Я разлюблю тебя в феврале

от лица Оли: Март. Отопление ещё не отключили; в школе было до жути жарко. Слишком резко потеплело. Вот так глянешь - и компания стала собираться под окном все реже и реже. Арсений смотрит все так же отчаянно на свою бывшую - мою нынешнюю любовь и боль; мы слишком часто ссоримся в последнее время. Ссоримся. Миримся. Как дышим. Папа за ужином стал чаще и больше давать денег. Я приношу клюквенный гараж под дверь Лены ночью, и, пока её отец спит, мы уходим пить его в гаражи. Целуемся и свободно дышим, играемся, кричим, и никто не увидит, ничего не скажет, не осудит. Правда, один раз за слишком громкий смех женщина с четвертого этажа швырнула в нас кактусом, но мне не хватает зла ее осудить. Старый и седой охранник сегодня был подозрительно тихим. Иногда нам всем кажется, что он под антидепрессантами. Я прогуливала физику в коридоре прямо напротив его поста, а он вместо отчитываний моей ничего не знающей душонки ходил туда-сюда у столика, уже несколько минут макая чайный пакетик в давно остывший чай. Я медленно водила по нему глазами, считая его шаги под тиканье часов. -Физика? - наконец он обратил на меня внимание. -Да, Федор Петрович. С дядей Федей мы друзья с седьмого класса. Сразу, как у меня появилась физика, а он перевелся к нам работать с тюрьмы. Я с ним и кроссворды решала, и тюрьму любила пообсуждать... -Опять ты глаза черным подвела? - по-доброму усмехнулся охранник, - Что ты, что Ленка, две черненькие вечно. Странно, что сегодня губы не красные... -Я не выспалась и не успела накрасить их. - я одарила его своей широкой улыбкой, на которую он всегда мне отвечал взаимностью. -Серябкина, красивая до чёртиков, ведьма прямо. С ума сводишь с седьмого класса. -Спасибо. - засмеялась я, - Я тоже вас обожаю... Когда времяпровождение в коридоре наскучило до тошноты, я решила пройти в туалет. Шарканье кроссовок по паркету в полной тишине выдавало меня, и учитель физики, мимо кабинета которого я проходила, мог спалить. Но, извините, я не балерина. -Серябкина, доброе утро! - вылетела из-за угла Даша, - Иди сюда. Она дышит мне в лицо, и меня сносит запахом табака. -Пахнет? -У вас сейчас Раиса ведёт? Даша всегда боялась, что Раиса учует запах сигарет. Ее все боялись. Но это совсем неинтересный персонаж. -Нет, не пахнет. - солгала я шутки ради, на что Шашина с облегчением выдохнула и отблагодарила меня. Даша слишком много нервничает и преувеличивает. Никому нахуй не надо ее обнюхивать...

***

Казалось, женский туалет будет вечно занят. Какая-то пятиклашка будто нарочито засела там и не хотела выходить, хотя, может, у нее просто первые месячные. Я стучусь уже в третий раз за пять минут, а она все громче кричала "сейчас" вместо того, чтобы наконец-то освободить кабинку. -Черт... - снова вздохнула я и откинулась макушкой на стенку. От ожидания я постукивала ногой и гневно осуждала двух орущих школьников, бегающих по тихому коридору и, вероятно, тоже прогуливающих какой-то урок. -Ладно, похуй. Я заглянула в свободный мужской туалет, решив, что плевать, где мне справлять нужду. Вопреки стереотипам, мужской был чище женского, а ещё здесь были дверки и даже замки, и даже не заляпанные зеркала. Я глянула в зеркало, по привычке убрав волосы за плечи. В одной из кабинок кому-то было явно плохо. Звук блюющего парня привлек мое внимание, и я прислушалась. Вдруг нужна помощь? Глянув в отверстие между полом и дверью, я увидела, как какой-то парень рухнул на пол, подметая коленями пол. -Все хорошо? - обеспокоенно поинтересовалась я. Но он промолчал. Стоны и глубоко вздохи через силу. Как будто он умирает. Я дернула ручку, но она не поддалась. -Открой мне дверь! - потребовала я, продолжая дергать ручку. Стоны и вздохи по ту сторону двери участились. Много сил он приложил, чтобы открыть дверь. Я переживала. -Нахуй было закрываться, если тебе плохо, придурок? - громко ругалась я, но после, увидев в том парне Антона, осеклась. Изо рта знакомого текла кровь, туалет заблеван, а глаза - красные, усталые, заебанные, мешки под ними выделялись особенно ярко на бледном, посиневшем лице. Пару секунд промолчав, я подлетела к нему, поднимая его с пола. -Еб твою мать, что с тобой? Он не мог смотреть ни на меня, ни на окружающее его. Мои руки тут же окрасились его кровью, и я, не медля, подвела его к раковине. Подобно матери я уткула его туда головой, обмывая лицо холодной водой от крови и блевотины. Черт. -Ты употреблял, что ли? - я продолжала умывать его, услышав недовольное мычание Шастуна. - Блять, сколько можно? Я взяла его за волосы - двухметрового предателя - и заставила посмотреть мне в глаза. Он был холодным, будто мертвым, но тяжёлым, как будто весь его душевный груз стал физическим весом. -Чем ты упоролся? -Меф. - спустя пару секунд молчания выдавил он. Я цокнула, отводя глаза и продолжая держать его за волосы, никчемная полторашка. -Ты передознулся походу, в курсе? Он утвердительно промычал. -А если бы я не зашла вовремя в туалет? Чтобы стало? Ты бы сдох, блять, в школьном туалете. В этой ебаной школе бы помер. Ты считаешь, что заслуживаешь такой смерти? -Я не хотел... -А чего ты хотел? Внимания? Кайфа? Думать надо, сука, думать. Отчитывала, как мамка после полученной двойки, а он смотрит все так же робко, но пусто, молча выслушивая мою брань, потому что что-либо ответить у него не было силы. -Ты посмотри на себя. Посмотри, блять! - я ткнула его лицом в зеркало, зная, что он ни черта не увидит. - Что ты видишь, мой дорогой? Я вижу ничтожество. А почему я вижу ничтожество? Потому что ты сделал себя таким. Он опять мычит. Ему тошно. -А почему? А потому что ты даже ответить мне не можешь. Ты говорить не в состоянии, сука. Посмотри ещё раз. Красиво? Я сама задохнулась в собственной ругани. Дёргала его, избитого, за волосы, тыкая лицом в зеркало. Мимо прошел школьник, с любопытством посмотрев на эту сцену, но от моего злого взгляда, пойманного на себе, тихо зашёл в кабинку. -Тошнит? Меня тоже тошнит. И от тебя, и от наркотиков, и от страны, и от людей, от этой фальши... -Да что ты вообще знаешь? - он будто сейчас сблюет. Я подвела его к туалету на всякий случай, где мои предположения оказались верными. -Не обесценивай меня. Я многое видела. И ты многое видел. Слушай меня сюда, сука. Слушаешь? Конечно, он слушает. Я все так же держу этого дылду за волосы, ему не убежать. -Еще раз ты примешь, я тебя прибью. Слышишь? Прибью... И вот - скупая мужская слеза катится по щеке, а глаза томно закрываются. Он плачет. Антон плачет. -Ты же проиграешь, ты знаешь? Проиграешь. Лучше не играть. Победителей здесь нет... С каждым словом мой голос все тише, а тело Антона все ближе. Он в поисках поддержки прижимается ко мне грудью, обнимая двумя руками. Весь его вес приходится держать мне, и я утешительно поглаживаю его по спине, думая, что мне делать с этим скелетом дальше. -Значит так. - уже более ласково шепчу я, взглядом провожая того самого школьника, уже уходящего из туалета. - Мы идём сейчас к школьной медсестре и говорим, что ты отравился. Должна не спалить. И я понимала, что это далеко не лучший исход событий. Передоз - это серьезно. В его случае остаётся надеяться на жизненные силы Шастуна (если они вообще ещё есть при нём) и на его молодой организм, который справится сам. Если справится... Сердцу стало тяжко. Грустно, что делается с людьми. Мое сочувствие и поддержка выражается особенно грубо. И если подобные ласки сейчас увидит моя ревнивая любовь, она снова устроит скандал. Но я стерплю, обещаю... И, легка на помине, мимо по коридору проносится Темникова. Сделав пару шагов назад, она заглядывает в мужской туалет, чтобы убедиться, что ее глаза ей не врут. Я не в силах отодвинуть Антона. Да и не подходящим это было сейчас. Лена смотрит осуждающе, злостно, ревниво, грустно и обиженно. -Привет, Лен. Она стоит, оторопевшая, и после минуты молчания бьёт мне сердце: -Я его била по лицу, а ты это лицо жалеешь. Оля...