Худшая из тюрем, в которой может оказаться любой человек, сложена из кирпичей сожалений. Таково время, фигурирующее под девизом «Если бы только…» Нужно всеми силами стараться не попасть в его ловушку: ведь никому не дано пытать нас изощреннее, чем это делаем мы сами.
Федерико Феллини
Весной третий курс летной академии наконец получил шанс на первый полет. Долгие лекции, утомительные практики и лабораторные работы окупали себя моментально, стоило самостоятельно взлететь и управлять целым самолетом. Не совсем самостоятельно — пока их пускали только по двое, но все же предвкушение не убавлялось. Они стояли на аэродроме. Нервозность, вперемешку с радостью и восторгом, читались в движении каждого курсанта. Кто-то теребил волосы, кто-то — край форменной куртки. Все только прибыли на большом автобусе и не успели переодеться в экипировку. Чувство полета не передать через тренажеры, на которых они отработали уже немалое количество часов. Стоял огромный гул, несколько десятков мужских и женских голосов перемешались в волнительном будоражащем танце. Май. Утренняя прохлада не обещала задерживаться, уступая теплому воздуху. Деревья, которые виднелись вдалеке, практически полностью преобразились, радуя молодыми зелеными листьями. Небо ясное, чистое, пронзительно голубое. Яркий солнечный свет заливал асфальтированную площадку, а блики его умело играли на корпусах самолетов, иногда назойливо раздражая сетчатку. — Мы можем сказать, что Изабель плохо, — не скрывая раздражения в голосе, говорил Ривай, пока они переодевались. Из-за очевидного негодования он не спешил, как обычно, скорее покинуть шумное помещение, заполненное множеством далеко не самых приятных запахов. — Чтобы потом она была вообще без нас? — Фарлан говорил спокойно, хотя счетчик его терпения был уже на пределе. Стараясь сдерживать пыл, усиленно сосредотачивался на процессе переодевания. Удивительно, но даже он иногда не выдерживал причитания друга. — Давай скажем, что плохо тебе. Он сидел и зашнуровывал ботинки, прикладывая гораздо больше усилий, чем требовалось. Настолько, что слышался треск несчастных шнурков. Распределение по группам было им не по нраву — Фарлан и Изабель пилотировали вместе, а Ривая поставили в пару с человеком, не самым обожаемым всеми тремя. — Ривай, ты все равно себя не клонируешь. Выключи паранойю и начни нам доверять, — успокаивал его Фарлан. Сложно сказать, был ли расстроен он сам. Лететь с Изабель — занятие не самое надежное, но с другой стороны, полет с ворчащим стариком в обличии парня тоже не представлялся ему заманчивым. Конечно, в идеале втроем. Но против правил не пойдешь. Наверное, он все же был рад разделить неосознанный страх и переживания в самолете с близким человеком. Ривай на это опереться не мог. — Причем тут вы, будто я хочу быть в паре с… — казалось, он специально переигрывает, чтобы в должной мере передать свое отношение. Неожиданно громкий голос заставил их обернуться. — Сколько можно копаться, там уже всех строят! — материализовавшаяся из ниоткуда Изабель бесцеремонно потянула парней в сторону выхода. Стоило выйти из небольшого помещения, где они переодевались, как солнце сразу же больно ужалило глаза. Перед ними огромное поле, залитое светом, так, что до последнего приходилось жмуриться. Их построили, чтобы провести инструктаж. Долгий нудный голос, летающие насекомые, назойливо жужжащие и лезущие в глаза. Кадеты стояли смирно целую вечность, и мышцы постепенно затекали. Лишь одна Изабель еле сдерживалась, чтобы не побежать от предвкушения полета. Долгожданный приказ, и все разошлись по кабинам. Боевое задание — полет по кругу. Не самое сложное, однако для первого раза лететь вверх колесами и не требовалось. По существу, это попросту отработка навыков взлета и посадки. Они летели по очереди, чтобы инструкторы в полной мере оценили работу пары и указали в последствии на все ошибки и недочеты. Технику совсем недавно обновили, так что новые необкатанные самолеты ждали первых пилотов. Ребята с завистью провожали первых счастливчиков. Внимательно следили и слушали комментарии инструкторов, но сколько не слушай — в полете всё равно что-нибудь учудишь. Ожидая свою очередь, Ривай источал внешнюю непоколебимую уверенность, но друзья знали — он волновался не меньше их. — Не переживай, братик! — Изабель кинулась ему на шею, почти повиснув. — Всё будет нормально, ты же лучший! Конечно, до нас с Фарланом тебе ещё далеко, всё-таки не забывай, кто тебя с колен поднял. Она гордо указала большим пальцем на себя, затем на напарника. — Не думал, что настанет день, когда я это скажу, но Изабель права, — Фарлан хмыкнул, заметив показанный Магнолией язык. — Мы, наконец, можем показать, на что способны! Он явно хотел сказать что-то еще, потому что уже успел набрать воздух в легкие, но Ривай перебил его. Что-то неправильное было во всем этом разговоре. Неприятное тянущее чувство тревоги разрасталось в груди, и казалось, что они по чьему-то приказу просто соблюдали определенный протокол. Ему не нравилось, что он интуитивно понимал — этот разговор будет иметь значение. — Давай без пафосных речей, не в последний раз видимся, — он не стал, или, более точно, не хотел, развивать эти мысли, и просто прервал друга. Ощутил острое желание выпутаться из разговора. Возникли ассоциации с чем-то липким и тягучим. Всё же что-то более сильное, чем он сам, заставило его обернуться. Он заметил, что они еще помахали ему в след. Изабель — с таким усилием, что, казалось, скоро оторвет себе руку, или, по меньшей мере, вывернет. Ривай подумал, что широкую улыбку на ее лице он сможет разглядеть и в небе. Стоящий рядом Фарлан изо всех сил делал вид, что его не беспокоила шумная прыгающая во все стороны сумасшедшая девчонка, которая чудом еще не наскочила ему на ноги, поскольку считал момент неподходящим для нотаций. Рядом с ней он выглядел, словно его кто-то намеренно замедлил. Действительно забавная картина: детская гиперактивность в сочетании с расслабленной умеренностью. Фарлан стоял, опустив одну руку в карман комбинезона, а другой медленно покачивая из стороны в сторону. На лице расположилась его фирменная улыбка. Глаз Ривай разглядеть уже не мог, но он знал — они светились гордостью и энтузиазмом. И как эти двое будут слаженно работать в кабине? В какой момент до Изабель дойдет, что нужно стать серьезной, и насколько хватит Фарлана, чтобы не взорваться? Ривай уверен, у них всё получится, пускай и между ними не будет заземляющего элемента в его лице. Ему же предстояло показать всю выдержку и прочность нервов, ведь их испытание началось еще на взлетной полосе. Флок Форстер, заносчивый парень, которому удалось оказаться рядом с фамилией Аккерман в списке распределения полетов. «Бог не играет в кости» — фраза, которую последний охотно бы оспорил. Усилием воли проигнорировав самодовольную ухмылку «напарника», Ривай уверенным движением забрался в кабину. — К взлету готовы! — прозвучал механический голос в динамике рации. — Взлет разрешаю, — раздался голос инструктора в ответ. Ривай потянул штурвал на себя, и машина стремительно поднялась в воздух. Несравненное чувство переполняло его. Первое время напряженно смотрел на приборную панель, боясь упустить что-то важное. Тело сковало, складывалось впечатление, что он лишь наблюдал со стороны, как кто-то переключал датчики и управлял рулем. Еще чуть-чуть потребовалось, чтобы действительно поверить — он управлял самолетом. Настоящим самолетом! От одного лишь взгляда на высотомер у него перехватило дыхание. Он подумал, что не помнил, когда последний раз испытывал что-то близкое. А испытывал ли вообще? Его лицо надежно скрыто за гермошлемом, но сейчас оно озарилось самой чистой, самой искренней улыбкой. Пальцы тверже сжали руль. Удивительное ощущение повиновения машины. Она четко отзывалась на любое движение. Выверено каждые несколько минут звучали короткие приказы инструктора: «На первом», «На втором», и, наконец, «На посадочном». Самолет летел плавно, мерно работали двигатели. Зрение и слух обострены до предела. Адреналин идеально уживался с точным самоконтролем. Леденящее спокойствие вальсировало с пульсирующем в голове экстазом. Все противоречия в нем бешено сцепились в схватке, одновременно подыгрывая одно другому. Здесь ему самое место. И он уже мечтал оказаться за штурвалом вновь. — Посадку разрешаю, — в буквальном смысле спустила с неба на землю команда руководителя полетов. Курсанты и инструкторы внимательно наблюдали, как самолет плавно приземлялся возле посадочного знака. В конце полосы легкое торможение, и он повернул на рулежную дорожку. — С заданием успешно справились! — прозвучали поздравительные речи опытных летчиков, когда новички высадились из кабины. Следующие на очереди Фарлан и Изабель. Ривай последний, кто летел на этом самолете. Теперь его предстояло отправить на дозаправку и небольшой техосмотр. Так что некоторое время ребята ждали, пока им не подготовят новый. Было невероятно жарко, и Ривай снял шлем. Тут же резко прищурился из-за во всю палящего высоко над горизонтом солнца. Все трое пересеклись взглядами. Ривай кивнул им, и те скрылись за толстым стеклом кабины самолета. Он сел на лавку, чуть поодаль от основной шумихи, и окончательно снял верхнюю часть экипировки. Пот крупными каплями стекал по лицу, заливая глаза, и он вытер лоб тыльной стороной ладони. Спертый воздух был совсем не кстати, и, хотя Ривай считал, что для первого полета идеальней погоды не найти, поскольку на небе до сих пор не появилось ни единого облачка, сейчас стал очень сомневаться в этом утверждении. В мечтах о долгожданном ледяном душе он отлично провел время, пока не увидел наконец взлетевший в небе самолет, экипажем которого были его друзья. Солнце продолжало бить по глазам, и на этот раз он приложил ладонь вместо козырька. При взгляде со стороны полет проходил нормально, даже отлично. Он позволил себе отвлечься от наблюдения и пошел к зовущему его инструктору для заполнения каких-то бумаг. Вернувшись на место, лицезрел качественно выполненный разворот. Самолет очень забавно смотрелся, словно маленькая птичка в огромном небе. Только он расслабился, как его привлек странный звук, явно нехарактерный для исправной техники. Самолет клонило к земле, возможно поломка в одном из двигателей. Машина оставляла бурый хвост кучного дыма, не сулившего ничего хорошего. Тягучие секунды осознания. Ринулся за инструктором для того лишь, чтобы обнаружить его в компании других преподавателей, также напряженно смотрящих в небо. Он закричал им не своим голосом. Кто-то ответил, что с ними пытаются связаться. Он видел, как инструкторы кричали в рупор, некоторые напрочь срывая голоса. Началась суматоха, и, черт, как же медленно они двигались. Ему казалось, что мир вокруг стал кукольным, и люди по заведенному механизму, очень старому, стоит отметить, пытались сделать что-то в сложившейся ситуации. Он был готов поклясться, что слышал этот гребанный треск заводки ключом. Хотелось что-то сделать, но он, как завороженный, стоял и смотрел, как самолет неумолимо двигался навстречу земле. Еще немного и вот он уже оглушен звуками взрыва. Все случилось за несколько минут. С ними так и не связались. Не помнил, как доехал обратно. А дальше череда бесконечного кошмара от потери самых близких ему людей.