Загадочен сумрак и свят На обрыве над морем, в траве и цветах. Два человека лежат, Звёзды плывут в их открытых глазах. Они слушают, как шепчут волны. Туман на траве оставляет следы. Скоро птицы ночные умолкнут И Солнце взойдёт из воды.
Flёur, «Летняя ночь, летящая в пустоте»
То лето выдалось особенно жарким. Весь июль столбики термометров не опускались ниже двадцати градусов, даже после захода солнца. Душный зной, изредка разгоняемый милостивым северным ветром, стал привычным компаньоном каждого. Давно уже открытые настежь окна перестали давать какую-либо существенную разницу. Почти из каждой квартиры круглосуточно доносился гудящий шершавый звук еле работающих вентиляторов. Последние августовские ночи не стали исключением. Горький запах костра отчётливо читался в воздухе, оставляя неприятное ощущение в носу. Теплый ветер назойливо обдувал лицо, загоняя запах как можно дальше в ноздри. Можно было бы отойти подальше и не вдыхать едкий дым, но тогда велика вероятность в полной мере почувствовать, как он впитался в одежду, в волосы, в каждую клеточку кожи. Да и насекомых тут было меньше. Чего нельзя сказать о людях. Ривай мечтал о душе, мечтал о чистой одежде, мечтал придушить Зоэ…«Коротышка, ты не понимаешь, тебе обязательно нужно пойти…» «Пылью покроешься, если будешь продолжать в том же духе. Хотя, о чем это я, ты скорее умрёшь от той болезни, когда организм остаётся без микробов» «Это просто жизненно необходимо. Поверь мне»
Ее голос звенел в ушах, и он в очередной раз чертыхнулся. Поверить ей? Никогда в жизни больше. Никогда. Ещё хоть раз пойти у нее на поводу… И он бы обязательно ей это сказал, появись она за два дня хоть на мгновение в зоне трёх метров. Но она предпочла вынести ему мозг, вытащить в этот гребанный поход и находиться на максимально далёком расстоянии, обсуждая какую-то научную херотень с такими же помешанными. Что у них там за тема, лекция по ламповедению? Она давила ему на мозг одним своим существованием. Горячей иглой застряла в голове и не давала расслабиться. Каждой новой ноткой в громком смехе напоминала, что он здесь исключительно по ее инициативе. Все лето они провели вместе. Ривай готов поставить свою голову на то, что первое время Ханджи боялась, что он элементарно вскроется. Другой причины ходить к нему каждый день просто не существовало. Ее миссией стало заполнить его мысли и не давать почвы для их развития. Он не успевал подумать о чем-то, кроме того, что она говорила. А говорила она бесконечно… днями, ночами, неделями: представляешь, виниловая пластинка — это физическая интерпретация звуковой волны. Марихуана и конопля почти одно и то же, марихуану производят из конопли. Бергамот — это цитрус, и ей нравится, как он пахнет. Либра — мера измерения веса драгоценных металлов в древности. А горечавка — голубая, и в своё время это перевернуло ее мировоззрение. Кабинет химии вчера покрасили, ты видел? И весь этот информационный мусор теперь навсегда с ним. Но ей удалось. Ривай действительно спустя время прекратил самокопание и начал снова входить в колею. С той разницей, что направление колеи теперь вроде как выдумывала Ханджи. Ужасно, что он повелся. Зоэ — городская сумасшедшая, она могла делать всё, что ей вздумается, но это совершенно не означало, что он мог так же. Ривай упустил, когда монологи превратились в диалоги. Теперь она в курсе, что бергамот ему тоже нравился, правда он никогда в жизни не вспомнит его запах. Химию покрасили в цвет кошачьей рвоты, хорошо, что больше занятий там не будет. И он в душе не знал, что такое горечавка. Спасибо, теперь знает — цветок. Голубой цветок. Но он вообще-то проверил, цвета разные бывают. Ханджи правда об этом не сообщил. Зато зачем-то поведал, что человека проще поднимать, когда он сопротивляется, чем когда лежит без движения. А она сказала, что нужно обязательно когда-нибудь провести эксперимент. Стабильно его день начинался и заканчивался с Ханджи. В какой-то момент ее стало слишком много. Настолько, что сейчас, когда она сидела в нескольких метрах, казалось, будто чего-то не хватало. Он молился всем богам, чтобы она отстала. А потом говорил ей, что получать параллельно медицинскую специальность не лучшая идея, потому что у нее не будет времени. Не забывал напоминать об этом, когда она засыпала на занятиях или кидала в стену тетради от бессилия. Ривай почесал плечо через футболку. Укус отдавал фантомным жжением и заставлял снова бросить взгляд в ее сторону. Она так внимательно слушала кого-то, что у него желудок съедал себя. Картина достойная доски почета: молчала, иногда кусая губы, казалось, даже вовсе не моргая. В какой-то момент он действительно решил проверить: моргала ли? Занятия получше у него все равно не нашлось бы. Моргала, хотя это и трудно было отследить через постоянные блики на линзах очков. Но он почти уверен, что да. Убедился бы наверняка, вот только Ханджи поднялась, и Ривай дёрнулся от неожиданности. Она неопределенно отмахнулась от вопросительных взглядов компании, в которой сидела, и направилась к нему. Желание отвернуться, а лучше вообще исчезнуть, появилось мгновенно. Он ненавидел себя за острую необходимость вытащить ее из головы, потому что не знал, что делать в теоретически невозможной ситуации. Несколько недель назад было четкое убеждение, что, стоит ей прекратить нарушать его личное пространство, и воздуха станет больше. Голова прекратит болеть от инородного тела. Но, когда законное личное пространство вернулось в троекратном размере, игла внутри стала ещё горячей. Увеличилась в размерах и, кажется, планировала задеть все органы, которые доступны. А ей, собственно, все доступны. Треск костра, должно быть, очень удачно маскировал шипение волос. Ей пришлось обходить почти весь полукруг, и непонятно — радовало ли это. С одной стороны, возрастала вероятность того, что вовсе не он являлся конечной точкой маршрута, с другой, каждый шаг забивал гвоздь в крышку его гроба. Инфернальный хаос движений языков пламени выглядел незаконченным без нее внутри. Тогда всё точно встало бы на свои места. Но почему-то горел здесь только Ривай, которому подобное несвойственно, да и к тому же абсолютно не шло. Что странно — когда она подошла, дышать стало куда легче. Даже немного разочаровывало. Никакого превращения в камень. Черной метки. Кровавой луны. — Пойдем со мной, — протянула ему руку Ханджи. Он скептически выгнул бровь. В другой ситуации, возможно, пошёл бы с ней без вопросов или не пошел вообще — слишком от многого зависело. Но сейчас, когда на него, простолюдина, обратили внимание, позлорадствовать хотелось больше всего. Может быть, у королевы зазнаек нет других дел, а он, между прочим, сидел, думал о вечном, любовался погодой, наслаждался природой. — С какой стати, очкастая? — хотя он и был в некоторой степени рад, показывать ей это точно не собирался: — Оглянись, вон целый вагон придурков, выбирай себе, кого захочешь. — Я выбрала, — ни один мускул на ее лице не дрогнул. Даже стало интересно: понимала ли она, что говорила, или это вышло случайно. — Сочувствую, — Ривай осмотрел ее сверху вниз, нахмурившись. Схватил руку и направился с ней. Было дискомфортно без особой на то причины. Хотя ветки, ударяющие в лицо, определенно вызывали некое неудобство. Дорога постоянно уходила то вниз, то вверх, напоминая уменьшенную версию известного аттракциона. Но, честно говоря, это последнее, о чем думал Ривай. Основную долю внутреннего переживания занимало ее тяжелое молчание. Не то чтобы он никогда не видел Ханджи молчащей, но сейчас не отказался бы от объяснений. Единственный звук, который она издала, — слишком громкий вдох, когда неудачно поставила ногу на какую-то кочку. Ханджи явно знала, куда направлялась, и с каждым шагом двигалась всё быстрее. В какой-то момент он даже нервно пошутил, что она собиралась его зарезать в этом лесу. А после почти серьезно поверил в это. Ривай в последний раз получил по щеке веткой, отскочившей от чужого плеча, когда они вышли на узкую, выступающую часть берега. Слабое подобие свежего воздуха, наверное, стало единственной причиной, по которой он не развернул до сих пор Ханджи, заставив дать хоть какую-то обратную реакцию. Контрастно холодная в лунном освещении река затягивала тонущий в сумраке силуэт леса. Никаких следов присутствия людей рядом. Ханджи медленно повернулась к нему, не меняя выражения лица. Всё было настолько серьезно, что Ривай не мог поверить. Что-то должно произойти, он чувствовал это на инстинктивном уровне, как бывает, когда уклоняешься от удара до того, как ударяют. Он посмотрел по сторонам, убеждаясь в том, что кроме нее никого рядом нет. — Ты поссать захотела, а меня на шухер поставила? В ответ она лишь показательно закатила глаза, так же мог сделать он сам. Ривай не успел подумать о их внезапной смене ролей, как Ханджи сорвалась с края, прыгнув в воду. Подавив в себе первичное желание броситься за ней, Ривай остался на берегу. Секунды тянулись, а знакомая макушка так и не показывалась на поверхности. Выругавшись, он пнул особенно крупный камень. Быть частью какого-то дурацкого плана — ощущение так себе. Лабораторная лампа — макет лунного диска — издевательски подсвечивала создавшиеся волны. Сердце перестало биться, как только камень скрылся за толщей воды. Рябь исчезла так же быстро, как и после падения Ханджи. Насколько там глубоко? Сильное ли течение? Могло ли ее ногу затянуть в какую-нибудь воронку в земле? Он не помнил и не знал ответов, а спокойная гладь, напоминающая стекло, уже не имела ничего общего с тем, что бушевало у него внутри. Всё тело ныло и молило прыгнуть за ней. Прыгнуть и вогнать в себя тысячи осколков этого стекла. И крик мозга становился всё тише в сравнении с ломкой каждой мышцы. Ривай кинулся с утеса, послав в небо самое искреннее в своей жизни: «Вот сука». Тяжёлая волна скрыла его, пытаясь законсервировать в себе. Легкие сдавило, а в висках отдало болезненной пульсацией. Он почти ничего не видел сквозь толщу воды. Ночь в ней была практически физическим воплощением, как если бы он нырнул непосредственно во тьму. Удивительно, что Ханджи нашлась слишком быстро. Ривай потянул на себя руку, которую она даже вроде как сама протянула ему. Ривай перехватил ее за талию и поплыл вверх. Вынырнул и, не успев полноценно вдохнуть, снова ушел под воду из-за веса. По тому, как Ханджи задрожала, сделал вывод, что она закашлялась, подавившись. Про себя проклял всё, когда почувствовал, как она начала двигать ногами, помогая ему. Внезапная помощь могла оказаться полезной, если бы не мешала еще больше путаницей в ногах и не говорила о том, что с Ханджи все в порядке. Со следующим глотком воздуха, сильнее сжал ее рубашку. — Прости… Прости, пожалуйста… — смеялась Ханджи, стараясь держаться за него. — Я очень хотела это сделать. — Ты… — выплюнул Ривай и услышал в ответ ещё более громкий смех. Как же она раздражала. Он всегда чувствовал к людям либо безразличие, либо раздражение. Но она… она не человек даже. Она была создана специально, чтобы он умер от своих эмоций. Чтобы захлебнулся от ярости. Впечатал ее когда-нибудь в стену. Придушил в подобной речке и свалил на попытку суицида. — Убьешь меня? — немного успокоившись, поинтересовалась она. — О да. Новая волна смеха резанула по барабанным перепонкам. Ханджи еле дышала и на воде держалась только благодаря ему. Ривай потянул их к берегу с четким осознанием, что сил ему хватит и могилу ей выкопать. Плыл по большей части интуитивно, потому что мокрые волосы загораживали обзор. — Мне нужно исповедаться, — начала Ханджи, оказавшись на земле. Она пыталась сдерживать смех, но блеск в глазах сдержать не получалось. Говорила в обычной для нее немного озорной манере. Но в животе от этого все равно рождалось неприятное ощущение. Одежда омерзительно прилипала к телу, будто собиралась навсегда слиться с ним. Он снял футболку и это совершенно ожидаемо не принесло облегчения. Стало невыносимо заметным липкое ощущение грязи, пота и всего остального, что могло на нем оказаться. Ривай отжимал футболку, представляя, как вместо нее сдавливает тонкую шею. С волос на лицо падали бесконечные капли, но он не утруждал себя даже тем, чтобы вытереть глаза. Как удачно, на самом деле, всё складывалось. Тело в этом лесу будут минимум полгода искать. Единственная проблема — он станет первым подозреваемым. Стоит ли того? Без сомнений, да. Временами, конечно, будет ее не хватать, но в целом… Заманчиво легко повернуть всё в свою пользу. Ривай догадывался, что у Ханджи играло что-то близкое к спортивному интересу, когда она прощупывала границы дозволенного. Почему эти границы персонально для нее подвинулись, ответа не было. Выбивать обратную реакцию безапелляционно ее роль. Но она первая начала играть в него, когда в равнодушной тишине вела сюда. Интересно, испугается ли она, когда он, насквозь мокрый, сожмет в кулак ее волосы и, обязательно перед этим насладившись недоумением на лице, окунет в воду? Или это будет слишком просто? Она вообще-то должна ему еще за царапину на щеке. — Валяй, — собрать мысли в единое целое не получалось, поэтому решил дать ей время на последнюю исповедь. И у нее случился истерический припадок. Ханджи не могла остановить смех, чередуя его с кашлем, утирала слезы грязной рукой. Держалась за горло от недостатка кислорода. Не могла удержать равновесие от легкого головокружения, видимо из-за него же решила сообщить: — Ты так иногда бесишь… Ривай молча повернулся в ее сторону. Это она должна его бесить и, видит бог, она отлично с этим справлялась. Его выворачивало наизнанку. От всех ее действий. От мерзкой привычки улыбаться. От привычки постоянно его трогать. И это он должен был сказать, что она его бесит. От того, что она, черт возьми, взяла и украла у него эту фразу. «Бесишь» Так просто. Так честно. А ведь это совсем не похоже на тебя, очкастая? У кого ещё ты перенимаешь привычки? Ривай поднял с земли Ханджи за грудки, с силой встряхнув для того, чтобы мозг в черепной коробке встал на место. Переборщил, судя по тому, как она перехватила его руку и зарылась пальцами в волосы, когда он отпустил. — Я два дня не могла избавиться от мысли затащить тебя в воду, — нетвердым голосом начала Ханджи. Вытерла руки о шорты, чем только больше их замарала. Чуть щурясь, перевела взгляд с ладоней на него. — И твоё выражение лица окупило всё в полной мере… Да, именно это выражение. — Ты больная, понимаешь? Ты ищешь смерть. Тебе лечиться надо. Сходи, узнай, мне кажется, академия проплатит тебе психиатра. Может, гипноз или электрошоковая терапия… — Поплаваем? — импульсивно оборвала его Ханджи. Ей было все равно, что говорить, потому что цель по затаскиванию Ривая в воду уже выполнена. Хотелось больше перевести тему. То, как он резко замолчал, устало смотря на нее, заставило подумать, что неожиданное предложение опять того стоило. Когда-нибудь он поседеет из-за нее, и это станет самым интересным достижением. — Ты же так хотела, — саркастически пробурчал Ривай. — Вперёд. Я догоню. Одежда стала тяжелее в несколько раз — Ханджи явно ощутила это в полной мере, когда поднялась на ноги. Но, даже учитывая этот факт, Ривай не ожидал, что она серьезно решит раздеться и пойти обратно в воду. Джинсовые шорты тяжело соскальзывали с ее ног. Он отчего-то отвернулся. Уйти отсюда было бы лучшим решением, которое только можно принять. Перспектива снова оказаться в шумной толпе и считать часы до конца выглядела не слишком радужной. Но и находиться с Ханджи вдвоем в последнее время становилось тяжело. Ривай решительно повернулся сообщить ей о том, что они идут обратно сушить вещи. Ханджи гипнотически расстегивала пуговицы на почти до середины спущенной рубашке, длины которой не хватало, чтобы закрыть бедра. Хотя она так плотно прилегала, что вряд ли это могло помочь. Скользящим движением Ханджи стянула ее. Луна отражалась в капельках, стекающих по телу, отчего казалось, будто кожа светится. Серебристый свет обволакивал ее, играя мягкими тенями. От глубокого дыхания рельеф пресса иногда выступал заметнее. Плавные изгибы стройного тела постепенно затягивали петлю на шее Ривая. Тот стоял зачарованный, словно статуя, не в силах отвести глаз. Она подошла и подтолкнула его вперед. С почти упреком спросила: — Ты идешь? Ривай с трудом проглотил вязкую слюну, наблюдая, как капля упала с ее волос на ключицу, задержавшись немного там, и стекла в ложбинку груди, пропадая за тканью. Ханджи щелкнула пальцами где-то совсем рядом: — Хочешь, я опять прыгну, чтобы тебе было привычней? Могу побарахтаться, если принципиально чувствовать себя героем. Не спеша перевел взгляд выше. — Как хорошо было, когда ты молчала. — Да что с тобой? Не говори, что хочешь пойти обратно. Там же так весело. В плюс миллион сидеть у костра, что может быть лучше? Знаешь, что из еды осталось? Хлеб и каша. Заманчиво звучит? Наверное, офигеть как. О, а если покрошить хлеб в кашу, то получится совсем… Ривай приложил ладонь к ее губам, желая прекратить поднимающуюся лавину рассуждений. — Я иду. Но ты закрываешь рот, — Ханджи кивнула и убрала его руку. Ее не хватило даже до того, как они зашли в реку: — Может, судьба наконец проверить твою идею о том, что сопротивляющихся проще поднимать? — Не сегодня. Он чувствовал дно под ногами, отчасти благодаря этому смог трезвее прокрутить в голове всё произошедшее. Начиная, наверное, с того, как зарекался не заходить с ней в воду никогда. А может и еще раньше, хронология событий перемешалась, поэтому он окунулся с головой в воду. Вынырнув, успел испугаться, когда снова не обнаружил Ханджи перед собой. Ледяная волна не успела прокатиться по телу, застряв в районе живота. Слева послышалось очень вдохновленное: «Посмотри». Ривай искренне надеялся, что у нее в руках не будет какого-нибудь очевидно особенного жука размером с Элдию. Ханджи замерла спиной к нему, уставившись в небо. — И что не так? — решился спросить Ривай. — Тебе правда не нравится? Ривай вглядывался в почти чёрное небо, усыпанное крупным бисером горящих звезд. Пытался посмотреть ее глазами. Не выходило. — Красиво, но не так, чтобы два часа на них пялиться. — Ты ничего не понимаешь, — усмехнулась Ханджи. Он был уверен, что есть причина, по которой она решила позвать его. Особенная водомерка и то больше подходила, чем просто небо. Если небо, то с чем-то необычным, иначе какой смысл Ханджи удивляться и звать его? Либо она должна была увидеть созвездие, знакомые звезды, название которых пожелала сообщить. — Тебе без очков, наверное, что-то чудится. Момент, когда она их сняла, был упущен. Ривай не знал, насколько плохое у нее зрение. Если исходить из того, что он по пальцам мог сосчитать сколько раз видел Ханджи без них, напрашивался вывод, что достаточно хреновое. — Точно! — решительно развернулась Ханджи. — Я… Ривай перехватил ее за локоть, разворачивая к себе. Он готов поклясться, что она сама упала на него. Готов поклясться, что ее толкнуло волной. Готов поклясться, что дороги назад уже нет. Никогда не было. Он прошел все ступени этого гребанного эшафота и сделал последний рывок, когда поцеловал ее. Незапланированное, хотя и наполовину осознанное, решение вынудить разбираться вместе. Она замерла и даже дышать перестала от неожиданного испуга. В любом случае, это того стоило, даже если она оттолкнет. И пусть он так и не понял, почему решил её поцеловать, но, по крайней мере, сделал это. Ханджи сжала ладонь в кулак. Ривай почувствовал, как одна рука оторвалась от его груди. Сильнее зажмурился и на секунду задержал дыхание, в ожидании удара. И ощутил точную секунду, когда Ханджи передумала и мягко обвила руками шею. Жар невыносимо сильной волной разлился по телу, хорошо, что вода немного охлаждала. Пульсирующая кровь отдавала дрожью во все тело. Оторвался от её губ, чтобы посмотреть в глаза. Что у неё в голове понять было сложно, но смотрела в ответ открыто, смело. Ханджи уставилась на него, теперь уже точно не моргая. Дышала громко и сбивчиво. Ждала ответа. «Кто бы мог подумать, что ее так просто заткнуть» — промелькнувшая мысль заставила его усмехнуться. Ривай оставил за собой право ничего ей не отвечать, раз она не озвучила вопрос. Потому что за чтение мыслей должны неплохо приплачивать, а он вроде как работал за идею. Правда… если она все же озвучит… Он понятия не имел, что ей сказать. «Что это было? Зачем? Признайся честно, встал на носочки, когда целовал меня?» Любой. Любой вопрос заставил бы его умереть в этой же речке. И Ханджи он планировал прихватить с собой, раз уж на то пошло. Доставлять ей удовольствие травить байки про этот случай на его похоронах, он не был намерен. — Когда сжимаешь кулак, большой палец должен быть снаружи, — говорил он, одновременно придавая ее руке нужное положение. — В этот раз повезло. В следующий — порвешь сухожилие. Поняла? Она все ещё молчала, чем не слабо пугала. Внезапно Ханджи отдернула руку и впилась ему в губы. В крови бурлил азарт, будто она пробовала что-то запретное. Шестерёнки в голове снова начали работать, запуская характерное ей безумие — это стало ясно уже по тому, как настойчиво она отвечала. Прикусывала и не оставляла сомнений в том, что делала это намеренно, когда улыбалась сквозь поцелуй. Настала его очередь думать, что это стоило того. И ее пальцы, путающиеся в его волосах. И символический, неуловимый для нее, горький привкус, выступающий то ли ироничным предзнаменованием, то ли банальной насмешкой над ним. Она вздрогнула, когда Ривай поцеловал её в шею. Ему было невыносимо мало, поэтому уже не особо соображал, когда продолжал покрывать её тело поцелуями. С каждым разом всё увереннее. Настойчиво гладил её спину, бедра. Уже даже не прижимая, скорее вжимая в себя. Таким не отказывают. Он целовал её так, будто имеет на это полное право. Будто только он и имеет на это право. И на секунду ей показалось, что так и есть. Приглушенные крики из леса напомнили о существовании всего остального. Ривай пытался убедить себя, что не слышал. Он даже не был удивлен, когда прозвучало ее имя. Кто бы сомневался. Возможно убийство сегодня все-таки произойдет. Тела в лесу будут полгода искать… Зато можно придумать не самое плохое алиби. Они оторвались на мгновение друг от друга. — Надо идти, — выпалила Ханджи. — Надо, — согласился Ривай, с невозмутимым спокойствием снова притягивая ее к себе.