Серый мир

Часы мерно отсчитывали секунды. Щёлк-щёлк, щёлк-щёлк. На подоконнике сидел монохромный мехлинг, вплотную прижавшись к ледяному стеклу, невидящим взглядом смотря куда-то вдаль. Сколько он уже сидит здесь, не сдвинувшись с места ни на сантиметр? Может, минуту, может, час, а может, и день… Кого это интересует? Уже вечер, а он таким же пустым, стеклянным взглядом всё смотрит сквозь прозрачное окно на соседний дом, но будто не видит ничего. «Джаз, как насчёт погонять? Нейтральный сектор сегодня свободен!» — пришёл вызов на рацию. «Не хочу» — безжизненно ответил мехлинг. «Джаз, да хватит уже грустить! Тебе надо разогнать энергон в венах!» «Отвали» Джаз говорил так сухо и пусто, не вкладывая в слова никаких намерений или эмоций, что Блэр умолк и с ворчанием окончил связь. Он уже давно пытался вернуть друга в нормальное русло жизни, но пока все его попытки оканчивались неудачей… Диверсант слишком убивался потерей любимого. Когда пришло известие о том, что Праул погиб на миссии, Джаз был в таком глубоком шоке, что чуть было не завис. Праул, — и деактив?.. Ноги обмякли, и стоящему рядом Хот Роду пришлось подставить лейтенанту плечо, чтобы тот не упал. Эту новость обживал Джаз со всей горечью. Он целыми днями запирался в своём отсеке и безудержно скорбил по утерянному тактику… На второй месяц ему казалось, что он выплакал все слёзы, выкричал все проклятия и ругательства. Диверсант стал замкнутым и старался по завершении миссии немедленно запереться у себя и проводить остаток времени лишь пустым смотрением в окно. Он почти не спал и не ел — просто не хотелось. Когда прошёл приступ ярости и самой яркой стадии тоски, наступила депрессия. Джаз не мог, и что главное, — не хотел радоваться. Он всё выполнял на автомате, отвечал бессвязно, если отвечал вообще, на прежние радости не обращал внимания, а с миссий возвращался безупречно целым, не суя нос в опасные ситуации, как это было раньше. Вот и сейчас Джаз отдыхал после одной такой миссии. Что-то высасывало из него все силы, всю жизненную энергию, и даже десептиконская недальновидность уже его не бесила. Десептиконы и десептиконы… пусть делают что хотят. В отсек постучали. Джаз не шелохнулся. — Джаз, это Блустрик… не хочешь со мной на высадку? — Нет. — Ну пойдём! Десам хари отчистишь! — Не хочу. Блустрик вошёл и сел напротив Джаза. — Джаз, я ведь всё понимаю, — начал он. — Мне тоже было непросто пережить смерть Праула… Услышав имя возлюбленного, Джаз на секунду хотел разъяриться, прижать фронтовика к стене и злобно зарычать ему в лицо, но сил на это не было. Он только откинулся на боковую часть подоконника спиной, медленно и надсадно выдыхая. Блустрик ничего не заметил и продолжил, как ни в чем не бывало: —…но нам всем нужно принять эту потерю и жить дальше! Да, так, как было, больше не будет, но нужно уметь адаптироваться! — Блустрик, — тихо проговорил диверсант, не отворачиваясь от вида за окном, — Заткнись. Иди на высадку без меня. В его словах нет ни капли злости: он слишком устал, чтобы тратить энергию на генерацию эмоций. Фронтовик вздохнул. Джаз огородился от внешнего мира непробиваемой стеной, которую, вероятно, проломит лишь чудо. Блустрик ушёл, оставив диверсанта наедине со своим горем. А он всё не отрываясь смотрел куда-то за горизонт, будто силясь там высмотреть кого-то… Если бы у Джаза были силы… Ему так хочется набраться сил, но не может. Всё вокруг было таким безразличным… Ну зависнет он от нехватки заряда, и что? Мир на этом не кончится. Его смерть воспримут так же спокойно, как и смерть Праула, только не будет того, кто ночами будет горевать о нём, клясться убить всех его убийц, не будет того, кто о нём вообще хотя бы вспомнит… Он так устал. От надоедливых союзников, которые тщетно пытались чего-то добиться, от системных ошибок, от тянущего чувства пустоты, словно от него оторвали какую-то важную деталь вместе с датчиками чувствительности: детали нет, а боли ты не чувствуешь… Он слушал тиканье часов, гулко щёлкающих в тишине и смотрел в окно, не видя ничего. Сейчас ему нужен был только один мех во вселенной, которого уже давно нет…