Сокрушённое сердце

Если солнце на ладони, если сердце в звуках тонет, Ты потерян для обычных дней. Для тебя смеется полночь, и звезда спешит на помощь, Возвращая в дом к тебе друзей. Крис Кельми - Замыкая круг

      Время близилось к вечеру, и тусклого света маленькой лампы, одиноко располагающейся на единственном столе в комнате, явно стало недостаточно. Зимой всегда темнело рано, так что уже после четырех часов начинаешь чувствовать себя, словно в пещере. За окном мелкой россыпью падал снег, отчего на занавесках прыгали причудливые тени. Душный и спертый воздух общажной комнаты ужасно надоел, но никто не спешил открывать форточку.       Философия — страшное слово, собравшее всех присутствующих в одном помещении. Общий предмет, на экзамен по которому и происходили в данный момент тщетные попытки подготовиться.       Фарлан сидел за столом, молча занимаясь своими делами. Ханджи на полу, облокотившись спиной о кровать, вычеркивала номера билетов, которые, по ее мнению, они более-менее разобрали. Их количество, правда, не перевалило даже за двадцать. Она была одета достаточно колоритно: выцветшая некогда желтая майка, испачканные шорты, разные носки, один из которых был практически истерт на пятке. На голове нечто, скорее напоминающее гнездо: спутанные волосы, собранные, на удивление, в устойчивый пучок. Ребята на ее фоне, одетые в простые штаны и футболку, казалось, выглядели с иголочки, готовые ворваться на какую-нибудь ковровую дорожку. Ривай сидел в похожей позе напротив, с той разницей, что девушка подтянула ноги к себе и держала лист на коленях. Между ними в творческом беспорядке лежали учебники, тетради и предметы канцелярии.       Изабель эмоционально носилась по комнате, собираясь. Оба парня серьезно пытались убедить ее остаться и, хотя бы попытаться прочитать материал. Тем не менее, выбирать за нее никто не собирался, поэтому решение оставалось за ней.       — Всё, что не решается за час — не решаемо. Взгляните правде в глаза: никто не сдаст! — она обернулась уже на выходе. Для усиления эффекта повторила по слогам: — Ни-кто. Так что нет смысла последнюю ночь сидеть и мучить себя. Я пойду туда, где весело. Все, пока, лохи!       — Быстро села на место и конспекты в зубы, — процедил Ривай.       Ханджи подумала, что парню надоело смотреть, как их подруга абсолютно уверено двигалась навстречу пересдаче, поэтому он повел себя достаточно резко. Возможно, задела последняя фраза. Но потом поняла, что он даже на секунду не повернулся к двери. Сказал ради формальности, в привычной манере: «Я сделал все, что мог».       — Извините, я с лохами не разговариваю, — рассмеялась девушка и поспешила удалиться, пока кто-то из них не кинул в нее чем-нибудь.       — Мозгов бы ей, — устало выдохнул Ривай и поднялся с места.       — Чего нет, того нет, — усмехнулся Фарлан. Спросил, заметив, что Ривай направился к двери: — Ты куда?       — Пойду, чай налью, — скорее всего просто устал сидеть на одном месте и нашел повод пройтись. — Могу кому-то одному из вас взять тоже, либо идём вместе.       Он поочередно посмотрел на Ханджи и Фарлана, оба отрицательно покачали головой. Девушке было бесконечно лень куда-то идти, она еле удерживала себя от того, чтобы лечь. Парень же знал, Ривай и так принесет два стакана, и был согласен, если что, разделить напополам с кем-то из них.       Наконец, вычеркнув последний номер, Ханджи встала. Присела на угол стола, чтобы не мешать Фарлану.       — Зря ты не попросила, — усмехнулся он, оторвавшись от своего занятия. — Он бы тебе в кружку плюнул и перестал быть таким хмурым.       — Да пошел он, ну правда. Ни от одного слова не отказываюсь. Мы после той тренировки чуть концы не отдали, так что я ещё мягко выразилась, — она не очень верила в то, что Ривай обижался за то, что услышал, как она покрывала его последними словами, спускаясь по лестнице. Тем более она ему повторила всё то же самое в глаза и добавила, что искренне надеется, что больше не придется именно ему заменять преподавателя.       Он и правда сто раз забыл об этом эпизоде, к тому же Ханджи уже больше недели старалась обходить ступеньки, чтобы не материться от каждого шага. Лучше этого зрелища ничего не могло загладить ее вину.       — Ты сама подставилась.       — Я не виновата, что он подкрадывается незаметно. Конечно, если прислушаться, можно услышать кошачье шипение за спиной, но у него же угол обзора триста шестьдесят градусов.       — Ну не преувеличивай… — задумчиво проговорил Фарлан, смотря на нее, — триста двадцать где-то.       — Хорошо, согласна, сорок градусов он не видит, — улыбнулась Ханджи.       — И там вечно Петра стоит.       Она неожиданно громко засмеялась и согласно закивала, Фарлан при этом сумел остановиться на ухмылке. На самом деле ей было немного интересно следить за развитием их отношений. Вернее, не отношений… Ханджи не могла подобрать нужного слова. Только самый слепой не видел, что Петра всегда старалась быть рядом, а ее влюбленный взгляд уже давно должен был в нем дырку прожечь. Но по роковой случайности самым слепым был именно Аккерман. Люди уже ставки делали, дойдет ли до него когда-нибудь. Она бы и сама поставила, только знала, что на этом весь интерес пропал бы. Стоило выбрать позицию и стоять в стороне стало бы невозможно, так что Ханджи либо поиграла в сваху, либо развела их окончательно. Поэтому эксперимент лучше оставить без вмешательства.       — Именно так, — отдышавшись, ответила она, всё ещё широко улыбаясь. — Вот все говорят, какой он жестокий, что не замечает её, а он же не виноват, что она в слепой зоне.       В глаза бросился рисунок, которым, по всей видимости, занимался Фарлан. Ей казалось, что парень сидит, усердно корпит над ответами, а тот рисовал птицу от скуки. Достаточно посредственно, боком, но узнать её не составляло труда.       — Вау! — Ханджи искренне вздохнула. — А он тебе сильно дорог?       — А что ты хочешь?       — Дай карандаш, — Фарлан протянул его вместе с рисунком. Ханджи подрисовала тонкие брови, сведенные к переносице, ветку, на которой он сидит, на ней кружку чая, несколько редких линий, обозначающих легко угадываемую прическу. — Смотри это риворобей.       Он засмеялся, наклонившись ближе к девушке, чтобы лучше разглядеть. Протянул ей другой цвет.       — Татуировку еще ему на крыле нарисуй.       Настроение стало очень озорное и заговорческое. Ханджи на мгновение задумалась, а потом чуть не упала, когда разразилась новой волной смеха от пришедшей в голову идеи.       — У меня почерк непонятный, держи. Пиши: «Вне закона семьи пернатых». Можешь на груди даже, не на крыле. А сверху его жизненное кредо: «Деньги ещё не крылья, но походку меняют».       Остановиться на достигнутом уже было невозможно, поэтому они, смеясь, в две руки дорисовывали детали композиции. Пока не услышали вкрадчивое: «Жизнь не дорога?». Ривай поставил одну кружку на стол. Воспользовавшись общим замешательством, взял рисунок. Особенно ярко выделялись снизу заколотые шваброй люди. И половые тряпки, развивающиеся на них в качестве флага.       — Между прочим, это просто уголовный птенец, а то, что ты в нем себя увидел, так это у тебя какие-то проблемы. Нас туда не впутывай, — спокойно начал Фарлан, улавливая во взгляде друга нотки раздражения.       — Да-да, самооценку-то снизь, будто все только о тебе и могут говорить, — поддержала Ханджи. Ей было немного неловко, но больше смешно от повтора ситуации и эмоций Аккермана. Она легко взяла из его рук чашку и, немного отхлебнув, отдала обратно. Не столько от жажды, просто надо было перевести его раздражение в другое русло, и она подумала, если сделает что-то подобное — это сработает. Сложно сказать, сработало ли, потому что от рисунка он отвлекся, но ничего не высказал ей, только чуть дольше обычного прожег глазами.       Какое-то время они постояли у стола, обсудив свои опасения по поводу предстоящего экзамена. Предмет изначально сложный, и скорее всего на должном уровне его не понимал никто на всем потоке, но накладывалось ещё и обстоятельство того, что в новогодние каникулы они не спешили заниматься учебой. Втроём, общими силами, получалось хоть как-то разобраться и держать себя в руках, не плюнув на всё, как это сделала Изабель.       Наконец, снова приступили к учебе, заняв привычную позицию: на полу, облокачиваясь о кровать спиной, Ривай и Фарлан с одной стороны, Ханджи с другой. Сама стратегия была довольно простой: чтобы билет выучить, материал нужно выписать отдельно, без лишней отвлекающей информации — этим занимался Аккерман. Зоэ диктовала из своих конспектов, иногда заглядывая в учебник, когда не могла разобрать собственный почерк, или до неё не доходил даже смысл предложения. Фарлан сверял с другим конспектом, изредка что-то добавляя.       Очередное уточнение пошло вразрез с тем, что ранее говорила девушка, о чем им сразу сообщил Ривай, так как у того текст лежал перед глазами. Эти двое забывали, видимо, всё сразу после того, как произносили. Не хватало им запутаться в информации, которую они ещё даже не поняли.       — Дай я посмотрю, — Ханджи втиснулась между ними и повернула тетрадь в руках Фарлана ближе к себе. — А кто из вас так пишет?       — Я, — она обернулась к Риваю и понадеялась, что не сделала это слишком резко. Просто не ожидала услышать его так близко, потому что упустила, что они втроем сидят теперь вплотную. Плечо к плечу, будто здесь очень тесно, хотя в распоряжении была вся комната.       Видимо, Ривай подумал об этом же, когда встретился с ней взглядом, поэтому немного отодвинулся, недостаточно для того, чтобы совсем разделиться.       — Как я сама не догадалась, так аккуратно, — усмехнулась Ханджи.       — У меня, в отличии от тебя, руки не из задницы.       — Не выпендривайся, — закатил глаза Фарлан. — Ты бы еще писал всё, а то во второй колонке в таблице написано: «Хрен знает, что она там промямлила, надеюсь, не пригодится».       Ривай недовольно выдернул конспект из рук, на секунду навалившись на них всем весом.       — Готовься по своим каракулям, если не нравится.       — Твою мать, дай сюда! — Ханджи протянула руку, выразительно заглядывая в глаза.       — Из моих рук смотри, — он повернул к ней тетрадь.       — Какой же ты душный, — выдохнула девушка и поправила очки. Она видела текст, но куда привычней поднести ближе к лицу и положить тетради рядом, чтобы легче сравнивать.       — А я с ним живу, — пожаловался Фарлан.       — У тебя ошибка, — она указала пальцем на схему, а потом показала почти такую же у себя в записях.       — Очкастая, может это у тебя ошибка?       Они недовольно уставились друг на друга и, поняв, что своими силами не уступят, повернулись к Фарлану, положив ему на колени тетради. Молча прося рассудить.       — Я похож на того, кто в этом разбирается?.. Ну, у Ханджи как-то более логично выглядит.       Комментарий Фарлана только больше разжег разрастающийся костер их разногласия. Каждый просто из принципа не хотел уступать. Завязанные в словесной дуэли, они поочередно обменивались колкими замечаниями. Отделенные тонкой гранью перехода на личности.       На самом деле, их спор — скорее попытка отсрочить дальнейшее изучение. Любой разговор и любая мелочь приобретают первостепенное значение, когда готовишься к экзамену.       — Да включи ты, пожалуйста, свою голову, — сорвался Ривай и стукнул себя по лбу.       — Не собираюсь слушать того, кого я читать научила.       Фарлан, окончательно уставший терпеть их перепалки, примирительно развел руками:       — Будь аккуратней с шутками, некоторые теперь правда так думают.       — Серьезно? — неожиданно приободрилась.       И дождавшись утвердительного кивка, с плохо скрываемой улыбкой повернулась к Риваю:       — Представляешь, насколько люди о тебе плохого мнения, раз так легко поверили, что ты читать научился лет в семнадцать. И то благодаря мне.       — Советую заткнуться, если хочешь уйти отсюда на своих двоих.       Оглянулся в поисках чистого листка и продолжил, когда Фарлан без слов подал его:       — Смотри во все свои четыре глаза. Буду в развлекательной форме тебя обучать.       — Лисичка учит считать деньги, — голосом ведущей детских передач проговорила Ханджи, затем с наигранным недоверием спросила у Фарлана, — но можно ли ей доверять?       — Я считаю, мы закрываем этот вопрос, — влез в спор Фарлан, — только время тратим.       — А когда вы этот вопрос на экзамене вытянете, что ответите? Извините, мы забили? — Ривай продолжал настаивать на своем. Ему вообще казалось, что он тут единственный, кому не всё равно.       — Успокойся, это один билет.       — Где один, там все. Ты хочешь вместе с Изабель потом с ума сходить в конце года, закрывая долги?        Изабель с ее позицией: «Всё, что не решается — не решаемо» именно сейчас очень не хватало. Уже хотелось просто продвинуться дальше. Только одни были согласны ради этого пропустить ступень, а другой упрямо считал, что необходимо соблюдать очередность, иначе они запутаются в конец.       — Хорошо, у меня идея, — прервала Ханджи. — Мы не тратим время на эту ересь, просто переписываем абсолютно всё. Зайдем самые последние и спишем как-нибудь.       — Ты когда заходила последняя? — Ривай скептически посмотрел на нее.       Ханджи на его памяти, действительно, даже ни разу второй не отвечала. Возможно, делала это только на своих предметах, но Ривай резонно полагал, что если ей удавалось зайти и ответить первой на потоковых, где людей гораздо больше, то о специальных и речи не шло.       — Меня просто бесит эта нагнетающая атмосфера в коридоре. Но мы придем позже, заодно выспимся.        — Я уже согласен, — поддержал Фарлан, делая над собой усилие, чтобы подавить зевок. От упоминания сна усталость накрыла еще сильнее.       — Я уже нет, — не уступал Ривай.        — Да правда, смотри: препод древняя, как сама философия. Она устанет за сто часов, и когда мы зайдем, уже будет невнимательная, а скорее всего еще и выйдет, — Фарлан успел загореться предложением, хотя вряд ли даже сама Ханджи изначально говорила всерьез.        — Вот именно, что она древняя, поэтому знает таких выдумщиков, как вы. Явно подготовлена к тому, что придется долго сидеть.       — И что ты думаешь, у нее горшок с собой?        — Это было бы очень неожиданно, — расплылась в улыбке девушка. — Ну, так-то всё сходится, теперь понятно для чего ей куча сумок.        — Чтобы из одной на экзамене достать горшок с пафосной фразой типа: «Пфф, щенки».       — Горшок вам двоим понадобится, чтобы удержать ваш феерический успех.       — Я не могу, как ты бесишь! — она резко поднялась, бросая на пол тетрадь. Нужно было срочно пройтись по комнате или хотя бы просто подвигаться, а то ее эмоционально разорвет. Хотела упасть на кровать, но как только это сделала, болезненно зашипела. Провела пальцами по задней стороне бедра, обнаруживая кровоточащую царапину.       Боковая стенка металлической кровати выступала вперёд и часто становилась причиной синяков, правда каким образом можно об нее порезаться, никто не знал. Фарлан проверил, проведя по ней рукой, не торчит ли чего-то, но ничего не было:       — Ханджи, она даже не острая. Надо найти какие-нибудь салфетки, — обратился уже скорее к самому себе. Вообще он знал, что вряд ли у них есть что-то подобное, но попытаться стоило. Тем более девушка стояла перед ними, а из царапины уверенно шла кровь, заливая ногу.       — Тебе хоть стыдно? — посмотрела она на Ривая.       — Мне? — он медленно поднялся с места. — Вообще нет.       Парни быстро нашли единственную бумажную салфетку, подали ей. Ханджи попыталась приложить ее и поняла, насколько неудобно дотягиваться до пореза самостоятельно.       — Пойдем в душ, пока ты нам всё не замарала.       Ривай и Ханджи шли на одном уровне, достаточно быстро, но не прилагая усилий. Фарлан чуть позади, иногда останавливая их и вынуждая девушку снова стереть кровь. Салфетка давно промокла насквозь, поэтому скорее размазывала, чем вытирала ее.       — Поверить не могу, что ты зайдёшь со мной в женский душ, — усмехнулась она, догоняя Ривая, после очередной не самой успешной попытки не вымазать всю ногу.       — Не хочу тебя расстраивать, очкастая, но это ты зайдёшь в мужской.       — Нет, не зайду, — резко остановилась Ханджи, намекая на то, что с места больше не сдвинется. Ривай грубо взял её за руку и потянул за собой.       — Имей совесть, мы не пойдём через всё общежитие.       Она посмотрела на Фарлана в попытке найти поддержку.       — Он прав, — неловко ответил парень. Озвучивая свои мысли или просто пытаясь успокоить ее, спокойно продолжил: — Вряд ли там кто-то есть в это время.       — Выгоним, — без тени сомнения отрезал Аккерман.       — Теперь, я надеюсь, что там кто-то будет, хочу посмотреть, как ты будешь выгонять, — Ханджи рассмеялась и легко вытащила из его хватки свою руку, следуя в нужном направлении самостоятельно.       Мужская душевая ничем не отличалась от женской. По левую сторону ряд из нескольких стандартных раковин, сверху висели не самые чистые зеркала. У противоположной стены впритык стояла большая деревянная лавка. На крючках над ней ничего не висело, вода не шумела. Скорее всего, они здесь одни, но Фарлан всё же прошел дальше, за угол, к самим душевым, чтобы удостовериться наверняка.       — Всё еще считаю, что мы занимаемся ерундой. Кровь остановится сама, — Ханджи смочила руку водой и попыталась вывернуться, чтобы отмыть ногу.       — А полы нам потом ты будешь отмывать? — Ривай скрестил руки на груди и уставился на нее в упор.       — С чего бы я? Это, во-первых, твоя кровать — оружие массового поражения…       — До тебя никто никогда об нее не царапался.       — … А, во-вторых, — продолжила девушка, будто и не слышала, как ее перебили, — ты меня выбесил, поэтому я встала.       — Так, я виноват в том, что ты бешенная? — ухмыльнулся Ривай и сел на лавку, напротив раковин, наблюдая за тем, как она безуспешно пыталась дотянуться и оттереть ногу, при этом не заляпав все вокруг ещё больше.       — Никого нет, — сообщил Фарлан, возвращаясь из-за угла.       В отличии от друга, он не собирался наблюдать за мучениями девушки:       — Повернись, — ей всё надоело, поэтому легко послушалась его. Парень сел на корточки, чтобы оценить масштаб трагедии. — Да уж…       Кое-где кровь успела высохнуть и застыть тонкой коркой. Из самой царапины же продолжали течь ярко-алые капли.       Ривай тоже поднялся со своего места, подойдя к ним.       — Если сюда кто-то зайдёт, мы это никак не объясним, — усмехнулась Ханджи.       — Мы и не собираемся никому ничего объяснять, — ответил ей Аккерман. А затем обратился к другу: — Дойди до ребят, у кого-то же должно быть что-нибудь.        Продолжил, когда Фарлан вышел:        — Не глупи, разуйся и зайди в душ. Ты так не отмоешь.       Ханджи устало выдохнула. Ситуация уже напрягала. Спасибо им двоим, конечно, огромное за заботу, но она бы предпочла не замечать порез какое-то время, и разобраться уже после.       Последовав совету, направилась в сторону душевых. Так и правда будет легче, чем пытаться отмывать руками.       — Ты со мной пойдешь? — то ли удивилась, то ли усмехнулась она, когда услышала шаги за спиной.       — Не хочу, чтобы ты там окончательно убилась.       Вот теперь точно усмехнулась.       — Быстрее иди, — он плавно провел ладонью по ее ноге чуть выше щиколотки до обратной стороны колена, не позволяя красноватой воде попасть на светлые кеды.       Кабинок как таковых не было, только тонкие перегородки. На полу и стенах плитка бледно-голубого болезненного цвета. Ханджи, разувшись, встала под первый попавшийся шланг для душа, доставая его. Под напором воды ногу она отмыла и правда быстро, хотя кровь от этого бежать не перестала. Хорошо хоть порез был ниже линии шорт, что позволяло ей зайти в душ в одежде и не намочить их.       — Она так никогда не остановится, дай сюда, — Ривай раздражённо выдернул у нее шланг от душа и повернул вентиль до упора холодной воды.       Ханджи взвизгнула, отодвинуться ей было особо некуда, поэтому она на автомате резко выключила воду вообще. Зубы застучали, а мурашки пошли по всему телу, вызывая мелкую дрожь.       — Коротышка, у меня сейчас дикое, неконтролируемое желание облить тебя водой, — она повернулась к нему. Глаза блестели, и на губы наползла наглая ухмылка.       — Попробуй, и я клянусь, что ты выйдешь отсюда настолько мокрой, что даже отжимать будет бесполезно.       Он стоял абсолютно спокойно, даже не изменился в лице, смотря ей точно в глаза. Казалось, не верил, что она правда могла это сделать. И таким поведением только ещё больше разжигал в ней азарт.       — Я должна испугаться? — Ханджи медленно, будто нехотя, забрала у него шланг. Удивительно, что он легко его отдал, как бы предоставляя возможность сделать выбор самостоятельно. О последствиях-то она предупреждена.       — А ты ещё не напугана?       Она задумчиво отвела взгляд и, хотя изначально собиралась сделать это театральным жестом перед ответом, на самом деле задумалась. Сомнений нет, что, если она сейчас его обольет, самое меньшее, что он сделает — обольет в ответ. И в целом ничего страшного, но уже как-то неинтересно, когда знаешь результат. И совсем неинтересно, когда он знает. Пусть делал вид, что не верил, но по факту был готов к такому раскладу.       Не слишком веря в успех, она отвела ногу назад, чтобы легонько пнуть его. Хотелось больше посмотреть на реакцию, чем правда ударить. Вот только удержать равновесие одной ногой на мокром полу оказалось трудно. Ханджи поскользнулась и в одну секунду осознала, что сейчас довольно сильно приложится пятой точкой о кафель.       Ривай осознал это быстрее, поэтому скорее машинально поймал под локоть, разворачивая спиной и прижимая к себе за талию, чтобы у нее была возможность найти опору ногами.       — Наигралась? — выдохнул совсем близко ей в шею. Вот сейчас уже у него возникло дикое желание отпустить руку, чтобы она свалилась. Ханджи, будто прочитав его мысли, крепче взялась за нее.       — Пока не знаю.       Она всё ещё раздражала его, а он, кажется, начал вызывать в ней похожие чувства. Несмотря на это общались они все чаще, особенно на каникулах. Не настолько часто, чтобы считать себя друзьями, но и не настолько редко, чтобы считаться просто знакомыми. Но Ханджи каждый раз убеждалась в том, что компания одного хмурого парня ей приятней, чем кучи других людей. А хмурый парень уже ловил себя на мысли, что иногда ему не хватало рядом неиссякаемого источника энергии в ее лице.       Фарлан вернулся и с абсолютно безразличным видом посмотрел на эту картину. Свой поход он считал более, чем успешным: мало того, что ему дали бинты и какую-то мазь для Ханджи, так ещё и бутылку вина, которая будет очень кстати, когда они вернутся к занятиям. Бутылку решил аккуратно поставить на пол, а вот мазь была нужнее. Он отвернул крышку, глубоко вдохнул и почувствовал резкий неприятный запах. Еле сдержал приступ тошноты, глаза заслезились.       — Фу, какая дрянь.       — Кто так вдыхает? — рассмеялась Ханджи. — На химии учили же, аккуратно рукой к себе подгонять запах, — показала она, держа в руках невидимую пробирку. — Мне тогда на опыте такой подзатыльник жесткий дали. Я нормально так вдохнула, меня аж тряхнуло. Не помню, правда, что это было.       — Аммиак это был, — Ривай хорошо помнил тот случай на химии, тряхнуло Ханджи правда сильно. Она вообще часто на себе испытывала все прелести сидения за первой партой.       — Да, точно! Аммиак. Меня еще заставили выйти подышать, неплохо так ленту пропустила.       Ривай забрал у друга банку с мазью, придирчиво покрутил в руках, прикидывая, стоит ли вообще девушке наносить это на себя. Зачерпнул немного пальцем и, последовав примеру, поднес к лицу, чтобы понюхать. Резкий травяной запах неприятно защипал нос. Но хуже от этого точно не станет. Руку он уже замарал, так что:       — Иди сюда, — обратился он к Ханджи.       Руки у него неожиданно теплые, а ей было холодно от воды, и из-за этого контраста по телу прошел электрический разряд. Он не особо ласково провел по свежей царапине, от чего Ханджи тихо зашипела. И Ривай подумал, что это даже лучше, чем смотреть, как она после тренировки не могла ходить.       — Я могу сама, — неловко начала она.       — Не волнуйся, я буду нежным.       — Не могу придумать, что ответить, — честно призналась Ханджи, упираясь руками в стену. — Засчитай этот раунд себе.       И Ривай сделал усилие над собой, чтобы сдержать уголки губ. Получается, она тоже воспринимала эти перепалки, как соревнование.       — Пораскинь мозгами, скажи, что мне снизу удобнее.       — Да, точно.       Наконец закончив, компания тронулась обратно в комнату и под аккомпанемент подаренной Фарлану бутылки принялась дальше впихивать в головы объем информации за целый семестр. Чем меньше оставалось приятной терпкой жидкости, тем меньше усилий прикладывалось. Казалось, и вовсе забыли, почему собрались.       В дверь постучали, и вся троица удивленно переглянулись. Из ребят никого не ждали, а если это был кто-то из преподавателей, то вряд ли бы пытались соблюсти формальности. Да и смысл приходить к ним, когда через этаж развлекалась добрая половина общежития.       Изабель тихонько приоткрыла дверь и совершенно искренне и совершенно пьяно рассмеялась, увидев их лица.       — С каких пор ты стучишь, глупая? — поинтересовался Ривай.       Девчонка веселой походкой направилась к шкафу и достала оттуда первую попавшуюся футболку. Ей даже было принципиально неважно, чью конкретно взяла. Объяснять, для чего Изабель понадобился этот предмет гардероба, было не нужно, так как стоило ей развернуться, стало заметно яркое пятно на ее рубашке. Видимо, что-то уронила на себя.       — Да я подумала, мало ли чем вы тут занимаетесь, а я помешаю.       — Втроём?       — Я не осуждаю, но и не одобряю, — она неопределенно пожала плечами, как бы говоря: «Ну что уж поделать, вот такие вы люди». — Вам вдвоем скучно уже, поэтому Ханджи позвали, — Изабель громко засмеялась, а потом с напускной обидой продолжила: — Ну, а иначе, зачем вы меня выгнали? Только и слышу: «Изабель, уйди, не мешай, мы хотим остаться наедине». Я говорю: «Ребята, надо же учиться, вы что». Но вам разве докажешь?       Весь этот монолог был благополучно проигнорирован, так как существовала вероятность того, что девушка тогда вообще не прекратит выдумывать.       — Не верь ей, у нее помутнение, — обратился Фарлан к Ханджи.       — Ага, конечно.       — Очкастая, по-моему, тебе уже тоже хорошо, — Ривай хотел забрать стакан из ее руки, но она прижала его к себе и ловко перебралась через Фарлана, отходя подальше от них к окну.       Ривай все же добрался до нее, преодолев препятствия в виде тетрадей, учебников, кучи канцелярии, ног Фарлана. Забрал уже пустой стакан и, протянув руку, передал его другу.       Изабель, видимо, решила, что навела достаточно суеты своим появлением. Все же ушла, уточнив перед этим не собирался ли кто-нибудь из них составить ей компанию.       Стрелка часов неумолимо двигалась, и каждый поочередно обреченно выдохнул, понимая, что спать им осталось совсем немного. Обсудив и решив, что смысла ложиться уже не было никакого, принялись дальше корпеть над учебниками.       Было решено хотя бы прочитать ответы на вопросы по порядку, вдруг что-то отложится в голове. Ривай сидел за столом, озвучивая то, что сам ранее записывал под диктовку. Ханджи каким-то образом успела лечь на его кровать, что он не заметил, иначе согнал бы сразу. Она добавляла что-то по памяти, иногда объясняла более простым языком, хотя с каждым последующим ответом говорила больше усталое: «Ага», в знак того, что возражений не имела. Фарлан лежал на своей кровати, пытался помочь соблюдать хоть какую-то логику ответа и писал на маленьких листках шпаргалки. Не был уверен в том, что они помогут, но так по крайней мере меньше вероятность уснуть.       — …Очкастая, что это значит? — оборвав текст на середине, спросил Ривай.       Ответа не последовало и Фарлан с интересом приподнялся на локтях, смотря в ее сторону:       — Спит? — шепотом уточнил он.       Будто отвечая на заданный вопрос, она повернулась на бок, спиной к ним, промычав что-то не слишком разборчивое. Попыталась укрыться одеялом, на котором сама же и лежала, но достаточно быстро прекратила это бесполезное занятие, просто подтянув ноги повыше.       — Как же вовремя, — Ривай снова уставился в текст. Взял из рук Фарлана протянутое одеяло и небрежно накинул на нее. — Дай ее тетрадь.       Он терпеть не мог разбираться в чужих записях, особенно в не самых аккуратных. Куча зачёркиваний, рисунки, переписки на полях. Надпись: «Хочу домой», нарисованная по клеткам. Прибавить великолепный почерк и можно понять, почему у Аккермана возникло желание разбудить ее пинком, чтобы сама прочитала и нашла им ответ.       — Конечно она всё пишет, тут одни сокращения, — раздраженно заметил он. — Ума много не надо по первым буквам написать, потом сиди гадай, что же это значит.       Ханджи не видела смысла в отличных оценках, если предмет ей до тошноты неинтересен. Несмотря на это она всегда готовилась к экзаменам, хотя в таких случаях была согласна ограничиться «удовлетворительно». В итоге, правда, только думает ограничиться, ведь обычно с лёгкой руки вытягивала билеты, которые более-менее знает. Хорошо подвешенный язык и отсутствие проблем с логикой тоже делали свое дело.       Фарлан одинаково безразлично относился ко всем теоретическим предметам. Он загорелся мечтой стать летчиком, поэтому степенно ждал первого полета. Оценка по философии его мало волновала, самое главное было ее получить. Но вот с преподавателем в этот раз не повезло, и честно говоря и он, и Ханджи сейчас мучились только потому, что легкой оценки им не видать. Опрометчиво было, зная, что экзамен не из простых, откладывать все на последнюю ночь. Но так вышло не столько из-за их безответственности, сколько из-за правильно расставленных приоритетов в учебе. Они были в этом похожи, Фарлан тоже не спешил лишний раз шевелить пальцем, если предмет того, по его мнению, не заслуживал.       Единственным из них, кому не безразлична оценка, был Ривай. Он знал к чему стремился и упрямо шел к своей цели. Он лучший на потоке и никому не собирался уступать это место. Ему пророчили стать лучшим в академии, но об этом можно говорить, как минимум, после первого полета. Он был уверен в себе, правда все чаще ходили слухи о том, что их потоку возможно перенесут тренировочный полет. После пожара осенью в академии начались проверки и вскрылись какие-то проблемы с документацией, теперь неясно: разрешат ли им использовать для полета уже имеющиеся в распоряжении самолёты.       — Переведи мне, я сдаюсь, — он недовольно протянул Фарлану чужую тетрадь, указывая ручкой на то место, которое окончательно добило его, вынуждая попросить помощи.       Помощи правда не последовало — друг решил, что поддерживать себя в сознании уже нет никакого смысла и благополучно уснул.       На задворках стала мелькать мысль, что лучше прийти на экзамен с хоть немного соображающей головой, но знать меньше билетов. Чем мельком знать все, но не суметь взять себя в руки и достать нужную информацию из памяти.       Оценив ситуацию, он понял, что лучше всего попытаться лечь к себе на кровать. Во-первых, это в принципе его кровать. Во-вторых, сдвинуть Фарлана будет куда труднее, а Ханджи и так лежит боком, занимая меньше места.       Она обернулась через плечо, почувствовав тяжесть на кровати, попыталась безуспешно сфокусировать взгляд. Додумалась, кто конкретно ложился рядом, отвернулась и чуть сдвинулась, чтобы дать ему побольше места.       — Двигайся ещё, — Ривая не устраивала перспектива свисать наполовину с кровати.       — Некуда, — голос ее прозвучал хрипло, в полудрёме.       Он толкнул ее, вжимая в стену, от чего Ханджи резко распахнула глаза. Это было почти больно.       "Хорошо, давай по твоим правилам"       Она повернулась всем телом максимально близко и закинула ногу ему на бедро. И даже не важно, что самой неудобно, долго он терпеть все равно не станет.       Ривай раздражался, когда она его трогала. Но она единственная, кто это делал. И до сих пор, стоит отметить, не отхватила за это.       — У тебя инстинкт самосохранения вообще отсутствует, — хмуро заметил он, скидывая ее ногу с себя, — засыпать хрен пойми где.       — Я не спала.       — Успел заметить.       Про инстинкт самосохранения давно хотел ей напомнить, потому что она слишком много делала того, что другим и в голову бы не пришло. К тому же ногу явно закинула тоже, чтобы его позлить. Места они действительно займут меньше, так что смотри, сделала всё, как ты и попросил.       Но решил озвучить другое, чтобы она не подумала, что у нее правда получилось его разозлить. Промелькнула ещё мысль, вдруг она засмущается, но, видимо, ей вообще всё равно.       Ривай чувствовал ее дыхание, неровное, слишком быстрое. Возможно, замёрзла, хотя с другой стороны, Ханджи единственная у кого было одеяло. Он открыл глаза и приподнялся, чтобы проверить. Всё правильно, лежит закутанная, было бы желание, могла бы достать ещё второе, пока никто из них не спал крепко. Самому Риваю было душно, но совершить подвиг в виде открытия окна, он уже был не в состоянии.       Лежали, не касаясь друг друга, и, честно говоря, старались даже не шевелиться, чтобы не сделать это случайно. То, что это всего лишь вынужденная мера из-за усталости, было очевидно, поэтому особого значения моменту никто не предавал. Хотя ощущения вызывало противоречивые. Спустя время Ривай расслабился и тоже провалился в сон.       Все трое резко встрепенулись от неприятно громкого звука. Будильник, оповещающий о том, что им необходимо собираться.        Ханджи, завернутая в одеяло, переместилась на соседнюю кровать, чувствуя, что там ее состояние поймут лучше. Ткнулась Фарлану лбом в плечо и издала от злости звук, напоминающий рычание.       — Как я устала… — если два часа назад она была способна ещё горы свернуть, то сейчас уже и говорить было тяжело. Держалась на одной упертости. — Идти ещё к себе через всю общагу, проще сдохнуть.       Фарлан ободряюще похлопал ее по спине, но вообще-то был согласен с каждым словом.       Когда Ривай успел переодеться в форму, никто из них не заметил. И что за удивительная способность даже в самом дерьмовом расположении духа, не поспав ночью и часа, выглядеть вполне неплохо? Он подтолкнул Ханджи к двери, так как был более чем уверен, что, если оставить ее одну, она просто ляжет спать и даже не важно в чьей комнате. Фарлану в этом плане он доверял больше, поэтому бросил ему перед уходом: «Собирайся, встретимся внизу».       Утром суматоха должна быть невероятная, возвращались все, кто уезжал на каникулы домой. Половина должны идти на экзамены или консультации. Как и ожидалось в женском крыле все совсем сходили с ума. Повсюду доносились разговоры, будто это не этаж с комнатами, а одна большая коммунальная квартира. Двери открыты и студентки ходили туда-сюда, постепенно собираясь.       Совершенно очевидно, что Ривай резко выделился на фоне. Парень, к тому же единственный, кто был полностью одет в форму. Ханджи тоже отличалась. Хуже ее тут никто не выглядел: сонная, растрёпанная, мятая майка в каком-то дерьме, красные коленки от только что произошедшего падения на лестнице. В целом, они сумели привлечь внимание даже не стараясь.       Не взглянув на застывших людей, уверенно зашли к ней в комнату. Ханджи прошла дальше, уже на ходу переодеваясь в форму. Ривай прикрыл изнутри дверь и задержался на пороге. Уперся лбом в деревянный косяк.       Он не чувствовал ни злости, ни усталости — какая-то тупая апатия. Хотелось, чтобы этот день уже поскорее начался и поскорее закончился. Даже наплевать на результаты экзамена, пусть просто уже быстрее идёт время. До него донёсся вопрос, который заставил невольно прислушаться к разговору в коридоре.       — Они встречаются?       — Кто?       — Ривай и Ханджи.       — Нет, конечно, они бы уже убили друг друга.       И почему людям вообще было дело до других? Как-то неожиданно этот короткий диалог смог посеять в нем раздражение. Обсудить что ли больше нечего.       Он оценивающим взглядом прошёлся по внешнему виду Ханджи, когда та подошла. Выглядела все также устало, и он готов поспорить чувствовала себя ещё хуже. Но форма в относительном порядке, даже волосы успела расчесать, хвост правда все равно смотрелся так, будто она с ним целый день отходила.       Пока она закрывала дверь, в голову пришла мысль, у которой был шанс заставить его ухмыльнуться, если бы силы на это остались. Достаточно громко спросил у нее, не меняясь в лице:       — Очкастая, забыл спросить, коленям сильно больно?       Ханджи удивлённо перевела на него взгляд, явно не понимая, к чему вопрос, и уж тем более, не ассоциируя с тем, с чем ассоциировал этот вопрос он, специально задав его именно сейчас и именно в такой форме.       — Забей.