Научи меня играть

Я сидела в автобусе и смотрела в окно. Стекло дребезжало из-за неровной дороги и противной дрожью отдавало в мозг, безуспешно стараясь выбить оттуда навязчивые мысли. Почему они поверили ей так легко? Почему не спросили сначала у меня? Хотя одного почти заплакавшего Саши уже хватило, чтобы всё стало ясно. Они, наверное, были слишком шокированы, чтобы сомневаться в её словах. И всё же, мы были семьёй почти четыре года. Четыре года! Но они слепо повелись на её слёзы и несчастную мордашку. Маленьким хрупким девочкам всегда требуется защита сильных мальчиков. Они внимали её лживым причитаниям, как фанатики-простофили внимают речам очередного пророка. Я никогда никому не делала ничего плохого, так почему же со мной так обошлись? Как с игрушкой, как с одноразовым стаканчиком, который смяли и выбросили, даже не попав в урну. Оставили валяться на грязной земле и мокнуть под дождём в одиночестве. В противовес моим мыслям низкое солнце заглядывало в окна автобуса, слепя пассажиров. Ясное небо как бы намекало: «Хватит жалеть себя. Посмотри, как красиво вокруг, как прекрасен этот мир.» Правильно. Хватит жалеть себя. Неужели я буду сидеть здесь и убиваться на радость этой чокнутой? Нет, теперь я готова к таким трюкам и больше на них не попадусь. Спасибо за опыт, Маш. Впереди меня ждал большой город и трое студенток, выручавших меня уже во второй раз за неделю — я позвонила Геле и нагло напросилась в гости на неопределенный срок. Она очень воодушевленно затараторила что-то о досрочном закрытии сессии и гулянках, поэтому, как я поняла, была совершенно не против. Они жили втроём в однокомнатной съёмной квартире, поэтому я надеялась, что её соседок мой приезд тоже стеснять не будет — не хотелось быть обузой. Черт! Я же так и не сказала маме, что куда-то поехала — решение было принято мгновенно, я даже пресловутовой записки не оставила. Она определенно придёт в ярость. А ещё она будет беспокоиться. Ладно, позвоню, поставлю её перед фактом и брошу трубку до того, как она успеет на меня наорать. Ох, как мне влетит за завтрашний прогул. На звонок мама не ответила, поэтому я решила кинуть ей смс-ку, в которой написала, что меня пригласили погостить на выходные в Питер, и прикрепила номер и адрес Гели. Пейзаж за окном нехотя сменялся логистическими центрами, заводами и жилыми многоэтажками — мы подъезжали к городу. Прежде, чем мы успели доехать до места высадки, мама всё же перезвонила мне. Она говорила на удивление спокойным голосом и, кажется, была рада, что я смогу нормально отдохнуть в женской компании после соревнований. Даже разрешила остаться у девочек до понедельника и сказала, что они с Димой заберут меня на машине в конце дня, но взяла с меня обещание писать или звонить каждый вечер. О-о-очень на неё не похоже. Тут было два варианта: или её подменили, или после командировки ей выдали премию, и она сама собиралась отметить это событие с подругами, а в таком случае дочь только бы мешалась под ногами. Ну и замечательно. На остановке меня уже ждала знакомая троица: — Ты без вещей? — сходу спросила армянской внешности темноволосая Лиля, которая, кажется, была ещё ниже меня. — У меня всё в рюкзаке. — Хм, мы вообще планировали закинуть твою сумку домой и пойти гулять, но так как ты налегке, — продолжила вторая девушка — Настя, — может сразу в бар? Или тебе влом с дороги? Ну или, не знаю, в душ надо. — Не, всё нормально. Только меня ж не пустят всё равно, мне пятнадцать. — Сейчас все двадцатилетние выглядят как школьники, — вставила своё слово Геля, — да и на входе наш знакомый стоит, не боись. Как доехала-то? — Хорошо, — кроме парочки коров ничего интересного я по дороге не увидела. Хотя, может быть, если бы меньше думала о всякой хуйне, и заметила бы больше. *** Бар оказался наизауряднейшим баром на свете: работающая только наполовину красная неоновая вывеска над входом в подвальное помещение, охраняемое лысым амбалом — другом моих новых знакомых — а внутри всё просто, дёшево и сердито, за исключением пары безделушек на угловой барной стойке и ничем не связанных между собой разномастных плакатов на стенах. Именно так ты представляешь то захолустье, где главный герой напьётся в щи после очередной жизненной неудачи, причём это обойдётся ему в сущие копейки. Именно поэтому здесь была толпа молодёжи. В двух словах — питерские сливки общества. В одном — нищеброды. Девушки заказали себе по коктейлю. — А тебе что взять? — учтиво спросила Геля. — Насчет денег не волнуйся, хозяин нам должен за одну услугу, — они переглянулись между собой и захихикали этим высоким девичьим смехом, скрывающим какой-то тяжкий грех, не иначе. — Да я не знаю, я не разбираюсь в этом. — Пила уже что-нибудь до этого? — Ну, шампанское только. И пиво, но мне не зашло. — Ты просто хорошего пива не пробовала. Ну, здесь и не попробуешь, поэтому начнем с яблочного сидра. Он как газировка на вкус, — словам авторитетной Гели, вырвавшейся из нашей большой глуши, верилось легко и охотно. Когда с сидром и коктейлями было покончено, девушки сделали заказ по второму кругу, но мне уже заказали ром с колой, попросив ливануть туда побольше шипящей жидкости и кинуть побольше льда. Все мои опасения насчёт несовмести крепкого алкоголя и моего возраста были опровергнуть. Маша, наверное, и слова не сказав, выпила бы всё залпом. Так. Хватит. Я не Маша. Но я не хуже, поэтому опрокинуть стакан смогу в два счёта. *** Лёгкое головокружение и незначительная потеря координации давно сменились полным хаосом перед глазами и под ногами. Я не знаю, сколько я выпила и откуда в моих руках сигарета, но мне хорошо. Я сижу на столе, который поставлен на еще один стол. На моей голове чья-то цветастая бандана, а люди внизу водят вокруг хороводы в полуприсяде и повторяют какие-то заговоры, становясь всё громче и выше, разгибают колени и подымают сцепленные руки. Я царь горы. Руки сами собой взмывают вверх и мой голос смешивается с голосом моих верноподданных и орущей музыкой. Как хорошо. *** Мы идём по набережной, я снова курю, недоумевая, когда успела научиться, но получаю от процесса огромное удовольствие. Споткнувшись о собственную ногу лечу в сторону канала, но меня спасает чья-то сильная рука, а потом та же рука вместе со своей зеркальной близняшкой сажает меня на плечи высоченному парню. Толпа поёт какую-то песню Цоя, и я пою вместе с ней, почти не зная слов. Осматриваю водную гладь, в которую только что чуть не бултыхнулась, и встречаюсь взглядами с уткой. Глупая птица, зачем ты сидишь на воде, когда можешь лететь, куда захочешь? Нет, подожди! Я не хотела тебя обидеть! Мои глаза следят за улетевшей в белое небо уткой. А почему так светло? Еще не стемнело? Уже рассвело? И почему я так высоко? — Эй, великан, спусти меня, пожалуйста, на землю. Шаткой походкой чуть отдалившись от шумной компании, опираюсь рукой о стену дома. Земля под ногами ходит ходуном, но это явно не землетрясение. Кажется, меня вырвало. Догоняю ребят и продолжаю петь. *** Захожу в квартиру следом за своими знакомыми студентками и еще парой каких-то девчонок. Раз, два, три… Шесть. Нас шестеро. Многовато для однокомнатной квартиры. Кое-как снимаю один кроссовок и мчу в ту самую одну комнату. Спать. *** Голова была тяжелой, как впрочем и всё тело. Жутко хотелось пить, но, когда я встала на ноги, пришлось обратно лечь — кроме как пить хотелось еще и блевануть. Если вот это называют похмельем, то пить я больше никогда не буду. Почему же после Машиного дня рождения такого было? И вообще, разве с похмельем не должны мучаться люди, которым за тридцать? По всей видимости, прочитавшая мои мысли Геля подлетела ко мне с двумя стаканами: — На, сначала вот это, — я взяла стакан с водой и две таблетки, которые она прижимала к ладони безымянным пальцем и мизинцем, — можешь растворить их в воде, а можешь запить, — я выбрала второй вариант. — А что это? — всё же вспомнила я о мерах предосторожности уже после того, как выпила таблетки, о которых ничего не знала. — Аспирин или его аналог, точно не скажу — они у меня в одной коробке валяются, — она протянула мне второй стакан с прозрачной янтарной жидкостью, — а это — небольшой опохмел, так сказать. Ты вчера перепила моего однокурсника, а он тот еще мастер своего дела. — Я сделала что? — удивленная хрипотой собственного голоса, я заглотила и содержимое второго стакана. Горько-то как, блять. Не говорите мне, что на свадьбах во всю глотку орут «горько» именно из-за алкоголя. — Мы его ещё потом на такси всей толпой пытались посадить, не помнишь? — Неа, — отрывки прошлой ночи плавали в сознании отдельными картинками, но никого Гелиного однокурсника и такси в них не наблюдалось. — А сколько времени? — Почти девять. — Утра? — услышав вопрос, студентка рассмеялась. — Да мы пришли только к полудню, ты чего. — Тогда дай я тебя сфоткаю. Мордашка жизнерадостной Гели и заверения в том, что всё хорошо, улетели моей маме через «ВК». Ответный групповой снимок её банды подруг с работы не заставил себя долго ждать. Какая же она предсказуемая. Покончив с обменом фотографиями, я наконец осмотрелась и обнаружила, что лежу вовсе не в комнате, как изначально предполагала, а на крохотном кухонном диванчике, отодвинутом подальше от стола. На одной ноге болтался расшнурованный кроссовок, на другой не было даже носка. Выглядела я, наверное, нелепо. Узнав от Гели, что Настя, Лиля и другие две девушки ушли в магазин, я решила сходить в душ, пока тот был свободен. Холодная вода и начавший действовать аспирин довольно скоро привели меня в чувство. Выйдя из душа, я проверила телефон. Три пропущенных от Саши били в глаза яркой красной иконкой в виде трубки. Обойдётся. Даже если он действительно переживал, перезванивать ему никто не собирался. В сегодняшних планах был поход уже по более презентабельным барам, в котором я планировала не участвовать, ссылаясь на отсутствие денег и плохое самочувствие, но в итоге сломалась под напором женских визгов и упрашиваний. Тем более, они обещали за меня заплатить и размахивали перед носом фальшивым паспортом. Ну, как тут устоишь? Нужно просто пить чуть меньше, чем вчера. *** Просыпаться вторые сутки подряд в новом месте — тот ещё опыт. На этот раз ни одна минута не выскользнула из моей памяти, да и при пробуждении меня уже не мутило. Ну, почти. В общем, мною был сделан следующий вывод: пить очередную порцию нужно тогда, когда чувствуешь, что начинаешь немного трезветь. В этом случае происходящее со мной контролировалось гораздо лучше. Как выяснилось, мы находились у того самого Гелиного однокурсника, которого я некоторым временем ранее обошла в поглощении высокоградусных напитков. В свой адрес я от него услышала просто море похвалы, парень чуть ли не дифирамбы мне пел в честь победы. Максим — так его звали — предложил на эту ночь остаться у него, заказать пиццу и посмотреть пару ужастиков. На первый взгляд затея была максимально безобидной. Квартира, которую ему, как он сам выразился, впарили родители, была трёхкомнатной, и он жил здесь ещё с двумя студентами с разных курсов. Пользуясь случаем, я повыспрашивала у ребят информацию насчет университета и направлений, на которых они учились. Но к сожалению или к счастью, ничего из услышанного меня не зацепило, и я подумала, что отложу вопрос с поступлением на годик-другой. В какой-то момент я поняла, что мне хочется курить. Скорее всего это было следствием того, что за прошедшие две ночи мною было выкурено довольно много. И организм требовал еще. Вместо уже знакомых сигарет из бумажных пачек мне предложили нечто, сделанное собственноручно и названное самокруткой. Ароматизированный табак хоть и был покрепче магазинных сигарет, но шёл куда приятнее и легче. Узнав, что табак мне понравился, мой новоявленный поклонник и обожатель в качестве сувенира вручил мне три разных кисета, пару пачек фильтров и бумаги, сказав, что я уже девочка большая и сама смогу с этим разобраться. Петербург нравился мне всё больше. Когда доставили пиццу, мы уже смотрели какой-то до нелепого смешной фильм ужасов, который из негативных эмоций мог вызвать разве что отвращение от детальной расчленёнки. На столе стоял попкорн, несколько бутылок с газировкой и крепким алкоголем, валялись пачки с чипсами и банки пива, а в самом центре находился кальян — эксперименты с курением для меня не желали заканчиваться. Мы передавали трубку по кругу, и она задерживалась у каждого на несколько минут. Потом поступило предложение посоревноваться в количестве выдыхаемого дыма — учащиеся не особо отличаются в выборе развлечений, будь им хоть двенадцать лет, хоть двадцать. Развитые лёгкие пловца сослужили мне хорошую службу в данном деле — победу безоговорочно присудили мне. Даже как-то неловко было осознавать, что такая малолетка, приехавшая не пойми откуда и зачем, превзошла «взрослых дяденек и тётенек» в их взрослых забавах, но получать столько внимания было безусловно приятно. От кальяна кружилась голова. Казалось, что она вот-вот оторвется от тела и поднимется к самому потолку. Следующим сюрпризом стали самокрутки, немного отличающиеся от тех, что дал Максим в начале вечера. Их мы курили тоже по очереди, передавая друг другу после пары затяжек. И дураку было бы понятно, что внутрь вместо обычного табака была забита травка. Сначала особого эффекта я не ощутила, разве что в воздушный шарик норовила превратиться не только голова, но и всё тело. Зато потом… *** Молния вспышками мелькала на улице, отражаясь белыми пятнами на тёмном ковре — майская ночная гроза была в самом разгаре. У Максима в руках сам собой возник барабан, похожий на те, что показывают в познавательных передачах про туземские племена и диких животных. Звуки барабана и гром за окном вводили в транс. Рядом со мной сидела гусеница из «Алисы в стране чудес» и покуривала кальян. — Эй, сейчас моя очередь! — возмущенно прикрикнула я на неё. — Всему своё время, дитя моё, — ответила гусеница, вместе со словами выпуская изо рта клубы дыма. Она сделала ещё затяжку и стала выдыхать густые серые кольца. Я тоже так хочу. — Я тоже так хочу, — озвучила я свои мысли, — ты научишь меня? — Разумеется, дитя моё, — синее существо передало мне кальянную трубку, но указаний не последовало. — Полин, будешь ещё? — маленькая тёмная ручка протянула мне косяк. Из конечности передо мной вдруг выросла Лиля. Густые чёрные волосы и брови, тёмные карие глаза, а вот нос маленький и аккуратный — совсем не армянский. А она очень красивая. Я бы с ней переспала. Я бы сделала что? Нет. Это был единичный случай. Больше такого не повторится, это ненормально. Такого могут хотеть лишь извращенки вроде Маши. Почему же я так легко повелась на её ложь? Она хороша, нужно это признать. Она крутит людьми, как хочет, играет с ними, как с куклами, словно чертов кукловод из детской сказки. Ну, ничего, скоро я тоже смогу играть по твоим правилам. Я буду осторожнее. «Осторожнее,» — эхом отозвалось в черепной коробке, отскакивая то от одной её стенки, то от другой. Почему я так себя веду? Сижу в кругу абсолютно незнакомых мне людей, употребляя самые разные вещества. Я же не такая, я же презираю всех наркоманов, алкоголиков и курильщиков. Я же знаю о всём вреде и последствиях подобных развлечений. В конце концов, я же отличница и спортсменка. Так почему я снова стою в одном ряду с людьми, которых не понимаю и осуждаю? Это всё она. Дело в ней. После неё во мне что-то сломалось. Нужно прекращать. *** Вечер понедельника наступил очень неожиданно. Со всеми гулянками я потеряла счет дней, и мамин звонок раздался в тот момент, когда мы с девочками вчетвером сидели на их небольшой кухоньке, распивая вторую бутылку текилы. Выйти к ней и ее брату на улицу с сигаретой в зубах и в не очень вменяемом состоянии было не лучшей идеей. Оба стояли в ступоре, наблюдая за тем, как я преспокойно пыталась залезть в машину через окно. Осуществив задуманное, я вырубилась, лёжа на заднем сидении, и проспала всю дорогу до дома.