Я разлюблю тебя в феврале

от лица Лены: -Такая красивая! И без парня... Господи. Я тысячу раз слышала эту фразу в свой адрес, но чаще от родственников. От левого мужика, заправляющим жигули, ещё не слышала. Я держала за руку Олю, целеустремлённо ведя ее к дому на Алексеевской. Тому самому, да. -Да пошел ты! - плюнула ему вслед я, на что Оля посмеялась. Мужчина посмотрел страшно, хамловато, но мы шли вперёд без капли сомнения, совершенно не уделяя внимания животному южной внешности. -Волнуешься? -Да. Я даже не знаю, как она сейчас выглядит. - Серябкина нежно чмокает меня в носик, чувствуя мою дрожь по телу. Никогда я ничего не боялась. Чтобы Лена чего-то боялась? Но боюсь увидеть маму. -Думаю, у нее твои глаза. -Она живёт с девушкой. Я хочу ей представить тебя. -О, как! - она подняла брови в изумлении и расплылась в улыбке, закусив губу. - А она пустит нас с ночёвкой? -А зачем тебе с ночевкой, Серябкина? - я наигранно строго взглянула на нее, на что она шлепнула меня по заднице и отбежала на пару метров вперед. Сучка. -Как будто ты не знаешь, зачем. -Я не знаю, пустит ли она меня вообще за порог. -Пустит. Она же твоя мама. Серябкина подошла ближе, увидев мои бегающие по небу глаза, крепко и нежно обняла, обнадеживающе шепнув: -Если она не пустит нас, то мы не пустим ее в свою жизнь. Ее не существует будто. Умерла. Слышишь? Я усмехнулась, чувствуя лужу в собственных ботинках. Сегодня все тает. Слишком быстро, слишком стремительно и слепо проходит зима. Не успеваешь вздохнуть, как уже весна. А я не умею любить весной. Весной папа часто стоял у окошка и смотрел во двор. Слушал крики детей где-то в 8 утра, пил кофе, курил, переминаясь с ноги на ногу, как будто кого-то ожидая. На мой вопрос, кого он ждёт, он как-то неоднозначно отнекивался. Закачивались его утренние наблюдения на внимательном взгляде от начала до конца двора так, что папа весь изгибался, как змея, периодически поливая цветы своим кофе. -Я даже имени её не знаю. - я хрустела пальцами, пока Оля обнадеживающе гладила меня по плечу, утешая. -Звони уже в дверь. Звонок - и тела нет со мной. -Ты очень палевно нервничаешь. Дверь не открылась с первого раза. Хозяйка квартиры прокрутила ключ раза три, матернулась, вынув ключ и засунув его назад. Передо мной стоит женщина лет 40, молодо выглядящая. Но усталая. Она свесилась между дверью и косяком, поправив халат, и посмотрела исподлобья, словно ожидая объяснений. Я смотрела, словно запуганный кролик. -Ну, это... - голос ее был прокурен чуть больше моего, - Подойди хоть. Обниму тебя. Я прижалась к матери, и сердца не стало тоже. Она безумно теплая и чертовски красивая. Заспанная, неумытая, ненакрашенная и лохматая, возможно, наркоманка, если судить по уже жилистым рукам в таком молодом возрасте. Оля стояла рядом, держа мое пальто, будто она - пятилетняя девочка, спрятавшаяся за мать. Мама целует меня в щёчку так нежно, так ласково. Я никогда этого не чувствовала и не знала. -Ты все ещё Лена? -А что, должна быть кем-то другим? - я усмехнулась, пока Серябкина сзади улыбалась своей привычной широкой улыбкой. -Вдруг отец сменил тебе имя. Я Маша. Фамилию сменила. Я теперь Винокурова...

***

Чай со вкусом солнца, просвечивающим прозрачную кружку насквозь и останавливаясь на чертах лица серьезной Оли, был чем-то новым. И запах дома новым. И щемящая теплота внутри с тревогой была новой. Мама. У меня есть мама... Темноволосая женщина бродила по кухне, разрезая бутерброды к чаю, пока я не умолкала и задавала бесконечные вопросы. Я почему-то ждала от женщины, которую видела впервые, поддержки и нежности. -А где твоя жена? -Она в командировке в Краснодаре. Около трёх лет. Каждую весну я прихожу к ней в соседней подъезд, чтобы полить цветы, пока ее нет. Странно, что ты не видела меня ни разу из окошка. Но мы не расписаны... А папа скучает. -А почему ты к нам не приходила? -Ох... - Мария присела к подоконнику, закурив, и предложила мне тоже. - Я однажды пришла. Тебе лет 6 было. И решила, что больше меня там не ждут. Мамины сигареты тоже новые. Я таких ещё не видела. -Он так кричал. Оля была куда более увлечена бутербродами, чем нашим диалогом, а я умилялась с нее, поправляя ее каштановые локоны. -А что это за девушка милая? Не сестра какая-нибудь случаем? - мама лукаво подняла бровь. -Нет. У папы никого не было после тебя. Это Оля. -Очень приятно, Оль. -Любовь всей моей жизни. -Еще более приятно, Оль. - мама присела рядом с моей любовью, особенно заинтересованно поглощающей завтрак и, вероятно, пропустившей суть диалога. - Вкусно? -Очень. -Кушай, пока дают, родная. Родная. Род-на-я... Это ли не счастье?... -Кем ты работаешь, мам? -Еб твою мать... - спустя секунду молчания шепнула мама, - Непривычно слышать "мам"... -Так кем? -Обычным продавцом в ларьке. Не то, что твой папа, уж извините. Я усмехнулась, а она, допивая свой кофе, томно выглядывала из-за шторы в окно. Серябкина легла мне на плечо - любовь всей моей жизни - и мягко так, по-домашнему шепнула: -Нам надо познакомиться с твоим отцом. У нас с ним индентичный вкус...