Необходимое зло

— Мой брат решил скоропостижно узаконить отношения. — Прости, но лучше бы он скоропостижно обзавёлся мозгами. — Этому не бывать, Сид не из таких. Но речь сейчас не об этом. Брат ничего не делает просто так, и даже свадьба для него неразрывно связана с желанием напакостить. В этот раз мне. Карл фыркнул и, пользуясь случаем, провёл ладонью по обнажённой груди Майлза. Они валялись в постели, отходя от нехилого марафона, растянувшегося на все выходные, и Карл пытался урвать максимальное количество ласки, пока Майлз отвлекался на дела. — При чём здесь ты к свадьбе брата? — При том! Папа снова насел на меня по поводу нашей с тобой церемонии, и я сгоряча ляпнул, что выйду за тебя только после того, как обзаведётся семьёй Сид. А этот придурок всё слышал и сдвинул сроки на полгода. Мол, у него всё готово, они с женихом друг друга обожают и им неймётся. Знаю я, чего ему неймётся. Брата Джимми из тюрьмы выпустили раньше срока, вот он и навострил лыжи, чтобы всем разом подгадить. Карл сдержал досадливую гримасу. Отношение Майлза к их будущему бракосочетанию всё ещё коробило. Карл не ждал чудес и понимал: Майлз не изменит своего отношения по мановению волшебной палочки, но каждое пренебрежительное слово царапало и подтачивало, расшатывая с трудом обретённую уверенность. — Как ты планируешь поступить после нашей свадьбы? Твой папа будет доволен, но не уверен, что долго. Когда первая ступень будет пройдена, он захочет внуков. Причём родных, а не тех, которых сможет настрогать Сид. Резко сев в постели, Майлз скрестил руки на груди, всем своим видом выражая абсолютную отчуждённость: — Как ты с такой усидчивостью работаешь управляющим? Я сказал, причём на родном тебе языке, — детей у меня не будет, даже если мне ударит моча в голову и я их захочу. Карл подавил вздох и сел к Майлзу вполоборота, пытаясь поймать его взгляд, но номер ожидаемо не удался: — Почему? У тебя проблемы со здоровьем? — Я абсолютно стерилен, и это мой осознанный выбор. Рассказав, Майлз, кажется, даже перестал дышать. Он готов был броситься в бой и защищаться до последнего вздоха, если только Карл посмеет осудить его или скажет хоть одно резкое слово. Но Карл пока просто не мог разговаривать: в ушах звенело, откровенность Майлза не укладывалась в голове. Он… с одной стороны, проявил невиданное раньше доверие, с другой же огорошил Карла и полностью сбил с толку. Поднявшись, Карл босиком прошлёпал на кухню, где залпом махнул сразу треть пакета молока. Почему-то вкус молока его всегда успокаивал. Дав себе время остыть и всё обдумать, Карл пришёл к единственно верному выводу: он любит Майлза, а не их туманные перспективы и несуществующих детей. А значит, на разочарование или негатив не имеет права. Быстро соорудив для Майлза его любимые бутерброды с сыром и помидорами, Карл вернулся в спальню. Омега сидел в той же позе, и Карлу показалось, что при его появлении раздался длинный выдох. — Я принёс еду, и, если ты меня не выгоняешь сегодня, хочу потом приготовить обещанный пирог с яблоками. Расцепив руки и забрав у Карла поднос, Майлз заметно расслабился. Но когда Карл решил, что вопрос исчерпан, произнёс: — Почему? — Почему что? — Почему ты не ушёл? Хмыкнув, Карл стащил один из бутербродов — он всегда заедал стресс и только каким-то чудом оставался стройным. Доев, а заодно кое-как сформулировав ответ, он начал издалека и осторожно: — Потому что мне не важно, то есть нет, наоборот. Потому что мне важно. То, чего хочешь ты. И я тебе доверяю. Если ты принял когда-то такое решение и не считаешь его ошибкой — ты в своём праве. Я люблю тебя, как бы тебе ни был отвратителен этот факт. И если ты не хочешь иметь детей или не можешь их иметь – это не станет для меня трагедией. Из любой ситуации есть выход, кроме одной. Майлз смотрел на Карла задумчиво и хмуро, но всё же выдохнул: — Кроме какой? — Кроме той, в которой ты меня так и не полюбишь. Карл вздрогнул, когда тарелка со вторым, так и не тронутым бутербродом, полетела на пол, разбиваясь вдребезги. Майлз рванул вперёд и резко опрокинул Карла на постель, оседлав и сжав пальцами плечо до судороги. Пару раз тряхнув его и не добившись ответной агрессии, Майлз схватил подушку и тоже швырнул на пол. Следом полетело покрывало, смазка с тумбочки и валявшийся в ногах халат. Когда швырять стало нечего, Майлз снова попытался вцепиться в Карла, но тот успел перехватить его руки и резко перевернулся, подминая разбушевавшегося любовника под себя: — Хочешь меня ненавидеть — вперёд. Всё лучше равнодушия. Поцелуй превратился в схватку, а ласки – в жёсткий спарринг, где Карл впервые не потакал желаниям Майлза, а пытался перехватить инициативу. Немного отпустив контроль, покрывая жёсткими поцелуями-укусами шею, Карл едва успел отстраниться и не впиться зубами в плечо Майлза. Хотелось подчинить его, пометить, написать на нём огромными буквами: МОЙ. Но здравый смысл и понимание, что Майлз скорее сдохнет, но больше к себе не подпустит, отрезвляли. Поставив вместо метки засос на плече, Карл грубо растянул любовника на пару пальцев и вставил ему сразу до конца, вызвав недовольное шипение и матерную тираду на свою голову. Было плевать. Обычно чуткий и заботливый, Карл как с катушек слетел, и Майлз впервые не пытался отнять инициативу, давая выплеснуть накопившиеся эмоции, и только с остервенением двигал бёдрами навстречу альфе, будто за что-то себя наказывал. Уплывая в экстаз, Карл не замечал ни странного выражения лица Майлза, ни излишней лёгкости проникновения, ни боли в раздираемых короткими ногтями плечах. Кончив внутрь, чего из опасений нежелательного для Майлза залёта раньше не делал, Карл впился зубами ему в шею, кусая до крови, чтобы удержаться и не пометить. Пока спадал узел, он пытался заглянуть Майлзу в глаза — разговаривать не было никаких сил. Но тот отворачивался, при этом то и дело успокаивающе утыкался носом в плечо или проводил ладонью по пояснице, явно давая понять, что всё в относительной норме. Видимо, сигналил Майлз не зря. Когда Карл вышел и увидел состояние любовника, у него перехватило дыхание. Простынь вся была в буроватых потеках, как и бёдра Майлза. — Я… — Замолчи! Твоя спина не лучше, и нам обоим нужно было выпустить пар. Если ты посмеешь начать каяться, я изобью тебя и буду прав. Сейчас мы идём в душ, я перестилаю постель, и если ты не хочешь ехать домой — молчи. Карл прикрыл глаза, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. Майлз выглядел как жертва насилия: помимо очевидных травм, на бёдрах, шее и плечах расцветали синяки, и если бы кто-то увидел омегу в таком виде, то точно ни о чём хорошем бы не подумал. Произошедшее было странным и пугало — Карл никогда раньше не замечал в себе жестокости, в их паре скорее Майлз доминировал, направлял и проявлял агрессию, Карл всегда старался заботиться и доставлять удовольствие, думая больше о любовнике, чем о себе. Каким образом сегодня всё пошло по одному месту, Карл понять не мог, но долго думать ему и не позволили. — Я передумал. Поднявшись с кровати, Майлз, прихрамывая, поковылял в сторону ванной, а Карл замер, как перед вынесением приговора. — Кровать перестилаешь ты. И если через пять минут тебя не будет в душе — я с большой вероятностью вырублюсь прямо там. Кивнув, хотя Майлз не мог этого видеть, Карл сдёрнул с кровати простынь, кое-как собрал в неё остатки от тарелки, чудом не порезав руки, и нахватав мелких осколков в босые ноги, закинул всё это безобразие в мусорный пакет. Если бы он знал, как изощрённо Майлз будет материться, вытаскивая пинцетом эти чёртовы осколки — ни за что бы не стал жаловаться на странное покалывание в пятках. Впрочем, кажется, необходимость помочь Карлу отвлекла Майлза, и к концу экзекуции он заметно расслабился. Было это лишь желанной иллюзией, или они правда выплеснули часть болезненных эмоций и теперь смогут хотя бы попытаться посмотреть друг на друга по-новому, Карл не знал. Но теперь точно знал одно: в Майлзе нет ни капли равнодушия.