***
— Дай сигарету, — мы стояли недалеко от школы, за библиотечной пристройкой. Здесь часто прятались местные несовершеннолетние курильщики, хоть это место уже давно и не было тайной ни для кого. Просто абсолютно все учителя, переступив за порог школьной территории, старательно делали вид, что никоим образом к учебному заведению не относятся. А соответственно, этих детей они тоже не знают и докладывать их родителям ни о чём не собираются. Просто рай для маленьких бунтарей. — Ты же бросила. — Тебе жалко? — Мне твоё здоровье жалко. — Мои лёгкие выдерживают дистанцию в восемьсот ёбанных метров и от нескольких затяжек не скукожатся. Дай мне ебучую сигарету, иначе я ни в какой курс дела тебя вводить не буду! — без табака было сложно заставить себя осмыслить произошедшее, а пересказать его кому-то и подавно. Я, правда, больше по самокруткам, но выбирать не приходилось. Саша поджог свою сигарету, а я от неё прикурила. Минут десять мы стояли молча — я оттягивала предстоящий разговор, как могла. В итоге пришлось закурить ещё по одной. Сашино терпение не было железным, поэтому я всё же начала: — Я зашла в туалет, а она сидит там и ревёт в гордом одиночестве. Ну, я и кинулась спрашивать её, мол, «чего и как?», помочь хотела. Она немного успокоилась и объяснила ситуацию. А потом я её поцеловала, — услышав эти слова, парень закашлялся. — Ты сделала что? — Я, блять, не собираюсь это повторять! — И как она отреагировала? — после небольшой паузы спросил он. — Я не знаю. Она просто молча продолжала сидеть. А я убежала. Извинилась и убежала. Даже не взглянула на неё. Саша снова задумался. Если весь оставшийся урок алгебры мысли толпами лезли в мою голову, путаясь и сплетаясь в огромный комок непонятного нечто, и мешали сосредоточиться на работе, то сейчас мой разум был абсолютно пуст и чист. Видимо, так на меня действовал никотин с непривычки. Последний раз я курила в прошлом июле. — Ты же осознаешь, что должна с ней поговорить? — Ничего я ей не должна. Я же извинилась. — Одних извинений здесь недостаточно. Тепло тлеющей сигареты постепенно начало доходить до пальцев. На подсознательном уровне хотелось затушить её об руку, увеличив на ещё одно звено и без того длинный шрам. Он находился на левой руке, выше локтя, поэтому футболки с относительно длинным рукавом рукавом я носить могла, а вот майки были под запретом. Я стеснялась неровной тонкой цепочки, состоящей из бугристых точек, некогда бывших ожогами. В любом случае, ни зимняя куртка, ни Саша мне это сделать не позволят, оно и к лучшему. — Хэй, Полиэтилен, — он произнёс это, наверное, со всей теплотой, исходившей из его доброго сердца, — всё хорошо. — Так уж прям хорошо. — Ты никого не убила. Я уверен, она поймёт, по твоим описаниям она вполне себе адекватная. Недокуренная сигарета выпала из рук и потушилась сама собой в грязном снегу. Я уткнулась носом в Сашину грудь, как бы пытаясь спрятаться от внешнего мира. Он крепко обнял меня, прикрыв полами распахнутой куртки, и так мы простояли ещё бог знает сколько. В результате я опоздала на тренировку.***
Ната сидела на подоконнике, окруженная подругами. Мимо них прошла какая-то незнакомая мне учительница и отругала школьниц, сравнив их с курицами-наседками. А вот Лариса Леонидовна поизощерённее замечания умеет делать — как-то раз она застала Машу с Андреем целуюшимися прямо в коридоре, и из её уст вырвалось что-то вроде: «Мишин, тебе нужно основательно ею заняться, её тройка в журнале мазолит мне глаза уже второй год, подтяни с ней дома пару тем, пожалуйста.» Сказать, что они выпали в осадок после этой просьбы, — ничего не сказать. Даже вечно смотрящую на всех, как на отсталых, Машу это привело в чувство, если можно так сказать. Вероятно, если бы с неё сбивали спесь почаще, она не была бы такой самовлюблённой манипуляторшой, хотя, кто знает? Одержав быструю победу над рассевшимися на подоконнике девочками, учительница, вздёрнув нос, гордо пошагала в нужном ей направлении. Как только она скрылась за углом, школьницы вновь заняли свои места. Ната ничем не отличалась от своей ежедневной версии — всё такая же энергичная душа компании. Сидит и заливается звонким смехом, как ни в чём не бывало. Мне не хотелось подходить к ней, когда вокруг столько людей, и привлекать к своей персоне какое-либо внимание. Но иного выхода не было — рядом с ней всегда кто-то есть. — Привет, можно тебя на пару слов? — разговоры стихли, несколько пар глаз уставились на меня. Как же это раздражает. — О, Поля, привет, конечно! — выражение её лица нисколько не изменилось, приветливая улыбка никуда не делась. Вот это самоконтроль, научил бы кто меня играть нужные мне роли, не сбрасывая маску в напряженный момент. Или ей действительно всё равно? Нет, не может этого быть. Ната спрыгнула с подоконника и последовала за мной. Пройдя мимо всех кабинетов, мы спустились на первый этаж, добрались до другого крыла, где находилась столовая, и свернули в узкий коридор. Мало кто знал, что вход на пожарную лестницу, который здесь находился, запирался простым поворотом защелки на двери. Открывалась эта дверь точно так же, поэтому никаких ключей не требовалось. Мы проскользнули в сырое помещение. Через запасной выход на улицу сюда проникали лучи зимнего солнце, нехотя начавшего подниматься, и утренний мороз. — Можно подумать, ты меня убить хочешь, — захихикала девушка. Это было первое, что она сказала мне после приветствия — всю дорогу мы шли молча. — Слушай, мне правда очень жаль… — Да всё в порядке, — почему-то именно эти слова я ожидала от неё услышать, но несмотря на догадки всё равно удивилась. Ната присела на корточки, подперев спиной стену напротив двери. Солнечный свет упал на её глаза. Карие, но не такие тёмные, как у Андрея. На свету они отливали золотом, казалось, в них плескается расплавленный драгоценный металл. Как же это завораживает. — Просто, ты выбрала неподходящий момент, — продолжила девушка, пока я пыталась выйти из оцепенения. — Не знаю, что тобой двигало, но я, мягко говоря, не ожидала такого поворота событий. — Прости, я… — Не извиняйся. Мне, кажется, понравилось. Что? Что она имеет ввиду? Это уловка? Неужели она такая же? — Тебе кажется, — отрезала я и приземлилась на холодную ступеньку. Вопреки здравому смыслу становилось жарко. — Позволь мне, — девушка поднялась, подошла ко мне и снова села на корточки уже напротив меня, — самой решать, что мне нравится, а что нет, — слишком близко. Даже в таком положении она смотрела на меня сверху вниз. Выражение её лица было абсолютно серьёзным, но искра в глазах никуда не делась. В данный момент Ната не играла роль, она была самой собой, такой же, как тогда в туалете. Она подалась вперёд, и наши губы соприкоснулись. Поцелуй был очень робким и неуверенным, она действительно этого хотела? Нет, она поступит со мной точно так же. Это обман. Опомнившись, я оттолкнула девушку от себя, и та, потеряв равновесие, шлёпнулась на бетонный пол. — Я привела тебя сюда не для этого! — я встала и в кой то веки оказалась выше неё. Щёки горели то ли от смущения, то ли от злости. Кулаки непроизвольно сжались, и один из них полетел прямиком в стену. Сука, как же больно! Не самый лучший способ сбросить негативную энергию, Полин. Я, чертыхаясь и матерясь, трясла разбитой рукой, видимо, пытаясь стряхнуть с неё боль. Придётся идти в медпункт. Ната тоже поднялась на ноги и нацепила на себя маску невозмутимости, и я была уверена в том, что теперь это было именно маской. Девушка смотрела на мою руку, но ничего не говорила по этому поводу. Вместо этого она достала телефон из кармана и бросила взгляд на экран. — Наверное, здесь не слышно звонка, потому что урок уже идёт. Давай мы выберем место и время, где сможем спокойно всё обсудить, никуда не торопясь. К тебе домой можно будет зайти? «Давай так. У тебя же вроде мама собралась уехать из дома на пару дней? Я завтра к тебе заскочу, и мы всё обсудим. Адрес только напиши мне.» — Нет! Обсуждать нечего! — выхожу с лестничной площадки в коридор и несусь на литературу. Мне ничего от неё не нужно. Она мне не нужна. А если она считает, что может делать, что вздумается, то она глубоко заблуждается. Я никому больше не позволю себя использовать. Теперь я буду хлопать дверью у них перед носом, оставляя в полном одиночестве. Пусть теперь их будет заботить произошедшее, я устала забивать себе голову такими глупостями. Я не подпущу к себе эту наивную мелочь, которая возомнила, что никаких границ не существует и всё дозволено. Я больше не подпущу к себе никого. По пути я вспомнила про то, что сделала со своей правой рукой двумя минутами ранее. Точнее это она быстро напомнила о себе пульсирующей болью. Костяшки кровили, но не сильно. Главное, чтобы не было перелома, иначе тренер и мама свернут мне шею совместными усилиями. Мне не настолько не хотелось пропускать обсуждение долбанных «Мёртвых душ», чтобы игнорировать возможно сломанную руку. Эти идиоты, зовущие себя моими одноклассниками, были настолько тупыми, что классная тратила на объяснение основных моментов по два-три урока. Желания выслушивать в очередной раз всю эту очевидную дребедень у меня не присутствовало, поэтому я без зазрения совести направилась в медпункт. Но, как и следовало ожидать, он был закрыт — наша медсестра работала сразу на три школы и редко была на своём месте, если у нас не проходило каких-либо плановых вакцинаций или чего-то в этом духе. Чёрт, и что делать? Весь мой огромный опыт того, как следует поступать в тех или иных жизненных ситуациях, почерпнутый из множества фильмов и сериалов, подкинул мне занимательную и вместе с тем сомнительную идею. Фляжку из рюкзака я так и не вынула, но вот остался ли в ней ром? Единственным туалетом на первом этаже был мужской, но мне было глубоко наплевать. Дойдя до нужной двери, я толкнула её плечом и вошла внутрь. Туалет абсолютно ничем не отличался от женского, даже смешно. Я достала флягу и поболтала ею здоровой рукой. Признаков наличия жидкости не послышалось. Тогда я отвинтила крышку и опрокинула ёмкость вверх дном, предварительно подставив под горлышко язык. Ни капли. Сука. Оставалось только аккуратно промыть ссадины и отправиться в кабинет слушать про моральный облик господина Чичикова. — Полина, блять, ты каждый день будешь приходить посреди урока с сюрпризами?! — вид опухшей руки явно разозлил Сашу. — Да всё нормально, — попыталась я отмахнуться. — Ничего не нормально, пиздуй в медпункт, дура! — А где я, по-твоему, шлялась?! Там нет никого. Саша встал и попросил учительницу отпустить меня из школы, чтобы доехать до травмпункта. Естественно, та сразу же заохала и, беспокоясь из-за моей временной ограниченности в движениях, попросила его сопровождать меня. — Я надеюсь, что ты просто изобретальный говнюк, который помогает мне прогулять уроки, — сказала я, когда мы спустились к гардеробу. — Нет, мы правда едем латать тебя. Можешь сжать ладонь в кулак? — Да, без проблем, — соврала я и через боль сделала то, о чём он спросил. — Ты мне ранки поцелуй, и всё пройдёт. — Я же говорил, у тебя плохо получается шутить. Но для разрядки обстановки пойдёт, — улыбнулся он и помог надеть мне куртку. — Если бы я осуждала тебя за каждую твою неудачную шутку… — То я бы не перестал их шутить, — снова оскалился парень. В травмпункте меня обрадовали — всего лишь ушиб. Они, как следует, обработали ссадины и перебинтовали кисть, слегка фиксируя её. Саша довёл меня до дома и остался на чай, но посиделки длились недолго, и вскоре я его выдворила. Жутко клонило в сон — видимо, избыток эмоций изрядно измотал меня. Хотя я и без того всегда хочу спать.***
Лёгкая дымка висела над кальянной зоной, образуя некую завесу, скрывающую лица сидящих на пуфиках. Чёрт, как же хочется к ним. — Всему своё время, дитя моё, — ответила гусеница, вместе со словами выпуская изо рта клубы дыма. Она сделала ещё затяжку и стала выдыхать густые серые кольца. Я тоже так хочу. Видения настырно лезли в голову, поэтому я постаралась переключить внимание на игру. Бить левой рукой, подставляя под кий правую, было до ужаса неудобно и непривычно. Но это, в любом случае, помогало выпустить пар, хоть после четырёхчасового сна выпускать особо было нечего. — Сильно болит? — её высокий голос я уже ни с чьим не спутаю. — Боже, просто уйди и оставь меня в покое. Как ты вообще догадалась, что я буду здесь? — Саша, — вот предатель! — и я никуда не уйду, пока мы всё не обсудим, — нет, я, конечно, быстро отхожу (если не считать тот четырехдневный загул), но он мог дать мне хотя бы день. Я ведь расписала ему ситуацию от начала и до конца, зачем он сказал ей, где я? Ах да, он же тоже хочет, чтобы я с ней поговорила. — Тогда бери кий, — после этих слов она удивлённо приподняла брови. — Да я тебя в таком состоянии в два счёта уделаю. — Тогда возьми чёртов кий и докажи это!