмора майора она научилась понимать.       Браус усмехнулась и неожиданно сказала:       — Вы, как капитан сейчас сказали.       Ханджи вопросительно посмотрела на нее. Девушка сначала замешкалась, не решаясь рассказать историю, но быстро сдалась под настойчивым взглядом:       — Мы все вместе учились: Эрен, Жан, я, Конни, Райнер и еще несколько ребят. Когда нас только назначили сюда, капитан должен был курировать. Не всех, конечно, но в целом он за нами присматривал. В общем, когда мы получили первую зарплату…       Ханджи усмехнулась, чем видимо смутила девушку, которая и без того испытывала неловкость. Но она уже слишком включилась в эту увлекательную историю, поэтому решила приободрить:       — Да ладно тебе, я на свою первую зарплату тоже не в библиотеку пошла.       Саша, слегка хихикнув, продолжила:       — Капитан сразу нас предупредил, чтобы не было никаких залётов. И мы уже правда не собирались никуда идти, но потом Конни с Райнером посетила невероятная идея, — Саша решила не вдаваться в подробности той злополучной ночи и перешла сразу к главной части. — В конечном итоге, когда мы возвращались обратно, а это сильно сказано «возвращались», потому что Конни практически несли на руках, а Эрен с Жаном ползли, держались друг за друга. Райнер пытался следить за всеми, но не особо успешно, поскольку не успели мы ничего предпринять, как Эрен и Жан начали блевать. Под дверь. И ладно бы под любую другую дверь в этом гарнизоне. Но нет, под одну конкретную дверь. Капитан вышел. Знатно, конечно, офигел… — Браус перевела взгляд на Ханджи, которая тоже заливалась смехом и продолжила: — Как он орал… Я ни разу больше такого не слышала. Это страшно было. Он же вообще никогда не орет, вполне справляется спокойным голосом тебя закапывать, а тут… Потом вывел нас на улицу полумертвых, там еще раз наорал. Сел на ступеньки, так искренне посмотрел на небо и спросил: «Почему я не на лесника пошел? Сидел бы сейчас с белочками разговаривал…». Мы теперь это, как крылатую фразу используем. Когда он не слышит, конечно.       Ханджи уже не пыталась сдерживаться, держалась рукой за живот и утирала выступившие от смеха слезы. Как она жалела, что не видела этого собственными глазами. Но воображение достаточно красочно вырисовывало картину, как Ривай выходит из комнаты, как меняется его лицо, как он вскипает и кричит. Ну и сам факт из-за чего он кричит. Это просто великолепно. Ещё и неожиданно открывшееся желание пообщаться с лесными зверьками.       — Ну, ничего, с белочкой он ещё может познакомиться.       — Жан и Эрен на улице ночевали в ту ночь, а Райнер убирал за ними. Я вообще в шоке, как он их потом в свой отряд взял.       — Поэтому и взял, вы для него теперь самые родные. Ближе были бы, только если прямо зашли к нему, — все ещё смеясь, проговорила Ханджи.       Долго ещё доносился заливистый смех со стороны медкабинета. Девушки разговорились, обсуждая различные истории своих жизней. Ханджи было это очень кстати. Если лежать на кровати для неё скорее наказание, чем отдых, то простой разговор по душам вполне неплохая альтернатива. Однако, остальные обитатели штаба их радости не разделяли.       Эрвин и Майк озадаченно обсуждали всё произошедшее утром. Новости Найла только подлили масла в огонь — осознание, что такие дроны находили другие, и незнание, сумели ли те также их вовремя выключить, собрало мужчин за картой для обсуждения стратегии всевозможных событий для гарнизона. Еще не одну ночь они проведут, склоняясь над бумагами в приглушенном свете свечи и кромешной тьмой за окном.       Ривай шел по коридорам штаба, громко стуча тяжелыми кожаными ботинками. Пытался подавить вскипающую внутри злость — пока что плохо выходило. К счастью, у него был отличный повод переключить мысли — по рекомендации полковника Доука увеличилось количество вылетов, и сегодня вечером капитан Аккерман должен совершить полет со своим отрядом.       Застал он их в интересном положении: все четверо сидели на общей кухне, мирно беседовали. В рабочее время. Эрен, судя по всему, проспал и ни капли не сожалел об этом. Жан был уверен, что очень быстро скинул ноги со стола, и Ривай ничего не заметил. Райнер неспешно доедал бутерброд, пока Имир в красках рассказывала очередную непристойную историю из жизни.       — Очень не хочется портить вашу идиллию, поэтому просто ради интереса узнаю: вы страх потеряли или подарили кому-то по доброте душевной?       От неожиданного появления капитана все вздрогнули. Райнер даже пролил немного чая на стол и тут же принялся устранять последствия. К нему-то Ривай решил обратиться в первую очередь:       — Да не переживай, сейчас Кирштайн своим языком всё слижет, у него ботинки стерильные же, — он прикрыл глаза и глубоко медленно вдохнул, чтобы успокоиться. — У вас ровно минута, пока я дойду до генерала. К тому моменту, как я вернусь, кухня должна быть отмыта, а вы стоять на тренировочной площадке с радостным предвкушением от встречи со мной.       Ребята только недавно вздохнули с облегчением и уже успели поверить в то, что капитан может быть снисходительным и даже пребывать большую часть времени в нормальном настроении. Но сегодняшняя тренировка заставила их с грустной ностальгией вспомнить, в чьём все-таки подчинении они находились. И это при том, что отпустил он их сегодня достаточно рано. Предстояло много дел, связанных с подготовкой к вылету, и Ривай незамедлительно приступил к ним. Осмотрел технику, ознакомился с метеокартами, переоделся в экипировку.       Уже на взлетной полосе, почти готовый к вылету, Ривай тревожно смотрел на небо. Вопреки обещанной нормальной погоде, оно было затянуто серыми, кучными тучами. Пронзительная тишина стеклянным куполом накрывала окрестности, позволяя слышать щебетание птиц, доносящееся из далеких глубин леса. В подтверждение догадок, Риваю показалось, что где-то сверкнула молния.       — Кирштайн, сходи на станцию, узнай, что там с погодой.       — Так точно! — парень сразу же убежал, ловя спиной озадаченные взгляды сослуживцев.       Через некоторое время он вернулся. Новости не из лучших — погода, вопреки прогнозам, стремительно ухудшалась и ко времени полета должна стать совсем ненастной.       — Значит, я лечу один, — резко отрезал Аккерман, и, даже не собираясь слушать возражения, стал готовиться к вылету дальше.       — Но, капитан! — доносились разочарованные голоса ребят, на которые он и не оборачивался.       — Капитан, позвольте нам полететь. Мы справимся! — воскликнул Эрен, тут же поймав на себе грозный взгляд резко обернувшегося Ривая. Йегер сразу смутился — такой взгляд от мужчины он ловил впервые.       — Я сказал, что лечу один. Вы еще не готовы, — почти выплевывая каждое слово, твердо произносил капитан. Не знал, как по-другому донести до своих балбесов, что это и вправду опасно. Возможно, он опекал их слишком сильно, но на то были причины. Тем не менее, возмущаться больше не было времени, так как наступил час вылета.       Получив план полета, Ривай направился к самолету. Вместе с неостывшими эмоциями от разговора с отрядом, он чувствовал некое волнение, ведь полет обещал быть нелегким. Но азарт, который, казалось, переполнял каждую клеточку его тела, заставлял трепетать в ожидании вылета. Привычным отточенным движением залез в кабину и включил двигатель. Звук взревевшего мотора приятно ласкал уши, лучше любой музыки. Несколько секунд и машина взмыла в стремительно темнеющее с каждой минутой небо. Вдалеке уже сверкали молнии, сопровождаемые впоследствии заливистыми раскатами грома. Моросил дождь, приятно стуча по кабине. Он невольно улыбнулся.       Самолет летел низко, под облаками, чтобы видеть окрестности гарнизона. Толку от разведки в такую погоду было мало, разве что могло всплыть что-то на радарах. Одна из причин, почему Ривай настоял на одиночном полете — рисковать жизнями отряда попусту он не хотел. Но провести разведку было необходимо, такой приказ.       Уже почти стемнело, совсем близко ударила молния. Тело Ривая было невероятно напряжено — самолет сильно потряхивало, от чего летчик крепко вцепился в штурвал и выверено старался держаться курса. Почти кричал в рацию, так как ничего не слышал от усилившегося дождя и грома.       Хотя градус напряжения в кабине возрос, все движения и действия Ривая были чётко выверены и отточены до мелочей. Сказывались не только опыт и упорные тренировки, но и высокий уровень самообладания. Капитана, несмотря на молодость, не зря считали лучшим. Он действительно был лучшим.       Его беспокоили показания топливомера на приборной панели — стрелка стояла на нуле. Ривай предпочитал лично проверять машину, на которой летит, поэтому был уверен, что топлива достаточно. В любом случае есть еще резервный запас, так что даже, если индикатор в норме, у него целых полчаса, чтобы окончить полет. Что он и сделал — решил, что информации для отчетности должно хватить, а узнать что-то новое он все равно не сумел бы.       Дождь ещё моросил, когда Ривай вылез из кабины. Снял шлем, подставляя лицо небу, наслаждаясь прохладой. Увидел пар, когда выдохнул и осознал, что на самом деле на улице достаточно холодно. Отметил для себя, что скорее всего завтра всё покроется тонкой корочкой льда. Сразу родилась парочка заданий для отряда.       Огни оранжевых фонарей красиво отражались в лужах, переливаясь с темнотой неба. Яркий контраст с величественным лесом, который сейчас едва можно было различить. Свежий поток ветра принес с собой запах морозной сырости, оповещая о скором наступлении зимы.       Идиллию прервали военные, окружившие капитана. Сейчас он был не в состоянии переносить эту суматоху, поэтому шел отчаянно пытаясь фокусироваться на плеске воды от сапог вместо какофонии голосов. Старался больше включаться в разговоры, когда заметил, что к нему подошел отряд.       — Всё в порядке? — Эрен явно волновался. Он не так давно работал в гарнизоне, поэтому возможно вообще впервые видел, как кто-то совершал вылет в такую жуткую погоду, еще и в одиночку. За ним, конечно, следили по приборам, но все равно…       — Топливо показывает по нулям, так что, либо я на своих крыльях долетел, либо оба индикатора неисправны. Завтра сам зайду, расскажу Нессу, чтобы он посмотрел.       Ривай, в отличие от многих летчиков, предпочитал лично докладывать механикам о неполадках в самолетах, на которых летал. Нередко даже помогал при ремонте.       Говорить было трудно. Он шел медленно, даже прикрыл глаза, а когда открыл, понял, что преодолел уже половину взлетной площадки. Военные остались позади, и Ривай, решив для себя, что все отчёты о полете до завтра никуда не денутся, поспешил отправиться в душ, чтобы потом лечь в уютную постель. Ого, постель уже казалась уютной — верный признак того, что он без сил.       И только в душе понял, насколько за сегодня устал. Хотя, казалось бы, физически ничего сверхъестественного не делал. Ну, может оно и к лучшему, вдруг повезёт и получится нормально поспать ночью часа три.       Когда по пути в казармы проходил мимо штаба, Ривай невольно посмотрел в сторону окна медпункта. Заметил, что там все ещё горел свет, от чего неосознанно сжал кулаки. Как же его раздражала вся эта ситуация. Начиная с Захариуса, который ссать, видимо, хотел на Ханджи. Так сложно, что ли сказать ей, чтобы она отнесла свою задницу в кровать? Ривай очень сомневался, что от неё требовалось столько работы, сколько она делала. Сама в своей тупой умной башке установила себе сроки и пыталась ночами разгребать всё, что копилось десятилетиями. Ладно бы ей было интересно, но явно же не было. Ей тупо, твою мать, банально скучно. И, видимо, она считала, что лучше ей будет скучно, но, по крайней мере, она будет приносить какую-то пользу, чем ей просто будет скучно дома в одиночестве. Сама Ханджи тоже раздражала, потому что, судя по всему, плевала на всех, включая себя.       Где-то внутри он осознавал, что Ханджи правильно сделала, когда его заткнула сегодня. Он перешел все границы и, если бы не она, высказал всё, что накопилось, добавив на эмоциях ещё пару своих предположений. Он мог сказать что-то Майку, как начальнику, высказать свои претензии Ханджи, как специалисту. Но своё мнение по поводу их личных взаимоотношений должен оставить при себе. Не то, чтобы это знание хоть немного помогало успокоиться, скорее наоборот, бесило ещё больше.       Примерно с такими мыслями Ривай шёл в медпункт, намереваясь забрать оттуда Ханджи. Он, конечно, уже сегодня услышал от неё приятные слова, но ничего страшного, послушает ещё раз.       «Хочу, чтобы ты ушёл» — надо же было так выразиться. Он тоже много чего хотел, но, как видно, не все желания исполняются.       Выскажет ей всё, что думает, потому что у него нет сил смотреть, как она пренебрегает своим здоровьем. И заберет её. Унесёт силой, если потребуется. И ничего она не сделает. А если попробует, то даже интересней.       В целом он уже настроился на то, что они с Ханджи поругаются, поэтому толкнул дверь в кабинет гораздо сильнее, чем следовало бы.       — Очень льстит, Зоэ, что ты сидишь и ждешь меня, чтобы вместе пойти в казармы. Как видишь, дождалась, поэтому можешь… — оборвал себя на полуслове, остановившись на пороге, потому что не увидел никого.       Было непривычно тихо. Из окна, которое по-хорошему следовало бы закрыть в такой ливень, дул морозный ветер. Неожиданно осознал, насколько это пустое помещение на самом деле неуютное. И почему-то, когда он торчал здесь дольше положенного, совершенно этого не замечал. Хотя до ее приезда он здесь и не задерживался никогда.       — Мне наплевать на твоё здоровье, но не хотелось бы каждый раз предугадывать грохнешься ты или нет, — продолжал говорить уже гораздо спокойнее, проходя вперед. Замер, увидев Ханджи. Она полулежала за столом, подперев одной рукой щеку. Подошел ближе и убедился — действительно спит. Должно быть, вырубилась, заполняя какие-то бумажки. Даже ручку всё еще держала в расслабленной руке.       Поза выглядела настолько неудобной, что Ривай, кажется, сам почувствовал, как заныли мышцы. Поэтому попытался прикинуть, куда ее можно перенести. Ответ нашелся быстро.       Вряд ли произошло бы что-то страшное, если бы она проснулась, да и отреагировала бы, скорее всего, спокойно, но отчего-то Ривай боялся ее разбудить. Осторожно снял съехавшие на лоб очки и отложил в сторону. Недовольно покосился на окно, когда забирал у нее ручку, потому что ладони девушки были ледяные. Подумал про себя, что нужно будет поискать, чем ее можно укрыть. Зная её, в кабинете определенно есть что-то вроде пледа. Подождать пару месяцев, и она постепенно полностью сюда переедет.       Осторожно поднял ее на руки. Было бы гораздо удобнее, если бы Ханджи приобняла его, но и без этого удивленно заметил, что она очень легкая. Днем думал совсем в другом направлении, поэтому не обратил на это внимания. Также как и не обратил внимания на кучу синяков на её ногах. Она вообще ходила или ползала? Хотя у нее всегда их было много, потому что оставались от всего подряд. Она не помнила причину возникновения даже тех, которые сама поставила, ударившись. Не говоря, уже о тех, которые появлялись случайно, стоило чуть сильнее задеть. Краем сознания подумал, что достаточно грубо поймал ее сегодня на лестнице, и, возможно, на талии у нее несколько новых. Впрочем, узнать это точно у него все равно не выйдет.       Ханджи доверчиво уткнулась ему в шею и от её дыхания так близко по телу пробежали мурашки. Вдохнула немного глубже и неосознанно прижалась сильнее, слегка улыбнувшись. Когда Ривай опускал ее на кушетку, она сквозь сон сжала его футболку, будто не хотела отпускать. От этих мыслей у него невольно защемило сердце. Она показалась ему такой хрупкой сейчас.       Как обычно не мог сохранять привычное безразличие рядом с ней. Всегда из крайности в крайность. Даже не очень помнил, на что злился, когда шел сюда. Как же всё просто с другими: вот приехал Найл, сразу ему не понравился и всем своим поведением продолжал убеждать в том, что первое впечатление в этот раз не было обманчивым. С Эрвином, наоборот, Ривай уважал его, как начальника и как человека. Доверял его решениям и был готов выполнять приказы, не всегда до конца зная мотивы. И не было ни разу, чтобы он утром хотел придушить Эрвина, а уже вечером снова считал его самым гениальным человеком в мире.       Ривай мог четко хладнокровно назвать плюсы и минусы каждого члена своего отряда, причем не только их профессиональные навыки, но и черты характера. Точно также разобрать Ханджи было невозможно. Половина ее минусов под другим углом вполне себе отчетливо превращались в плюсы и наоборот.       Ривай усмехнулся про себя.       Интересно, она же сегодня сама попросила ее проводить, неужели знала, что упадет в обморок? Почему тогда именно его, там вообще-то было из кого выбирать, включая ее гребанного мужа. А потом сказала, что хочет, чтобы он ушел… Конечно, к ней сложно относиться объективно, если она сама вела себя максимально непоследовательно.       Хотя дело совсем не в том, какая она, и как себя вела, важно то, что он испытывал рядом с ней.       Не мог сказать, как долго он смотрел на нее, прежде чем пришел в себя. Практически сразу нашел плед — не так тут было много мест, куда можно положить личные вещи. Заправил вновь упавшую на лицо прядь за ухо. И спонтанно, не успев даже осознать, мягко поцеловал в лоб.       — Береги себя, идиотка. Ты — единственное, что у меня осталось, — произнес полушепотом, прежде чем выключить свет.