***
2005 г. Но фейерверка они так и не дождались. Распределитель уж не помнит, как оказалась в его руке бутылка виски. И уж тем более не помнит, на каких основаниях он обнимает Марьяну за талию. Думать он не хотел. Он хотел лишь ощутить хоть что-то, кроме смертоносного холода. Он, как будто ему снова каких-то полторы тысячи лет, целовал человеческую душу, которую знает всего каких-то два часа. С каждым поцелуем Распределитель стремительно нагревался. Звонкий шлепок по лицу. — Что ты делаешь?! Распределитель не ответил. Он отстранился от женщины и кинул бутылку в заблудившихся ангелов. Все давно разошлись по домам, своим или публичным. На улице стояла гробовая тишина. Эту тишину нарушали лишь шорох удаляющихся крыльев. Распределитель встал и собрался уйти домой со скребущим сердцем — ах, нет, смешно слушать такое, ведь нет сердца у таких как он, — и грустным, очень грустным настроением. — Стой, ты куда? — робко окликнула его Марьяна. — Домой, — лаконично ответил жнец, не прекращая идти.***
«Надо же, как интересно получилось, — думал Распределитель. — Впрочем, я уже не черт, чтобы вести себя дико». Он жил в том самом тёмном районе. Здесь редко кто гулял, было тихо, и главное, тут никто никогда и не вздумал бы устроить праздник. Скорее всего, чтобы своей загадочностью пугать бесят и ангелочков. Но, когда Распределитель был ещё совсем маленьким, ему не было страшно здесь. Обычно он здесь и пропадал. Доброта, или, скорей, учтивость присуща только существам постарше. Бесы носились, издевались друг над другом, над ангелами, но всё-таки большее удовольствие им доставляли издевки над такими же, как и они, но только хуже, в их понимании. Таким для них и был Распределитель, в те времена откликающийся на Анжело. У него не было родителей, но он был бесом, значит его просто кинули. Это было и печально, и позорно одновременно.***
1900 г. — Заходи, не стесняйся! — театральным шёпотом подозвал Смерть к себе бесенка, стоявшего в дверях. Тот немного помедлил, но через долю секунды был уже на коленях у Всадника Апокалипсиса. — Это был кошмарный день! — хмуро говорил бес. Смерть сочувственно вздохнул. В глазах мальчика не пылала ярость, не было обиды. Лишь усталость. Но почему? Почему он не ожесточится на мир, как и положено будущему Сатане? — Тебя кто-то обижал? — как обычно спросил Гитлер. Может быть, все-таки не мучить ребёнка, дать ему покой и семью, гордость за родителей и нормальное жилье? — Со мной никто не играл, и мне было скучно. Поиграй со мной! — капризно протянул бес. — Анжело, я должен тебе кое-что сказать, — Смерть принял решение. — Ты тоже не будешь со мной играть? — грустно проговорил мальчик. — Да нет же, — улыбнулся Смерть. — Я тебе расскажу про твоих родителей. Анжело устроился поудобней на коленках Гитлера, приготовившись слушать. — Анжело, — повторил Смерть, — Твой отец… Он очень… Очень хороший. Он любит детей. — Он ещё жив? — перебил бесенок. — Я думал, его уничтожили. — Его не уничтожит никто, кроме его глупости. Он бессмертен. Твой отец ужасно заболел, влюбившись в эту прекрасную, но ужасную женщину. Он не знал её имени. Он знал лишь то, как зовут эту женщину сейчас — а имя это короткое, но такое ужасное и смертоносное. Женщина была прекрасна собой. Я не буду тебе описывать её внешность, иначе ты все поймёшь, и у нас с ней опять будет скандал… — У нас? Опять? Ты её знаешь? Познакомь меня с ней! — затараторил Анжело. Смерть сделал вид, что не услышал этих вопросов и в своём рассказе не проболтался. — Я видел много человеческих судеб. Я знал многих, кто разводится из-за простой фразы «не сошлись характерами». Но я впервые испыта… Увидел такое на примере твоего отца. Твоя мать — жестокая женщина. Ей совершенно нет дела до твоих чувств, ей нужна лишь прекрасная эра нового Сатаны… — Чего? — не понял мальчик. — В общем, её только работа интересует. В принципе, это неплохо. Я уверен, что у неё была такая же беда, как сейчас с тобой. Она не делится своим прошлым. Ей когда-то было больно… — О ком сплетничаете? — холодно спросила Война, вошедшая в кабинет. Смерть, увлекшись рассказом и ребёнком на руках, не заметил её прихода. — Я пойду, — Анжело спустился с коленей Смерти и побежал вон из кабинета. Ему всегда было страшно, когда приходила Война. Война проводила убегающего беса взглядом, а потом поинтересовалась у Смерти, куда ей садиться: к нему на колени или на стул. Смерть показал рукой на стул, и Война проворчала, что пришла не в милость. — Ты сегодня в хорошем настроении. Так почему же ты не приласкала своего сына? — с нажимом и упреком спросил Смерть. — Потому что он должен стать самым великим Сатаной. С лаской это сделать не получится. Мы опять начинаем эту вечную сцену? — Война улыбнулась. — Гитлер, у нас будет снова ребёнок… — Что?! — вскрикнул Смерть, что с ним обычно бывало редко. — Второй?! Два — это проклятое число! Другие Всадники Апокалипсиса никогда не заводили вторых детей! Ты не представляешь, какую катастрофу ты можешь создать… — Катастрофа? Катастрофа наступит тогда, когда Иисус снова воскреснет. А если я снова рожу, то это точно не катастрофа. — А если родится Антихрист? Война фыркнула: — Ты бы ещё сказал, Иисус Христос.***
2005 г. Из раздумий Распределителя вывела тёплая рука, положенная ему на плечо. — Как ты меня нашла? — Распределитель обернулся и вздрогнул. — Я не знаю, — пожала плечами Марьяна. — Ты очень хороший, просто несчастный. Расскажи мне все, что тебя гложет. Они сидели на диване, где Распределитель часто лежал в одиночестве. Они сидели и разговаривали. Они сидели и плакали. Сидели и обнимались. Лежали и целовались…