по дороге, на которой нет следа

Илюха прикрывает губы ладонью, когда музыка раздаётся в очередной раз. Только за сегодняшний вечер это её тринадцатый проигрыш. Всё, конечно, идёт неплохо, но он продолжает оставаться недовольным. Первый кусок танца проходит без комментариев от него, даже под одобрительный взгляд и слабый кивок, но после у него постоянно появляются какие-то претензии. Он останавливает музыку и подходит ближе. — Всё хорошо, но… «Всё хорошо, но…» — это Саня слышит уже в тысячный раз за сегодня. Его партнёрша, само собой, не получает никаких замечаний, только поддержку и комплименты, зато ему достаются те ещё шишки. Уже неисчисляемое количество раз за сегодня Илюха называет его бревном, деревом, да чем угодно неодушевлённым, подразумевая, что он совершенно не умеет двигаться. — Ты должен брать её лучше, — говорит он и поднимается на сцену. — Ты держишь её так, словно она способна сама удержаться в прыжке, а твоя помощь нужна ей лишь для подстраховки. Нет. В этом элементе ты — главное звено. Саня молча выслушивает. Спорить он перестал ещё шесть раз назад. Илюха внезапно берет его под рёбра и надавливает на них двумя пальцами с обеих сторон. Саня от неожиданности едва заметно поднимает брови вверх. — Держи её крепче прямо вот здесь. Так будет легче поднимать её в воздух. Из зала этого, возможно, почти не будет видно, но если присматриваться, с усиленной поддержкой выйдет намного лучше. Илюха не отпускает его рёбра, и Саня прислушивается к ощущениям. Чужие сильные пальцы больно вдавливают кости. Илюха даже не напрягается, но его руки настолько сильные, что могли бы перекрыть Сане кислород одним ненапряжным движением. Он отвлекается на разговор с Сашиной партнёршей, но продолжает держать его и даже что-то демонстрировать. Саня отпускает на него взгляд и даже не замечает, как начинает неотрывно пялиться. Твою мать, эти пальцы могли бы даже оставить мелкие синяки на его коже. В одном Илюхе было столько силы, сколько не могло собраться в Сане в трёхкратном размере. И Саня знал это, потому что уже не раз успел прочувствовать на себе чужую стальную хватку. И пока они переговариваются с его партнёршей, Саня медленно скользит взглядом по его исполосанным рукам. Интересно, что они успели пережить? Он слышит лишь обрывки фраз, но улавливает, что сейчас в разговоре всплывает фраза о его лице, и что оно, по крайней мере, может хоть на толику спасти ситуацию. Его партнёрша пытается оправдать Саню, заверить, что всё не так уж и плохо, но Илюха только молча улыбается ей на это. Он отпускает чужие рёбра, и Саня ощущает себя почти раздосадованным. Она уходит три репетиции спустя. Саня остаётся в зале, потому что у него на очереди ещё скрипка, с которой он должен практиковаться каждый день без выходных. Илюха тоже остаётся внутри. Он ещё не закончил со своими комментариями. Саня смотрит на него почти терпеливо и даже откладывает чехол со скрипкой в сторону. — Ты деревянный, — ах, да. Какой это по счёту раз? — Ты можешь, по крайней мере, смотреть в зал, чтобы светить своей красивой мордочкой и ублажать толпу. Но когда ты смотришь на неё, попробуй проявить хотя бы толику чувств. У вас эмоциональный танец под сильнейшую любовную лирику, а у тебя рожа кирпичом. — Я не могу смотреть так на кого-то, если не испытываю к нему чувств, — просто отвечает Саня. Илюха складывает руки на груди. По нему заметно, как он изо всех сил старается сдержать желание закатить глаза. — Да есть хоть один человек, к которому ты испытываешь чувства? Саня не отвечает. Он не отвечает, но его выразительный взгляд, направленный прямиком на Илюху, заставляет того найти ответ самостоятельно. И только теперь он вспоминает обо всем, что по-настоящему происходит. Только теперь отходит мыслями от работы и возвращается в реальность, где куча нерешенных проблем и зависшие в воздухе вопросы. Завтра, когда Саня будет демонстрировать танец администрации, он определённо будет вспоминать этот момент. Будет вспоминать взгляд, который Илюха ему возвращает. Будет кружиться, будет сжимать свою партнёршу и вспоминать, как легко его самого толкнули в стену и шагнули навстречу. Завтра Илюха будет сидеть на кресле между рядами, завтра будет о чём-то переговариваться с администрацией и смотреть на него с улыбкой, но сегодня он смотрит на него выпытывающе. Сегодня он снова касается его рёбер, зажимая у стены, и Саня вспоминает тяжесть его крепких рук. В актовом зале гнетущая тишина, наступившая после бесконечной прокрутки одной и той же песни на повторе. В актовом зале слабое освещение и куча реквизита, которым завалена сцена. Завтра в актовом зале будет пусто и свободно, завтра Саня будет мерить сцену танцевальными шагами, шлёпать по доскам босыми ногами и ловить выгибающуюся партнёршу, но сегодня он ловит только слабое дыхание Илюхи и его выразительный взгляд, направленный точно в чужие глаза. Он явно знает больше, чем Саша хочет ему рассказать, но не спешит об этом выпытывать. — Я знаю, что ты ищешь, — произносит он, и Саша рефлекторно задерживает дыхание. — И я не смогу тебе этого дать. Как человек, который подвержен самоуничтожению, я хочу только уберечь другого от него. Завтра. Завтра он возьмёт себя в руки. Завтра больше не будет того намёка на откровенность, которым Илюха удостоил его сейчас. Завтра он будет улыбаться администрации, и согласно кивать на их слова о том, какой же всё-таки способный мальчик этот Александр Трофимов. Завтра он будет поддакивать им, говорить: «Вы даже не представляете, на что он способен», наблюдать за ходом танца и не замечать собственной зачарованности. Завтра. Потому что сегодня он будет честен. И никто из администрации не будет даже понятия иметь, что они со способным Александром Трофимовым обсуждали тут вечером накануне. — Я не ищу самоуничтожения, — возражает Саня. — Ты ищешь, — быстро пресекает Илюха. — Ты смотришь на меня и ждёшь, пока я тебя разрушу. Но я не хочу никого разрушать. Я хочу дарить любовь и заботу. Я хочу дарить исцеление. Мы с тобой метим в абсолютно разные полюсы. — Ты просто и сам желаешь исцелиться. — Я на это даже не надеюсь. Саша смотрит на него долго и выпытвающе, и Илюха возвращает ему взгляд. Когда молчать становится невыносимо, Саня слегка склоняется и вперивается глазами в чужие губы. Илюха ничего не говорит, но и не пресекает. Саша двигается невероятно медленно и застывает в каких-то миллиметрах от чужих губ. Илюха абсолютно не меняется в лице, но его дыхание выравнивается, словно он расслабляется. — Ну и что? Сделаешь это? Илюха слегка усмехается, и Сане хочется вонзиться в его губы со всей застывшей внутри яростью, но он отводит глаза и медленно отстраняет своё лицо от чужого. — Ты контрабас, — объясняет Саня. — Ты контрабас, но мне нельзя слушать ничего, кроме скрипки. Илюха отстраняется, делает два шага назад и засовывает руки в карманы. — Не делай меня чужим только из-за того, что я не вписываюсь в понятия, которые ты принимаешь за стандарты. Не лги мне. Не пытайся спровоцировать. Или не связывайся со мной вовсе. Выбор за тобой. Он уходит, оставляя Саню наедине со скрипкой. Со скрипкой, звуки которой врезаются в его голову с каждым удаляющимся шагом Илюхи. Просто невыносимо.